13.1114.11

О флагеРОЖДЕСТВЕНКА

ГЛАВНАЯ ТРУДОВИЧОК МАСЛЯНИЦА МАСЛЯНИЦА СОЛОВКИ ОТСЕБЯТИНА ХОРОВОД ПОСИДЕЛКИ ГАЛЕРЕЯ КОНТАКТЫ

Отсебятина

Зарисовки и размышления Зарисовки и размышления

Рождественские
сборники:

2011 2010 2009 2006 2005 2004 2003 2001

Масляничные
сборники:

2002 2000 1999 1997


Дурслёт


Рождественский сборник-2010

Вдоль по линии Кавказа

Наталья Харпалёва

Путевые заметки начинающего фольклориста (фрагменты)

Дагестан

26 июля. День. Едем. Пейзажи постепенно меняются. Трава становится выше, кустов больше, появляются деревья, арыки с мутной водой. Как только пересекаем границу и въезжаем в Дагестан, буддизм уступает место исламу. Возле каждой бензозаправки – небольшая мечеть с минаретом. Отдельно обязательно выделена комната для намаза.

На обочинах дороги – череда груженых фур. Готовятся везти на север арбузы и дыни.

В селениях сложены из камней причудливым рисунком ограды – наклонные, прилегающие друг к другу как паркет, каменные плиты. Многие дома сделаны из саманных блоков, глина с камышом.

Перед Кизляром останавливаемся заправиться. К одному из участников нашей экспедиции, Юрию Ефимовичу, подбегает местный пацан: "Дядь, а война, правда, будет?". Неплохое начало.

На въезде в город нас встречает машина. Представитель местной администрации. Мы едва успеваем за ним – по местным, далеко не идеальным дорогам с совершенно непредсказуемыми, произвольных габаритов "лежачими полицейскими" он едет с сумасшедшей скоростью. Здесь так принято.

О дорогах и водителях Дагестана нужно сказать отдельно. Нам показалось, что здесь какая-то особая зона, на которую не распространяются ни правила дорожного движения, принятые в стране, ни технические требования к дорожному покрытию. Знаков перед "лежачими полицейскими" не ставят принципиально. Ни о какой полосатой разметке на них речи, естественно, не идет. "Полицейский" такой может быть абсолютно любой высоты и ширины. В некоторых селениях, где "Ниссан" Юрия Ефимовича откровенно "садился" на брюхо, местные жители объясняли нам, что сделали "полицейского" своими силами и в соответствии со своим представлением о его габаритах. Их можно понять – достали лихачи, которые гоняют по улицам и не желают считаться ни с кем. Соседи сбросились, купили машину асфальта и сделали себе "защитника". Теперь, друг, гоняй – не хочу!

На дорогах Дагестана действуют право сильного и право хитрого. Здесь можно ни с того ни с сего остановиться посреди дороги, выйти из машины, перегородив всю проезжую полосу, чтобы поздороваться и поболтать со знакомым, который встал на встречной. Друзья встретились, им надо поговорить, и пусть весь мир подождет. Можно не включать поворотники, обгонять, где нельзя, поворачивать, где нельзя, нестись с дикой скоростью по населенным пунктам, пролезать вперед в пробке, расталкивая соседей, и искренне возмущаться, если тебе не дают этого сделать. Здесь так ездят, и если не примешь общих правил, вернее, их отсутствия, будешь бит, затерт и далеко не уедешь. Юра с Валей долго привыкали, а потом с трудом отвыкали.

Кизляр

26 июля, вечер. Оказывается, мы приехали в Кизляр в День города. На главной площади играет музыка, нарядная певица поет с эстрады что-то бодрое. Много милиции. А вот горожан не густо. На нас смотрят с настороженным интересом: приезжие, чужаки. Потом мы узнали, что перед самым Днем города поступило предупреждение о готовящемся теракте. Местные предпочли отсидеться по домам.

Предупреждение, слава Богу, оказывается липой, в городе тихо и спокойно. Мы привезли в Кизляр дождь – здесь его давно не было, и все ему рады. Потом на протяжении всей экспедиции, куда бы мы ни приехали, даже в самые засушливые места, всюду за нами следовал дождь.

Нас поселили в гостинице "Терек". Удобства на этаже, вода по часам – утром и вечером. Иногда воды нет и в положенное время. В номере нас приветствуют два огромных черных таракана на стене – из тех, которыми любят пугать западные фильмы ужасов. Но дареному коню в зубы не смотрят. Мы живем в гостинице бесплатно и благодарны за крышу над головой. В целом вполне сносно.

Огромное спасибо администрации Кизляра и низкий поклон местным казакам. Принимают нас здесь по-царски. Люди занятые, жизнь у них тут сложная и работы невпроворот. Но, понимая важность нашей миссии, ради нас они бросают все дела, организуют нам встречи, кормят-поят, при этом всегда приветливы, добры и отзывчивы.

Нас везут ужинать. Пробуем вкуснейший ханский шашлык – сердце и печень ягненка зажарены в нежной внутренней жировой пленке. Потрясающее блюдо! Мужчины обсуждают проблемы казачества, межэтнических отношений, которые здесь, конечно, далеко не идеальны. Не секрет, что казаки на Кавказе после развала Союза оказалось в агрессивной этнической среде. Сохранить себя, культуру в таких условиях непросто. Да что культуру – банально найти работу, жилье, прокормить себя и близких бывает сложно. Однако живут и остаются достойными славного имени казаков.

Звучат тосты за здравие гостей и хозяев, терского казачества, за сохранение культуры. В конце ужина возникает "культурный спор": какой тост у казаков считался последним? "На посошок", "стременная", "закурганная"... Или "за голову коня" ("коню в морду"), чтобы конь головой не тряс, а то казак в стремя не попадет? Оказывается, последний тост – "шапошная", когда уже всё выпито, казак швыряет шапку о пол: "А, ну его, на хрен! Никуда не поеду!".

Станица Александрийская

27 июля, утро. Пора приниматься за работу. Едем в станицу Александрийская. В свое время здесь бывал легендарный собиратель, фольклорист и специалист по казачьей традиции Андрей Сергеевич Кабанов. Но было это давно. На наш век хватит.

Пока Валентин ставит микрофоны и налаживает аппаратуру, зав. клубом Ольга и зав. библиотекой Светлана собирают бабушек в сельской библиотеке, находящейся на втором этаже местного ДК. К сожалению, многие исполнительницы прийти на запись не могут. Нам не повезло: кто-то приболел, кто-то уехал. Все фольклористы во все времена слышали в экспедициях эти слова: "Эх, что ж вы не приехали год (два года, пять лет, десять лет) назад! Вот тогда казаки были! Сейчас бы позвать покойную Клавдию Степановну (Марфу Ильиничну, Ивана Кузьмича, Петра Федотыча...), вот они бы вам спели! А мы уже и не помним ничего...".

Три бабушки пришли. Атаман Степан Автономович привез еще одну, самую пожилую, 1925 года рождения. Подключилась к записи сама заведующая библиотекой, женщина еще довольно молодая и активная. Она, оказывается, тоже поет, знает всю местную старинушку, во время записи ведет основной голос. Очень активно ведет. Иногда даже чересчур. Не всегда попадает в мелодию. Помнит все слова, очень хочет нам помочь, но исполнение получается натужным. В какой-то момент бабушки не выдерживают, останавливают молодую, начинают поправлять и разбираться, где же та все-таки не так песню поворачивает...

Условия сеанса аудиозаписи в "полевых" условиях таковы, что бабушкам приходится несладко. На улице и так жара, а мы еще вынуждены держать закрытыми все двери и форточки, не включать ни кондиционеры, ни вентиляторы (их, впрочем, тут и нет). Нужен чистый звук, без помех, без рева мотоциклов, щебета птиц, детских голосов и прочего внешнего шума. Наученные горьким опытом прошлых экспедиций Валентин и Юра просят бабушек во время пения не притаптывать, не кашлять и не переговариваться. Пожилые женщины к требованиям относятся сочувственно и с пониманием, очень стараются, но выполнить их при всём желании не могут. То и дело забываются, опять начинают перешептываться и отбивать такт каблучком. Приходится переписывать куплет за куплетом. Это не каприз – чем чище и качественнее получится запись, тем больше шансов у нее быть изданной на диске. Потом на этих записях смогут учиться молодые. Бесценный культурный багаж останется потомкам.

Между тем, песни звучат замечательные! Основная часть – местные, казачьи, терские. Кроме того, украинские и немного русских.

Калина с малиной рано расцветала,
Молода дивчина, что стоишь, думаешь?

Ай, во поле мой шатер,
А во том шатре стол стоял,
А за столиком девица,
Она рвала травы...

"Шумит море голубое..."

"Ой, вы, кумки мои, вы голубки..."

"Искупайся, утушка..."

"Ехал Тихон над рекою..."

"Как с-под этой с-под горы..."

Вспоминаются колядки, щедровки, в том числе и детские, что для нас особенно интересно. Много свадебных. Свадьбу-то раньше в Александрийской по семь дней справляли. Вспомнили плясовую, но под нее нужен медный таз, чтобы ритм отбивать. Заменяем его огромной дагестанской посудиной из местного музея. Посудина тяжелая, звук глухой и низкий, но лучше, чем ничего.

У станицы большая история. Образовалась она в первой четверти XIX века, раньше называлась Капай от речки Капайки. Здесь была крепость. Переселились сюда казаки, в основном, из Ставрополья. Мы записываем в комнате, которая служит не только библиотекой, но и краеведческим музеем. Так что антураж вокруг бабушек очень подходящий. Старые фотографии, альбомы, предметы казачьего быта.

Атаман Степан Автономович приводит к нам на запись своего предшественника, прежнего атамана станицы Павла Николаевича. Павел Николаевич 1930 года рождения. Когда-то сам хорошо пел, но сейчас подпеть бабушкам категорически отказывается – и рад бы, говорит, да с горлом проблемы. Зато грамотно и толково подсказывает, где не ту ноту взяли, где не так завели.

Пока Юра, Марина и Валентин продолжают запись, атаманы отзывают меня – хотят дать интервью. Спускаемся в фойе клуба. Павел Николаевич рассказывает, какая богатая была здесь когда-то станица – и виноградники большие, и рыбы в реке полно... Порядок у казаков был. Казачат с малых лет сажали на лошадь, а как подрастут – устраивали состязания в казачьей удали. Шашкой чтобы умел владеть и конем. Пить чтобы умел. И петь. Атаман вспоминает местные промыслы, казачью кухню, какие блюда и напитки на столы в праздники ставили, как праздники справляли – и Святки, и Масленицу, и Троицу.

Конечно, говорит о бедах, которые пережила Александрийская вместе со всем казачеством, со всей страной. Людей здесь "выкашивали" волнами. Первая мировая, революция, за ней – гражданская, потом расказачивание... Забирали, рубили, расстреливали и вешали целыми семьями, включая маленьких детей. "Втыкали шашку в землю – кто выше, того в расход". Люди боялись и заикнуться о том, кто они и какого рода. Потом – вторая мировая, на которую ушли немногие оставшиеся после расказачивания мужчины. За ней – послевоенный голод, разруха. Наконец "веяния" последних десятилетий: вырубленные виноградники, распроданная неизвестно кому земля, безработица, межэтнические конфликты, постепенное вытеснение исконного населения станицы представителями других национальностей...

В интонациях, в жестах, во всём облике Павла Николаевича видна порода. Гордый, норовистый, умный казак, не сломленный никакими историческими катаклизмами. Он и сейчас, в свои почти восемьдесят, встанет, если надо, на защиту семьи, рода, станицы, России. Удивительно живучий народ – казаки.

Пока мы беседуем с атаманами, наверху продолжается запись. "Молодух" отставили, поют вдвоем самые старшие бабушки. Пусть не громко, слабыми голосами, но так, как пели давешние старики, когда нынешние еще детьми были. А нашим того и надо.

Запись окончена. Бабушки устали. Опыт показывает: больше трех часов сеанс аудиозаписи продолжать не имеет смысла.

На озере Ачиколь

Атаман Степан Автономович запасается огромными арбузами и везет нас на озеро Ачиколь, на базу отдыха. Как здорово после пекла и духоты окунуться в прохладную чистую воду! На базе, кроме нас, отдыхают другие гости. Джигит Магомед встречается со своими армейскими друзьями. Мы – незнакомые и русские, но нас всё равно приглашают за стол. И мужчин, и женщин. Едим уху из свежепойманной рыбы, арбузы-дыни, опять шашлык, и опять бесподобный. Такого количества жареного мяса, как в Дагестане, мы не ели, наверное, нигде и никогда в жизни.

Общаемся вполне дружелюбно, вспоминаем Советский Союз, когда все народы дружили, и всем хватало места. Несколько раз на разные лады звучат тосты об одном и том же: чтобы не было войны. Чтобы больше на Кавказе не было войны.

Там, прямо в озере, в воде, за долькой арбуза и бокалом вина, выставленным на импровизированный стол-плот, мы знакомимся с кизлярским атаманом Петром Ивановичем Стаценко. Эта встреча становится для нас судьбоносной.

Пётр Стаценко – человек уникальный. Богатейший, колоритнейший типаж для писателя, который бы вознамерился написать книгу о настоящем казаке ХХI века.

Познакомившись с ним поближе, мы прозвали его между собой Верещагиным. Помните знаменитого таможенника из фильма "Белое солнце пустыни"? Сплошные аналогии – такой же сильный характер, широкая открытая душа, веселый нрав, замечательное чувство юмора и при этом искренняя боль за Россию. "Я мзды не беру. Мне за державу обидно". Вот, это про Стаценко. Даже павлины у Петра есть! Работает он в газовой сфере – прокладывает газовые трубы в станицы и что-то там такое... А рядом с офисом выстроил вольеры. В них – павлины, фазаны, куропатки... Чисто для души.

На берегу озера Ачиколь Пётр взял нас под свое крыло. С этого момента мы не знали забот. Атаман откликался на любой наш чих. Чего бы мы ни захотели, о чем бы ни заикнулись – исполнял тут же и во много большем размере, чем мы могли себе представить.

Прежде всего, он, узнав, зачем мы приехали, пообещал спеть нам песню, которую мы никогда не слышали и нигде, кроме как от него и его родителей, записать не сможем. Заинтригованные, вечером, прямо с базы отдыха, мы отправляемся в гости к его семье. В поселке Красный восход в собственной хате живут его родители.

У Петра Стаценко

Поселок Красный Восход примыкает к Кизляру. Едем туда, больше отдавая дань вежливости и, честно сказать, не рассчитывая записать что-нибудь путное.

Рядом с хатой – традиционный в этих краях тенистый забетонированный двор. Стол под навесом живым. Сверху свисают виноградные гроздья. Хозяйка растерялась, волнуется, хлопочет – мы приехали без предупреждения, на стол подать нечего... А мы только рады. Объелись уже.

Рядом с Петром за стол усаживаются родители: мама Мария Григорьевна 1930 года рождения и отец Иван Андреевич, немного старше. Мария Григорьевна причитает, что песен не помнит, что охрипла, что давно не пела и петь не может. Иван Андреевич не совсем здоров – недавно перенес инсульт.

Но что делает с людьми песня! Запевают втроём:

Ой, орел, мой орел, ты орел молодой,
Ты летаешь высоко, ты бываешь далеко...

Вот это откровение!

Конечно, открытия песни не произошло. Записывали "Орла" уже и в других станицах, и в других областях, и не раз, в разных вариантах. Произошло другое: открытие уникальной семейной певческой традиции. Если прежде семейные казачьи многоголосья были правилом, то сегодня, да еще здесь, в Дагестане, это – редкий драгоценный камень. Чтобы сын, представитель уже нового поколения, так чутко и точно перенял традицию родителей, все интонации, все ходы! Для двадцать первого века – редкость великая.

Что за голоса! Аж стекла звенят. Иван Андреевич ясно и точно вспоминает все слова, а ведь в быту порой не может вспомнить имена близких, соль вместо сахара в чай насыпает. На наших глазах взгляд старого казака проясняется, спина выпрямляется, голос из слабого становится громким, сильным, чистым. Мария Григорьевна тоже молодеет и хорошеет на глазах. Сын горд, просто светится! Мы, потрясенные, можем только переглянуться и покачать головой. Ах, какие молодцы. И как неожиданно!

Выясняется, что семья Стаценко – большая и поющая вся. В старшем, разумеется, поколении. Внуки, увы, песни родителей не перенимают. А раньше собирались и тетки, и дядья, и бабушки-дедушки, пели за огромным столом по много часов. Теперь разъехались, кто-то ушел из жизни. Но вот остались осколки, и нам посчастливилось записать уходящую уже семейную традицию.

"Ще у поли есть криниця..."

"Есть на свете городок..."

"Ой, зробила Зиночка веночек..."

Пётр признаётся, что много лет ждал, когда, наконец, кому-нибудь понадобится большое наследие его большой семьи. Он-то, как раз, ценность старинных песен понимал. Хотел, чтобы они не пропали, но не знал, что для этого нужно делать. Ждал. Потом перестал ждать. Наш приезд стал для него огромным событием.

Разумеется, Юрий Ефимович пригласил Петра и его родителей на очередной осенний фестиваль "Слава казачья" в Санкт-Петербург. Как он обрадовался! Когда мы уехали из Кизляра, Пётр звонил Юрию Ефимовичу несколько раз, рассказывал, что слушал диск "Братины" вместе с родителями и плакал. Знакомство с нами, по словам Стаценко, перевернуло его жизнь. Вот уж действительно, нам не дано предугадать, как слово наше отзовется. Для людей, вынужденных в силу исторических обстоятельств жить в социальной и этнической изоляции, чувствующих себя оставленными, брошенными "большой землей", Россией, важно ощутить поддержку людей "из центра", почувствовать свою значимость, понять, что они, их знания, их родовые традиции нужны и ценны не только им самим.


Похоже реагировали на наш приезд многие казаки в кавказских станицах. Некоторые встречали настороженно, напряженно. "Проверяли": "Здорово, казачка!". И глядят, как отреагируешь. Скажешь: "Слава Богу!", – звучит как отзыв на пароль. Удовлетворенно кивают. Дескать, ладно, знаешь, как ответить, первую проверку прошла. Поглядим, как дальше себя поведешь. Хороший знак, когда переходят с "вы" на "ты". Еще сигнал: петь начинают охотно, с удовольствием. Если сначала все в один голос: "Да я и не помню ничего..." "Голоса-то уже нет никакого..." "Уж сколько лет не пели!" "Давайте быстрее записывайте, у меня там утята не кормлены (огород не полот, борщ недоварен...)", то потом, когда поймут, что к ним пришли с добрыми намерениями, что люди понимающие, умеют отличить подделку от настоящего, тогда уже совсем другой разговор идет. И выражение лиц меняется, и голоса иначе звучат.

Самые лучшие песни – это любой фольклорист знает – начинаются в самом-самом конце, когда уже микрофоны выключаются и собираться пора. Тогда у исполнителей возникает ощущение скорой потери. Как так? Только приехали, еще толком и не распелись... И Бог с ними уже с утятами, борщами и огородами! "А вот, у нас еще песня есть, вам ее нигде больше не споют!" "А, ну, Михайловна, помнишь про ворона?.." "Погодите, тут я еще в тетради старинную нашла...".

Важно не обмануть, не порвать тонкую ниточку доверия, протянувшуюся от собирателя к исполнителю. Сколько ведь уже этих людей обманывали. Обещали, а не выполняли. Предавали в самые сложные моменты их жизни. Раз уж нам выпала роль посланцев "из центра", ответственность на нас лежит особая. Поэтому любые посылы в экспедициях нужно давать очень осторожно, а уж дал слово – держи, если что пообещал – исполни. Обещал выслать фотографию – вышли. Будут ждать. Обещал поделиться записями – поделись. Обещал пригласить в город – пригласи, хотя бы позвони. Потому что наш приезд в станицу – событие для людей. Обсуждать им еще нас, по косточкам. Все наши слова, все поступки, даже самые мелкие детали, внешний вид наш будут разбирать неделями. И ждать отклика. Обратной связи. "Записали нас, и что? И куда это все пойдет? Где осядет? Чем откликнется?..".

Еще важно правильно рассчитать силы и в самом начале путешествия не растратиться на эмоции. То, что в первые дни долгой экспедиции кажется событием необычайной важности, – новый коллектив, новые песни, новые личности, – потом, скорее всего, затмится другими, не менее яркими впечатлениями и другими, не менее интересными событиями. Нужно ровно доброжелательно относиться ко всем, одинаково высоко ценить и помнить бабушек, которых записывали в третий день поездки и которых встретили в восемнадцатый день. Обязательно четко и внимательно фиксировать все имена, фамилии, адреса, телефоны, любые контакты, не лениться дублировать информацию, помечать всё, что наобещали, чтобы опять же не потерять обратную связь с людьми и не обмануть. Отношение к народным исполнителям как к "материалу" – "отработал" и забудь – неправильное. Это не по-человечески. Да, они носители, хранители, исполнители, но прежде всего они живые люди. Со своими эмоциями, со своей судьбой, со своими взглядами и надеждами. Мы у них берем то, что они нам могут дать, понятно, что берем не для себя, а для будущих поколений, для сохранения культуры, но человеческие отношения должны присутствовать и долги надо отдавать.


Однако вернусь к Петру Стаценко. Широкой души человек несколько дней исполнял все наши желания. Кормил нас бешбармаком и шашлыками, вечерами поил дагестанским пивом, угощал местной соленой рыбой, показывал город и рассказывал всякие истории. Стоило нам заикнуться: "Наслышаны о знаменитых кизлярских ножах и кинжалах. Вот бы купить где-нибудь!", – Пётр тут же: "Не вопрос!". Позвонил кому-то, посадил нас в машину и... привез на завод, где эти самые ножи делают. Оказывается, один из совладельцев и создателей этого завода – его хороший друг.



о символике флага...