ВНИЗ ПО ВАШКЕ
Удора - Лешуконье
записки с трассы
Мысль о том, чтобы пройти вдоль Вашки до Лешуконского и выйти на Мезень возникла у меня вскоре после того, как начала определяться ситуация с нашим новым "объектом реставрации". Успешно завершив в прошлом году работы на часовне в Средней Отле, уже успевшей стать легендарной, мои сыктывкарские друзья присмотрели в качестве следующего объекта деревянную часовню Параскевы Пятницы в деревне Кривое, что на Удоре, на той самой реке Вашке. Это непонятное в русском языке слово "Удора" в переводе с коми языка означает "к воде", "к реке". Удорский район расположен на западе Республики Коми; если взять административную карту, то можно увидеть этакий клин, врезающийся с востока в Архангельскую область. Этот клин и есть Удора. Здесь две большие реки, на которых издревле селились коми-зыряне - Вашка и Мезень. Начиная с некоторого момента они довольно продолжительный участок текут примерно параллельно, с юго-востока на северо-запад, и сливаются уже в Архангельской области, за посёлком Лешуконское.
Побывать на Удоре я хотел уже давно, за время работы в Отле много был о ней наслышан как о крае очень интересном: довольно глухом, лежащем в стороне от торных дорог и потому в значительной степени сохранившем старые традиции. Туда любили уходить отшельники, очень много было старообрядцев. Ещё там обреталась категория людей, которых называли скрытниками. Они не имели документов, не значились ни в каких списках, не получали пенсии, считая, что всякая власть на земле от сатаны. В деревнях их очень почитали, как всегда почитали на Руси юродивых, кормили, одевали, пускали жить к себе (жить они предпочитали главным образом в подклетах домов). В 1938 году местными органами НКВД они все поголовно были найдены и вывезены, и приняли мученический венец.
Второй же конец предполагаемого пути, река Мезень, есть голубая мечта многих моих товарищей по реставрации. Попасть туда желает, пожалуй, каждый, кому сколько-нибудь доводилось путешествовать по Северам. Эта великая северная река так манит, пожалуй, уже одной своей труднодоступностью (только самолёт) и, как следствие, хорошо сохранившимися народными традициями и промыслами. А уж про несравненные её красоты ходят легенды.
И путь следования, речка Вашка. Река, надо сказать, не маленькая. Но нигде я не нашёл о ней никаких сведений - что там за деревни, что за народ, сохранились ли какие памятники - церкви, часовни и т. д. В так называемой "жёлтой серии" книжек "Дороги к прекрасному" подробно написано про Онегу, Двину, Пинегу, Печору - про Вашку ничего нет. Стало быть, надо идти смотреть самому.
Как-то взглянув на карту, чтобы прикинуть расположение места, где предполагалось вновь постучать топорами, я вдруг обнаружил, что от деревни Кривое до Лешуконского не так уж далеко, прорисованы какие-то дороги вдоль Вашки, если всё так и есть, то при благоприятных обстоятельствах с попутными оказиями этот путь мог бы быть пройден за несколько дней. И мне предоставляется в этот раз возможность попасть в Кривое. Неужели я этой возможностью не воспользуюсь? Но, находясь ещё в Москве, окончательно на это решиться я не мог. Надо было обязательно узнать обстановку на месте, хотя бы насчёт тех дорог на карте. А карты мелкие, 10-километровые, крупнее на те места нет. Есть ли на самом деле те дороги? Проходимы ли они? Насколько безопасно по ним идти (дикие звери, зэки и т. д.)? Жилые ли указанные на карте деревни по Вашке? Как с транспортом? Все мои попытки хоть как-то прояснить эти вопросы в Москве, ничего не дали. Это удалось сделать только в автобусе на пути из Кослана, удорского райцентра, в Кривое. Меня главным образом интересовал участок пути, который обычно бывает самым глухим, на границе областей: от Коптюги, последней деревни Коми, до Кебы, первой деревни в Архангельской области. Ситуация, как выяснилось, обнадёживающая: дорога есть, пройти можно, коптюгские мужики в Кебу ходят - 23 километра. По карте я, правда, намерил 17, но 23 - не многим больше. В Коптюге и в Кебе живут. Что касается транспорта - по крайней мере по Удоре есть автобусное сообщение до Чупрово (последний коми-сельсовет на Вашке). Что ж, ситуация однозначная: надо идти. Поработать сколько-то с мужиками и идти. Итак -
29 июля 1999 года. На сегодняшний день я себе назначил старт. Точка старта - Удора, деревня Кривое. Здесь я пробыл 17 дней. Осваивали наш новый "объект", часовню Параскевы Пятницы, кстати, самую старую на территории Коми, середины XVIII века. Домкратили, меняли нижние венцы, устанавливали новые столбы, настилали полы, начали заново возводить колокольню - старая совсем обветшала и потому была разобрана. Как всегда, работы много, времени мало. Однако раньше при всём при этом мы всё же умудрялись жить интереснее. А в этот раз как-то уж всё чересчур угрюмо. Мужики не в меру серьёзные. Работают с утра и до позднего вечера без выходных и даже без обеда. Только работа и ничего кроме. Только девчонки с этнографической экспедиции доктора Власова обретались у нас несколько дней, разнообразили немного наш незатейливый быт, да сам доктор со товарищи наведался как-то к нам на пару часов, водочки покушал да и отбыл обратно на свою базу в Важгорт, за реку. А так - каждый день похож на предыдущий.
Мужики недовольны, что я их покидаю, хотя вслух не говорят. Рассчитывали, видимо, что буду с ними до последнего. Но так я просто нигде не побываю, ничего не увижу. Хотя кое-что я уже увидел. Кривое - деревня тоже примечательная. По сравнению с Отлой довольно большая - 161 постоянный житель. Интересные сохранились традиции. Часовня здешняя, оказывается, очень почитаемая. Хотя праздник Параскевы Пятницы 10 ноября, здесь празднуют почему-то девятую пятницу после Пасхи. В этот день местные бабушки собираются в часовне, берут иконы и с молитвами, с песнопениями крестным ходом идут за деревню к речке Керъю, которая почитается священной. И дальше начинается интересный обряд "купания икон": с молитвами, с песнопениями иконы погружаются в воду, после чего бабушки сами омываются этой водой. С этих икон, кстати сказать, смыто уже почти всё изображение, одни голые доски с кое-где сохранившимися кусками левкаса, краски. Но бабушки чётко знают, где какая икона - где Спаситель, где Богородица, где Параскева Пятница. Есть в часовне и другие иконы, свежего письма, написанные (естественно, без всякого благословения) местным художником-самоучкой Валерой Яковлевым по прозвищу Репин.
Дома здесь большие, добротные, встречаются в 8-9 окон на фасаде, нигде больше таких не видел. Срублены по старой технологии: кровля на курицах-потоках, даже совсем недавно построенные дома, 60-х, 70-х годов (хотя сверху теперь почти везде шифер). Очень симпатичные амбары. Стоят то здесь, то там этакими скоплениями, "квартальчиками". Интересные старые колодцы-журавли: вместо сруба огромный лиственничный ствол с выбранной серединой. Технология такая: сначала ствол распиливают бензопилой напополам вдоль, затем у каждой половины выбирается нутро, после чего обе половины обратно воссоединяются, скручиваются проволокой и ставятся комелем вверх в колодезную яму. И сверху два-три венца обыкновенного колодезного сруба.
Деревенские жители разговаривают между собой на коми языке, даже дети этого языка не стесняются, как в других местах. Траву косят старинными косами-горбушками. Из сосновой щепы плетут короба для ягод.
Через 6 километров, на другом берегу Вашки, село Важгорт, сельсовет. Некогда он был центром Вашки, сюда съезжались торговать купцы, были традиционные крещенские ярмарки. Сохранились старые торговые ряды. Вообще, эти места исторические, здесь в гражданскую проходила линия боёв. Сейчас в Важгорте совхоз, к которому относятся и два оставшихся ниже по Вашке коми-сельсовета, пучкомский и чупровский. Совхоз еле теплится, мужики говорят, что, наверное, вообще последний год. Уже три года не платят зарплату, выдают иногда натурой - мука, сахар. Остальные деньги начисляют на какие-то специальные счета, с которых выдают по 5-6 процентов в год (это рублей 50).
А ещё здесь место падения ступеней от ракет, запускаемых с плесецкого космодрома. Мужики шутят, что у них в лесах вся морошка пропитана ракетным топливом. И рассказывают массу разных баек на эту тему.
Такое оно, Кривое. Скажем по секрету, что своё название оно вполне оправдывает - зашибают тут основательно. Мне же сегодня отсюда уезжать. Иду на Лешуконское. Иду в одиночку. Без палатки. С минимальным количеством еды. Ещё в Москве, когда ситуация была неясная, я решил ничего специально для этого перехода не брать (и так рюкзак огромный), а сориентироваться уже на месте. Взял только маленький котелок. Книжек, понимаешь ли, начитался всяких автостопных, о том, например, как добраться из Магадана в Москву с 10 копейками денег в кармане. Обычно в таких случаях у меня возникает мысль: а почему я так не могу? Даже из чисто спортивного интереса - смогу я совершить этот переход по Вашке или нет? У меня уже есть и свой кое-какой опыт в подобных путешествиях. Но не надо останавливаться на достигнутом.
Многие недоумевают, почему я люблю путешествовать в одиночку. Не скучно ли одному? (Забегая вперёд, скажу, что уж чего не было, того не было - скучать не приходилось ни минуты). На самом деле я люблю путешествовать всяко. И в одиночку тоже. В одиночных путешествиях есть свой особый вкус. Я им начал проникаться несколько лет назад. Поясню. Когда путешествуешь в группе, группа в определённой степени самодостаточна. А посему количество взаимодействий вовне вольно или невольно ограничивается. При этом как-то незаметно теряется то, ради чего ты сюда выбрался. Из Москвы ведь затем и уезжаешь, чтобы пожить немного другой жизнью, в других условиях, узнать новые места и проникнуться ими, пообщаться с людьми, здесь живущими, увидеть, чем они живут, их быт, заботы. Когда идёшь в группе, то обычно просто не возникает в этом необходимости. Когда же ты один, то сама ситуация вынуждает тебя искать контакты, знакомиться с людьми, решать с их помощью свои проблемы, непременно возникающие на трассе, узнавать ту же дорогу. Правда, при этом возникает ряд чисто технических неудобств, но тем интереснее. Хотя зачастую это чувствуется уже потом - приятно вспоминать. А сейчас, когда стоишь на остановке и вот-вот должен подойти автобус и увезти тебя неизвестно куда, ощущения несколько другие. Семнадцать дней я пробыл здесь вместе с мужиками, а теперь вдруг резко снимаешь с себя всякое прикрытие, всякую защиту: вот ты один, такой, какой ты есть. Сквозит и неуютно... Авантюрный, надо признаться, этот мой проект. Был у меня пару лет назад опыт довольно сложного одиночного переезда, когда я добирался в Карелию, на Водлозеро. Но то была принципиально иная ситуация: я чётко знал, куда еду, и на Водлозере меня ждали. А сейчас куда я еду? Кто меня сейчас ждёт? Татьяна, правда, наша, Степановна, когда была у нас в Кривом от своей экспедиции, дала мне одну зацепочку в Чупрово...
А может остаться? Обратно к мужикам "под крышу". Те будут рады. И работать себе с ними дальше, потихонечку, без всяких там приключений на свою голову - день похож на другой. А потом так же буднично сесть на поезд и уехать домой в Москву. Главное, никаких при этом проблем. Нет, только не это! Никогда себе этого не прощу!
Вот и автобус. Народу мало. Прощаюсь с мужиками, загружаю вещи, загружаюсь сам, автобус трогается. До свидания, Кривое! Всё-таки как-никак, а 17 дней я здесь поработал. Может быть, это в какой-то мере и оправдывает всё остальное...
Село Пучкома - конечный пункт автобуса. По понедельникам и четвергам на том берегу его встречает следующий автобус, до Чупрово. Сегодня четверг. До Чупрово сегодня надо обязательно добраться, Степановна мне оставила там один адресок. Семья Шлоповых. Хорошо их знает, и отзывы самые восторженные. Не раз бывала в их доме по своим экспедиционным делам, дочки у них учатся в Сыктывкарском университете и тоже специализируются по этнографии, одна аспирантка, другая студентка. По словам Степановны "там проблем быть не должно". Обещала на прощание, что постарается из Кослана дозвониться, предупредить (из Кривого это сделать не удалось). Удорские деревни, кстати сказать, несмотря на их удалённость, хорошо телефонизированы.
В Пучкоме нас ожидает огромнейшая толпа желающих уехать. Хорошо хоть дали вылезти. Автобус брали на абордаж. Откуда столько взялось? Никогда ещё такого не было. Кажется, детей вывозят - конец месяца. Среди встречающих-провожающих выделяется человек с всклокоченной курчавой шевелюрой и красными глазами навыкат: "Кто на Чупрово - на том конце села на берегу красная моторка". Перевозчик. Берём вещи и идём на тот конец. По узенькому, в две доски, на скорую руку сколоченному мостику переходим речку Пучкому, достаточно широкую, но очень мелкую. На том берегу у перевозчика мотоцикл с коляской. Грузим в него вещи, сами идём налегке. Перевозчик со своим дружком обгоняет нас на мотоцикле и останавливается у магазина. Доходим до конца села, выходим на берег Вашки, садимся в лодку. Вскоре слышится тарахтенье мотоцикла, появляется перевозчик с бутылкой в руках. Здесь его уже поджидают друзья-товарищи. Тут же они эту бутылку оприходывают, после чего перевозчик с глазами ещё более красными, шатаясь, на автопилоте залезает в лодку, с третьей попытки заводит мотор и врубает полную скорость.
Вашка в этом году очень сильно обмелела. По этой причине у нас очень интересная траектория: сначала мчимся вдоль левого берега, затем резко, не сбавляя скорости, разворачиваемся на 90 градусов вправо и несёмся поперёк реки прямо на правый берег, в нескольких метрах от него так же резко поворачиваем на 90 градусов влево и мчимся дальше уже вдоль правого берега. В самом конце делаем крутой разворот на 180 градусов вправо и выскакиваем носом лодки на низкий травянистый берег. Приехали. Пять рублей за перевоз.
Автобус на Чупрово оказался обыкновенной машиной-вахтовкой ГАЗ-66. Шофёр куда-то отошёл, долго нет. Что ли пройтись немного по дороге, посмотреть на здешнюю природу? Что я вижу! Вереск! Первый раз его встречаю на территории Коми. Удивительно: архангелогородчина - вроде бы та же природная зона, а вереска там видимо-невидимо. А здесь почему-то вереском называют можжевельник (за неимением настоящего). И вот он, наконец! Светло-сиреневые цветочки с тонким-тонким запахом. Значит, земля архангельская где-то совсем близко.
Минут через 50 отъехали. Пассажиров - четыре человека. Дорога неровная, не укатана ещё, только что отсыпали. Слева, в просветах между деревьями иногда проглядывает Вашка. Деревня Верхозерье, бывший центр скрытничества, остаётся в стороне от дороги, её даже не видно. Вот большая деревня Муфтюга. Дорога идёт краем, видны озадки домов. Остановка. Кто-то выходит, кто-то заходит, в машине появляется большой почтовый мешок, едем дальше. Ещё 14 километров, и слева лес расступается, открывается взлётная полоса бывшего чупровского аэродрома. Сарай-аэропорт. Мостик через речку Ёла, и вот оно, само Чупрово. Встречает нас длинным-длинным амбарным городком, постепенно переходящим в банный городок. А вот наконец и дома. Перекрёсток, главная улица, центр села. Приехали.
Дом Шлоповых здесь знают все. Полностью совпадает с описанием Степановны. Ну, с Богом! Захожу за ограду, стучусь в дверь.
Бывает так, что человека никогда раньше не знал и сейчас его ещё не видишь, только доносится из глубины дома: "Да, да, войдите", но по тому, как это сказано, по голосу, интонации становится сразу всё ясно. Дозвонилась всё-таки Степановна с Кослана. И меня здесь ждали. Как дорогого гостя. Николай Иванович, Нина Михайловна, дочки. Средняя Рита и младшая Аня, очень милые и очаровательные, настолько похожие друг на друга, что я с трудом научился отличать, кто из них кто. И бабушка, слепая. Сразу же за стол - пообедай с дороги (довольно кстати: из Кривого я добирался сюда часа четыре). Слово за слово, и через несколько минут начало казаться, что знаем мы друг друга уже очень давно, так всё было дружелюбно и по-простому. Бывает же такое! Всё замечательно, но у меня есть и своя программа. Здесь где-то должна быть деревянная церковь, да и село хотелось бы посмотреть. И надо уже что-то думать и о дальнейшем передвижении: следующий пункт Коптюга, 9 километров, на другом берегу. Попробовал об этом издалека намекнуть. Реакция была незамедлительной: "Да ты что, сегодня собрался? Даже не думай! Обязательно отдохни. И вообще пожил бы у нас дня два-три". Ну, "два-три дня" - это в мои планы как-то не совсем укладывается, но сегодня - без вариантов. А пока можно немного погулять, посмотреть село.
Чупрово - сельсоветовское село, так же, как и Важгорт, так же, как и Пучкома. Обычно такие сёла ожидаешь увидеть более-менее обухоженными, "оцивиленными", с широкой центральной улицей, если не асфальтированной, то хотя бы хорошо укатанной, с аккуратными рядами домов, с приметным зданием администрации, клубом, почтой, школой. В этих краях совсем не так. Улицы разбитые, неухоженные, сейчас ещё недавно прошёл дождь, очень грязно. Здание сельсовета такое, что не сразу и заметишь, деревянный барак, только что с флагом. И всё же есть что-то такое, что говорит о том, что это нечто большее, чем просто деревня. Многие дома обшиты досками, покрашены. Здесь они уже не такие крупные, как выше по Вашке, в том же Кривом: редко попадаются больше, чем в 6 окон на фасаде (3+3 с перерубом посередине). Интересно, что во многих домах окна в двух половинах расположены на разных уровнях. Николай Иванович что-то мне объяснял по этому поводу, из его объяснения я мало что понял и потому не запомнил. Что-то связанное с заменой то ли полов, то ли нижних венцов.
Церковь. Деревянная Спасская церковь, по разным сведениям - 1891, то ли 1899 года постройки. Обшита досками, тем же манером, как на Онеге. Это уже что-то привычное, родное. Основной объём, квадратный в плане, перекрыт на 4 ската. Завершение не сохранилось, только какое-то подобие барабана. Прямоугольная алтарная апсида. С западной стороны - небольшая трапезная, крыльцо, всё сейчас перекрыто на 2 ската. Уже после, за ужином, пытались выяснить у бабушки, как церковь выглядела раньше. Через переводчика (Николая Ивановича), бабушка говорит только по коми. По её словам, была одна глава и колокольня "там же, где глава". Странная конструкция. "Иже под звоны"? Ни разу ещё не видел деревянных церквей "иже под звоны". Впрочем, почему бы и нет?
Сделал два кадра - сфотографировал церковь и амбарный городок на въезде в село, попутно выслушав лекцию Николая Ивановича об амбарах. Здесь их принято ставить не возле дома, а на краю села, на случай пожара - если вдруг сгорит дом, то амбар и всё, что в нём уцелеет. Поэтому получаются такие амбарные городки. Раньше в них хранили съестные припасы, сейчас же, главным образом, вещи, не очень нужные в данный момент, например, летом зимнюю одежду. Для защиты от грызунов амбары ставят на четырёх столбиках по углам. Столбик же представляет из себя нечто вроде коротенького куска доски, поставленного на торец вертикально - оказывается, по такому столбику мышь в амбар забраться не может, а по обыкновенной чурке-кругляку влезает запросто. Самцы на кровле поставлены часто-часто, чуть ли не вплотную друг к другу - чтобы труднее было залезть через крышу (это уже не про мышей, это уже про человеков). А когда в амбарах хранили зерно, то пол зачастую выкладывали кирпичами, чтобы нельзя было залезть под низ и просверлить дырку.
Кроме лекции об амбарах Николай Иванович ещё много чего порассказал, пока мы с ним ходили по селу. Обо всём здешнем житии-бытии: как раньше хорошо жилось, какие большие были заработки в совхозе, каждый год куда-нибудь ездили, бывало даже по нескольку раз, а сейчас при таких ценах разве куда поедешь? Да ещё зарплату не платят третий год. Как в совхозе шофёром работал, почему оттуда ушёл, как после работал несколько месяцев кочегаром у жены в школе (Нина Михайловна работает учительницей), пришлось уйти и оттуда, сейчас без работы. О том, что в нынешнее время, после того, как начались эти перестройки-приватизации всё приходится прятать под замок, раньше-то, бывало, из дома куда уйдёшь, палку к двери поставишь - "сторож" : никого нет дома, и никто не заходил, бак с бензином можно было в лодке запросто оставить, теперь - в одну ночь сольют, причём свои же, молодёжь. И сёмги в реке считай что не стало - рыбозавод в Мезени перекрывает реку сеткой, и рыба уже на нерест в Вашку не идёт. И вот ещё незадача: дожди зарядили, каждый день мочит, сено никак нельзя убрать, скоро гнить начнёт, того и гляди останешься на зиму без сена.
И я ему, в свою очередь, немного рассказал о себе, о том, как попал в эти края, как вообще начал путешествовать по Северам, заниматься реставрацией "деревяшек", как при этом познакомился с сыктывкарскими ребятами, которые меня сюда и вытащили.
Незаметно начало темнеть, и возвратились мы в дом. За ужином я сделал ещё одну попытку выяснить что-либо про Коптюгу и дорогу от Коптюги до Кебы, "через границу". По карте на этом участке дорога пересекает две речки, причём первая из них, Ежуга, похоже, не маленькая. И мостов, скорей всего, нету. А ещё мне про Коптюгу порассказывали всякие жуткие вещи, там, оказывается, пропадают люди - население там будто бы довольно своенравное: граница областей, их там так и зовут - пограничники. Хотят - пропускают, не хотят - не пропускают. Цыганскую семью как-то убили и утопили в озере.
Оказалось не так уж всё страшно. Да, действительно, был такой случай несколько лет назад, убили двух молдаван, мужа и жену. Но они отчасти сами это и спровоцировали. А того, кто это сделал, нашли, сейчас он сидит. Что касается Ежуги, то её легко можно перейти вброд. Медведи здесь водятся. И в больших количествах. Но не нападают. Если вдруг встретится, надо ему только посильнее гакнуть, и он убежит. В Архангельской области на Вашке ещё недавно было несколько зон. Но года три назад их ликвидировали, зэков вывезли. Но вообще-то в Чупрово плохо знают Кебу и прочие архангельские места, в Коптюге их знают лучше, многие коптюгские женаты на кебских и наоборот. И вообще, часто сообщаются друг с другом, одно время регулярно наведывались в Кебу за рыбой: там дешевле, с Мезени, морская.
Тем не менее, до Коптюги ещё надо добраться. "Ты что, пешком что ли собрался? Да брось! Что-нибудь придумаем", - говорил мне Николай Иванович и начинал названивать по телефону, придумывать это "что-нибудь". Понемногу начали возникать варианты. Возможно, утром туда повезут почту. Возможно, кто-нибудь поедет от Володи, коптюгского бригадира. А пока, говорят мне, отдыхай, выделили отдельную комнату. Девчонки снуют: шмыг-шмыг, туда-сюда, молодые, полные кипучей силы, энергия так и струится. Подруга к ним пришла, закрылись в соседней комнате, свои у них там девичьи посиделки. Что-то оттуда доносится народное, кажется, свадебно-величальное - репетируют. Я сижу, пытаюсь понемногу прийти в себя от столь внезапно нахлынувшей лавины впечатлений, что-то пишу в тетрадь, а в голове одно: нет, это какая-то сказка! Так не бывает. Ай да Степановна! Ай да адресок дала! Ну, Татьяна, с меня причитается!
30 июля. Ещё с вечера я предчувствовал, что в Коптюгу мы поедем на лодке Николая Ивановича. Так оно и получилось. Все другие варианты отпали. И Николай Иванович, естественно, повёз меня сам. А бензин, надо сказать, здесь жутко дорогой, поэтому у всех его мало, и каждый его старается экономить. Но - не в таких случаях.
Утренний чай, сборы, между делом - экскурсия по дому с показом старой утвари и рыболовных снастей. Слова благодарности, прощание с домочадцами. Особенно трогательно получилось с Ритой. От неё будто бы какое сияние исходит: "И когда вы обратно?" Удивилась, когда узнала, что обратно я здесь быть не предполагаю. "Ну приезжайте на следующий год".
И вот мы в лодке, отчаливаем. До свидания, Чупрово! Скрылось за поворотом. Вода в Вашке действительно очень мелкая. Кроме того, изменился фарватер. Николай Иванович по привычке повёл лодку вдоль правого берега - как выскочим вдруг на мель! Слой воды сантиметров 20. И пошли эти мели одна за другой. Николаю Ивановичу порядком пришлось поработать шестом или вообще вылезать из лодки и проталкивать её вручную. А вдали, у противоположного берега, нас благополучно обошла лодка рыбаков, с которыми мы вместе стартовали из Чупрово. Перед самой Коптюгой накрыл дождь. "Опять сено не убрать", - всё сокрушался Николай Иванович. Так под дождём и причалили. "Кратковременные дожди" (как обещали в прогнозе) бывают достаточно сильны. Переждав под свесом крыши сарая, двинулись мы в деревню. Вот совхозные постройки, гараж. В гараже трое мужиков. Клеят мотоциклетную камеру сырой резиной. Среди них бригадир Володя. Здороваемся, знакомимся. Пока клеится камера, я получаю массу интересных сведений. По дороге на Кебу есть изба, на второй речке, что обозначена на карте. Оттуда до Кебы останется 8 километров. Церковь есть в Олеме и, вроде бы, в Кебе. А в Коптюге некогда была часовня, и с ней поступили очень интересно. Сам сруб разобрали на дрова, а завершение, начиная от кровли, перенесли на кладбище. Неплохо бы взглянуть, сфотографировать. Туда мы и направляемся с Николаем Ивановичем. Действительно, посреди домовин и крестов прямо на земле стоит четырёхскатная крыша с венчающими барабаном и главкой. Никогда ещё такого не видел. Сейчас должен подъехать на мотоцикле Володя: согласился подкинуть меня до устья Ежуги, перевезти на ту сторону и довести до развилки дорог. Только успел намотать портянки, надеть бродни - затарахтел мотоцикл. Володя.
"Обязательно приезжай ещё", - говорил мне на прощание Николай Иванович. И всё сокрушался, что "как-то вышло не по-людски" - толком не позавтракали. Вот человек! Николай Иванович, дай вам Бог здоровья. Вам и всему вашему дому.
Мы, между тем, мчимся на мотоцикле. До устья Ежуги 5 километров. Я на заднем сидении, рюкзак за плечами. Дорога - сплошные кочки и ухабы, всё пожнями, пожнями. Каждая кочка - удар по позвоночнику. Хорошо ещё, сзади сиденья есть небольшая металлическая приступочка, нечто вроде багажника, пытаюсь на полном ходу опереться на неё рюкзаком. Для этого приходится откидываться корпусом назад, рискуя потерять равновесие на очередной кочке, а рюкзак при этом так и норовит съехать. Пытаюсь держаться за Володю, а в правой руке у меня ещё и гитара - больше её девать некуда. Стискиваешь зубы и только думаешь: ну скоро она там, эта Ежуга? Наконец доехали.
В тех краях есть три речки с названием Ежуга. В своих верховьях они протекают неподалёку друг от друга, а потом расходятся в разные стороны: одна впадает в Пинегу, другая - в Мезень, а эта (её ещё называют Зырянская Ежуга) - в Вашку. Действительно, довольно мелкая, песчаное дно. Но Володя всё же перевозит меня на лодке, доводит до развилки дорог. Мне по правой. Здесь прощаемся.
Ну, здравствуй, Трасса! Наконец-то похожу и своими ногами. А то всё возят да возят. До Кебы 18 километров. Через 10 - изба. Пристегнуть гитару к рюкзаку - и вперёд!
Такая у меня судьба в этот раз - идти с тем, что есть. Без палатки, с минимумом еды, зато с плотницким инструментом и гитарой (кстати сказать, она так и ни разу не заиграла на протяжении всей трассы). Рюкзак, по моим прикидкам, - килограмма 23, отсилы 25. Взвесив его уже потом, в архангельском аэропорту, я чуть не обалдел - 28! Как хорошо, что я этого не знал! Иначе бы, наверное, не дошёл. Дорога, между прочим, пока очень хорошая - боровые места, сухо под ногами, твёрдый песчаник, две неглубокие машинные колеи. Вот впереди обозначился какой-то просвет, довольно большой. Болото. Метров 700. О нём меня предупреждали. Оно даже у них как-то называется. Когда-то здесь был настил из брёвен, кое-где он сохранился. Но лучше бы его не было вообще - нога так и норовит провалиться сквозь труху. Попадаются на пути интересные вещи, например, перевёрнутые сани. И вот болото пройдено, снова бор. Болото проглядывается справа, за небольшой кромкой леса. Там, кажется, морошка есть, можно малость отдохнуть, попастись. Морошки не то, чтобы очень много, но набрать можно. И снова дорога. Понемногу начали попадаться следы человеческого присутствия: костровища, пустые пивные бутылки. Всё высматривал какой-нибудь приметный признак границы областей (ручей, просека) - ничего не заметил. Но, судя по времени, должен уже её пройти. До свидания, Коми! Здравствуй, земля архангельская! Дорога по-прежнему замечательная, очень приятно идти - бор, песочек. Иногда попадаются небольшие болотца. Забегая вперёд, скажу, что этот участок через границу - от Коптюги до Кебы - оказался самым хорошим на всей трассе. Видимо, тезис о том, что на границе областей дороги исчезают, надо немного скорректировать.
40 минут идёшь, 10 отдыхаешь. Рюкзак скинешь - комары накидываются сразу, скучать не дают. Спасался панамкой с сеткой - товарищ подарил на день рождения - и антикомарином "Off". Обещанную избушку на второй речке увидел даже раньше, чем предполагал. Это хорошо. Как раз время немного подкрепиться. Вот и топорик плотницкий пригодится: будет чем дров нарубить. Костерок, кипяточек, картошка "Knorr", чаёк с сухарями. Дождь пошёл. Хорошо, есть где пересидеть. Избушка совсем маленькая, на одного человека. Старая, покосившаяся, без дверей и без пола. Каменка, коротенькие нары. Идти сегодня до Кебы или не идти? Осталось 8 километров, а времени уже 6 часов. Где я там буду ночевать? Здесь хоть крыша над головой. Но очень много комаров. Нет, всё-таки надо идти.
Эта вторая речка совсем маленькая - ручеёк в лесу. Там, где её пересекает дорога, почему-то навалена вповалку груда брёвен. По ним легко можно перейти, даже не замочив ног. 3 километра, и вот обещанный песчаный карьер. Стали понемногу вливаться боковые дороги. Справа, с Вашки, уже доносятся звуки моторки. Последние километры, и вот лес расступается, отходит в стороны, открывается пространство. Впереди дома. Кеба. Дошёл.
Интересно, сколько же я шёл? С устья Ежуги стартовал в двенадцать, сейчас половина восьмого - семь с половиной часов. Со всеми отдыхами, остановками. Всё это, конечно, замечательно, однако, время уже не раннее, надо думать, как здесь обустраиваться.
Кеба - длинная-длинная деревня в одну улицу, километра на два протянувшуюся на высоком взгорке вдоль Вашки. Если идти со стороны Коптюги, то сначала попадаешь в Верхнюю Кебу, судя по всему, наиболее старую часть деревни. Дома здесь большие, добротные, многие двухэтажные. Вот один очень интересный дом, выделяется из всех своей величиной. Обшитый, зато с какими резными наличниками! Но, по всей видимости, нежилой: выбиты стёкла и вообще следы запустения. Крылечки здесь ставят оригинальные - с гнутой кровлей.
Верхняя Кеба сама по себе небольшая. Спуск, овраг, мостик через речку Кебу. На мостике любопытная ребятня, увидев мой огромный рюкзак, сразу с вопросом:
- А что вы продаёте?
Я сначала не понял - меня приняли за коммерсанта. Здесь они, оказывается, чуть ли не в каждой деревне.
- Да нет, - говорю, - ничего не продаю.
- А для чего мешок?
- А в рюкзаке походные вещи, путешествую я у вас здесь.
- А зачем?
- Да просто так, места ваши посмотреть интересно.
Но, кажется, я так и не смог им этого объяснить.
Подъём, после подъёма начинается собственно Кеба. Магазин, клуб, детский сад. Дома уже существенно меньше, всё чаще попадаются обшитые, крашеные, рубленные "в лапу", а ближе к концу - вообще современной постройки. Я поначалу подумал, что эта часть деревни более поздняя. Оказалось, это не совсем так, просто в конце 30-х здесь был большой пожар, деревня отстраивалась заново. Ни церкви, ни часовни в Кебе нет. В Олеме, сказали, есть церковь, переделанная в клуб, а здесь была когда-то часовня, но уже давно разобрана на дрова.
18 пройденных километров дают о себе знать: с каждым шагом рюкзак всё сильнее тянет назад. Вот наконец деревня закончилась. Небольшое расстояние и снова скопление домов - деревушка с интересным названием: Бутырка. Один-два дома с признаками обитания. Ещё метров 700 - и посёлок лесопункта. Мне туда. В Кебе, хотя в дом никто не позвал, но сообщили ценную информацию: в посёлке есть комната для приезжих. Обращаться к начальнику лесопункта.
А вот и признаки лесного промысла. Между основанием кебской горы и руслом Вашки тянется довольно широкая береговая полоса. На этой береговой полосе лежат огромнейшие плоты, связанные из тысяч брёвен. Весной должна была подняться вода и эти плоты снять. Но вода не поднялась. Так плоты и остались лежать до будущей весны...
На дворе начальника лесопункта меня с остервенением обтявкали две визгливые моськи. Сам начальник ставил баню. Был угрюм и по-деловому немногословен. Ситуацию понял сразу. Комната приезжих оказалась в соседнем доме, туда он меня и направил. Спустя некоторое время появилась комендант с ключом. Зовут Валентина. "Утром, - говорит, - если меня не будет, ключи занесёшь, вот в этот дом". И - всё! Халява, однако!
Дом, где мне предстоит жить ближайшую ночь, представляет из себя стандартный четырёхквартирный барак, одна из квартир которого отдана под "приезжаловку". Комната, стол, пара стульев, три железные кровати, на них какое-то подобие матрацев и ничего больше. Кухня, печка, электроплитка, самопальный кипятильник из двух пластин. Умывальник, кастрюля, чайник, металлическая посуда - миски, кружки, ложки. Стол, ленивые тараканы (видимо, непуганые). Лежат себе на столе и на меня ноль внимания. Шуганул - вяло-вяло начали расползаться, неохотно переваливаясь с бока на бок своими толстыми задами. Фу, какая мерзость! Даже давить неохота. В общем, жить можно.
Скипятить водички, картошка "Knorr", всегдашняя палочка-выручалочка, полбанки тушёнки. Вторую половину на утро. Есть ещё несколько мелких луковиц. И печенье из Кривого.
Наконец-то можно отдохнуть. Заодно обдумать, как жить дальше. Будучи в Коми, я, по наивности, полагал, что самое главное - перейти границу. А потом начнётся Лешуконский район и должно же быть какое-то транспортное сообщение с райцентром. И вот перешёл я границу, добрался до Кебы, и началось самое интересное. Дороги здесь только зимние, и автобус с Лешуконского ходит только зимой, месяца три. Вашка мелкая, моторка еле проходит, "Заря" в этом году ходила всего дня два, по весенней воде. Раз в неделю, по вторникам, ходит почтовый глиссер-амфибия. Также по вторникам из Олемы летает самолёт Ан-2, прямо до Архангельска. Недавно летал ещё один борт до Карпогор (райцентр соседнего Пинежского района, конечная станция железнодорожной ветки), но сейчас его куда-то забрали. Попутные оказии бывают, грузовики иногда ходят на лесопункт, но редко, раза два-три в неделю. Завтра же суббота, а в суботу-воскресенье точно ничего не будет. Вот попал! И магазин в посёлке завтра не работает. Ладно, завтра пообщаемся ещё с местным населением, может быть что-нибудь придумается.
31 июля. Подъём в 6-30. Пока солнце с нужной стороны, надо успеть добежать до Верхней Кебы (это километра два, не меньше), заснять тот дом с наличниками. Не повезло: не успел дойти до деревни, начался дождь. Отсидеться-то я отсиделся под свесом какой-то крыши, но солнца нет! Ничего, сфотографировал, получилось. Забежал в дом к коммерсантам, пополнил немного продуктовые запасы. Товар они, как выяснилось, завозят из Москвы. Через Коми. Так удобнее. Если через Лешуконское, то только самолётом. А так - через Кослан-Пучкому: поезд, автобус. Дальше встречают моторкой, уже недалеко. И цены у них вполне приемлемые, подчас даже ниже московских. Тушёнка только дорогая.
Пообщался с народом. Насчёт церквей по Вашке, оказывается, довольно скудная картина. "Тебе надо ехать на Мезень, - говорили мне, - там церкви". Что ж, если доберусь до Лешуконского в расчётные сроки, надо будет хотя бы денёк побродить и по мезенским местам. Там где-то неподалёку был раньше Ущельский монастырь, женская община преподобного Иова. Осталось ли от него что-нибудь сейчас? Побывать хотя бы на месте.
Пока туда-сюда, уже двенадцатый час. Надо выдвигаться. Куда и как? По карте следующий пункт после Кебы - Бол. Щелья, на том берегу. Но это посёлок - лесопункт, зона. Сейчас зоны нет, лесопункта тоже. Одна электростанция-дизель. Так что там делать нечего. Надо добираться до Олемы, следующей деревни по этому берегу. Там сельсовет, единственный лешуконский сельсовет на Вашке. Может быть, там ситуация с транспортом будет получше?
Есть два варианта: либо спускаться на берег, гидростопить попутную моторку, либо пешком по дороге. К первому варианту местные мужики отнеслись скептически: бензин дорогой, кроме того с ним вообще здесь проблема, даже в Лешуконском. Поэтому далеко никто не ездит, только здесь, поблизости, на тот берег за ягодами. Стало быть, надо идти пешком.
Сосед на прощание "удружил". "Хочешь, - говорит, - огурцов?" Отказываться не стал: меня уже начинает воротить от этой картошки "Knorr". И выносит: та-а-акие здоровенные! Наверное, по килограмму каждый. Три штуки. И ещё четвёртый, чуть поменьше. Я начал было: "Да столько, наверное, много..." Сосед: "Да мне не жалко, у меня их полная бочка, хочешь, ещё дам". Пришлось взять. Не обижать же хорошего человека.
До Олемы 14 километров. Примерно посередине речка Комша. Дорога непривычно широкая для таких мест, накатанная, песочек. Иногда попадаются километровые знаки: до Лешуконского 79 км. Хорошая дорога, и чего бы здесь не ходить автобусу? Может, песочек тогда был бы поукатаннее, а то рыхловат, скорость не та. Если б я знал, что меня ждёт дальше...
Вдали периодически слышится тарахтенье трактора. Вот песочек сменился глиной, дорога пошла под уклон, резкий выворот вправо: судя по всему, сейчас будет речка. И точно - мост. Совсем новенький мост через Комшу. На той стороне жёлтый трелёвочный трактор. Водитель отошёл к реке попить воды. Человек! Ура!
У этого человека чёрные руки и почерневшее лицо. И характерные замашки. Сел на корточки, скрутил самокрутку, попросил спички. Бывший зэк. Отсидел в этих местах 9 лет, потом, когда срок закончился, его попросили здесь остаться, и он остался. Очень долго с интересом разглядывал мой коробок, этикетки, видимо, такой никогда ещё не видел - балабановский "Плитспичпром", самая невзрачная этикетка. Увы, ему в другую сторону - едет в Кебу. Но выдал интересную информацию: вроде бы завтра с Олемы в Лешуконское должен ехать на МАЗе некий Николай из гаража.
Вторая половина пути до Олемы - нечто невообразимое. Сплошное глиняное месиво. Мокрое, жирное и навороченное. Проще идти по болоту. Дождик ещё периодически мочит: 15 минут покапает, на полчаса приутихнет - и по новой. Нога вязнет, скользко, скорость, естественно, резко упала. Где можно, идёшь лесом, но не всегда есть возможность до него допрыгать через кочки-канавы с моим-то рюкзаком. Огурцы ещё эти тянут назад. Начал выбиваться из сил, через каждые 15-20 минут уже высматриваешь, на какую бы корягу присесть, не снимая рюкзака. Уже потом я узнал, что местные здесь обычно ходят по столбам - в одном месте электрическая линия отходит от дороги и идёт своей просекой.
Километровые столбы исчезли. Никакой пространственной привязки. Смутно помню как дошёл. Но когда вдруг показались дома, я даже удивился: думал, ещё месить и месить мне эту глину. Отдыхая перед Олемой на штабеле брёвен, попробовал вычислить свою среднюю скорость по этой глине. Оказалось, примерно 3 км/ч. Однако! Не так уж мало для такой дороги.
Олема очень красиво раскинулась на солнечном травянистом взгорке. Ну, собрать остаток сил, последний рывок! Луга вокруг Олемы обнесены оградой. Возле въезда поваленная телеграфная линия. Стал под ней подлезать - рюкзак перевесил, как брякнусь прямо в глину вместе с рюкзаком! Ёлки-палки, на кого я теперь похож! Из последних сил дохожу до деревни, нахожу сельсовет, бросаю рюкзак на крыльцо под навес. Неужели дошёл?! Знал бы я, сколько мне сегодня предстоит ещё побегать здесь, по Олеме, без рюкзака.
Долго прохлаждаться на ступеньках сельсовета нельзя. Уже шестой час, надо обустраиваться, ясно, что дальше сегодня никуда не пойду. Что ж, дополним "Практику вольных путешествий" новой страницей по части "вписки": используем опыт фольклорных экспедиций, обратимся к официальным властям. Представиться, объяснить, кто я такой, и первый вопрос: есть ли при сельсовете комната приезжих.
Сельсовет на замке. Иного я и не ожидал - суббота. Кроме того, все в отпусках. С сегодняшнего дня. Но это беда небольшая. В таких местах подобные вопросы, как правило, решаются по-семейному. Нет однозначного понятия выходной - не выходной, отпуск - не отпуск. Первым делом узнать, где живёт председатель. Ловлю первую бабку.
Председателя зовут Николай Иванович Сохачёв. Бабкин внук, шустрый мальчонка, взялся меня проводить до его дома, несмотря на активные протесты своей бабки (впрочем, не подкреплённые никакими действиями): "Не ходи туда! Не ходи туда!" Подозрительной личностью я ей, видимо, показался.
Квартира председателя находится в двухэтажном деревянном многоквартирном доме. Самого дома нет, уехал в лес, должен быть к вечеру - разговариваю с уже немолодой седоватой женщиной, по всей видимости, женой. Звать Алевтина Васильевна. Комнаты приезжих в Олеме нет. Посоветовала обратиться к секретарю сельсовета Беляевой Надежде Викторовне: "Она женщина шустрая, деятельная, что-нибудь придумает". Дозволила оставить вещи на площадке перед входной дверью за грудой домашнего барахла - "никто не возьмёт".
Блуждая в процессе поисков, к дому Надежды Викторовны подошёл с задней стороны. Одновременно со мной к этому же дому снизу от реки поднялся какой-то мужик довольно угрюмого вида. "Здесь живёт, - буркнул он, - идём со мной. Только погоди, у меня злая собака, я её придержу". Хозяин. "Р-р-р-р гав-гав!" - раздалось из будки. - "Фу! Нельзя! Свои!"
Велел подождать у крыльца. Через некоторое время вышел вместе с хозяйкой. И официально попросил предъявить документы. "Я, - говорит, - здесь участковый, у меня тут двое в бегах". Говорит, с верховьев Вашки. Что-то не знаю там этих заведений. Очень долго рассматривал мой паспорт, внимательно изучал каждую страницу. Потом стали думать, куда меня устроить. Все возникающие варианты тут же отпадали: никого нет дома, суббота. Пока же Надежда Викторовна пригласила в дом: "Хоть напою вас чаем". А видок у меня, между прочим, ещё тот: штаны в глине, сапоги - вообще нечто невообразимое. В таком виде на двор-то стыдно зайти, не то что в дом.
"Напоить чаем" - в этих местах название условное. Короче, наелся я у них от души. Хозяина-участкового звать Геннадий. Хмурый он такой по жизни, видимо, профессия такова. А тут ещё неудачно за реку съездил - рыба не ловится, дожди идут, сено гниёт, всё одно к одному. Хозяйка, Надежда Викторовна, сама не здешняя, родом из Белоруссии. Пятеро детей. Четыре дочки, старшая пойдёт в 11 класс, на следующий год поступать в институт, пока ещё не решила в какой. Пятый, самый младший, сын Лёша, через неделю исполняется пять лет. Как обычно, слово за слово, рассказ о здешнем житии-бытии. Узнав о предмете моего путешествия, Надежда Викторовна вдруг вспомнила: только что в сельсовет пришла бумага о постановке на учёт деревянной часовни, что километрах в четырёх от деревни Резя (следующая деревня по Вашке, на том берегу). Говорит, очень старая, чуть ли не XVI века и очень почитаемая в округе: к ней ходят молиться от болезней. А я уж, было, собирался эту деревню проскочить, думал, ничего интересного там нет. Теперь же в Резю надо обязательно попадать. Только как? Хоть здесь и сельсовет, но ситуация с транспортом ничуть не лучше, чем в Кебе. И с ночёвкой неясно. Время от времени возникают какие-то абстрактные варианты, порой даже экзотические: сегодня в клубе дискотека, и к олемским девчонкам должны приехать парни с Усть-Чуласы (посёлок лесоучастка, 17 км вниз по реке), на лодке либо на машине, и обратно можно будет уехать вместе с ними, а там они меня как-нибудь устроят. Что-то мне это не очень нравится...
Между тем, время идёт, может кто-нибудь уже вернулся домой? Настя, средняя дочка, лет 12-ти, неразговорчивая и стеснительная, по просьбе Геннадия повела меня по деревне. Сначала в дом Пахомовых, в этом доме, по словам Геннадия, должен быть рисунок здешней церкви, как она выглядела раньше. Видел её сегодня мельком, когда искал председателя. Только намётанный глаз определит, что это церковь. Глав, естественно, давно нет, какая-то нелепая пристройка типа кинобудки. Клуб в ней сейчас, и сегодняшняя дискотека должна быть там.
Дом Пахомовых оказался совсем недалеко. Увы, рисунок утерян. Остаётся единственная надежда на лешуконский краеведческий музей, может там что есть.
Теперь надо зайти к Толе, зав. клубом. На предмет переночевать - у него много места, живёт один в большой квартире. Дверь подпирает швабра: нет дома, уехал в Кебу. По идее скоро должен вернуться, всё-таки сегодня дискотека. Где-то в этом же конце живут коммерсанты. Надо воспользоваться случаем, пополнить запасы продуктов. Хозяйка сама в бане, за прилавком молодые девчонки, школьницы, 11 класс, страшные кокетки. Как узнали, что я работаю в Университете дружбы народов, сразу: "Мы к вам приедем на будущий год поступать". Но полюбезничать было приятно. По крайней мере, сбросил немного внутреннее напряжение. За стенкой - квартира начальника электростанции в Щелье. Можно ещё туда зайти, тоже начальство какое-никакое. Нет дома. Жена его, довольно общительная молодая женщина, очень заинтересовалась этой моей поездкой по Вашке, сама в студенческие годы ездила на Соловки. Можно было бы в этом доме посидеть и подольше, да на улице Настя одна ждёт, я и так уж чересчур задержался.
Что ж, по всем адресам сходили, осталось сфотографировать церковь и можно возвращаться обратно. Только сделал кадр, вижу: к церкви-клубу подходит группа девчонок с магнитофоном. Густо напомаженные, духами разит за километр. Дверь отпирают сами. "А Толи, - говорят, - сегодня не будет, он нам оставил ключ. Пошли с нами на дискотеку". Вот так. Вариант отпал.
Вернулись обратно к Геннадию. Доложил обстановку. Дело, по всей видимости идёт к тому, что они меня оставят у себя. Ужас! У них и так пятеро детей! А Надежда Викторовна уже и сапоги мои вознамерилась вымыть. "В бане, - говорит, - их поставлю, до утра высохнут". Банный день у них сегодня, детей моют.
Чтобы не маячить пока у них не по делу, может ещё куда сходить? Геннадий говорил, где-то на том конце села есть расписной дом. Пока ещё не совсем стемнело, что ли пойти сфотографировать? Нашёл быстро. Ничего интересного. Всё современное, "а ля", и дом, и роспись. Надо бы ещё зайти к председателю Николаю Ивановичу за вещами. А может быть, он уже и сам вернулся? Действительно, вернулся. И все мои вопросы решились довольно быстро. Надежде Викторовне позвонили, поблагодарили. У Николая Ивановича кроме этой квартиры есть ещё старый дом, куда он меня и отвёл. Но сначала, как водится, меня усадили за стол. Я не отказывался. Знаю уже, что наедаться здесь надо впрок.
Николай Иванович оказался человеком вдумчивым, серьёзным и чрезвычайно словоохотливым. Загружал меня весь вечер, аж заполночь. Но прежде осторожно прощупал: кто я такой, откуда и куда иду, что вообще здесь делаю. Дело в том, что, как он сам мне потом признался, года три назад в эти места тоже приезжало несколько человек из Москвы, ходили по деревням, собирали старые вещи. И оставили о себе не самое лучшее впечатление. Но вообще в эти глухие места крайне редко приезжает кто-либо. Поэтому здесь всегда рады новому человеку, когда он появляется - это событие. По этой причине я не очень люблю ездить во всякие расхожие места типа Соловков или Карелии, где туристы ходят толпами. Я люблю ездить в места малопопулярные, неброские на первый взгляд и выискивать там жемчужины. И такой жемчужиной может стать просто встретившийся тебе человек.
Николай Иванович вещал о многом. О себе, о жизни, о деревне, о дорогах, о том, как директорствовал в школе, как бегал первенства на длинные дистанции (сам, оказывается, бывший спортсмен), как выговор получил по партийной линии с формулировкой "за отказ баллотироваться в Советы народных депутатов", баллотироваться же отказывался по причине несогласия с 6-й статьёй ещё той, советской Конституции о руководящей и направляющей роли партии. О раскулачивании, наветах, доносах и вообще о том времени. Высказал одну нелицеприятную, но в общем-то правильную мысль о том, что люди ничуть не изменились: создайся сейчас аналогичная ситуация, и опять сосед будет доносить на соседа.
Узнав, что я пришёл из Коми, стал с интересом расспрашивать, как там живут и сравнивать со своим районом. Здесь, оказывается, тоже падают ступени от ракет. Назвал мне между делом некоторых должностных лиц в Лешуконском, к которым можно обращаться по разным вопросам: управляющая делами в районной администрации, директор музея, директор аэропорта.
Электричество здесь дают утром с шести до восьми и вечером с пяти до двенадцати ночи. И вот свет уже выключили, а Николай Иванович так увлёкся, что ещё долго не мог остановиться. Приятно послушать хорошего человека. Однако неплохо было бы и отдохнуть малость после такого дня, завтра рано вставать.
Старый дом Николая Ивановича представляет собой большой спортивный зал. Тут тебе и тренажёры разные, и гири, и штанги. Сразу ясно, что хозяин спортсмен. Здесь мне предстоит ночевать. Но прежде, чем ложиться спать, надо попытаться хотя бы немного систематизировать всю сегодняшнюю необъятную массу информации.
Итак.
Село Олема живописно расположилось на высоком обрывисто-глиняном берегу Вашки. Глина здесь ярко-красная и очень вязкая (как на дороге из Кебы). Внизу, под обрывом, на узкой береговой полоске россыпь красновато-бурых не то камней, не то кусков застывшего гипса, на самом деле - просто спёкшиеся обломки глиняных пластов. Такой высокий обрывистый берег называется щелья. Противоположный берег Вашки низкий, песчаный. Тоже как-то называется (жалею, что не записал).
В олемский сельсовет входят деревни Кеба, Резя, Чуласа, Русома и посёлки Б. Щелья и Усть-Чуласа. Каждое название что-нибудь означает: Олема - мольма (мольба), Резя - резня (по преданию произошедшая на этом месте между русскими и чудью), Чуласа - от слова чудь, Русома - Русь+Ома. Кроме названия каждая деревня имеет ещё и прозвище, Николай Иванович мне их все называл, прозвища имели и сами жители деревень. Из всех прозвищ запомнилось только то, что в Русоме - вороны. И вот в связи с чем. Ещё в доме Геннадия Надежда Викторовна предупреждала: "Ну здесь мы тебя устроим, ну в Резе ещё устроят, даже в Чуласе. Но уж в Русоме точно никто в дом не пустит, тебя просто в упор не заметят. Их даже так и зовут - вороны". А про Кебу наоборот отзывалась восторженно: "Туда как ни приедешь, в каждый дом зовут пить чай". Похоже, чем ниже по реке, тем хуже народ. Ладно, сходим, узнаем. Кстати, и Николай Иванович, ещё тот, чупровский, говорил, что в Архангельской области люди уже не такие приветливые, как в Коми.
Между прочим, что интересно (это уже забегая вперёд): везде, где прошёл по Вашке, ни разу не встретил ни одной заброшенной деревни, как, например, на Онеге. В таких глухих труднодоступных местах я ожидал увидеть обратную картину. Нет, всё, что обозначено на карте, есть и в действительности, и деревни достаточно большие: Олема - 382 человека, Кеба (вместе с посёлком) - более 400, Усть-Чуласа - Николай Иванович назвал цифру 405.
Это при том, что работы здесь нет: совхоз ликвидировали три года назад; ещё здесь раньше производились большие лесозаготовки, зэки там работали, потом зэков убрали, лесозаготовки прекратились. Пытаются их сейчас возрождать, даже какой-то новый русский взялся финансировать, но дело пока идёт довольно слабо.
Транспортное сообщение с Лешуконским - только собственные моторки. А было время, из Олемы каждый день туда летало 12 рейсов, и билет стоил 50 копеек. Можно было утром вылететь в Лешуконское, оттуда сразу в Архангельск, в Архангельске сбегать по магазинам и к вечеру вернуться обратно в Олему. Сейчас же машина от сельпо, например, в Архангельск за товаром добирается примерно так: сначала кое-как своим ходом до Лешуконского по этим разбитым дорогам, там грузится на баржу, баржа идёт по Мезени вниз, выходит в Мезенскую губу Белого моря, оттуда сразу же в Кулойскую губу, далее по Кулою вверх до посёлка Кулой, а оттуда уже есть дорога на Архангельск через пос. Пинега, вдоль Пинеги, потом вдоль Двины. Зимой проще: от Усть-Чуласы есть на Пинегу зимник, 114 километров. Ещё тянут через Кулой круглогодичную дорогу на Мезень, но она должна пройти где-то возле Кимжи, а это довольно далеко от этих мест.
О здешних храмах и вообще о духовной стороне. Сведения довольно обрывочные, но иного ожидать и не приходилось. После русской колонизации к середине XVI века в этих местах существовали следующие приходы. Олема - церковь Спаса, Усть-Вашка - церковь Богоявления, Юрома - церковь Архангела Михаила, Койнас - церковь Николая Чудотворца. Основание олемской церкви датируется примерно 1444 годом. Современное здание построено в начале XX века, после пожара. Было три главы: большая, поменьше и ещё меньше. Их даже называли: поп, попадья и попёнок. Основная, центральная, "иже под звонами". Значит, видимо, такая конструкция характерна для здешних мест. Главы сдёрнули в начале 70-х. Вообще, как мне сказали, народ здесь не был сильно верующим, поэтому храмов сохранилось очень мало. В Русоме церковь сейчас разбирают на дрова. Должна ещё быть эта часовня в районе Рези. И ещё - непроверенная информация - на реке Чуласе когда-то был монастырь. Думаю, скорей всего это могло быть что-то типа удалённой пустыни, где подвизались один или несколько иноков. И вряд ли что сейчас сохранилось.
"Если хочешь посмотреть церкви, надо ехать на Мезень", - это мне и здесь не раз повторяли. Назвали несколько мест - Нисогора, Кельчемгора, Березник. Будем иметь в виду. Что же касается Ущельского монастыря, то по словам Николая Ивановича от него сейчас ничего не осталось. Тем не менее побывать там надо, опыт показывает, что иногда всё бывает не так однозначно.
Варианты дальнейшего передвижения. Ниже Олемы по этому берегу только посёлок Усть-Чуласа. Все дальнейшие деревни - Резя, Чуласа, Русома, Каращелье - на противоположном, правом берегу. А Лешуконское снова на левом. Дорога туда, судя по карте, идёт сначала по левому берегу, до Рези, далее пересекает реку и идёт по правому. На самом деле не совсем так. Дороги есть по обеим берегам: по левому без переправ, но километров на 20 длиннее. Переправа же для автомашин есть только в Лешуконском. По мере приближения к райцентру дорога лучше не станет, и вряд ли улучшится ситуация с транспортом. Впрочем, есть вариант. По тому берегу на электростанцию в Щелью иногда ходят бензовозы, возят солярку. Насчёт же той информации "от тракториста" про Николая из гаража, все только недоумённо разводили руками: здесь и гаража-то никакого нет.
Итак, ближайшая цель - Резя. Николай Иванович взялся меня утром подкинуть на мотоцикле. Специально ради меня поедет.
1 августа. Слава Богу, мотоцикл на этот раз с коляской. Ещё свежи в памяти те пять километров от Коптюги до устья Ежуги. Рюкзак и гитару в коляску, сам на заднее сиденье и вперёд. Выезжаем из деревни, выруливаем на взлётную полосу аэродрома и на полной скорости по полосе! Ну, думаю, сейчас взлетим. "Здесь дорога ровнее", - комментирует через плечо Николай Иванович. Кончилась полоса, съезжаем обратно на основную дорогу. Она, кстати, и так ровная - боровой песочек. Через какое-то время сменяется глиной. Вот дорога раздваивается, левая основная, мы же сворачиваем на правую, спускаемся вниз, на щелью, на береговую полосу, едем по щелье. "Здесь лучше, - говорит вполоборота Николай Иванович, - машины часто ездят здесь, а не по дороге". Под колёсами твёрдо и каменисто. Этакая естественная булыжная отсыпка. Береговая полоска неширокая, чтобы разъехаться двум машинам, одной наверняка придётся залезать в воду. Стоп, остановка. Что такое? "Кресты хочешь посмотреть?" Действительно, в этом месте в Вашку впадает ручей, а там, где он пробивается сквозь обрыв - целое скопление крестов, штук семь. Какие-то из них уже подгнили, упали, их не трогают, ставят новые. Одеяния на них навешаны. И по определённым дням в году сюда приходят из окрестных деревень, приезжают даже издалека, и молятся, замаливают грехи. Ручей же почитается священным. Оказывается, в этих краях хотя храмов осталось мало, зато сохранились ещё такие традиции.
Снова едем дальше. Щелья закончилась, поднимаемся обратно на дорогу. Опять глина и грязь, пришлось даже вылезать и толкать мотоцикл. Николай Иванович порой такие виражи выделывает по этой глине, что становится страшно. Вот сворачиваем с трассы на лесную дорогу и вскоре выезжаем на болото. Всё, думаю, приехали. Ничего подобного! Как двинет на мотоцикле прямо по болоту! Внизу когда-то был настил из брёвен, кое-где он ещё крепкий. Останавливаемся у первой большой промоины, которую не объехать. Дальше пешком. Уже недалеко, около километра. Николай Иванович вывел меня на берег прямо напротив деревни, покричал, вызвал лодку. Только когда лодка подошла, и я погрузил в неё свои вещи, только тогда мы с ним распрощались, он мне пожелал удачи, а мне захотелось сказать ему что-нибудь особенное за всё то, что он для меня сделал. Но у меня это, кажется, не совсем хорошо получилось. Николай Иванович, низкий вам поклон!
Деревня Резя по здешним меркам совсем небольшая - домов двадцать. Многие пустуют. В некоторые приезжают только на лето. Есть магазин, работает раз в неделю, по вторникам, когда приезжает продавец из Олемы. Деревня пока незнакомая, чужая. Что ж, надо начинать в ней осваиваться. Иду, ищу первого человека.
Вот женщина средних лет хлопочет возле дома. Процесс знакомства уже отработан. Примерно так: "Добрый день. Мне сказали, здесь где-то есть часовня. Как бы её посмотреть?" Далее о себе, откуда сам, что здесь делаю, куда иду. Потом по обстоятельствам: "А нельзя ли у вас пока оставить вещи?"
Обстоятельства мне благоприятствовали. Женщина оказалась довольно контактной. Зовут Аня. Родом отсюда. Сейчас живёт с мужем и детьми в Северодвинске. Сюда приехала к родителям. Вывела меня на тропу до часовни. Напутствовала: "Главное - не проскочить левый поворот, там дорога явно пойдёт вниз".
Поворот вычислил правильно. Всего пути - около трёх километров. А часовня - новодел. Как мне потом сказали, её сложил три года назад один местный мужик по обету, дед у него болел. Старая, которая будто бы XVI века, обрушилась, рядом видны её остатки, груда гнилого дерева. Была из досок. Новая часовня представляет собой маленькую будочку примерно полтора на полтора, с расширяющейся кверху фасадной стеной. Перекрыта на два ската, без главки, без креста. Два креста стоят рядом, у развалин старой. Напротив - ручей, почитается священным. Каждый год, 27 сентября, на Крестовоздвижение, сюда стекается народ, в основном бабушки, и здешние, и из отдалённых мест и по-своему празднуют этот праздник. Молятся, замаливают грехи, омываются водой из ручья, набирают её с собой. Потом садятся за стол, достают кто что принёс и продолжают праздновать. Перед часовней стоят их скамейки, сколоченные четырёхугольником, стол убирают в часовню. Самодельная икона одна интересная висит внутри, среди прочих: на обыкновенном белом листе бумаги акварелью - Христос и Богородица, на такой русский сказочный манер, чуть ли не в народных костюмах.
И вот я снова в деревне. Аня предложила выпить чаю. Середина дня, света нет. Пришлось довольствоваться утренней заваркой и плюшками. Компенсировал количеством. Аня очень оживилась, когда я ей рассказал про Николая Ивановича: "Это же мой школьный директор!" Рассказала, между прочим, про церковь в Русоме. Оказывается, в своё время в ней была школа и медпункт, и она там работала фельдшером. После в церкви был клуб, потом построили новый клуб, старый забросили, и церковь осталась совсем бесхозной, сейчас её потихоньку разбирают на дрова, ничего почти и не осталось. Насчёт бензовозов ничего конкретного узнать не удалось. Аня сказала, что они очень часто идут не через деревню, а низом, по берегу, поэтому они их даже не видят. В общем, ясно, что надо идти пешком, по крайней мере до Чуласы. Причём трогаться прямо сейчас, оставаться здесь смысла нет - середина дня.
Дом, где меня поили чаем - это дом аниной свекрови. Посидели мы вдвоём совсем немного, пришёл её отец, потом мать. Всё вроде бы дружелюбно, но иногда проскакивает в глазах какая-то настороженность. В чём дело, понять было нетрудно. Новость о том, что в доме у замужней женщины чужой мужчина, облетела деревню мгновенно. Когда я дал понять, что вот прямо сейчас собираюсь двинуть на Чуласу, настороженность исчезла. Дед рассказал о подробностях дороги. Аня подарила на прощание печёную картофелину.
Рюкзак стал немного полегче: я наконец-то разделался с одним из кебских огурцов, самым маленьким. До Чуласы совсем немного, всего 10 километров. На полпути речка Чуласа. Как и предупреждал дед, моста нету, машины переезжают вброд. Надо форсировать. Неглубоко, вода чистая, быстрая. Песчаное дно. После переправы дорога раздваивается, об этом дед тоже говорил. Мне по правой, левая идёт на Усть-Чуласу. Выворот направо довольно резкий, дорога идёт вдоль речки. А это ещё что такое? Опять развилка. Может, это её имел в виду дед? Как раз правая более накатанная. Но электрические столбы идут вдоль левой. Может они дальше обратно сойдутся? Так иногда бывает. Небольшое раздумье и принимаю решение: иду по столбам. После первого километрового знака все сомнения разрешились. С километровыми знаками вообще идти веселее. А дороги так и не сошлись. Та, правая, видимо идёт вдоль Чуласы на лесоразработки.
Дорога стала широченная-широченная, машины могли бы здесь ехать ряда в четыре. Опять моя любимая развороченная глина. Но уже проще. Сегодня первый день без дождя, немного подсохло. А по сухой глине идти вполне можно, даже по развороченной. И ещё. Я, кажется, понял свою ошибку. После переправы я пристегнул гитару к рюкзаку, и идти стало заметно легче. Раньше я это делать ленился, рассуждал так: гитара лёгкая, донесу и в руках. Ни в коем случае! На таких переходах в руках не должно быть ничего.
Перед самой деревней меня встретил первый на всём пути дорожный указатель: "Чуласа". Признак приближения к цивилизации.
Чуласа - деревня не маленькая. Вопреки названию, находится в пяти километрах от одноимённой речки. Здесь мне предстоит ночевать. Николай Иванович дал одну зацепку. Надо найти Анну Андриановну, у неё сын работает на бензовозе, она может быть в курсе движения машин. Анны Андриановны нет дома. Возле её дома две молодые девчонки гуляют с малыми детьми. Судя по всему, они у неё в гостях. "Будет позже", - говорят. И с подозрением на меня косятся. Ладно, бросаю вещи в стороне, сажусь на ступеньки магазина, жду, мозолю глаза местному населению. Проходят мимо люди, но никто меня не замечает. Только девки косятся да собака настырно гавкает. Вспомнились слова Надежды Викторовны, о том, что чем ниже по реке, тем у меня больше будет проблем. Ладно, ещё не поздно, хватит гнаться бегом. Так жить нельзя. Олему бегом пробежал, Кебу бегом пробежал - не за тем сюда приехал. Пусть лучше Николай Иванович бегает свои марафоны. Шутка. Не надо обижать хорошего человека.
Хотя бы немного, без спешки обозреть здешние красоты. Заодно присмотреть себе на всякий случай какой-нибудь пустующий дом. Выхожу к реке.
Действительно, полюбоваться есть чем. Чуласа расположена на высоком мысу на правом берегу Вашки. Вашка здесь уже достаточно широкая, заметно шире, даже чем в соседней Резе. Из-за красного дна и красных берегов вода сама кажется чуть красноватой. Противоположная сторона - лес, тайга, островерхие ели. Ширь и простор, хочется взлететь. Это уже не та Вашка, что течёт в Коми. Там она скромная и неброская, местами даже угрюмая. Что ещё интересно, здесь, в Лешуконье, все деревни стоят непосредственно на реке. В Коми не так, там создаётся впечатление, что деревни Вашку не очень-то любят, стараются от неё "убежать". Некоторые стоят от реки на расстоянии, некоторые её специально от деревни отводят. В Важгорте, например, ту протоку, на которой непосредственно стоит село, искусственно заболотили, засадили кустами. Говорят, подмывала берег. А в Острово вообще, специально нанимали цыган, чтобы прокопать искусственное русло подальше от деревни.
Между делом присмотрел себе домик без окон, без дверей - бывший клуб. Стал уже подумывать, как бы туда сподручнее перетащить своё барахло, и тут появилась баба Дуня. Сразу же заинтересовалась моей личностью, она меня, оказывается, заметила, как только я вошёл в деревню: "Кто это, - думаю, - идёт с таким мешком?" Короче, вскоре я уже сидел у неё в доме, баловался молоком с лепёшками и чаем с печеньем. Живёт она одна, стало ясно, что здесь я и останусь. Это как же, вопреки прогнозам Надежды Викторовны? Нет, не вопреки: баба Дуня сама родом из Кебы.
Вариант немного напряжённый. Баба Дуня - как бы это выразиться поточнее и покорректнее - слегка не в себе. Общаться с ней тяжеловато. Говорит сначала одно, через несколько минут совсем наоборот, по много раз рассказывает одно и то же, потом, видимо, забывает и опять по новой. Раз пять спрашивала, как меня зовут. Тщательно запирает все двери в доме непонятно от кого, потом забывает, куда положила ключи. Тем не менее, всё сравнительно безобидно. Судьба у неё драматичная. Был муж, Даниило Ильич, схоронила уже давно. Был сын, единственный - убили в Усть-Чуласе. Застрелили из ружья, непонятно кто. Рассказывает о них и всё время плачет. Осталась молодка (жена сына) и внук. Живут в Лешуконском, иногда приезжают. А так всё одна.
Отдал бабе Дуне два кебских огурца. Анну Андриановну сегодня уже ловить не стал.
2 августа. Утром свет включают с шести до восьми. Вся жизнь здесь завязана на этом. Посему подъём в шесть. Баба Дуня встала ещё раньше, ходит вокруг, кряхтит, копошится, спать не даёт, спальником моим заинтересовалась. Ладно, чайку, собраться да и надо уходить. Делать здесь больше нечего. Бабе Дуне поклон и спасибо. Она чуть не прослезилась: "Так ты что же, совсем уходишь?" Обняла на прощание.
Всё же надо найти Анну Андриановну. Вдруг подскажет какой вариант. Дома. Действительно, сын работает на бензовозе. Но когда пойдёт машина, ничего сказать не может. И вообще, вроде как бензовозы уже сделали серию ездок на электростанцию, навезли топлива с запасом и потому сейчас эти ездки временно прекращены. Стало быть, опять придётся, видимо, рассчитывать исключительно на собственные ноги. Вскоре выясняется, что не один я жду оказии: вон женщина бегает по дворам, высматривает машины - не поедет ли сегодня кто. Мужика ей надо отправлять в Лешуконское: на работу пора выходить. Конкуренция, ёлы-палы! Короче, надо идти. Прямо сейчас. Даже не ждать открытия магазина, еды ещё осталось немного. Следующий пункт - Русома.
Десять минут девятого. Так рано я ещё не выходил. Это хорошо: значит, раньше дойду. Приятно идти по утренней прохладе. Вот опять скопление поклонных крестов у ручья возле дороги. И по всем признакам к ним ходят. Да, интересные традиции в этих местах.
До Русомы 16 километров. Дорога идёт то боровым песчаником, то глинистыми местами, то уходит от реки, то приближается к ней, то забирается наверх, то спускается вниз. Последний кебский огурец начал в рюкзаке потихоньку портиться. Периодически останавливаюсь и срезаю нарастающую гниль. По мере приближения к Русоме из памяти всплывают нелестные слова Надежды Викторовны относительно сей деревни. Решаю: надо там вписаться из принципа! Ради спортивного интереса.
Километров за 6 до Русомы впереди на дороге вдруг показались две чёрные точки. Люди! Встретить человека на такой трассе завсегда приятно, только какие-то уж слишком чёрные эти две приближающиеся фигуры... Вот поровнялись, поздоровались. Молодые парни, лет двадцати, Ваня и Саня. На лицах неприкрытое удивление. Ещё больше удивились, когда узнали, что я иду на такое расстояние в одиночку. Это, вообще, у всех вызывает уважение, кого ни встречаю, но здесь, похоже, ситуация особая. Что-то нехорошее присутствует в облике этих двоих. Лица какие-то колючие, у одного кровавый глаз. Одеты в чёрную одинаковую то ли робу, то ли непонятно что. На руках татуировки, садятся на корточки - определённо зэковские замашки. Уж не те ли это двое сбежавших, о которых говорил Геннадий в Олеме? Но те сбежали в верховьях Вашки, а эти идут совсем с другой стороны, с Лешуконского (говорят, работают там). О наличии лагерей в той стороне мне неизвестно, но вот что ещё странно. Идут они то ли в Архангельск, то ли в Карпогоры, к родственникам. Без денег, без вещей, без еды. Добираться собираются через Усть-Чуласу, по зимнику. А это 114 километров, и участок почти на всём протяжении совершенно глухой. Что-то здесь не то. А ещё - на дороге никого больше нет, я один, их двое, в принципе, могут сделать что угодно. Как вести себя в такой ситуации? Внутренний голос подсказывает: приветливо и доброжелательно, и если не знаешь, что говорить, то говорить правду (всё равно не смог бы с самого начала соврать, что за мной ещё идёт группа). И молиться, Господь оградит от всякого зла.
Кажется, всё мирно. Звали с собой: "всё веселее". Попросили "что-нибудь поесть". Остатков кебского огурца показалось мало, отдал им ещё остатки печенья. Дали русомскую "вписку" - некая Баурова Раиса Николаевна, они у неё ночевали. Сказали, что только что видели медведя: "Не бойся, ничего не сделает". Между прочим, сколько мне о них ни рассказывали на трассе, так ни одного и не встретил.
Распрощались, пошли каждый в свою сторону. На всякий случай прибавил шагу.
Деревня Русома стоит в стороне от дороги. Поворот отмечен указателем. В деревне был без десяти час. Таким образом, на эти 16 километров я затратил 4 часа 40 минут. Дошёл нормально. Не очень и устал, вполне могу идти дальше. Но надо немного отдохнуть, и ещё здесь должна быть церковь.
Вопреки прогнозам Надежды Викторовны, не прошло, пожалуй, и десяти минут с того момента, как я появился в самой, по её словам, неприветливой деревне, как я уже сидел в одном доме, пил чай. Такого стремительного темпа не было ещё ни разу. Чай, правда, пришлось доставать свой, у хозяина его не оказалось. Зато оказался грибной суп. Хозяина зовут Алексей. И дочка Зина, двенадцати лет. Сам, оказывается, мой земляк, москвич, с Чертаново. В этих краях уже 15 лет: женился, переехал к жене. Работает на лесозаготовках от МРУ (Мезенское речное управление). Жену его не видел, по словам Алексея, у неё некоторые проблемы с головой, и сейчас начался очередной кризис. Предупредил, чтобы не пугался, если появится. Видимо, поэтому в доме неприбрано, обстановка примерно как в охотничьей избушке, грубый мужицкий быт - закопчёная посуда, грязные полы, обшарпанный стол. Сам дом старый, бабкин, так они живут в другом доме, а как бабка померла, на лето перебираются сюда. Ничего здесь не ремонтируют: пока стоит - стоит. "Если хочешь, - говорит, - оставайся, ночуй". Вот и "вписка". А хозяйка той "вписки", что мне дали на дороге, Раиса Николаевна, оказывается, цыганка. Этого мне ещё не хватало! Слава Богу, я до неё не дошёл, Алексей перехватил.
Проясняются между делом нюансы дальнейшего передвижения. Вечером с Лешуконского должна прийти машина с хлебом. Но обратно, скорей всего, сегодня не пойдёт. Может быть, завтра. Ждать не хочется, уж лучше пешком. До Лешуконского осталось 25 километров. За 6 километров перед ним деревня Каращелье, т. е. от Русомы это будет 19. Тоже много, за сегодня не дойду. Алексей подсказал интересный вариант: "Тебе, - говорит, - наверное, неинтересно будет идти всё время по дороге". Оказывается, через 8 километров от деревни должен быть спуск к ручью, а потом отворот от основной дороги на щелью, по которой можно дойти до самого Лешуконского. А через 2 километра после выхода на щелью есть избушка, там можно переночевать. Вот это как раз то, что нужно. 8+2=10, а 10 километров, я ещё пройти вполне в состоянии. До Лешуконского тогда доберусь только завтра, ближе к вечеру, но время пока позволяет.
С Алексеем долго пообщаться не удалось, ему надо было на работу, и он быстро ушёл. Угощала меня главным образом Зина.
Кажется, немного отдохнул. Надо теперь сходить посмотреть церковь. Церковь стоит на берегу Вашки, на небольшом возвышении. Пока ещё как-то стоит. То, что это церковь, можно определить только по алтарной апсиде. Зияют громадные дыры сверху донизу: бензопилой выпиливают на дрова целые простенки. Действительно, ничего уже почти не осталось. Рядом несколько аккуратных поленниц уже готовых дров. Жуткая и вопиющая картина.
Всё, программа исчерпана, можно идти. Надо только найти здешних коммерсантов, купить чего-нибудь в дорогу. Зина подсказала, где они живут, магазин у них прямо в доме. Пока на крыльце трепался с хозяином, сверял дорогу, сзади, за калиткой вдруг промелькнули две тёмные фигуры. Оглядываюсь и узнаю тех двоих с дороги. Встречаемся взглядом, киваем друг другу, и они уходят по направлению к дому той цыганки. Так. Это мне уже не нравится. Прошло уже два часа, как я здесь, этих же друзей я встретил в 6 километрах от деревни. Значит, они после этого час шли дальше (а это ещё 5, всего 11 - расстояние приличное) - и потом вернулись. Зачем? Уж не за мной ли? Вообще, любому, наверное, станет ясно, что человек на такую трассу, как моя, не пойдёт без хотя бы какой-то суммы денег. Правда, скорее всего, причина их возвращения другая, более банальная, но зачем мне лишний раз подставляться? Видимо, придётся пересмотреть своё решение о немедленном выходе. Только не надо дёргаться. Я пока под прикрытием Алексея, вещи мои у него. Вон Зина сидит на берегу с подругой, можно посидеть с ними, поговорить, может что интересное скажут.
Приятно посидеть на берегу, никуда не спешить. Вашка неторопливо течёт, тишь и спокойствие. У девчонок потихоньку уточняю интересующие меня моменты. Когда речь зашла о здешней церкви и о том, что в ней был медпункт, Зина очень удивилась, когда я спросил: "А врачом у вас была тётя Аня?" - откуда я её знаю.
Погода начала портиться. Набежали тучи, закапал дождь, пришлось возвращаться в дом. Вроде приутих, но в любой момент может начаться снова. Придумал! Принимаю решение. Пойду "по парадоксу": именно в такую погоду. Зине скажу, что пошёл прямо до Лешуконского по основной дороге, вдруг какая попутка подберёт, сам же, как только будет сворот на щелью, сверну туда - и до избушки.
Чтобы идти в направлении Лешуконского, надо пройти всю деревню, дом Алексея находится в дальнем конце. Берег здесь невысокий и всё же не грех перестраховаться. Выхожу к самой кромке воды и деревню прохожу низом, чтобы поменьше народу видело. Сразу на дорогу не иду, захожу в лес, беру по компасу азимут. Полчаса плутаю по боровым тропинкам, прежде чем выбираюсь наконец на основную дорогу, после чего "включаю пятую скорость" и вперёд! Идётся довольно легко, кажется, я всё-таки нащупал под конец трассы оптимальный режим. Надо выходить рано утром, а в середине дня делать большой перерыв, часа на три.
Что я вижу! Машина! Огромный 157-й ЗИЛ с трудом, утопая в глине, переваливаясь с бока на бок, медленно-медленно ползёт навстречу. Единственная машина на всём пути (если не считать тот трактор на Комше), и та встречная. В кузове на штабеле досок сидят мужики, изо всех сил держатся, чтобы не вылететь. Кабина забита до потолка, везут детей. Торможу. Надо узнать, когда поедут обратно. Увы, только завтра. Больше вопросов нет.
Сворот на щелью оказался не через 8 километров от деревни, а через 6. Действительно, по щелье идти гораздо приятнее. Под ногами ровно и твёрдо. Слева в паре метров плещутся воды Вашки, справа - красная почти отвесная глиняная стена высотой с трёхэтажный дом. Но долго наслаждаться этой красотой не пришлось. Не успел пройти и 200 метров, как сзади, с реки послышался шум моторки. Останавливаюсь, снимаю кепку и начинаю интенсивно ею размахивать - гидростоп. Кажется, сработало. Причаливает.
И вот я в лодке. В Лешуконском буду уже сегодня. Как всё просто. Даже скучно. То ли дело утопать в мокрой глине под рюкзаком вкупе с медведями и беглыми зэками - романтика!
Только отплыли - причаливаем снова, подбираем ещё одного мужика, ягодника. Тот, узнав, что я иду из Коми, очень этим заинтересовался, сразу стал меня расспрашивать - как там живут, чем занимаются, какие цены, сколько водка стоит. Есть ли там ягода - здесь её в этом году очень мало. Я пытаюсь тем временем высмотреть на берегу избушку, где собирался ночевать. Так её и не увидел, видимо, скрыта за деревьями. Но примерно в том месте, где она должна находиться, какая-то группа людей, то ли рыбаки, то ли просто отдыхают, костерок у них на берегу. Стало быть, избушка, по всей видимости, занята. Значит, всё идёт как надо.
Опять дождь мочит. И ветер обдувает. Укрыться нечем. Промозгло и холодно. Периодически выскакиваем на мель, приходится работать шестом. Вот показалась деревня Каращелье. Огибаем каращельский мыс, и впереди, на высокой горе открывается длинная вереница домиков на фоне нескольких одиноких мачт. Лешуконское. Минут через пятнадцать причаливаем.
Подножие горы, лодочная станция. Вся береговая кромка на необозримое расстояние сплошь утыкана нескончаемыми лодочными сарайчиками, вгрызающимися прямо в стену обрыва. И в оврагах прибрежных место тоже не пустует: и там эти сарайчики чуть ли не друг на друге. Это мы уже поднимаемся наверх. Фу-у! Ну и высоко! Под рюкзаком-то. Упражнение для альпинистов.
Сразу же выходим к электростанции. Тропа идёт мимо некоего сооружения, представляющего из себя внушительных размеров нагромождение конструкций, на которые сверху сливается поток воды, вода об эти конструкции развивается на множество струй и мелких брызг и снова скапливается где-то внизу. Система охлаждения.
А вот и главная улица. Ну, здравствуй, наконец-то, столь долгожданное Лешуконское! Так давно и так загадочно манящее уже одним своим названием, в котором перекликаются шелест листьев и шёпот ручья. Я всё-таки до тебя добрался. Сам ещё не могу в это поверить. Давай знакомиться. Прежде всего найдём гостиницу.
Гостиница находится в небольшом двухэтажном домике из силикатного кирпича на втором этаже (на первом - налоговая инспекция). "Номера у нас дорогие", - первое, что мне сказала дежурная. 70 рублей в сутки самый дешёвый, четырёхместный. Нечто подобное я и ожидал. В Кослане даже дороже - 74 рубля.
Итак, в четырёхместном номере я живу один. Кроме меня в гостинице проживает ещё 1 (один!) человек. Как мне объяснили, здесь бывают разные моменты: бывают моменты, когда свободных мест нет вообще. Бросаю вещи в угол, сам бухаюсь на койку. И тут вдруг осеняет: а ведь я дошёл! ДОШЁЛ!!! Это невероятно, я в это ещё сам не верю и наверное не скоро поверю, но вот он я, здесь, - дошёл! От устья Ежуги из 100 километров 70 шёл пешком, но дошёл с Божьей помощью. Действительно, только с Божьей помощью. Один бы я такое совершить не смог.
Вот интересно: шёл всего четыре дня, а ощущение, что по меньшей мере дней двадцать. На часовне с мужиками семнадцать дней работал - как будто один длинный день.
Однако, уже половина девятого. Может быть, не все магазины ещё закрылись, надо бы купить себе чего-нибудь на ужин. И вообще, поближе познакомиться с Лешуконским. В программе краеведческий музей, неплохо бы найти его уже сегодня. Скидываю походную штормовку, надеваю цивильную ветровку, "снимаю" у дежурной необходимую информацию и двигаюсь по направлению к центру.
Официально Лешуконское - село. По сути - посёлок, райцентр. Центром посёлка является обелиск павшим в Великой Отечественной войне. От него Т-образно расходятся центральные улицы. В районе центра сосредоточено много частных магазинчиков, мелких и очень мелких, работающих допоздна. Всё, что необходимо, в них есть и, что удивительно, цены - московские! Несмотря на исключительно самолётную досягаемость. Значит, такие в Москве дерут торговые наценки.
На улицах довольно спокойно. Много молодёжи. Спрашиваю у одного, где здесь музей. Из путаного объяснения понимаю только то, что где-то возле бывшей церкви. Церковь нахожу быстро. Каменная и сильно обезображенная. Угадывается только по сводчатым окнам и алтарной апсиде. Не знаю, как она выглядела раньше, но сейчас остался только нижний ярус, перекрытый на два ската. С западной стороны какая-то нелепая деревянная двухэтажная пристройка, что-то вроде детского дома творчества. С юга другая пристройка - клуб. В самой же церкви танцевальный зал, дискотеки проводятся. И ни одной таблички с надписью "Музей". Должен быть где-то здесь. Дверь в клуб открыта, полутёмный коридор, в котором виднеется ещё одна открытая дверь с надписью "Директор". Там кто-то есть, горит свет, доносится музыка. Что ж, надо начинать завязывать здесь контакты. Сыграть что ли под дурачка? Вхожу в директорскую комнату с вопросом: "а это не здесь ли краеведческий музей?" Вопрос оказался судьбоносным. После этого события завертелись столь стремительно, что даже самому стало жутко. Короче, не прошло и получаса, как я уже гулял по Лешуконскому в обществе довольно приятной спутницы.
Дело было так. В ответ на мой нелепейший вопрос относительно краеведческого музея в директорском кабинете (из серии "как пройти в библиотеку?" в 3 часа ночи) вдруг выбегает невысокая белокурая девчонка, лет 28 на вид, вполне миловидная, и с неподдельным удивлением, пытаясь въехать в ситуацию, активно начинает мне объяснять, что нет, это не музей, это клуб, музей с другой стороны, но вообще-то это очень интересно, что я здесь появился и откуда я такой взялся. Девчонка оказалась зам. директора клуба. В комнате я ещё успеваю разглядеть за столом мужскую спину. И определённо пили там не чай. Откуда, значит, я такой взялся? Я уж столько раз на трассе это объяснял, что повторяю уже почти наизусть заученный текст. По мере объяснения глаза моей собеседницы округляются всё больше и больше, когда же говорю ей, что сам из Москвы, это производит такой эффект, как если бы я оказался с созвездия Ориона. "Ой, правда? Ой, как интересно! К нам так редко кто-нибудь приезжает, а уж из Москвы!.. Так хочется с вами поговорить. А вам, наверное, интересно посёлок посмотреть? А я могла бы вам его показать, прямо сейчас". К такому резкому повороту событий я не был морально готов. Поздно, устал, 24 версты сегодня оттопал, мне бы отдышаться хотя бы чуть-чуть за остаток вечера, а не с девушками гулять. Но, как в той песне, если женщина просит... И последний довод быстро перетянул все остальные.
Разговор, тем временем, продолжался уже на улице, она вышла показать мне, где музей (оказалось, это рядом стоящий сарай), а в директорской комнате, между прочим, сидит её кавалер. Вряд ли кому понравится, когда у тебя вот так, в один момент, прямо из-за стола уводят девчонку, тем более если это делает заезжий гастролёр, только что появившийся в посёлке. Вот ситуация!
Мне велено подождать минут пять. Прохаживаюсь в одиночестве в сквере возле церкви. Что-то слишком долго... Наконец, минут через двадцать, со стороны клуба послышалось нечто странное, похожее на звуки борьбы - хлопки дверями, отдельные женские выкрики: "Серёга!", какие-то настойчивые увещевания. Вскоре показалась знакомая фигурка. "Алкаголик один, - говорит, - пристал ещё со вчерашней дискотеки, никак не могла отделаться". Сей персонаж по имени Серёга сразу куда-то делся, я его и не видел. Как я уже стал замечать, народ в этих местах на удивление мирный и спокойный, даже молодёжь, к которой, по современным меркам, под горячую руку лучше не попадать. Не скажу, что не пьют, но при всём при этом даже после дискотек - никакой агрессивности, никаких разборок типа "стенка на стенку", всё тихо, парочками расходятся, только огоньки сигарет. Меня, правда, пытались убедить, что так было раньше, а теперь люди заметно испортились, даже по посёлку вечером ходить не вполне безопасно, было уже два случая убийств, одно изнасилование, раньше здесь о таком и не слышали. Но не убедили. Всё познаётся в сравнении, и каждый сравнивает со своим. Я, например, сравниваю с тем, с чем доселе приходилось сталкиваться.
Сумерки, закатная пастель на небе, вечерняя прохлада. Мою новую знакомую зовут Елена Арсеньевна - Лена. Московский гость знакомится с Лешуконским.
Там, где речка Вашка, огибая лешуконскую гору, делает крутую петлю на 180 градусов, там, внутри петли, на горе и расположилось село Лешуконское. В какую сторону ни пойдёшь, выходишь на Вашку - река огибает село с трёх сторон. И улицы здесь мне показались тоже какими-то закрученными. Выйдя на северную оконечность посёлка, кроме Вашки, совсем невеликой речкой протянувшейся прямо здесь внизу под горой, видишь поодаль полоску другой, более крупной реки. Это Мезень. Сделав последний изгиб, Вашка километра два течёт параллельно Мезени, затем вдалеке они сливаются, образуя тем самым длинную узкую косу-стрелку, зелёный лужок с низкорослыми деревьями и песчаными берегами. Очень красиво. Эту косу здесь почему-то называют "остров", хотя никакой это не остров, просто коса.
Исторически Лешуконское сложилось из нескольких селений, слившихся впоследствии в один посёлок, длинной линией вытянувшийся вдоль оси излучины Вашки. Застроен главным образом деревянными домишками на деревенский лад. В центре имеются несколько домов и на городской манер, двух-трёхэтажных, тоже деревянных. Есть три-четыре каменных дома, стоящие разрозненно. Среди них выделяется особняк коммерческого банка, построенное в "новом-русском" стиле из силикатного кирпича с красными прожилками. Кирпич, рассказывает Лена, специально завозили баржей под усиленной охраной и в таком количестве, что хватило бы на весь посёлок. Новые же районы застраиваются в основном двухэтажными деревянными многоквартирными домами из бруса. Центральная улица выложена бетонными плитами. Есть даже некое подобие парка, вероятно когда-то таковым и бывшее, а ныне совсем запущенное. Церковь передавать верующим пока не собираются. Для церковных служб используется молельный дом, устроенный в обыкновенной избе, только лишь слегка украшенной, с воздвигнутым крестом и обнесённой аккуратненьким заборчиком. Священник на службы каждый раз прилетает из Архангельска. Что касается краеведческого музея, то он сейчас вообще закрыт - Светлана Николаевна, директор (и, похоже, единственный в нём работник), в отпуске. И, по словам Лены, вряд ли для меня его откроет: был там ряд неприятных прецедентов, например, совсем недавно приезжали несколько человек, назвались научными сотрудниками вологодского музея и стали выпрашивать некоторые ценные экспонаты - дайте нам то, дайте нам это. Меня это, тем не менее, не смущает. Думаю, я смог бы договориться со Светланой Николаевной.
С Леной общаться легко и непринуждённо. Она, правда, намекнула, что с ней это так далеко не всегда, это только сегодня, просто хорошо посидели перед этим. И всё же мы с ней ходим и ходим по разным закоулкам посёлка и мало-помалу возникает картина её незатейливой жизни.
Живёт вдвоём с сыном. Сыну 10 лет. От мужа ушла год назад. Снимает комнату, рядом с матерью: через стенку, но вход отдельный. Мать старая, 73 года, постоянно болеет. Цену назвала, которую платит за комнату - 50 рублей в месяц или что-то вроде того. Я хотя и далёк от этих дел, но при упоминании такой цены даже икнул - действительно, здесь живут будто на другой планете.
По специальности парикмахер. В своё время, когда ещё не была замужем, облетала по этим парикмахерским делам весь район, её посылали как самую молодую. Прямо в кабине пилотов, если не было свободных мест. Ещё работала телефонисткой на телефонной станции. Сейчас удалось устроиться зам. директора клуба, молодёжь её там держит за свою - молодо выглядит, лет на 6 моложе, чем на самом деле. Зарплата чистыми (вместе со всеми северными) - 300 рублей с копейками, как вот жить на такие деньги? Да ещё с сыном. Спасаются натуральным хозяйством. А без мужика плохо, некому даже огород вскопать. Но она женщина решительная, упорная, если что задумает - обязательно сделает. Нашла людей, которые ей и огород вскопали, и дров нарубили, так что пока жить можно. И сын у неё такой же настойчивый. Хорошо учится, я ему, говорит, даже не помогаю, сам во всём разбирается. Когда вырастет, хочет стать... - президентом страны. Не больше, не меньше. Спрашиваю, говорит, его: почему именно президентом? А он отвечает: "А чтобы я мог везде бесплатно ездить и тебя брать с собой".
Время прошло незаметно. Уже одиннадцать вечера. Идём обратно. Мне до гостиницы, ей дальше, живёт в дальнем конце посёлка, Милосполье называется то место. Вот мой поворот. И что же, она сейчас уйдёт? И всё? А я пойду в гостиницу отсыпаться? Или всё-таки пойти проводить? Ведь такое, как сегодня, случается, наверное, раз в 10 лет. А? Она улыбнулась: "Смотри, - говорит, - я далеко живу". На что я ей выдал пространную сентенцию на тему о том, что по московским меркам здешние концы - это вообще не расстояние. Короче, минут через 15 мы уже были у её дома. Дом представляет из себя одноэтажный четырёхквартирный барак в месте малоухоженном и потому впечатление производит несколько унылое. Ключ лежит в условном месте. "Зайдёшь, - приглашает, - чаем напою". Двенадцатый час ночи. "Так, - думаю. - Ёлы-палы". Видя моё замешательство, добавляет: "Да ты не бойся, приставать не стану". Но всё же действительно поздно. Завтра очень рано вставать. И ещё не хочется в гостинице оставлять о себе с самого начала плохое впечатление. Я ведь дежурной сказал, что отлучусь на полчаса до магазина. Посёлок маленький, здесь все всё друг про друга знают... Тьфу, ёлки-палки, о чём это я? Я это о чём? Ведь передо мной сейчас проходит человеческая судьба...
Живут здесь небогато. Но странников привечают. Всё, что есть, выставляют на стол. Лена быстренько сбегала на огород, соорудила салатик на скорую руку, поставила чайник, достала банку с морошкой. Морошка из Лешуконского. Звучит даже как-то уютно, по-домашнему. Мне должно быть стыдно - как я мог что-то не то подумать? Здесь просто принято такое отношение. Когда мы с Леной сегодня гуляли, запала в голову одна её мысль, просто жизненное наблюдение, когда она ещё работала телефонисткой. Разговоров, говорит, наслушалась! Что интересно, здешний северный человек внешне грубоват, на первый взгляд кажется угрюмым, неприветливым, любезничать с тобой не будет. Вот, допустим, двое деревенских разговаривают: "Манька-а! Ну ты чё, морковь-то послала-а?" Но если что, тебя завсегда встретят, помогут, всё для тебя сделают. Зато если городские разговаривают, сколько сразу изящных словес! "Ой да ты моя милая, да разлюбезная!" А как до дела: "Ой, да ты извини, ну понимаешь, ну никак не можем". Вежливо и обходительно.
Появился сын с поздней прогулки, невысокий светловолосый паренёк лет десяти, на маму совершенно не похожий. Будущий президент страны оказался чрезвычайно стеснительным и при виде незнакомого бородатого дяди засмущался и, не поднимая глаз, удалился в комнату. И к столу так и не вышел, несмотря на все мамины уговаривания.
Однако, время. Половина первого. Пора и честь знать. Проворными движениями Лена быстренько насыпала мне в пакет морошки: "будешь вспоминать". "Пойдём, - говорит, - провожу, а то темно, заблудишься".
И вот мы снова на повороте к гостинице. Ну что, теперь снова моя очередь провожать? Нет, это уже перебор. Но всё же договорились на завтра, на девять вечера, не всё ещё Лешуконское сегодня обошли.
В гостинице появился около часа ночи. Дверь ещё не заперли. В глазах дежурной промелькнуло, как мне показалось, нечто неодобрительное. Ну я, блин, даю! Но сил уже не осталось даже для эмоций. Спать! Подъём не позже шести. Завтра предстоит обширная программа, хочется везде успеть. Но ещё неясно, сколько у меня будет времени. Надо сначала определиться с билетом на самолёт, мне сказали, могут быть проблемы.
3 августа. Аэропорт открывают в восемь. Очередь начинают занимать часов с шести. Я подошёл без чего-то семь. Уже стояло человек пять. В восемь открыли аэропорт, пришла кассирша. Касса одна. Порядок такой: сначала продают билеты на сегодняшний рейс и только потом - предварительно. Мне надо на завтра. Стою, жду. Успел уже до открытия аэропорта сбегать до автобазы, узнал насчёт автобуса, пообщался в очереди с народом и теперь примерно представляю дорожно-транспортную обстановку в Лешуконском.
Самолёты на Архангельск каждый день, кроме четверга и воскресенья. Рейс утренний, по прибытии из Архангельска, только в пятницу вечерний. Летает Ан-24, 42 места. В пути 40 минут. За билетами записываются, на все даты. После 20 августа уже всё забито - массовое возвращение студентов. Была тут недавно история с этими списками. Местная кассирша сейчас в отпуске, вместо неё каждым рейсом прилетала архангельская, продавала здесь билеты и улетала обратно. Списки же вели сами пассажиры. А кассирше архангельской, по большому счёту, до фени все эти списки, и как-то раз она продала все билеты по живой очереди, а потом появились люди со списком и остались, естественно, ни с чем. Был большой скандал. И сейчас эту архангельскую кассиршу откомандировали на неделю в Лешуконское. Она и есть тот второй человек, который живёт в гостинице.
Билет до Архангельска стоит 590 рублей. Не очень-то и полетаешь. Лена вчера рассказывала, училась в Архангельске и чуть ли не каждые выходные летала в Лешуконское на танцы, билет тогда стоил 11-50 (11 р. - билет, 50 к. - комиссионный сбор).
Единственный автобус из Лешуконского ходит до Целегоры (это уже Мезенский район), где стыкуется с автобусом из Мезени-города. Ходит 3 раза в неделю - вторник, суббота, воскресенье. Сегодня вторник. Отправление в 10-30 от аэропорта с заездом в центр посёлка. Автобус переправляется на правый берег Мезени, и далее вниз по течению имеется круглогодичная дорога до города Мезень. А вверх по Мезени дороги только зимние - такая же примерно ситуация, как на Вашке. Раз в неделю ходит почтовый глиссер - в понедельник по Мезени вверх, во вторник по Вашке. Из тамошних сельсоветовских сёл (Ценогора, Койнас, Вожгора, Олема) по разу в неделю летает Ан-2. Летит прямо до Архангельска, но если есть пассажиры до Лешуконского, то делает здесь посадку.
Между тем, сегодняшние пассажиры потихоньку обилечиваются, и из списка, и без списка. В аэропорту полно народа. Начальник аэропорта Анатолий Иванович (он же диспетчер, он же проводит регистрацию) ходит с хозяйским видом: "Есть ещё пассажиры на сегодня? Места есть". Всё, кажется регистрация закончилась. Начали продавать предварительно.
"А завтрашний рейс закрыт, - говорит мне кассирша, - везут детей, все места расписаны". Так. Прецедент улёта в аналогичном случае у меня есть. Может, имеет смысл подойти к регистрации? "Вряд ли там что появится, - был ответ. - Детей очень много".
Послезавтра - четверг, рейса нет вообще. На всякий случай записался на пятницу. Это значит, я зависаю здесь ещё на два дня. Даже почти на три: в пятницу рейс вечером. Плохо. Хотя время пока позволяет, но получается почти впритык. У меня ещё были некоторые планы на Архангельск, хотелось немного поездить по округе, там есть что посмотреть. Теперь под вопросом. А самое главное - это ещё 140 рублей за две ночи в гостинице. Деньги не маленькие. Хорошо бы найти альтернативную "вписку". Надежда только на мою новую знакомую, на Елену Арсеньевну, на Лену. Кроме неё у меня здесь никого нет.
Что ж, ситуация ясная. Хотя... Вдруг здесь возможны варианты? Надо когда-то начинать осваивать и авиастоп. И сейчас представляется замечательная возможность.
Анатолия Ивановича нашёл за диспетчерским пультом. Коротко изложил суть. Улететь надо именно завтра. Каким образом это возможно? Если, например, кто-нибудь из детей не явится. Ответ был поначалу однозначный: "Да ты что, у меня и так 56 человек на 42 места, я ещё сам не знаю, как буду их отправлять". Ладно, захожу с другой стороны: "А нельзя ли будет там, каким-нибудь образом... с экипажем договориться? В кабине пилотов, например..." Анатолий Иванович меня понял. "Я, - говорит, - пока не знаю, кто завтра прилетит. Единственное, что могу для тебя сделать - я им тебя представлю, дальше будете договариваться сами". На том и порешили.
Времени половина одиннадцатого. Подходит автобус. Надо ехать. Я ещё пока не очень хорошо представляю себе его маршрут и степень досягаемости пунктов, куда хочу попасть - Ущелье, Нисогора, Березник. Но забрасываться надо в самую дальнюю точку. Это, как мне пока представляется, Березник.
Забираем народ из центра, выруливаем на дорогу и едем в направлении "вниз по Мезени". Километров через 7 правый поворот с указателем "Ущелье". Сюда на обратном пути. Чуть подальше ещё один правый поворот. От названия, написанного на указателе, я тут же расплываюсь в улыбке: "Удора". Вот как бывает. Из Удоры уехал и в Удору приехал. Коми-язычное название-то. Хотя до границы с Коми 100 километров, а административная граница здесь полностью соответствует этнической. Вот она, глубина взаимопроникновения. И это не единственный прецедент. Есть здесь в Лешуконье село Койнас. В переводе с Коми это означает "волк".
Наконец дорога упирается в речку, неширокую, но, судя по всему, достаточно глубокую. Это Ёжуга (мезенская). Автобус подъезжает к наплавной переправе из двух барж, останавливается и открывает двери. Здесь сейчас паромный перевоз через Мезень: раньше он был выше, у самого Лешуконского, а сейчас его сместили сюда по причине мелководья. Паром только что ушёл. Теперь долго ждать.
От посёлка 11 километров. Если через Ёжугу и дальше по дороге, то ещё через 11 - деревня Нисогора. Там деревянная церковь. Пообщавшись с мужиком из автобуса, сверившись с картой и жёлтой книжкой про Пинегу-Мезень, переигрываю маршрут: еду дальше, до Кельчемгоры. Меня уверяли, что там самая красивая церковь в здешней округе. А Березник так и так на пути: именно туда, оказывается, и перевозит сейчас паром.
Наконец паром подходит, грузимся, отчаливаем. Изгиб Ёжуги - и вот уже Мезень. Огибаем остров, и на противоположном берегу открывается высокая щелья, на которой красиво раскинулся длинный ряд домиков с деревянной церковью посередине. Березник. Церковь поздняя, простой конструкции, обшита досками. Основной объём невысокий, квадратный в плане, перекрыт на 4 ската, завершение не сохранилось. С запада небольшая трапезная и притвор с колокольней. Колокольня тоже простая: четверичок, четыре столба по углам на ярусе звона, завершение - небольшой четырёхгранный шатёрик, барабанчик, главка. Два столба из четырёх (на противоположных углах) прогнили, обрушились. Всё завершение теперь держится на двух оставшихся угловых столбах да ещё на одном центральном (некогда переходящим в крест). Конструкции обвязки в основании шатра по двум углам (что остались без опор) симметрично провисли, поэтому издали иногда кажется, что шатёр завис в воздухе.
Причаливаем. Съезжаем с парома, едем по береговой кромке до отлогого подъёма, забираемся на гору, выезжаем на дорогу-бетонку. Вот мелькнула вдали на высокой горе нисогорская церковь - красиво стоит! - и снова скрылась за лесом.
Куда-то нас везут. Что-то я совсем потерял ориентацию в пространстве. Через 9 километров следующая деревня, читаю на указателе: "Смоленец". Ничего не понимаю: это же напротив Лешуконского через Вашку-Мезень, сюда раньше паром перевозил. Это мы что же, обратно приехали? На самом деле мы здесь просто выруливаем на основную мезенскую трассу.
Основная трасса имеет красноватый глинистый цвет, но ровная, твёрдая, хорошо укатанная. Идёт лесом. По обочинам заросли иван-чая. Этот цветок для меня символичный: он всегда меня сопровождает в путешествиях по Северам. И в этот год его как-то необычайно много. Вот и сейчас за окошком автобуса он распустился таким пышным цветом, что глаз бы не отрывал.
Село Кельчемгора - это пять деревень, растянувшихся вдоль правого берега Мезени - Кольшин, Заручей, Мокшева, Заозерье, Шилява. В Заручье первая остановка. Туда делаем заезд, сворачиваем с трассы. Сейчас это центр Кельчемгоры, здесь сельсовет, почта, магазин. Автобус выруливает на деревенскую улицу, идёт рядами домов, выставленных как на подбор: хоть сейчас открывай здесь музей под открытым небом. Все узорчатые, с резными наличниками, ставнями, конями на охлупнях. Только выходи и фотографируй все подряд. Но мне ехать дальше, до Заозерья.
В Заозерье следующая остановка. Без заезда, прямо на трассе. В деревню ведёт просёлок. Сначала сосновым бором мимо кладбища с обилием резных крестов, огромных, метра три высотой. Пожалуй, только в этих местах такое можно увидеть. Вскоре лес заканчивается, дорога пересекает холмистую гряду, подъём, спуск - и открываются фантастические в своём великолепии мезенские просторы, а слева под холмом притулилась небольшая деревушка - Заозерье. Здесь, судя по жёлтой книжке, кроме церкви, одиноко стоящей на отшибе на склоне холма, должен ещё быть интересный дом В. Я. Клокотова и обетный крест с резным распятием.
Дом Клокотова находится без труда. Вот он, семь окон на фасаде, высокий подклет, резные ставни в цветных узорах, полукруглый балкончик под коньком, на фронтоне и под свесом кровли роспись с фигурами птиц, животных. Весь вычищенный, подновлённый, будто собираются в музей перевозить. Оказалось, так и есть. Пока у него ещё номинально существует хозяин, потомок того самого В. Я. Клокотова, но Архангельский музей деревянного зодчества всерьёз вознамерился у него этот дом перекупить и перевезти к себе в Малые Корелы.
Церковь. Деревянная Никольская церковь с колокольней, 1890 года постройки. Незатейливой конструкции, но смотрится приятно. Кровля на четыре ската, пятиглавие. Каждый барабан установлен на чуть более широком небольшом восьмеричке, каждая грань которого завершена небольшим клинышком. Колокольня типа "восьмерик на четверике". Над ярусом звона пологая восьмигранная кровля. Завершение отсутствует.
Недавно её пытались реставрировать украинцы. Сделали кровлю с пикообразными концами из недороженных досок и лемех на главы без крестов. И на этом, похоже, всё заглохло. Одни остатки строительных лесов.
Креста с распятием что-то не видать. Стоят два других обетных креста, большие, резные, мастерски сделанные, а того нет... Так. Кажется, засветился перед местным населением. Вон мужик стоит прямо на моём пути и так выразительно на меня смотрит - явно намерен перехватить. Теперь не отвертеться. Сейчас в дом затащат, начнут чаем поить. Уже после, в Архангельске, хозяйка квартиры, где я останавливался на одну ночь, рассказывала, как они ещё по молодости делали лыжный пробег Мезень - Лешуконское, и местные бабушки чуть ли не дрались между собой, в чьём доме ночевать туристам.
"Мы новому человеку всегда рады, к нам так редко кто приезжает", - постоянно повторяет мне хозяйка, женщина неопределённого возраста с лицом, весьма характерным для систематически злоупотребляющих, но чрезвычайно радушная и приветливая. Хозяин наоборот, довольно угрюмый мужик лет под 60, но настроенный доброжелательно. Хозяина зовут Виктор, хозяйку - Елена. А того, кто меня заметил и выловил, зовут Иван Клокотов (однофамилец), сосед, парень 37 лет. Сегодня у них праздник - отмечают окончание успешной уборки сена, здесь с погодой повезло больше, чем на Вашке, не было таких дождей. Про исчезнувший крест с распятием ничего сказать не могут. После того, как показал им фотографию в книжке, Иван вспомнил: "Да, - говорит, - действительно был. В армию уходил - был, вернулся - уже нет. Куда делся, не знаю". Показал место, где он стоял. Уже потом, в Архангельске, выяснилось, что он сейчас в Малых Корелах.
Елена между тем без устали продолжает меня потчевать. Не успею осилить очередную кружку молока, она уже наливает по новой. Мужики развели спирт. Я отказался. О чём пойдёт разговор, я уже примерно представлял. Всё о том же, о чём и везде. Некогда Заозерье было центром всей Кельчемгоры, сейчас же здесь постоянно живут только три человека. Год от года ситуация всё хуже и хуже, и самое главное - не видно в этой ситуации никакого просвета. Совхоз здесь, как и на Вашке, ликвидировали, всё развалили, работы нет. И народ, естественно, съезжает, что ему ещё делать? И не надо объявлять никаких "неперспективных деревень", достаточно поставить в такие условия, и всё произойдёт само собой. Интересно вопрос передо мной поставили. "Ты, - говорят, - там в Москве ближе находишься к тем, кто делает такую политику, так как-нибудь при случае расскажи им, как здесь люди живут, а то они там в своих кабинетах ничего не знают, скажи, что нельзя больше так". Народ здесь простой, на крепкие выражения не скупится. Раскулачивание вспомнили ядрёным словцом. В этих местах хозяйства крепкие были считай что у всех, а приходит разнарядка: раскулачить столько-то. И поэтому раскулачивали главным образом по доносу. Это мне ещё Николай Иванович в Олеме рассказывал. Но больше всего досталось тому, что творится в стране сейчас. Высказывания по поводу Ельцина и иже с ним трудно передать на бумаге, поскольку они в основном непечатные. Но виноватым во всём считают почему-то Горбачёва: "это он затеял эту перестройку!" и, что для меня ещё более странно, - Раису Максимовну: "их первых надо к стенке поставить!" И такое мнение распространено повсеместно. Я, видимо, никогда не смогу этого понять. Если по поводу Горбачёва можно было бы ещё поспорить, хотя вся эта либерализация-приватизация, приведшая страну к нынешнему состоянию, началась уже после его ухода, и не его это была инициатива, то в чём вина Раисы Максимовны? Только в том, что она излишне часто, как считали некоторые, показывалась на экранах телевизоров? Эти строки пишутся уже много позже, а тогда, в августе, она ещё была жива. Надо признаться, я и сам в своё время позволял себе иногда, поддавшись общему настроению, отпустить какую-нибудь колкость в её адрес. Сейчас мне стыдно...
Тем временем, мои собеседники, узнав, что я интересуюсь стариной, сразу нашли, что мне показать. Буфет старинный, дедовской ручной работы, печь-"бита" - целиком из глины, без единого кирпича, провели меня в свой старый дом, ещё дореволюционной постройки - стоит настолько крепко, будто поставлен совсем недавно: целиком сложен из листвы (лиственницы). Только один угол чуть-чуть просел, и то если внимательно приглядеться. Даже скотская часть, которая обычно "едет" в первую очередь, здесь идеально ровная. Вообще, в этих краях походить бы более основательно, здесь целая кладезь уникальных находок, средняя Мезень всегда славилась своими народными промыслами. Если на нижней Мезени жили главным образом морскими и речными рыболовными и звероловными промыслами, то на средней Мезени занимались в основном сельским хозяйством, что в силу здешних климатических условий не могло в достаточной мере обеспечить жизнь, поэтому здесь с давних пор начали осваивать кустарные ремёсла, обработку дерева: Койнас - точёная посуда, Палащелье - расписные прялки и короба, Олема и Вашка - уточки-солонцы. В том буклете, что мне дал в Олеме Николай Иванович, сказано, что в Кебе имеется народный хор, вообще, попасть на Мезень - мечта многих фольклористов. Что же касается конкретно Кельчемгоры, то по ней, если по-хорошему, надо ходить целый день. К сожалению, такой возможности у меня сейчас нет. Вообще, надо поторапливаться, я ещё не сделал здесь ни одного снимка. Дали мне с собой бутылку молока, сфотографировал всех троих на прощание и бегом с фотоаппаратом по деревне.
Вокруг церкви пришлось немало побегать, прежде чем выбрал точку съёмки. Зато заработал маленькую радость: набрёл на земляничный очаг, подкрепил немного силы. Вообще, очень красивое место, хочется заснять сразу всё. Но по опыту знаю, что в таком случае обычно не получается ничего, никакого впечатления от фотографии. Пусть на кадре будет только десять процентов из того, что есть, но чтобы эти десять процентов были выразительны на все сто. А место действительно интересное. Церковь стоит на склоне холмистой гряды, а рядом, чуть в стороне, сразу бросается в глаза особняком стоящий холм с острой вершиной, заметно выше остальных. Что-то в нём есть такое особенное, притягивающее, что не мог отказать себе в удовольствии на него забраться. Потрясающе! То, что казалось снизу острой вершиной, на самом деле довольно обширный пятачок, проплешина с костровищем и брёвнами-седалищами. Вроде бы нет сюда никакой протоптанной дорожки, но, судя по всему, здесь собираются. Кто? И зачем? Вообще, подходящее место для языческих капищ. Вполне возможно, что на этом месте стоял поклонный крест или часовня. Они бы здесь замечательно смотрелись. А сверху - какая же потрясающая панорама на все стороны света! Вон Мезень вдалеке раскинулась широкой лентой, на многие вёрсты видны все её изгибы, протоки, острова. Противоположный берег - высокая щелья, поросшая лесом, этот берег - косогор и необъятные заливные луга, скученные крыши раскиданных деревушек. Да, речка Вашка однозначно меркнет и тускнеет по сравнению с такой красавицей, как Мезень. Стоять бы и глаз не отрывать. Но времени нет. Надо спешить на автобус.
Как оказалось, напрасно. Автобус опоздал почти на час. Сижу на остановке, пытаюсь делать кое-какие путевые записи. Комары жрут нещадно. Куда ни отбежишь, везде достают. Самые благодатные моменты - когда подует ветерок, разгонит эту нечисть. Наверное, со стороны моё поведение выглядит несколько странным: сидит на бревне человек в согбенной позе, то ли пишет что, то ли в чём-то ковыряется. Потом вдруг резко вскакивает, перебегает на другое место и садится в прежнюю позу. Как раз в стороне работает бригада дорожников, пилят-таскают брёвна. Тут же стоит их рыжий УАЗик. Вот все брёвна погрузили, отправили, закончили работу, садятся сами в УАЗик и отъезжают в сторону Лешуконского. Сейчас мимо меня проедут. Что ли тормознуть? С автобусом что-то непонятное. Старший бригады с переднего сиденья кивает мне головой куда-то назад, и УАЗик проносится мимо. Автобуса нет. Ёлки-палки, так можно и на свидание опоздать! Надо тормозить всё подряд. Мотоцикл. Заднее место занято. Ещё мотоцикл, с коляской. Тоже полна коробочка. Почтовая машина. На переднем месте сидит девчонка лет 12-ти. "Я бы взял, - виновато оправдывается водитель, - да не имею права: там почта, деньги". Однако обнадёжил: "Автобус идёт сзади, скоро будет".
"Долго ждали? - участливо спрашивает кондукторша. - А мы сломались, долго чинились". Это, однако, меня уже не волнует. На свидание успеть должен. Но Нисогора сегодня однозначно пролетает. Ущелье под вопросом. Но ничего, у меня, по всей видимости, будет ещё два дня.
Деревня Березник, река Мезень. Выезжаем на переправу. Вот они, голубчики, все тут: и почта, и оба мотоцикла, и рыжий УАЗик дорожников. Паромный катер, судя по всему, будет ещё не скоро, можно быстренько сбегать наверх, сфотографировать церковь.
Сие действо часто вызывает интерес у местного населения. Вот и сейчас пришлось сфотографировать ещё троих местных молодых ребят. На это дело кадров жалеть не надо: люди для меня на трассе столько всего сделали, пусть это то малое, что могу сделать для них я - всё будет приятно.
Катер, переправа. Березниковская щелья с церковью наверху медленно уплывает вдаль. Вместе со мной на пароме стоят, любуются этой картиной водитель нашего автобуса и старшой дорожников, перекидываются фразами. Начинаю потихоньку к ним подкатываться с разными вопросами. Какие, мол, тут дороги, как с попутками, мне бы в Ущелье попасть, путешествую я у вас здесь, пришёл из Коми. Отвечают сухо, неохотно. Контакта явно не получается. Но вот причаливаем и, прежде чем разойтись по машинам, старшой вдруг ко мне с вопросом: "Ну ты что, где поедешь, на автобусе или с нами?" Я аж опешил. Поначалу даже не сообразил, в чём здесь дело: и те, и эти едут в Лешуконское, какая разница? Как-то вылетело из головы, что в этом автобусе на обратном пути обилечивают не в момент посадки, а в конце маршрута. "Э, - говорит старшой, - не скажи: в автобусе-то платить придётся, а у нас бесплатно". После этого, естественно, никаких вопросов уже не оставалось. В УАЗике старшой для начала поучил меня уму-разуму. "Что ж ты, - говорит, - там-то с нами не договорился? Долго ведь стоял, подошёл бы, неужели бы не взяли? А то стоит какой-то непонятный человек, мало ли что на уме?" Вообще, дорожники оказались нормальными ребятами, назвали мне целый список мест по Мезени, где остались церкви или часовни. Рассказали и про Ущелье. Монастырь раскурочен в 1932 году местными комсомольцами. Не осталось даже места - всё перепахано. Только кресты да несколько надгробных плит. Живут там сейчас одни дачники, старожилов не осталось. Впрочем, возможно ещё жив один... Вот как раз проезжаем ущельский поворот. Вон там это место, где высокие лиственницы. Но сегодня туда уже поздно. Скоро восемь вечера. Договорился с дорожниками на послезавтра, чтобы подкинули докуда-нибудь. Сейчас - в гостиницу, по-быстрому поужинать, в девять назначена встреча с Леной. Должна подойти к гостинице. Придёт или не придёт? Пришла.
Определённо что-то не то. Долго не мог понять, в чём дело. Глаза. Вчера они были большие и светлые, временами даже как-то по-детски сияющие. Что-то изменилось. Какой-то прищур не совсем хороший. Возможно, это эффект косметики, на мой взгляд, не совсем уместной. И обилие духов, видимо, тоже излишне. В поведении появилось нечто новое, какие-то ужимки... Похоже, чего-то от меня ждёт. За сегодняшний день я немало повидал, было о чём рассказать. Ничего не вышло, получилось как-то скомканно. "Ладно, - говорю, - пошли что ли к слиянию Вашки с Мезенью".
И мы снова любовались вашкинско-мезенской стрелкой, заходили в порт Усть-Вашка, смотрели на стоящие в затоне суда. Моя приятельница, оказывается, хорошо знает предназначение каждого. Катера, баржи, понтоны, подъёмники затонувшей древесины, чистильщики фарватера. Две аккуратненькие "Зари" рядышком, на приколе.
Уже нет вчерашней лёгкости. Чаще стали возникать паузы. Мы ещё пока друг другу не в тягость, но вот зависну я здесь ещё на два дня, и кто знает, расстанемся ли мы тогда добрыми друзьями...
Предложила зайти в гости к брату: "Посмотришь, как здесь люди живут". Брат с семьёй живёт "в детском саде". Очень просто: по причине резкого вздорожания детский сад стал недоступен большинству здешнего населения, и им перестали пользоваться. Какое-то время он стоял пустым, потом помещения были переделаны под квартиры. И вот мы сидим в огроменного размера кухне с печкой посередине. "Просто не стали здесь ставить перегородку", - объясняет мне хозяйка по имени Света. Мужиков дома нет, уехали на рыбалку. Только Света, сын, мальчуган лет 12-ти, и парализованная тётушка, еле передвигающаяся и с трудом ворочащая языком, но тем не менее сохранившая чувство юмора. И ещё кошка с котятами, жутко царапучими. Света работает на местной кондитерской фабрике, выпекает пряники и печенье. Выставила на стол свою продукцию, поставила чайник. Как-то хорошо и спокойно. Всё замечательно, даже парализованная тётушка, вышедшая к нам за стол, и отношение к ней в этом доме самое доброе.
Что же касается Лены, то здесь она передо мной раскрылась в несколько ином свете. Оказывается, пока мы с ней сегодня гуляли, возникла некая ситуация. Мы просто прошли мимо её бывшего мужа, мило беседуя между собой. Не знаю, что между ними такое произошло, что она ему так не может простить, мне была важна она сама в тот момент, когда рассказывала Свете об этом сегодняшнем эпизоде. Её лицо и выражение глаз. Недоброе, ощерившееся, с затаённой обидой. Я в таких случаях обычно представляю себя на месте того, кому это адресовано. Возможно, и напрасно - ко мне она расположена довольно положительно. "Знаешь что, - говорит она мне, когда мы уже ушли от Светы, - чем загружать моих родственников, я думаю, ты нас не очень стеснишь за эти два дня". Надо сказать, я ей сегодня сразу, ещё в гостинице, объяснил свою ситуацию - где бы вписаться на две ночи. Она ответила: "Ладно, подумаем". И всё, будто забыла. И вот тебе, пожалуйста. Вот такой он, северный человек. Лена, низкий тебе поклон. Из чувства благодарности я даже начал бухтеть что-то невразумительное на тему того, что мне хотя бы где-нибудь в коридоре на полу, спальник и коврик у меня есть, главное крыша над головой. Но это всё мои заморочки, а что касается конкретных деталей (поскольку ещё неясно - улечу, не улечу и неизвестно, в какое время это станет ясно), я записал все её телефоны и договорились, что позвоню в любом случае. Она мне показала короткую дорогу от аэропорта до своего дома, а я по своей привычке начал считать: рейс в пятницу вечером, будет у меня, стало быть, почти три дня. Первый день - музей и с фотоаппаратом по Лешуконскому, второй - еду с дорожниками: Нисогора, Ущелье. Ну а третий - могу помочь чем-нибудь по хозяйству, например, нарубить дров. "Да что дрова, уж нарублены", - был несколько смущённый ответ. А сама аж зарделась. На какое-то короткое мгновение явилась мне такой, как вчера.
"На чай" к ней уже не пошёл, хотя приглашала. Просто сегодня уже по-настоящему поздно. В гостиницу явился опять после часа ночи. А подъём снова в шесть. Нет, не суждено мне отоспаться в этом Лешуконском. Не судьба, как любит говаривать одна моя приятельница.
4 августа. Утро началось с раздумий: улетать или не улетать? Всё равно почти наверняка не улечу. Вписку я нашёл, так что зачем дёргаться? Куда спешить? Я ещё не был в музее, не видел фотографий вашкинских церквей, не доехал до Ущелья, Нисогоры. Эти мучительные раздумья продолжались и по дороге в аэропорт, и в самом аэропорту среди толпы детей, навезённых неизвестно откуда в неимоверном количестве. Дети, кстати, хотя и создают некоторый шум (дети всё-таки), но ведут себя для своего возраста на удивление спокойно. Их сопровождающие периодически делают перекличку. Анатолий Иванович всё бегает, хлопочет, как этакую ораву уместить на 42 места.
И всё-таки - улетать или не улетать? Нашёл наконец для себя решение: пусть будет так, как угодно Богу. Улечу - хорошо, будет несколько дней побродить по архангельским местам. Не улечу - тоже хорошо, буду делать то же самое здесь. Ждать своей "судьбы" пришлось не очень долго. Вот Анатолий Иванович в очередной раз выбегает из своей диспетчерской и во всеуслышание выдаёт: "Все, кто хочет улететь сегодня, скорее всего улетят: должен быть ещё один самолёт, Л-410, грузовой рейс, обратно - порожняком". И потом лично мне: "И ещё Ан-2 с Вожгоры. Он до Архангельска, но двое сходят здесь".
Что ж, уже какая-то определённость. Хотя ещё окончательно не ясно, но всё же Лене надо позвонить прямо сейчас, чтобы специально не ждала. В аэропорту есть бесплатный автомат.
Разбудил, поднял с постели. Поблагодарил за всё. Пожелали друг другу всего самого доброго. Очень трогательно. Обменялись адресами. Пообещал "черкнуть пару строк". Это надо сделать. Хотя бы для того, чтобы не до конца прерывалась "связующая нить". А то действительно как-то грустно. И хочется остаться в её памяти светлым пятном. А посему надо уходить вовремя. Вовремя, но не преждевременно...
Пока я был поглощён этими мыслями, прилетел самолёт из Архангельска. Вот уже детей перераспределяют по бортам. Стали возникать варианты отлёта. "Сейчас пойдёшь с лётчиками, сам с ними потом расплатишься", - бросает на ходу Анатолий Иванович, пробегая мимо меня в очередной раз. Через некоторое время появляется снова: "Возьмём тебе нормальный билет". Взял у меня паспорт, деньги и скрылся за дверью кассы. Через пару минут выходит с билетом: "На регистрацию".
Регистрацию проводит самолично, на пару с помощницей. Окинул взглядом мой 28-килограммовый рюкзак, махнул рукой - пиши 20 килограмм (норма провоза багажа). Через магнит? А, не надо! Люблю я такие местные аэропорты.
"Отстойник". Шлюзовая камера - вроде ещё в Лешуконском, но уже как бы и нет. Вместе со мной, кроме детей, ещё человека три таких, как я. Вот уже приглашают на посадку. Ну, до свидания, Лешуконское! Спасибо тебе за всё. Здесь я оставил частицу души. Не всё сделал что хотел, но, с другой стороны, это и хорошо - есть повод вернуться ещё. А вернуться сюда надо. Обязательно надо...
От винта! Разбег, взлёт. Проплыла внизу вашкинско-мезенская стрелка. Вот дорога, по которой вчера ехал на автобусе. А вот и Ущелье, хорошо видно сверху. Вон у тех лиственниц был монастырь. Действительно, ничего не осталось, чистая поляна. Дальше перелесочек, за ним дома. Река Ёжуга. Идём вверх по течению. Река постепенно теряется в гущах лесов. Дальше болота. Очень большие болота, огромные раскиданные пространства неправильной формы. Всё, видимость закончилась, наползла снизу облачность. На облаках - нечто потрясающее: тень от самолёта в ореоле радуги, полной, круговой, на 360 градусов, местами двойной. Где ещё такое увидишь?
Лётного времени - 40 минут. Вот снизу в стороне показались городские кварталы, снижение, посадка. Архангельск, аэропорт Талаги. Прилетели. Как-то не сразу понял, что сказка кончилась. Уже в автобусе по пути в город словно ударило по голове: куда я прилетел?! Ведь время позволяло, что меня сюда понесло из такого замечательного Лешуконского? Большие дома, асфальт, машины, людные улицы - зачем мне всё это? Кому я здесь нужен? Город Архангельск я, надо сказать, всегда любил за его тишину, неторопливость, какое-то чисто северное умиротворение. Сейчас же он мне предстал иным, холодным, неприветливым. Отменили удобный автобус до железнодорожного вокзала, телефоны только по карточкам, минимальная стоит 30 рублей, навязчивая реклама - глаза бы на неё не смотрели.
Однако, уж поскольку я здесь оказался, причём сам к этому стремился, раскисать ни в коем случае нельзя. Этот город я должен сделать! Что ж, одна страница перевёрнута, открылась новая, она ещё пока чистая. И то, какой она выйдет, зависит и от нас тоже. Стало быть, приложим свои усилия. Начнём её творить.
Но то уже совсем иная страница.
А. С. П.
октябрь 1999 - январь 2000