ПЁЗА, ПРИТОК МЕЗЕНИ

дорожное повествование

Часть 1. РЕЧКА

20 июля – 1 августа

Вся Трасса, вид сверху

Взлётный вираж, пригородные посёлки, железнодорожная ветка, мост через Северную Двину. Город проходим краешком, он остаётся слева и внизу. Наш курс на северо-восток. Всё нормально, только малость побалтывает: “Ан-2” есть “Ан-2”. Кукурузник. В салоне 12 мест и 7 пассажиров. Я забрасываюсь в деревню Сафоново, на речку Пёзу. Речку без дорог, как я её называю, просто так туда не попадёшь. Край далёкий и оторванный. Но меня всегда почему-то тянуло именно в такие места – удалённые от центров цивилизации и потому охваченные ею, скажем так, в ограниченной степени. И чем меньше эта степень, тем лучше. А к Пёзе я начал присматриваться ещё лет пять назад, вскоре после того, как стал практиковать свои одиночные Трассы-маршруты. Во-первых, это приток моей любимой Мезени, и приток крупный, второй по величине после Вашки. А во-вторых, это речка какая-то загадочная. На карте значится 11 деревень, но нигде я не нашёл никакой сколь либо толковой информации – ни о речке, ни о деревнях. Только самая малость. На Пёзу вроде бы, спасаясь от преследования, уходили старообрядцы. А ещё по этой речке проходил древний путь на Печору. Был такой Пёзский волок, связывающий Пёзу с речкой Цильмой, притоком Печоры. А это уже очень интересно и само по себе.

Первоначальная задумка была довольно дерзкой: пройти примерно так же, только в обратном направлении. С Печоры на Мезень, по Цильме и Пёзе. А стартовать от старинного печорского села Усть-Цильмы. Впрочем, вариант этот с самого начала был больше абстрактным. Моим самоходно-автостопным способом реализовать его практически нереально. Нужно собственное плавсредство. Очень большие расстояния по совершенно безлюдным местам.

Кроме того, основная изюминка этого варианта – это село Усть-Цильма, село с очень богатыми старинными традициями, неиссякаемая кладезь для этнографов и фольклористов всех уровней. Но в этом селе я уже побывал – в прошлом году, когда ходил по Печоре. Так что наиболее реальный вариант пройти по Пёзе – это заброситься самолётом в самую дальнюю деревню Сафоново (что я, собственно, сейчас и делаю), а потом уже начать потихоньку оттуда выбираться своим ходом.

А с борта “Ан-2” очень хорошо смотреть в окошко: летит низко, всё видно. Город миновали, и вскоре пошли внизу огромные пустые пространства. Только не болота. И не тундра. Вырубки, лесоразработки. Да, леса здесь, поблизости от города, свели, похоже, подчистую... Вот пошли болотца, мелкие речушки. Через час после взлёта миновали более крупную речку Кулой. Скоро должна быть и сама Мезень, основная река на весь северо-восточный край Архангельской области. Еду туда уже в третий раз, так получается, что раз в три года. Шесть лет назад ходил по Вашке, это была моя первая Трасса, а три года назад – по самой Мезени. И вот теперь мне предстоит другой приток, Пёза. Едешь уже будто к себе домой: маршрут новый и пока что нехоженый, но регион-то тот же, уже знаешь, что за места, что за народ, чего можно ждать, на что рассчитывать. Так получилось, что прикипел я здесь душой, потому и тянет сюда всегда как-то по особенному...

А вот и Мезень. Не узнать её невозможно: огромная река, сверху вся золотисто-голубая – протоки и песчаные отмели. Что же это за место? Не могу пока понять. Вообще-то по карте очень похоже на город Мезень, что стоит в самых низовьях, райцентр. Точно: вот и посёлок Каменка на противоположном берегу. Странно: я думал, что мы пройдём сильно стороной. А здесь, похоже, будет промежуточная посадка: мы снижаемся.

В Мезени стоим полчаса, подсаживаются ещё четверо пассажиров, в салоне появляется почтовый пакет и много нового барахла. И снова взлёт, идём вдоль города, он остаётся справа. Городок маленький, вытянут вдоль реки, а с противоположной от реки стороны практически сразу же начинаются обширнейшие пустые пространства без конца и края. То ли болота, то ли тундра. Наш кукурузник взял курс на восток, ещё час лёта. Минут через 10 началось уже что-то узнаваемое (опять же по карте). Вон она, Пёза! Во как петляет! А вот и первый населённый пункт. Прямо внизу, проходим правым бортом, очень хорошо видно. Это же Бычье! Однозначно оно: в речной излучине, состоит из двух половин, между ними какая-то жёлтая полоса – песок, должно быть. Вон с дальнего края подходит дорога и растворяется в этой полосе. Идём дальше, река уходит вправо и временно исчезает вдали. Где-то там одиноко притулилась деревушка Лобан, её не видно. Потом длинный перегон, река снова появляется и, продолжая петлять, через некоторое время оказывается уже по левому борту. Здесь должна где-то быть деревня Вирюга, на одной карте подписанная как нежилая, а на другой – как “развалины”. Интересно, осталось ли от неё что-нибудь? А вот же она! Пара-тройка домиков и ещё несколько мелких построек. А один дом, похоже, вполне приличный.

Дальше по карте идут четыре деревни, стоящие более скученно: Мосеево, Калино, Баковская, Езевец. Какие-то остаются слева, какие-то справа, но самое главное – чётко видна лесная дорога, их связывающая. Есть она! Не врёт карта. Местами дороги здесь всё-таки появляются, в локальном варианте. Кстати: после Езевца тоже нарисована какая-то дорога, пунктирная, километров на 25, до некоей избы под названием Орловец. Но увидеть её уже не удаётся: река отходит вправо, и видно только, как она там петляет параллельным курсом. Да, интересно вот так обозреть сверху всю свою предстоящую Трассу, в обратном проходе. Вообще-то мне больше по душе сквозные маршруты, а не как сейчас – туда, потом обратно. Зато появилась такая замечательная возможность.

А снизу снова идёт длинный пустой перегон, в основном болота да озёра. Лесов мало, они, как правило, вдоль речек. Что ж, это уже приполярный Север, 66-я параллель... А Пёза продолжает активно петлять, то она по правому борту, то по левому, и нигде никакого жилья. Но вот мы по всем признакам подходим к предпоследней деревне Ёлкино. На карте она нарисована в крутой речной петле, поворачивающей более чем на 180 градусов. Вот, похоже, эта самая петля-луговина, стожки стоят, но самой деревни не видно ни справа, ни слева: судя по всему, мы проходим чётко над ней. Всё, остаётся самая малость, километров 6. Ещё несколько речных излучин, и вот, наконец, излучину делаем мы сами, выруливая на зелёную лужайку с посадочными знаками. Касание, пробег, остановка. Прибыли. Село Сафоново.

Сафоново и Ёлкино. Крайние деревни

День первый. Сафоново

Нас встречает огромная толпа народа. Прилёт самолёта здесь основное событие, происходит раз в неделю. Сейчас мы выйдем, и тут же начнут загружаться пассажиры на обратный рейс. Протискиваюсь с рюкзаком сквозь толпу, пытаюсь сориентироваться. До села метров 500, надо пересечь луговину. Ну и куда я здесь подамся? Пока что полный экспромт, в этот раз у меня нет даже “ксивы”, придающей путешественнику-одиночке некий “официальный статус”. Так мне её делали сыктывкарские ребята, три года с ней ходил. Удобно: приходишь, скажем, в сельсовет, показываешь председателю: так, мол, и так, я здесь на задании, изучаю и фотографирую старинные деревянные постройки. Работает замечательно, возникает только некая неловкость, когда видишь, что тебя бы приняли и так, просто по-человечески, а не по официальному статусу. Особенно здесь, в мезенских краях. А в этот раз ксива от Республики Коми мне как-то даже и не с руки: маршрут на её территорию вообще не заходит, идёт исключительно по Архангельской области. Так что я здесь сейчас только сам от себя, зацепок пока никаких, что сам наработаю – всё моё.

Вон дом под государственным флагом – сельсовет по-старорежимному (по-нынешнему – сельская администрация). Что ж, других вариантов пока нет. Для начала надо хотя бы вещи бросить. Можно даже и не ночевать, сегодня же уйти в Ёлкино – здесь всего километров 9, и должна быть дорога.

В сельсовете сейчас обеденный перерыв, все по домам. Председательшу (главу) зовут Елукова Роза Николаевна. Парнишка на велосипеде проводил меня к её дому.

Вопрос решился быстро, здесь при сельсовете есть комната приезжих. В Ёлкино можно сегодня не дёргаться. Завтра утром туда должны понести почту, можно будет уйти вместе с почтальоном. После Ёлкино, правда, непонятно как двигаться, но это уже надо будет разбираться на месте. А сегодняшний день исключительно сафоновский, без суеты и спешки.

Сафоново – самая верхняя деревня на реке Пёзе, стоит на правом берегу, в одной из многочисленных речных петель. Место ровное, без особых изысков, берег заканчивается небольшим песчаным обрывом, метра 3 высотой. Деревня (вернее, село) выходит к берегу углом, в этом месте лодочная стоянка. Пёза здесь шириной метров 60-70, возле лодочной стоянки легко переходится вброд. Само село расположено рядами: 10 рядов, в каждом от 4 до 14 домов. Жителей около 200 человек. Старинные дома кое-где сохранились, но их совсем мало, штук 5-7. Впрочем, есть один, очень даже хороший, в первом ряду от реки. Сразу бросается в глаза. Выделяется, прежде всего, большими размерами: на высоком подклете, конструкция “две избы под одной крышей”, 8 окон на фасаде (4+4). На охлупне резной деревянный конь с “полотенцем”. В левой половине под основной избой тоже устроено жилое помещение – “подизбовье”. Только оно сейчас заколочено, окна на уровне земли. Сразу же его заснять, пока солнце с нужной стороны.

“А это дом Николая Федотовича”, – сказали мне в сельсовете. Николай Федотович – популярная здесь личность, депутат районного собрания. Так он живёт в Мезени, но вот сейчас как раз приехал в отпуск, в родные места, живёт у сестры. Роза Николаевна тут же его вызвонила (“вам, наверное, интересно будет друг с другом пообщаться”), он обещал подойти через полчаса. Однако познакомились мы с ним несколько раньше: столкнулись на улице и, похоже, друг друга вычислили.

– Здравствуйте. А вас как зовут, вы откуда?

Человек вида явно не деревенского, с бородой, в очках, лет 50-ти. С ним другой, попроще, невысокого роста. Значит, кто я такой и откуда? Что ж, можно рассказать, это мне приходится делать постоянно, на каждой Трассе. В прошлом году довелось даже интервью давать – для газет (местного масштаба), для телевидения. Основная схема давно уже отработана, от года к году меняется только вариант. В этот раз, полагаю, он будет выглядеть примерно так.

Сам я из Москвы. Здесь у вас путешествую. Хочу пройти по Пёзе, по всем деревням. Путешествую так каждый год, знакомлюсь с новыми местами, фотографирую, общаюсь с людьми, пытаюсь увидеть жизнь по возможности изнутри. Поэтому, собственно, и хожу в одиночку – чтоб была возможность хотя бы в какой-то степени “погрузиться в среду”. В мезенских краях я уже в третий раз: шесть лет назад ходил по Вашке, три года назад – по Мезени. Но оба раза это было Лешуконье, соседний район, сюда же попал впервые. Меня прежде всего интересуют старинные деревянные постройки – церкви, часовни, дома, амбары. И интерес этот связан с конкретными вещами: я немного занимаюсь деревянной реставрацией – летом, во время отпусков. Это у меня такая форма отдыха. В прошлом году с сыктывкарскими ребятами закончили нашу часовенку (кстати, на Вашке, только на территории Коми – на Удоре), а нового объекта пока нет. Поэтому в этот раз я просто путешествую. Кроме того, я ещё пытаюсь писать о своих путешествиях, и всё, что написано, размещено в Интернете. И два года назад два моих рассказа – про Вашку и Мезень – раскопала лешуконская районная газета “Звезда” и начала их печатать. До сих пор печатает, понемногу в каждом номере.

Можно было бы, конечно, и покороче, без таких подробностей, но этим людям мне почему-то захотелось рассказать именно так. Как я быстро догадался, это и есть тот самый Николай Федотович Окулов. И с ним его товарищ, Валера Лимонников, тоже из Мезени. Они здесь только второй день, с ними ещё был мезенский батюшка, отец Алексий, улетел сегодняшним самолётом. А сюда они добирались на лодке: 235 километров от Бычья, шли несколько дней. По пути останавливались в деревнях, батюшка крестил народ – прямо в речке. Сегодня утром крестил сафоновских: 34 человека крестилось, мне это потом показали по видео. Так что в Пёзе сейчас вся вода святая.

С Николаем Федотовичем хочется пообщаться подольше, он человек простой, общительный и дружелюбный. И, судя по всему, товарищ неординарный. Кроме того, что он депутат Мезенского районного собрания от огромной территории (вся Пёза плюс по Мезени половина протяжения в черте района), он ещё и телевизионщик: работает на мезенской телерадиостудии “Сполохи”, фактически в одиночку делает местную информационную программу “Мезенские вести” (подбирает сюжеты, снимает, монтирует). Тут же у нас нашлись и общие знакомые. Алёна Аркадьевна Третьякова, руководительница московского фольклорного коллектива “Терем”. В прошлом году они приезжали в Мезенский район записывать старинные песни. Московский батюшка отец Андрей Близнюк, каждый год приезжающий на Мезень с Православной миссией. Помню, три года назад я на своём пути пересёкся с его группой, и некоторое время мы шли параллельно. Ждут его и в этом году, только позже, в августе. Нашлись точки соприкосновения и по части деревянной реставрации. Батюшка благословил поставить здесь, в Сафоново, крест, а впоследствии – часовню. Пошли потом все вместе и с Розой Николаевной смотреть материал под крест.

Вообще, сегодняшний первый день моего путешествия оказался неожиданно плотно насыщен событиями. Николай Федотович принялся водить меня по селу. Были и у него дома (вернее, у его сестры Галины), пили чай, сводил он меня и в свой старый родительский дом – тот самый, что мне больше всех понравился. Построен он ещё до революции, в начале 1910-х, а сейчас стоит пустой, никто в нём не живёт. Добротный дом, но постепенно проседает, гниёт, а поднимать его нет ни времени, ни возможностей. На его повети я увидел разные интересные приспособления, например, устройство для гнутия дуг – конских и для санных полозьев. Называется бало. Набранный из толстых досок массивный вытянутый щит с кружалами – профилями дуг: конской с одного конца, переходящей в профиль санного полоза с другой. Заготовку распаривают и поджимают к профилю.

А в собственно жилой избе открылся вдруг ряд других интересных моментов. На стенах висят неплохие рисунки, а в сундуке – тетрадки, листочки со стихами. И это всё, как выясняется, Николай Федотович. Ещё в шкафах лежат старые журналы “Вопросы литературы”, “Театр” – он и этим, оказывается, занимался, участвовал в постановках. Гм, однако! Такое и в большом городе не часто встретишь, а уж в этом оторванном углу, куда, как в песне, “только самолётом можно долететь”... А Николая Федотовича охватила вдруг ностальгия. Он долго перебирал все бумажки, делился воспоминаниями и в конце концов сказал: “Надо будет всё-таки перебираться жить сюда”. Всё понятно, в этом доме прошло его детство...

После этого мы с ним немного посидели в доме у соседей, попили молочка, и я впервые увидел, как работает домашний сепаратор. На вечер у Николая с Валерой запланирована баня, предлагали и мне, но это был бы уже перебор. Нельзя всё сразу.

Однако вечер ещё только начался, Сафоново я уже всё обошёл, в Ёлкино только утром. В комнате приезжих одному сидеть скучновато. Кстати. Я же обещал оставить Николаю адрес в Интернете, где все мои “дорожные повествования”. Сейчас они в бане, а где-нибудь через час-полтора можно будет к нему и заглянуть...

Ну вот, как я и предполагал, вечер возымел продолжение. Мужики после бани сидят за столом, и меня тут же усадили. Ну и, естественно, всё, как положено: по чуть-чуть, потом ещё... Галя, сестра, только знай хлопочет, на стол подносит. Здесь же её сын Слава, Николай потом сходил в комнату, привёл свою мать. Она уже совсем старенькая и ничего не видит, но всё-таки вышла, немного с нами посидела. Ещё народ начал появляться, познакомили меня с “начальником” местной авиаплощадки Василием Разумовичем, ну и, как водится, разговоры, рассказы – всё пошло лавинообразно. Я уже не могу себе представить, что ещё утром был в Архангельске. И в результате за этот первый день путешествия я получил достаточно полное представление и о речке Пёзе, и об этих местах, и о здешней жизни. Если попытаться всё изложить последовательно, получится приблизительно так.

Километрах в 30 к востоку от Сафонова (если мерить по прямой) сливаются две таёжные речки, Рочуга и Блудная. От их слияния и образуется речка Пёза. Есть непроверенная версия, что название это означает “сосновая река”. Её генеральное направление – с востока на запад, но на всём своём протяжении она очень сильно извивается, нарезая бесчисленное множество петель (носов, как здесь говорят). От Сафонова до устья Пёзы по прямой 140 километров, а по реке 305. Дорога есть только в самых низовьях. От Мезени на машине можно доехать до села Бычье (30-километровый отворот от основной трассы), а дальше только лодкой. Хотя локально они всё-таки иногда появляются, в пределах сельсоветов (в частности, здесь, от Сафоново до Ёлкино). А так даже зимник, прорисованный на карте, идёт непосредственно по руслу, лишь иногда срезая носы. Зимника, впрочем, сейчас тоже не бывает: никто его не расчищает, все ездят на “Буранах”-снегоходах. А когда “Буранов” не было, мужики здесь сами делали аэросани, пропеллер мастерили наугад, методом тыка. Из регулярного транспорта только самолёт: летом раз в неделю, зимой раз в месяц (нет пассажиров). А пассажиров нет, потому что билеты жутко дорогие: до Архангельска 3600 рублей. Для сравнения: это процентов на 40 дороже, чем самолёт от Архангельска до Нарьян-Мара (в пересчёте на километр). Поэтому и летают здесь только в случае большой необходимости. А было время, самолёт летал через день, и билет стоил 7 рублей. Каких-нибудь лет 15-20 назад, ещё при Советской власти...

Суда здесь тоже никакие не пройдут, даже плоскодонная “Заря”: мелководье. Только весной, по большой воде, иногда заходят баржи. В этом году была только одна, с топливом. Однако на этот счёт у Николая есть идея, и он её усиленно пропагандирует. А именно: для сообщения по Пёзе приобрести некое судно на воздушной подушке. Есть такое, называется “Хивус-10”: 9 посадочных мест либо 800 килограмм груза. И пустить его для начала хотя бы раз в неделю, от Бычья. (Необычно, кстати, здесь склоняется это название: говорят не “от Бычьего”, а “от Бычья”. Либо вообще не склоняется). И цена билета не должна быть слишком большой: этот “Хивус” потребляет какое-то невероятно малое количество топлива. К слову сказать, бензин здесь очень дорогой, даже по сравнению с московскими ценами: бочка (200 литров) стоит 3400.

Но это пока только проекты на будущее. Однако и сейчас, несмотря на трудности передвижения, здесь, на Пёзе, время от времени появляются путешественники. В основном идут на Пёзский волок. Про этот волок здесь знают все. Исторический путь на Печору. Вверх по Пёзе, затем по Рочуге. Потом собственно волок, 6 километров через водораздел, до волоковых озёр (два озера, соединённые виской-протокой). Через озёра вплавь, а потом ещё километра 4 по болотам (глубоким и труднопроходимым), до речки Чирки. А дальше снова вплавь: Чирка впадает в Цильму, Цильма – в Печору. Либо другой вариант (чтобы не тащиться через эти дурные болота): из второго озера вытекает речка Рубиха, которая впадает в ту же Чирку. Но она идёт к ней гораздо более длинным путём и сама по себе очень узкая и мелкая, идти по ней на лодке – дело непростое. Лет 13 назад по Пёзскому волоку проходила новгородская экспедиция “Ушкуйники” на своих лодках-“ушкуях”, сделанных по старинным образцам. Так они по Рубихе вообще не смогли пройти, она оказалась сплошь завалена. Им даже пришлось вызывать вертолёт, чтобы он их перебросил через эти завалы. Рубиха, кстати, потому так и названа, что в те стародавние времена мужики для углубления фарватера специально вырубали кустарники по её берегам. А ушкуйников этих я помню по прошлому году: на древнем городище Пустозерск, где мне довелось побывать, стоит их памятный крест с надписью – отметка о посещении.

А месяца полтора назад здесь, в Сафоново, побывал – не больше, не меньше – один англичанин (по другой версии – норвежец) и с ним двое сопровождающих из Петрозаводска. Тоже шли на волок, сафоновские мужики (в частности, Николай Федотович) забрасывали их туда. Англичанин этот пишет какую-то книгу. Это у него уже вторая попытка пройти волок, первая была в прошлом году, но он тогда пошёл в сильно комариное время и не смог этого вытерпеть.

Кстати, комаров, равно как и других летающих-кусающих тварей, здесь предостаточно. Мне ещё предстоит это прочувствовать. Но это всё потом. А сейчас, сидя за столом, мне больше хочется вникнуть в специфику местной жизни, на реке Пёзе. А вся специфика здесь заключается главным образом в отсутствии дорог и очень больших расстояниях. Что ещё более усугубляет стандартную для северных деревень ситуацию, которую, к сожалению, приходится наблюдать в каждом путешествии. Совхозов-колхозов уже нигде нет, работы, соответственно, тоже. Только самый мизер: школа, медицина, почта и пр. В Сафоново совхоз ликвидирован уже 9 лет назад, в 1996 году. Так что народ здесь попросту выживает. Пенсии и в течение полугода пособия по безработице. И ещё эпизодические заработки (заготовка ягод, охота, рыбалка). Но опять же проблема: как всё это вывезти? Ситуация снова упирается в отсутствие дорог. На лодке выгодно везти только очень большую партию, иначе просто не окупается бензин. Николай Федотович, впрочем, принялся уверять, что при желании каждый здесь мог бы найти себе занятие (к примеру, те же народные промыслы), а пособия по безработице только расхолаживают. Готов с ним согласиться, но только отчасти. Если, предположим, все займутся народными промыслами, то кому потом это сбывать? Иностранцам? Но это тоже вариант, скорей всего, эпизодический. А здесь нужны постоянные каналы...

Впрочем, даже там, где есть дороги, ситуация отличается мало. Только отдельные исключения, подтверждающие правило. В частности, основное промышленное предприятие на Мезени – лесоперерабатывающий завод в Каменке – как выясняется, нерентабельно. Очень дорогая электроэнергия, а оборудование уже устаревшее и работает неэффективно. Не модернизировали завод в своё время, хотя возможность такая была...

Это уже моя шестая по счёту Трасса по Северам, и везде я вижу примерно одно и то же. Картина тягостная и безотрадная. Правда, должен оговориться: есть одно исключение. В прошлом году довелось там побывать. Ненецкий автономный округ. У них там вообще – Советский Союз. Будто бы со страной ничего не происходило. В каждой деревне колхоз, современная техника, везде активная культурная жизнь, мощная клубная работа, самодеятельность – как в старые добрые времена. Здесь этот уникальный феномен объясняют тем, что у них там в Ненецком большие нефтяные месторождения, и они, благодаря своей автономии, доходами от нефти распоряжаются сами и разумно пускают их на своё же развитие. Хотя в соседнем, также нефтеносном регионе, Республике Коми (с не меньшей степенью автономии), ситуация совершенно противоположная. Там районы от этой нефти не имеют ничего, всё уходит хозяевам – московским магнатам.

А в отношении Ненецкого округа в последнее время появились некие поползновения. Сейчас вроде как наметилась тенденция к “укрупнению регионов”. Коми-Пермяцкий автономный округ, например, объединяется с Пермской областью. То же самое хотят сделать и с Ненецким – слить его с Архангельской областью. Кому-то, видимо, очень хочется прибрать к рукам их ресурсы. В Ненецком, разумеется, этого объединения не хотят, все понимают, что в этом случае такая привольная (если можно так выразиться) жизнь для них однозначно закончится, всё будет как и везде. А с Архангельской стороны приходится слышать нечто другое. Что будто бы “ненецкие”, находясь административно в составе Архангельской области, всё от неё получают, но ничего не хотят давать взамен. Не позволяют даже охотиться и рыбачить на своей территории: сразу же вызывают ОМОН на вертолётах.

Кстати, граница с Ненецким округом здесь очень близко. От Сафоново к северу километров 15.

И есть ещё одна специфическая особенность этих мест. Здесь, на Пёзе, зона падения ступеней от ракет-носителей, запущенных с Плесецкого космодрома. Мужики их собирают и используют для различных хозяйственных целей. Например, делают лодки. Где-то есть и заготовительные пункты по приёму этого металла, некоторые этим промышляют, но таких мало: всё та же проблема вывоза. А ещё это дело далеко не безвредное: гептил, ракетное топливо, штука чрезвычайно ядовитая. Обычно он весь выгорает, но всё же полагается эти ступени после падения хотя бы год выдерживать, а уж потом подбирать. Но это, как говорится, только теоретически... С этим связано или не с этим, но мне сегодня поведали одну жуткую и загадочную историю. Историю про озеро Сюрзи. Самое, говорят, красивое озеро в здешней округе, в среднем течении Рочуги. Очень богато рыбой, туда все любили ездить рыбачить. Но вот лет пять назад рыбачат там несколько человек, потом возвращаются и вдруг умирают по непонятной причине. После этого все поняли, что с озером сделалось что-то не то, и туда перестали ездить. Работала там потом какая-то комиссия, учёные-океанологи, но причин происшедшего здесь до сих пор никто не знает. У народа две версии: либо туда упало что-то с неба, нехорошее (например, испытывали оружие), либо под озером произошёл разлом земной коры, и вышел наружу некий состав из глубинных недр. Самое неприятное, что из Сюрзи выходит виска в Рочугу, а значит и в Пёзу. Впрочем, по Пёзе подобных прецедентов не было.

Что же касается основного предмета моего интереса – деревянных храмов, часовен, – то здесь, как мне объяснили, картина такая. Церковь на Пёзе была только в селе Бычье. Она, собственно, стоит и сейчас (в обезглавленном варианте), в ней клуб. А по деревням церквей не было вообще, были часовни. Батюшка с Бычья ездил, исполнял в них требы. Часовни эти, к сожалению, не сохранились. Была одна в Сафоново, была и в Ёлкино. В Ёлкино, кстати, когда той часовни уже не было, мужики устроили часовню у себя в “клетке” (кладовке в доме), потом тот дом сгорел. Зато здесь, по Пёзе, стоит много старинных деревянных крестов – обетных, поклонных, памятных. Ближайший тут неподалёку, по дороге из Сафоново в Ёлкино. Следующий – в самом Ёлкино. Завтра я должен их увидеть.

Только бы не проспать: почту наверняка понесут рано утром. А то мы сегодня что-то чересчур засиделись. Николай ещё потом повёл нас в комнату, стал видео показывать: и как они плыли сюда на лодке, и сафоновские крестины, и прилёт сегодняшнего самолёта. Даже рюкзак мой мелькнул на одном кадре. А ещё Николай сделал для меня одну очень важную вещь. Он дал мне массу “зацепок” на моём предстоящем пути следования: и по Пёзе, и частично по Мезени (хоть я ещё и не решил, куда пойду после Пёзы). У меня теперь в записной книжке большой список адресов и телефонов, включая здешний, сафоновский телефон сестры Гали – чтобы я периодически звонил и сообщал о своём передвижении. Вот так. И не нужна никакая ксива. Вместо ксивы у меня теперь депутатский пароль: “Николай Федотович Окулов”. Его тут знают в каждой деревне.

Времени, однако, без десяти час, через 10 минут вырубают электричество – и до шести утра. Действительно, нам с Василием пора расходиться, в доме уже все ложатся. Николай с Валерой вышли нас проводить. Но чувствуется, что мужикам этого мало. В результате Василий утянул нас к себе, начал угощать рыбой. Только ближе к двум часам ночи мне всё-таки удалось вернуться к себе, в комнату приезжих. Н-да. Лихое начало. Но сейчас надо поспать, хотя бы часов несколько. Утром предстоит первый пеший переход.

День второй. Ёлкино

С утра только успел попить чаю – Роза Николаевна уже здесь: “Давай собирайся, почтальон уже сейчас выходит”. Почтальон – молодая девушка по имени Аня, и с ней ещё пошла дочка Розы Николаевны, Нина. Они, оказывается, собирались выйти часом раньше, задержались специально из-за меня. Что ж, в таком случае надо поспешать, догонять их. И не будет тогда проблемы с переправой – этим вновь открывшимся обстоятельством.

Тут дело вот в чём. На карте обе деревни, и Сафоново, и Ёлкино, нарисованы по правому берегу. Ёлкино стоит в крутой речной петле каплеобразной формы, перемыкая её “горловину”. Однако два года назад весенними водами эту горловину-перемычку промыло – как раз перед деревней. Река тем самым свой путь в этом месте спрямила, в обход уже не идёт, но Ёлкино оказалось уже на левом берегу. Надо переправляться. Вот так реки и меняют свои русла...

Вышли в 10-м часу. До Ёлкино пешком 9 километров, на лодке – 16: река здесь делает два размашистых росчерка. Дорога фактически представляет собой пешеходную тропу, хотя в совхозное время это была полноценная грунтовка, по ней ездили трактора, гоняли скот. Аня по ходу дела комментирует дорогу, наш путь проходит через три щельи, они имеют названия: Сиговая, Сидорова и Бычок. Правда, здешние щельи ни в какое сравнение не идут со знаменитыми мезенскими щельями, которые таковы в полном смысле слова: высокие и протяжённые берега с открытым обрывом. Там они высоченные, до 7 этажей, и растянуты на многие километры. И красно-кирпичного цвета (специфический род грунта). Здесь же как-то всё миниатюрнее, нету тех высот, щелья Сиговая, к примеру, – это просто всхолмленный участок берега на речном повороте. И никакой красноты, серый обрыв. Мужик в самолёте рассказывал, где-то тут, на Пёзе, должны быть какие-то голубые щельи. Интересно было бы на них посмотреть...

Две другие щельи угадываются только по подъёму рельефа, с них даже реки не видно, дорога проходит в глубине. Девчонки идут быстро, я же пока ещё с непривычки и под рюкзаком, но не отстаю. Вообще, приятное у меня сегодня сопровождение. Аня (почтальонша) девка бойкая, общительная, Нина наоборот, более замкнутая, ей всего лет 16. А Аня выглядит молодо, но ей уже 27. Вообще-то она не почтальонша, это её мать заведует сафоновской почтой, она ей просто помогает. А так она учительница в школе. Окончила заочно Архангельский поморский. Преподаёт, как в таких случаях водится, несколько предметов: немецкий, физкультуру и, кажется, рисование. Потом мне объяснили, что в здешних сельских школах это обычная практика: тех ребят, что потолковее, после окончания 11-го класса так и оставляют в школе – учительствовать. А уже потом они заочно оканчивают пединститут. И по зарплате у них выходит очень даже неплохо: Аня говорит, что получала до 11 тысяч. Это даже больше, чем у доцента на нашей кафедре, вместе со всеми полутора ставками и почасовками. А просто тем школам, у которых статус “сельская”, идут какие-то особые надбавки. Впрочем, из школы Аня уже уволилась. Говорит, здесь нет никаких перспектив, собирается перебираться куда-нибудь в город. Что ж, на это, в общем-то, нечего и возразить. Действительно, она ещё совсем молодая, а деревни эти процентов на 95 существуют лишь по инерции...

После щельи “Бычок” начинается участок дороги с названием “улица”. А вот и крест. Замечательно! Это классика! Огромный, метра 4 в высоту, с резными надписями, покрыт на два ската. Только нижняя скошенная перекладина отсутствует, на это место натянуты полотнища (одеяния). Здесь это, кстати, традиционная картина: на кресты развешивают одежды. В какой-то степени отголоски язычества...

А до Ёлкино остаётся уже совсем недалеко. Переходим речку с названием Канава, ещё немного – и вот она, эта новая промоина-перемычка, за ней дома. Времени половина 12-го, и никто нас на лодке не встречает, девчонки недовольны. Меня же сейчас больше волнует нечто другое. Переехать-то мы переедем, это не проблема, а что я буду делать дальше? А дальше, до следующей деревни Езевец, огромный пустой перегон, жутко даже представить – 92 километра по речке. И без дорог. Только вплавь. Рассчитывать на попутную оказию на столь дальнее расстояние бессмысленно изначально: бензин дорогущий, а денег ни у кого нет. Поэтому плавают здесь главным образом только поблизости. Мне бы закинуться хотя бы до Орловца, оттуда на карте прорисована какая-то лесная дорога. Мужики вчера сказали, что она вроде бы есть. Но до Орловца самого километров 50, а в данном контексте 50 и 92 – разница непринципиальная.

Вот с такими заморочками у меня эта пёзская Трасса. Зато карты в этот раз хорошие, километровки. Надёргал из Интернета. Случайно набрёл на один туристический сайт, где они все и выставлены: от Британии до Чукотки, от ЗФИ до Афганистана. Не всё имеется в наличии, но весь мой предстоящий путь есть и в километровом, и в двухкилометровом варианте. Товарищ мой, у которого на работе хороший принтер, распечатал мне все листы в двух экземплярах. Один остался дома, а из второго и вырезал интересующие участки, и они сейчас все со мной, в заламинированном виде. Получилось девять листков. И по прошествии участков можно будет эти листки просто дарить местному населению. Неплохая, кстати, идея...

Переправы долго ждать не пришлось. Перевёз нас Дима, Анин двоюродный брат. Вот и деревня Ёлкино, прибыли. Ну что, спасибо и всего доброго?

– Да куда вы, сейчас зайдём к тёте Полине, чаю выпьем.

Аня приглашает, и отказываться, похоже, не стоит. Контакты здесь будут нужны.

Тётя Полина – это Полина Разумовна, мать Димы. А мужа её зовут Василий Иванович. Человек он общительный, и одним чаем дело не ограничилось. Нашлось кое-что и посерьёзнее – за знакомство и вообще. Впрочем, долго рассиживаться некогда, девкам надо разносить почту, а мне как-то определяться. Какие вообще есть варианты?

“Анфимов сегодня собирается ехать, до Берёзово”, – уже не в первый раз повторяет Дима. Берёзово – это некое место, где линия (радио и телефонная) пересекает речку, километров 20 вниз по течению. Маловато, но по пути.

А ситуация уже развивается сама. Девчонки разносят почту и таскают меня с собой. Соответственно, всё больше народа узнаёт о моей проблеме. И вскоре возникла ещё одна оказия. Из соседнего дома собираются ехать в ту сторону Люба и Андрей. И ещё с ними какой-то народ. Но они едут недалеко, 11 километров всего, место называется Кривец. И выезжают уже через полчаса. А Анфимов, как выясняется, едет совсем не в то Берёзово – вообще в другую сторону. Ну и что делать? Ехать с Любой? Полчаса ещё есть, надо быстренько пробежаться по деревне, хотя бы крест сфотографировать – вон он, стоит в стороне... Да вот только утянули всё-таки меня девчонки к Анфимову, Ивану Агафоновичу. Непонятно зачем. Кажется, дело быстрое: вручить почту и всё. Но ведь надо ещё посидеть, поговорить, пообщаться... Выходим из дома, а там возмущённая Люба: “Ну где вы, все уже в лодке, только вас ждут”. Да, не совсем хорошо получилось. Они меня специально ждут, а я тут с девками. Что же, хватать рюкзак и бежать в лодку? Но я здесь даже крест не заснял. И вообще деревни не видел... А другой попутной оказии сегодня, похоже, уже не будет. Надо принимать решение. Всё! Остаюсь, не еду. Не для того я сюда добирался, чтобы вот так срываться, ничего не посмотрев. Зато теперь можно никуда не спешить.

Ну вот он, крест. Тоже старинный, как и тот, на дороге, только более широкий и приземистый. И с обилием резных надписей. Самая верхняя, маленькая перекладина от времени утрачена, крест выкрашен в тёмно-коричневый цвет и покрыт на два ската, с “пилообразно” обработанными нижними краями. Стоит крест возле бывшего речного русла-петли, а русло это постепенно пересыхает. Сейчас ещё какая-то вода в нём есть, но чувствуется, что со временем всё там зарастёт кустарником.

Сама деревушка совсем маленькая, 15-20 домов, есть и несколько старинных, впрочем, ничем не примечательных. Был, говорят, здесь раньше один интересный домик, но его разобрали и увезли в Малые Корелы, музей деревянного зодчества под Архангельском. Вообще, Ёлкино – деревня из разряда “неперспективных”. Существует даже какая-то “программа переселения”, и многие из ёлкинчан (так называются здешние жители) переселились в Сафоново. Те, кто остались, – остались “вопреки”. Те же Василий Иванович с Полиной Разумовной: у них есть квартира в Архангельске, но живут они здесь, в Ёлкино. В нашей стране вообще многое происходило не “благодаря”, а “вопреки”. И это, надо сказать, вселяет какую-то надежду, даже при отсутствии объективных предпосылок...

Ну вот и обошёл я всю деревню. Процесс оказался быстрым. Что дальше? А дальше приходится с горечью осознавать, что мог бы сейчас быть уже далеко отсюда. Вот так. Нечего с девками шляться. Хотя, с другой стороны... наверное, всё правильно. Ну, довезли бы меня до этого Кривца, и что бы мне дали эти 11 километров? Этих километров мне нужно по крайней мере 50. Завис бы я там капитально и без вариантов, один на речке. Тут хоть люди, может что и придумается... Надо бы вернуться к своим старым знакомым.

Девчонки ещё здесь, ребята возле них толкутся. Аня сокрушается, что утащила меня к Анфимову, и я не успел на лодку. А один из ребят, Иван, выдаёт вдруг нечто весьма интересное. “Слушай, – говорит, – мне тут давно уже надо лодку перегнать хозяину, в Езевец. Всё никак не могу это сделать. Хочешь, дам её тебе сейчас и плыви. Там отдашь Яковлеву Альберту Витальевичу, это муж моей сестры”. Ай-яй-яй! Вот это уже позор на мою седую голову. Как же я мог совсем забыть, что может быть ещё и такой вариант? Тоже мне, понимаешь ли, странник-автостопщик...

Итак, мне теперь предстоят новые ощущения. Таким способом по Трассе я ещё не передвигался. Хороший способ: рюкзак не тащить, плывёшь себе и плывёшь по течению. По времени я в этот раз не ограничен, как дойду, так и дойду. С ночёвками тоже без проблем: палатку я с собой на Трассу не беру, но здесь на всём протяжении стоят избушки. Через каждые 10-15 километров. Иван подробно рассказал про каждую, показал на карте. Впрочем, ночи сейчас белые, при желании можно плыть и круглые сутки. А лодка у него возле дома, лежит перевёрнутая. “Рассохлась, – говорит, – поначалу будет подтекать”. Н-да. Своеобразная посудина. Корыто какое-то: без носа, без кормы и плоскодонка, дно подбито железом. Малюсенькая – примерно метр на два. Для озёр, наверное, для переправ. Ну ладно, мне главное, чтоб она плыла и подтекала не слишком сильно. Весло к ней двустороннее, как у байдарки. Что ж, байдарочный опыт у меня небольшой есть, облачиться в бродни, стащить лодку к речке – и с Богом!

92 километра в корыте

Что-то никак не могу устроиться в этом корыте, неудобно с непривычки. Времени половина 3-го, полдня мои. А лодочка действительно подтекает, и довольно активно. Хорошо, ребятишки притащили мне какую-то ржавую банку для вычёрпывания воды. Один раз попробовал пристать к песчаной отмели, перевернуть своё корыто, но мне это не понравилось. Забирает время, а толку мало: вода всё равно обратно набирается. Уж лучше банкой, на ходу. А так ничего, плыть можно. Течение несёт, сам подгребаешь. Ну вот, с первым проблемным перегоном вопрос, кажется, решился. На самом деле хоть и считается, что Пёза без дорог, но тут только два проблемных участка. Этот – и следующий после Мосеево. Это “межсельсоветовские” участки, и основная сложность в том, что они очень длинные, пешком не дойдёшь.

Пейзаж идёт пока что довольно однообразный: лес, по берегам невысокие обрывы, метра 2-3-4, песчаных отмелей мало. Местонахождение без труда отслеживается по карте. А сопоставив перемещение со временем, нетрудно вычислить и среднюю скорость: получается 3 с половиной километра в час. Что ж, неплохо, если так пойдёт и дальше, то послезавтра вечером я уже должен быть в Езевце.

Времени 4 часа – впереди появилась встречная моторка, полная народа. А это, похоже, Андрей с Любой, уже возвращаются обратно. Правильно я всё-таки сделал, что с ними не поехал...

7 часов вечера, и вот он, Кривец. Первые 11 километров пройдены. Крутой речной нос, левый поворот на 180 градусов. С правой стороны вливается ручей Кривец, и озеро тут есть, тоже называется Кривец – длинная-длинная загогулина. Где-то здесь на правом берегу должна быть первая изба (она и на карте обозначена), но с воды её не видно. Время ещё не позднее, на ночёвку вставать рановато, надо бы дойти до следующей избы – это ещё километров 12. Надеюсь дойти к половине 11-го.

Примерно через час после Кривца возник первый перекатик-порожек. И вообще, природа начинает становиться более разнообразной. Появляются высокие берега, метров по 10-15, щельи с открытым обрывом, но больше не щельи, а едомы – где и обрыв, и низинка поросли лесом.

10 часов вечера, прохожу Берёзово. Вон она, линия: два еле различимых проводочка над рекой. По ним идёт и радио, и телефон, на разных частотах. До моей избы остаётся километра 2.

Изба эта называется Кобылья, на карте не обозначена и с воды не видна. Должна стоять на высоком левом берегу. Иван сказал, там ёлка с тройным стволом, а с правой стороны вливается речка Кобылья. Но речка она только в половодье, сейчас это просто маленьких ручеёк, который легко проскочить и не заметить. Так что надо идти с повышенным вниманием.

Вон он, кажется, овражек по правому берегу – речка Кобылья. Точно, а вот и ёлка! Снизу у воды крохотный песчаный пятачок, можно причалить лодку. Высоковато карабкаться, но путь наверх явно протоптан. Всё правильно, вот она, изба! Что ж, вполне приличная. Поставлена, как видно, совсем недавно, поэтому её и на карте нет. Интересно: окно со ставней. Как мне потом объяснили, от медведя. Внутри всё как подобает: печка, нары, стол. Ещё один стол снаружи, оборудованное костровище. И место очень хорошее, боровое: мох, сосны. Времени, однако, скоро 11, расслабляться не следует. Надо себе по-быстрому что-нибудь приготовить, чтобы хватило и сейчас, и на утро. И отдыхать. Завтра хотелось бы выйти пораньше, проплыть подольше.

Лечь удалось только в час ночи. И утром раньше половины 10-го выйти не получилось. Сегодня надо попробовать погрести по полной программе: с утра и до позднего вечера. Хочется побольше пройти.

Дни сейчас стоят жаркие, и по утренней прохладе идти приятно. Пёза – речка спокойная, без особых перекатов, иногда встречаются мелководные места, кошки (намытые песчаные островки). Попадёшь на что-нибудь такое, не зная фарватера, потом приходится вылезать, протаскивать лодку. Места пошли совсем дикие, глухие. Из людей я здесь в единственном числе. О! А вот мне и компания. Олень к речке вышел, фыркает. Как он лихо по склону-то скачет! Времени уже 2 часа, где-то через километр должна стоять следующая изба: левая сторона, высокий берег, место называется Веселое (ударение на “о”) или Кривляк. С воды её опять же не видно, останавливаться тут незачем, перекус у меня уже был.

Ещё часа три хода, и я по карте констатирую середину своего водного перегона. Неплохой темп. Времени 5 часов, километра через 4 должен быть Орловец.

Между тем, эта моя посудина-корыто начинает мне потихоньку надоедать. Сидеть неудобно: это не байдарка, спиной опереться не на что. И ноги некуда девать: если вытянуть – спина быстро устаёт без опоры, под себя поджать – грести мешают. Так и меняешь положение с одного на другое.

Вот пошёл относительно прямой участок реки, за ним правый поворот, и на правом берегу, на открытом месте показывается изба. Это Орловец. С левой стороны вливается Орловец-ручей и идёт высокая едома, этажа на 4. На дальнем, более крутом участке поворота едома становится щельей с обрывом, сходящим непосредственно в воду. Какая-то эта щелья не совсем обычная. Что это там за вкрапления, отдающие голубизной? Надо будет потом подойти поближе, поглядеть.

А сейчас причалить к левой стороне и полчасика походить по твёрдой земле. Поразмяться малость. По этому берегу тоже где-то стоит изба, а ещё здесь должна начинаться дорога на Езевец. Очень хочется на неё посмотреть.

Вскарабкаться по склону и немного пройти вперёд по течению. Ну вот она, эта самая дорога. Что ж, очень даже неплохая: сухая, боровая, две песчаные колеи. Начинается (вернее, заканчивается) она “разворотным пятачком”, и здесь же по склону идёт спуск к избе. Это старая изба, на том берегу – новая. От “разворотного пятачка” отходит ещё пара тропинок. Уже потом, с опозданием, я узнал, что если бы я прошёл метров 300 назад, к Орловцу-ручью, то увидел бы крест. Когда-то давно в этом месте заселялся человек по фамилии Орлов, отсюда и название – Орловец. Однако поселение здесь так и не возникло. Но крест стоит.

А по этой дороге так и хочется пройтись, хотя бы немного, до того она приятная. Мне потом объяснили, что она вся такая: идёт исключительно верхом, борами. До Езевца по ней 24 километра (по реке, для сравнения, 43), дорога срезает все носы. Эх, с удовольствием бросил бы сейчас это корыто, переночевал в избушке, а утром двинул бы по дороге. За день бы дошёл. Но что поделаешь, лодку обещался доставить хозяину.

И вообще, времени уже 8-й час, надо отчаливать. На ночь я здесь оставаться не собираюсь, пойду до следующей избы – избы с названием Медвежья.

Ну вот она, Орловецкая щелья. Из неё, оказывается, роднички бьют. И выносят наружу некую массу, которая в подсохшем виде обладает тем самым голубым оттенком. Какой-то род глины. Так вот они какие, голубые щельи. Жаль, кадра хорошего не получится: уже вечер, и вся щелья в тени. Не будет адекватной цветопередачи. А без этого нет никакого смысла.

До Медвежьего по карте километров 11. Вчера это расстояние я бы прошёл часа за три. Но чем дальше, тем более становится заметным, что скорость моя постепенно падает. Течение замедляется: речка потихоньку набирает ширину, сейчас она уже местами до 100 метров. Плывёшь и только смотришь поперёк течения: какая струя течёт быстрее. Если такую замечаешь, подгребаешь к ней. Так и перестраиваешься постоянно из одной струи в другую. Зря я, наверное, так делаю, всё это силы забирает... Эти ещё достают, летающие паразиты. Они будто бы эстафету друг другу передают. Днём, в самую жару, донимают оводы. Как жара спадёт, ближе к вечеру, оводы пропадают, мошка вылезает. И совсем вечером мошка сходит, комары налетают – злющие! И ни минуты покоя. Сидишь в штормовке, в накомарнике, иначе загрызут.

Когда же я наконец дойду? Все силы уже на исходе. Лучше бы заночевал в Орловце. Ну вот, наконец-то: по правому берегу открывается луговина, открытое пространство. Оно и на карте обозначено, вместе с избушкой. Это Медвежье. Снизу каменистая отмель, причаливаю. Припозднился я сегодня, времени уже 12-й час.

Подняться от воды – и вот она, изба Медвежья, на краю луга. Нет, нельзя так всё-таки себя выматывать, 13 часов сегодня за вёслами. Для чего? Чтобы непременно дойти за три дня? Но я же по времени ничем не ограничен. Или просто надоело в этом корыте корячиться?..

Сейчас бы упасть на нары – и до утра. Но нет, надо сначала себе что-нибудь приготовить. Сварить какую-нибудь гречку. Причём чтобы хватило ещё и на завтрак, и на обед. Сегодняшний вариант с мелкими перекусами меня больше не устраивает. Костровище здесь есть, но это уже не изба Кобылья с обилием дров. Здесь обилие только комаров.

Спать бухнулся прямо так, на голые доски, даже не снимая сапоги. Под голову только что-то кинул. Отключился сразу же. Но всё-таки к утру немного пришёл в себя. Вышел в половине 10-го.

Ну что, дойду я за сегодня или не дойду? До Езевца осталось 32 километра. За вчерашний день я прошёл 36. Даже если и дойду, то поздно вечером и никакой. Надо ли мне это?..

Уже метров через 700 от своей ночёвки подхожу вдруг к одному интересному месту. Крутой речной нос, река делает разворот влево на 180, а с правого берега прямо из воды вырастает высокая щелья. Это Перецкий нос и Перецкая щелья. Река будто бы об неё ударяется и отскакивает назад. Вся щелья в бесчисленных родничках (сероводородных), выносящих слои глины, той самой, чёрно-голубой. Струи воды стекают по мрачному крутому склону, образуя разломы и промоины. Ощущение даже несколько жутковатое: вся эта угрюмая и мокрая громада нависает над тобой и вот-вот обрушится. Но запаха сероводорода не ощущается: ветер с другой стороны.

Да, ветер. Когда я подходил к носу, он был попутный, а как развернулся, стал, соответственно, встречный. И довольно приличный. Даже волна пошла. Гребёшь, гребёшь изо всех сил, а всё стоишь на одном месте. Никак не могу отойти от этой Перецкой щельи – не отпускает.

Кое-как всё-таки выгреб. Но ветер продолжает дуть в лицо, и течение слабое-слабое. Очень медленная скорость. Но самая тоска началась, когда пошёл трёхкилометровый ровный участок. Длинный-длинный речной коридор. Лопатишь вёслами, лопатишь, а конец этого коридора как маячил вдали, так и маячит там же, ничуть не приближаясь. Времени уже первый час, а пройдено всего ничего. Нет, не успею я сегодня дойти...

Ну вот, закончился, наконец, этот дурной коридор, дальше плавный правый поворот и место под названием Фатьянка. У правого берега большая песчаная отмель, и на карте здесь обозначена изба – но в действительности её уже нет. Времени половина 2-го, надо бы тут устроить что-то вроде обеда. С костром возиться в лом, есть немного вчерашней холодной гречки и холодный чай. Хлеб, правда, заканчивается – ещё архангельский. Взял там немного, думал, здесь подкуплю, да вот вышло несколько иначе.

Вот ещё новая заморочка. Как там Пятачок-то всё повторял? “Кажется, дождь собирается”? Те дни было жарко-солнечно, а сегодня сначала облачка набежали, и вот уже и погромыхивает. Плохо, когда дождь застаёт в лодке: укрыться негде. Так, кажется, началось. Надо пересидеть где-нибудь в лесочке, под накидкой.

Дождик малость затянулся. Пересидеть-то пересидел, да вот времени уже без малого три. Скорость у меня сегодня крайне медленная, 10 километров шёл почти 4 часа, какие реальные перспективы? Ближайшая изба километра через 2, на месте Подчёрном (Чёрном). Больше до Езевца изб нет, но где-то между Подчёрным и деревней должна быть старая дойка и там какой-то домик. На эту дойку, видимо, и надо ориентироваться.

Вот очередной поворот, открывающий следующий участок реки. А что это там такое? Длинное, и стоит поперёк русла. Лодка что ли? Точно, лодка. Это уже интересно. В принципе, до деревни уже не так далеко. А если на ней приехали оттуда, то когда-нибудь поедут и обратно...

Ну вот она, лодка, стоит у песчаной отмели. Всё верно, пришла из деревни. Ну что, поместится в ней моё корыто? Вполне поместится. Дело осталось за малым – дождаться хозяина. Или попробовать найти его самому. По следам – на песке должны остаться.

Следы вывели к берегу, потом на пожню-луговину, вытянутую вдоль реки. Пожня частично выкошена, стожок стоит. После пожни вход в лес, небольшой подъём на следующий уровень – и вот уже чувствуется запах дымка. Костерок, в котелке что-то варится, и избушка, совсем новенькая.

В избушке двое: мужичок по имени Василий, с ним племянник Савватий, паренёк лет 17-ти, оба с Езевца. Угостили ухой. Приехали сюда за морошкой, да вот нет её. Так, самая малость. Не каждый год она выходит, это прошлом году ею везде объедались. Ещё пару дней собираются здесь пробыть (мой вариант, соответственно, пролетел), сено потихоньку подгребают. Избу эту ставил Савватий, есть здесь ещё и старая изба, метров 200 ниже по течению, у дальнего края пожни. Так что место для ночёвки имеется, могу остаться здесь. Или всё-таки пойти дальше? До дойки отсюда 10 километров, от дойки до деревни ещё 10. Тут всё промаркировано, по тому берегу стоят речные километровые знаки: здесь “210” (расстояние меряется от устья, вверх по течению), у дойки – “200”, Езевец – “190”. Времени половина 6-го, надо решаться.

Для начала перегнать лодку до старой избы. Ёлы-палы, опять дождь пошёл. Не то, чтобы сильный, но рюкзак надо уносить в избу.

– Оставайся здесь, сейчас ливанёт, – говорит Василий. – Видишь, белая стена? Это дождь.

И действительно – сплошная пелена. Как раз в той стороне, куда мне ехать. Правда что ли остаться? Устроить себе полуднёвку, вернее “вечёрку”. Для восстановления сил. 20 оставшихся километров можно будет пройти и завтра, особо не напрягаясь.

В старой избе даже уютней, чем в новой. Видно, что стоит она очень давно, и немало народа в ней побывало. Всё необходимое для жизни здесь имеется: оборудованное костровище, топор, умывальник. Кстати. На здешних стоянках уже не в первый раз вижу один любопытный предмет. Фигурно оформленная дощечка с несколькими отверстиями, а на конце длинный металлический крючок. А это, оказывается вот что. Костровища тут оборудуются не совсем обычно. Ставятся стационарно две стойки, а на них устанавливается не одна, а две перекладины: на одном уровне и на расстоянии толщины стоек. И между перекладинами пропускается та самая дощечка с крючком, в одно из отверстий которой продевается какой-нибудь сучок. На этом сучке она и висит, с котелком на крючке, может ездить вдоль перекладин. А выбрав для сучка то или иное отверстие, можно регулировать высоту. Вот такая интересная вещица. Называется варило. Поначалу она мне напомнила лемешину, которой покрываются главы деревянных церквей. Василий говорит, долгими зимними вечерами охотникам-рыбакам делать нечего, вот они и выделывают всякие подобные штуки. Нигде больше такой не видел, только здесь, на Пёзе.

Утром Василий вскипятил чайник, мне оставалось только упаковать рюкзак. Дождливая полоса, кажется, прошла, можно трогаться в путь. Вышел на час раньше обычного, в половине 9-го.

Иду медленно, никуда не тороплюсь. Собственно, и не разгонишься: течения почти нет и встречный ветер. Одно хорошо: мошкару сдувает. Сидишь и потихоньку подгребаешь. Отсчитываешь часы и речные повороты.

Времени 12 часов, вижу дойку (вернее, то, что от неё осталось). Полянка, маленький домишко-будочка, следы старых скотских оград. Здесь надо устроить обед. По настоящему, в горячем варианте. Пусть бич-пакет, но с костерком. С хлебом, кстати, вопрос тоже решился. Василий мне вчера сухарей отсыпал, полный полиэтиленовый мешок.

Да, действительно не надо было мне вчера сюда идти. Домишко-то так себе, дощатый и с множеством щелей. Мошкара налетит только так. Правильно вчера пошёл дождь.

На противоположной стороне, на дереве, висит знак “200”, и где-то там невдалеке должна проходить Орловецкая дорога. До деревни по ней 3 с половиной километра, по речке – 10: она тут делает особо витиеватую загогулину. А вот про самое интересное я, к своему стыду, совсем позабыл, вспомнил только после. Хотя мне об этом говорили и сафоновские мужики, и потом по пути повторяли... Судя по описанию, это тоже где-то недалеко от дойки, на том берегу. Их здесь называют захряки. Два пенька, облачённые в человеческую одежду: мальчик и девочка. Мужик один это сделал: дети у него пошли в лес и заблудились. Зачем сделал, я так и не понял: то ли знак хотел оставить, то ли как оберег. Батюшка мезенский потом мне сказал, что такое есть ещё в одном месте, выше Сафоново...

Ну вот, кажется, я потихоньку подхожу к финишному участку. С каждым километром всё больше признаков обитания. Моторки проносятся мимо, изгороди на берегу. Времени 6 часов вечера, и я вижу первый дом! Однако это ещё не деревня. Она стоит в длинной речной петле с узкой горловиной (как и Ёлкино, три года назад), и эту петлю мне надо огибать. Сейчас бы причалить да и перейти пешком эту горловину, там всего-то метров 200. А объезжать – 4 километра. Вон даже крыши домов можно с воды увидеть. Но моя задача – довести лодку до основной стоянки, а это значит – к самой деревне.

Вон на берегу пара домиков и ещё несколько развалин. Всё верно, на карте так и нарисовано. Здесь два Езевца: основной – он дальше, за речным разворотом, а это, видимо, старый, почему-то покинутый. Сейчас начнётся генеральный правый выворот, за которым должна уже открыться финальная точка моего четырёхдневного плавания.

К деревне подошёл только в половине 8-го. Длинная вереница домиков по правому берегу. Что-то какие-то они все маленькие. Один только вижу большой, у дальнего конца. Но всё равно очень живописно они смотрятся: речная гладь, голубое небо, домишки отражаются в воде. Надо бы это сейчас заснять, прямо с лодки, и тогда можно будет причаливать. Вон туда, к ближнему краю лодочной стоянки.

Средняя Пёза

Средней Пёзой здесь называют территорию Мосеевского сельсовета – деревни Езевец, Баковская, Калино и само Мосеево. Все они стоят по правому берегу и связаны между собой ниточкой-дорогой. Расстояния тут вполне обозримые: 7, 12 и 5 километров. Так что проблем с передвижением быть не должно. После Мосеево когда-то была ещё одна деревня, Вирюга, но она уже давно числится нежилой и де-юре не существует. Хотя от неё ещё кое-что осталось.

Но это всё потом, а сейчас надо для начала найти Альберта Витальевича Яковлева, доложиться, что лодку я перегнал. Ребятишки сказали, дом его здесь неподалёку, новый и большой.

Про лодку Альберт Витальевич вспомнил не сразу: “Какая такая лодка?” Действительно, зачем ему это корыто, когда у него на реке стоит такой лайнер? Лодка-гигант, 9 метров длиной, из ракетного металла. Она и вправду будто “Ракета”: мотор заведёшь – задирает нос и несётся как на подводных крыльях. Альберт меня прямо сразу на ней и повёз – в обратную сторону. Недалеко, до кладбища, только нос обогнуть. Просто там есть нечто такое, что хотелось бы заснять, пока ещё достаточно светло. Но это уже отдельная история.

Было когда-то здесь, в Езевце, старообрядческое поселение. И как-то во времена активных преследований старообрядцев прибыл сюда отряд солдат, дабы “обратить раскольников”. Те же предпочли другое. Будучи не в силах противостоять вооружённому отряду, они затворились в избе и подожгли себя изнутри. И все сгорели заживо.

Вот такая история. Интереснее всего, что аналогичную историю, почти один в один, я уже знаю по своему прошлогоднему печорскому путешествию. Она произошла в 1743 году на печорской Пижме (Великопоженский старообрядческий скит), там сгорело 75 человек. Кроме того, как мне сказали, есть ещё и третье место, где происходили подобные события. И всё примерно в одно и то же время.

А после езевецкого самосожжения местные крестьяне собрали с пожарища всё, что осталось, перенесли на кладбище и устроили общее захоронение. И оно стало очень почитаться: там стоит огромный крест, над ним специально установлена крыша – сень на двух столбах и с небольшим крестиком на коньке, и крест до такой степени увешен одеяниями, что его и самого не видно. А основная перекладина просто съехала на землю – то ли от времени, то ли от нагрузки. Лежит теперь внизу, у подножия, и никто её не трогает. Удивительная картина, такого я ещё нигде не видел.

“Переночуешь у меня, а утром я тебя до Баковской подкину”, – говорит Альберт. Человек он простой и радушный, жену зовут Аня, детишки у них. Сам он охотник, причём занимается этим серьёзно, участвует в выставках охотничьих трофеев. Показывал мне свои экспонаты: шкурки, рога, черепа различных животных. Угощал лосиным мясом. Вполне нормальное мясо, почти как говядина. Цвет только тёмный. А ещё так получилось, что я сегодня попал на день рождения. Вскоре подтянулись гости с Баковской – Иван с Марией, Василий с Фаиной и ещё одна девушка Аня, чья-то племянница. День рождения у кого-то из них. Народ шумный, весёлый. Свет здесь, как и в Сафоново, на ночь выключают, но для магнитофона нашёлся запасной комплект батареек. Спать удалось лечь только в 4 утра. Домина у Альберта огромный, из двух половин. В одной он сам живёт с семьёй, а вторая как бы гостевая. Вот в этой гостевой половине я и устроился – а народ всё продолжал гудеть. Н-да, вариант ещё похлеще сафоновского. Это что, теперь в каждой деревне так будет? С праздника на праздник...

Ну что, спать придётся часа четыре? Как бы то ни было, завтра надо быть в форме. До Баковской Альберт свезёт на лодке, там, я полагаю, долго не задержусь, хотелось бы завтра же добраться и до Калино. Езевец я, в принципе, с фотоаппаратом уже обежал, заснял пару интересных домиков. Один из них тот самый большой, что я сразу заметил с речки. Это, оказывается, дом прадеда Альберта. Дом действительно классический: высокий (с подизбовьем), длинный, 7 окошек на ширину фасада (4+3). Сохранились даже частично “курицы-потоки” (элементы безгвоздевой кровли), на коньке оленьи рога. Но вообще старинных домов в деревне очень мало. И этому есть вполне конкретная причина.

Дело в том, что деревня Езевец (прежнее её название Язовец – язей тут много водилось) на этом месте стоит всего лет 30, раньше здесь был только хутор, Заозерье. А деревня стояла метрах в пятистах, на другой ветке речной петли. Мимо того места я проплывал, там ещё осталось несколько домиков с развалинами. История ординарная: там стал осыпаться берег, и дома начали сползать в речку. И в 70-е годы деревню перенесли. Поэтому и дома здесь в основном все новые. Старые остались, если их специально разбирали и перевозили.

Сейчас в деревне порядка 30 дворов (50-60 жителей), деревня вытянута вдоль речки, дома стоят рядами, есть некоторое подобие центральной улицы. Альберт говорит, здесь раньше даже самолёты садились: мужики по собственной инициативе расчистили место под авиаплощадку на том берегу. Аэропорт действовал года три (конец 80-х – начало 90-х). Кстати, здание аэропорта – это тот самый первый дом, который я увидел с реки на подходе к деревне. Сейчас там что-то вроде клуба – собирается молодёжь.

Итак, на утро остаётся только сбегать до старого Езевца, а ещё я тут у Альберта обнаружил одну очень интересную вещицу. Старинная прялка, вся расписная, в мезенской традиции. Поутру надо её обязательно вытащить на крылечко и заснять.

В старом Езевце ничего примечательного не осталось. Один небольшой домик на “курицах-потоках”, второй без окон, нежилой, а третий – вообще одна видимость: как дом смотрится только с реки, а на самом деле развалины...

В Баковскую прибыли к 11 часам. Деревушка ещё меньше Езевца, жителей 32 человека, однако старинных домов здесь сохранилось больше. И ещё стоит крест, прямо перед первым порядком (рядом) домов. Вот только заснять его будет сложновато: утро и солнце, самые худшие условия для фотографирования крестов. Крест, как и алтарь храма, ориентирован всегда на восток. Соответственно, лицевая сторона у него с запада, а ясным утром это получается однозначно против солнца. Только ждать, когда оно скроется за облаком. А ждать погоды для съёмки – это самый нудный процесс. Да и фон здесь, мягко говоря, не самый удачный: непосредственно за крестом стоит огромный столб, да ещё с раскосой подпорой.

Вот, собственно, и вся деревня. Кажется, я начинаю понимать, почему речка Пёза такая “загадочная”, почему про неё почти ничего нигде не написано. Тут, видимо, просто не о чем писать. Нет здесь ничего особо выдающегося. Это касается и природных видов, и архитектуры, и этнографии, видимо, тоже. Фольклористы-этнографы, насколько я понял, сюда иногда заезжают, но исключительно эпизодически. Старообрядчество, как выясняется, тут тоже не было особо распространено, только та история о езевецком самосожжении. Однако я люблю ходить и по таким местам, и не в меньшей степени, чем по местам широко известным. В этом особый интерес – выискивать здесь свои особенности, свои “изюминки”, которые, возможно, сокрыты, не лежат на поверхности, но они есть, должны быть. Места-то исторические, и селения старинные, жители издревле обслуживали Пёзский волок, в былые времена основной торговый путь с Печорой и Сибирью...

Времени половина первого, пора упаковывать фотоаппараты и двигать в Калино. Расстояние 12 километров. Пойду не спеша, к вечеру должен быть. В Калино, кстати, живёт мосеевский председатель Гмырин Василий Петрович.

Альберт меня немного проводил, напутствовал: “Главное, в Кляп не сверни”. Кляп – это резко выдающийся влево речной нос, вытянутый на 3 с половиной километра. Находится на середине пути, и туда есть отворот. Впрочем, Кляп – это не единственная возможность сбиться с дороги. Поплутал там маленько в одном месте, хорошо, есть основной ориентир – телефонная линия. А так дорога нормальная, в основном борами, попадаются и сыроватые участки, там дорога превращается в тропу. Ездят сейчас по ней исключительно на мотоциклах, машин здесь нет. В совхозные времена был один грузовик, но он уже не на ходу.

Проблема у меня сейчас только одна: в штормовке идти или без? В штормовке невыносимо жарко, а без неё комары съедят. Их тут неимоверное количество: кругом болота.

За 3 километра до деревни пришлось форсировать ручей, Калиновский Выжлец, затем ровный боровой участок, и вот, наконец, впереди завиднелся первый дом. Времени начало 7-го, в самый раз.

Дом председателя Василия Петровича второй по счёту. Он ещё в Мосеево, на работе, дома жена Любовь Аркадьевна, сын с дочкой. Василий Петрович будет позже, какое-то у них там сегодня собрание, в связи с предстоящими перевыборами.

“Ну вы у нас остаётесь?” – скорее утверждает, чем спрашивает Любовь Аркадьевна. Замечательно: вопрос с ночёвкой решён. А в Мосеево можно будет уехать завтра вместе с Василием Петровичем. Потом, правда, непонятно что. А потом – второй проблемный участок: 60 километров по речке, без дорог, до деревни Лобан. И этот вопрос надо будет как-то решать...

А сейчас, пока председателя нет, самое время взять фотоаппараты и походить по деревне. Она совсем небольшая, меньше Баковской, стоит на возвышенном берегу. Интересно, что сразу же после деревни берег реки резко понижается, ступенькой: крутой склон, и начинается “нижний уровень”. Снизу стоит местная дизель-электростанция, хозяйственные постройки, а за ними вдоль берега большое открытое пространство, поле, возможно, раньше на нём что-то сажали.

Старая часть деревни расположена перпендикулярно реке, наверху, вдоль того самого склона-ступеньки. И до чего же замечательный уголок! Я даже не ожидал. Небольшой, но очень уютный. Тут какое-то своё особое пространство. Дома большие, старинные, стоят причудливо: то вдоль, то поперёк, то под углом. Курицы, потоки с резными окончаниями, верхние консоли с “шишечками”, охлупни с деревянными конями. Кстати, только сейчас заметил, что здесь, на Пёзе, сохранились ещё дома с настоящими тесовыми кровлями. Вот это редкость. Там, где есть дороги, они давно покрыты уже шифером или железом.

К линии старой застройки Г-образно примыкает более современная линия, вытянутая вдоль речки. На этой линии стоит и дом Василия Петровича – предпоследний. Между тем, я замечаю, что здесь для хозяйственных целей активно используются листы белого металла толщиной миллиметра 4. Это не что иное, как фрагменты топливных баков ракетных ступеней. Они падают как раз неподалёку, на Пёлдусское болото – через речку и километров 20 к юго-западу. Падают здесь боковые разгонные блоки, три из четырёх (четвёртый падает где-то дальше, уже в Ненецком округе). Каждый такой блок – это двигатель с соплами, топливный бак и носок (коническая верхушка). Всё вместе длиной более 20 метров, сам топливный бак – 12 метров, из него можно сделать две лодки. Вывозят их по зиме: заводят “Буран”, отрезной круг на бензопилу – и вперёд через болота. Выпиливают топливные баки, волокут обратно.

Василий Петрович появился часов в 7. Сразу кому-то прозвонился и сказал: “28-го вечером из Мосеево в Бычье пойдёт лодка за товаром”. Так. Сегодня 25-е. Получается, я здесь на три дня зависаю? Впрочем, своим ходом я всё равно до Лобана быстрее не доберусь. Придётся, видимо, зависать. Если, конечно, не возникнет других вариантов. Съезжу завтра с Василием Петровичем в Мосеево, попробую выяснить ситуацию.

Василию Петровичу на работу к девяти. Лодка у него тоже из топливного бака, правда, поменьше, чем у Альберта в Езевце. Пёза здесь шириной уже метров 100-150, и водных препятствий на этом участке нет. Домчались быстро.

Село Мосеево заметно больше прочих деревень средней Пёзы, вытянулось метров на 700 вдоль правого берега реки. Василий Петрович дал точные цифры: 266 жителей. Для сравнения: два года назад было 360, село пустеет. Здесь есть два старинных креста, но не в самом селе, а поблизости: один с верхней стороны (относительно течения реки), другой с нижней. Тот, который верхний, стоит у края поля, опоясан многослойными одеяниями. Тот, который нижний – его видно прямо из села, стоит у речки, на угоре. Одеяний на нём поменьше, и его можно рассмотреть поподробнее. Меня давно уже занимают надписи, которые обычно вырезаются на таких крестах. Ряд из них канонические: у самой макушки – IНЦI (Иисус Назорей Царь Иудейский) – надпись, которую поставил над главой Спасителя Понтий Пилат; на основной перекладине – славословие “Кресту Твоему покланяемся, Владыко, и Святое Воскресение Твое славим”; на основной и верхней маленькой перекладинах и между ними – “Иисус Христос”, “Царь Славы”, “Сын Божий” (сокращённо, с титлами). На столбе под основной перекладиной: КТ – копие, трость (орудия Христовых страданий), они же здесь и сами изображаются; НIКА – греческое слово, означающее победу (Христос побеждает). У подножия креста, символизирующего гору Голгофу, где был распят Спаситель: ГГ ГА – гора Голгофа, глава Адама (если не завешено одеяниями, то это можно увидеть). По Преданию, Христа распяли на том месте, где был захоронен первочеловек Адам. И на крестах и иконах с Распятием обычно изображается Адамова глава – как правило, в виде черепа, иногда с костями (это изображение часто трактуется как “пиратский символ”, однако на самом деле всё совсем не так).

Но кроме канонических надписей здесь, на Мезени можно увидеть и ряд “неканонических”, но традиционных для этой местности. Вот они-то и наиболее интересные. Обычно это четырёхбуквенные сочетания, два из них расшифрованы в книжке Мильчика “По берегам Пинеги и Мезени” (из “жёлтой” серии): ББББ – бич Божий биет бесы, ДДДД – древо добро досада диаволу. Но что означают, к примеру, СССС, ЦЦЦЦ, ХХХХ, ППГГ, БОЧК (или ВОЧК? – некоторые буквы трудно распознать, дерево осыпается)? На это мне до сих пор так никто и не ответил. А на этом мосеевском кресте ещё и торцевые грани столба все в надписях. Там уже трёхбуквенные сочетания: СНП, ГНI, ХВС, ИСД, ИНГ – и далее донизу. Про них вообще никакой информации.

Кроме крестов из примечательного я здесь заметил один симпатичный амбарчик, стоит на отшибе у берега. Классика, хоть сейчас перевози в музей деревянного зодчества. Высокий и объёмный, с небольшой косящатой дверцей, курицы, потоки с выступающими концами, охлупень с заострённым торцом.

Старые дома в Мосеево тоже имеются, но они все простые, без особых изысков, обыкновенная рядовая застройка. Но здесь, оказывается, ещё есть часовня, вернее, то, что когда-то ею было. Про неё несколько противоречивые сведения. По одной версии, она раньше стояла в устье речки Вирюги (километров 15 ниже Мосеево), а потом один мужик её разобрал и перевёз сюда. По другой версии, изначально это всё-таки мосеевская часовня, на Вирюгу её перевезли уже потом. А с Вирюги – снова сюда, но уже не как часовню. Сейчас она принадлежит одному местному жителю и используется как хозяйственное помещение. И внешне уже никак не определить, что это была часовня. Просто небольшой домик-будочка, с окошками. Но всё-таки это первая часовня, встретившаяся на моём пути. Кое-где по Пёзе они, оказывается, сохранились.

Вот, собственно, и всё Мосеево, больше здесь делать, по большому счёту, нечего. Только сидеть у Василия Петровича в сельсовете, листать старые районные газеты. А тут, оказывается, свои административные заморочки-непонятности. Вышел закон: с 1 января следующего, 2006 года должны жить по-новому. Сельские администрации отделяются от районной и будут самостоятельными (не в рамках района) муниципальными образованиями. Как это может быть, я могу представить лишь приблизительно, но в частности, это означает, что у каждой сельской администрации (сельсовета по-старому) должен быть свой собственный бюджет. Грубо говоря, что сами заработают, тем и будут жить. А чем здесь можно заработать, если нет никаких производств? Какие статьи доходов? Коммунальные платежи? Но это же несерьёзно...

Ну вот, рабочий день заканчивается, а Василию Петровичу придётся меня терпеть ещё два дня. Другой возможности уехать, кроме как на послезавтрашней лодке, похоже, не будет. А для меня сейчас основная задача – переждать эти два дня. Помня при этом Правило № 2 для автостопщика: если где-то завис, то это время не потерянное, а подаренное.

Как же мне распорядиться этим временем? Завтра Василий Петрович с семьёй собирается ехать за реку, ставить сено. Попробовал прозрачно намекнуть, что я тоже мог бы принять в этом участие – не прошло. В общем-то, всё правильно и естественно: я здесь гость. Более того, если бы мне всё-таки удалось с ними поехать, это был бы с моей стороны “высший пилотаж”. Увы, таковым не обладаю... Буду, стало быть, просто отдыхать и морально готовиться к следующим километрам. Зато вечером можно сходить в местный музей. Есть здесь, оказывается, такой, в клубе. Прямо в зрительном зале, в уголке. Собрана кое-какая старинная утварь. А ещё на завтрашний вечер намечено одно очень важное действо. Баня. Вот это, если честно, давно уже пора. Заодно можно будет и барахло постирать, развешу на ночь в бане, до утра должно высохнуть.

До утра действительно всё высохло, осталось только упаковать. И попрощаться с Любой (Любовью Аркадьевной). Всё, наконец-то покидаю Калино, сейчас снова с Василием Петровичем в Мосеево. Лодка в Бычье собирается идти только вечером, часов в 8, так что весь день мой. Обойти село по второму разу, познакомиться со своими перевозчиками. Их зовут Георгий и Олег, Георгий как бы за старшего. А ещё он, оказывается, родной брат Любы, жены Василия Петровича. Вот я к нему и перебрался по окончании рабочего дня в сельсовете. В Бычье они всегда едут в ночь, чтобы прибыть туда к утру, к открытию конторы, и сразу же начать грузиться. Называются они СХР – совхозрабкооперация, некая организация, поставляющая в здешние деревни продукты и товары ширпотреба. Система такая: с “континента” товар завозится баржами – по речке Кулой, через Мезенскую губу в город Мезень, оттуда машинами в Бычье. А к Бычью уже подтягиваются лодки. Сейчас как раз пришла баржа, в связи с чем у меня и появилась возможность уехать до Лобана. Эти СХР-овские лодки выполняют ещё попутно и пассажирские перевозки. И за проезд с меня взяли некоторую сумму – 167 рублей (кстати, вполне приемлемую, если вспомнить прошлогодние цены на Печоре). Всё официально, через продавщицу в магазине. Она могла даже квитанцию выписать. Я потом вычислил, что сумма математически пропорциональная: до Бычья стоит 250, 167 – это две трети. И по расстоянию две трети: до Лобана считается 60 километров, до Бычья – 90.

Ну вот, дело, кажется, на мази, до Лобана меня должны доставить, самое время подумать о том, что делать дальше. После Лобана следующий пункт – уже само Бычье. Туда, в крайнем случае, можно будет дойти и пешком: расстояние там не слишком большое, по карте километров 25, и нарисована какая-то дорога (старый зимник). После Бычья по Пёзе ещё две деревни – Усть-Няфта и Усть-Пёза. Но там уже проезжие дороги, ходят машины, и проблем с передвижением быть не должно.

А что потом? Что я буду делать, когда пройду всю Пёзу? Есть несколько вариантов. Первый, самый банальный – добраться до Мезени-города и сесть на самолёт. Отметается сразу. Второй малость поинтереснее, но, по большому счёту, тоже банальный. Воспользоваться не самолётом, а продуктовой баржей. Николай Федотович оставил мне на этот счёт кое-какие зацепки. Но что-то не лежит у меня душа к этому варианту...

Однако в Мезень заехать всё-таки хочется. Николай Федотович меня убеждал, что иначе я много потеряю. Старинный северный городок, в нём краеведческий музей, и директор музея – это жена Николая Федотовича, Людмила Николаевна. Телефончик её у меня имеется. Впрочем, заскочить в Мезень можно будет при любом варианте, независимо от дальнейшего передвижения.

Ещё один вариант – на него была ориентирована изначальная задумка моей пёзской Трассы. Дело в том, что на Мезень уже много лет тянут круглогодичную дорогу из Архангельска, через Пинегу-Совполье. И пройти она должна мимо самого интересного места на всей Мезени – старинного и на редкость хорошо сохранившегося села Кимжи, с удивительной деревянной церковью XVIII века. Про это село ходят легенды, и я уже очень давно мечтаю туда добраться. И пройдя Пёзу, наиболее естественно было бы продолжить свой путь именно в Кимжу: она как раз находится на продолжении генеральной линии моего следования – в районе устья Пёзы, на той стороне Мезени. А потом уехать по той самой дороге на Пинегу, там тоже есть что посмотреть.

Однако с дорогой вышла неувязка. До Совполья её уже несколько лет как дотянули. А три года назад, в 2002-м, когда я путешествовал по Мезени, меня уверяли, что её уже отсыпали почти всю, осталось только километров 13, и на следующий год обязательно доделают. Но именно в этих километрах и оказалась загвоздка. Там болотистый участок, низинка, и отсыпать его не смогли. Сколько ни сыпали, всё уходит под воду. Нужны средства, но в этом году не выделено ни рубля. На следующий запланирована какая-то символическая сумма... Так что в ближайшем будущем дорога вряд ли начнёт полноценно функционировать.

И тем не менее, по ней ездят! Василий Петрович специально прозванивался совпольскому председателю, узнавал, как это делается. Если есть желающие ехать, два председателя граничных сельсоветов договариваются и пускают машины навстречу друг другу. Машины идут, пока могут пройти. А через самые болота пассажирам приходится идти пешком – это километров 10.

Такое продолжение Трассы было бы, думаю, достаточно интересным. Но я всё-таки подспудно склоняюсь к совсем иному варианту – варианту, который нельзя объяснить рациональными мотивами. А просто есть на Мезени место, о котором мне всегда радостно думать, поскольку с ним связано уже немало светлых воспоминаний. Кроме того, там в районной газете публикуют мои путевые записки, и при случае приглашали зайти в редакцию, познакомиться. Место это называется очень красиво – Лешуконье. И, наверное, будет не совсем правильно, если я буду на Мезени, а туда не заеду...

Второй проблемный перегон. Ночной вариант

Выехали на полчаса раньше запланированного, в половине 8-го. Но всё равно для меня это поздно: до Лобана доберёмся только ночью. Мужики-то собираются ночевать дальше, в избе Карасиной, километров через 13 после Лобана, а что я буду делать до утра?..

Лодка у них совсем новенькая, краска ещё липнет. Идёт в первый рейс. Тоже, разумеется, из разгонных блоков, огромная, идёт быстро. Вообще, если так пойдём, могли бы дойти к половине 12-го. Если бы... У мужиков ведь сейчас идеальная возможность бросить сетки, а на обратном пути собрать. Как увидят подходящее место – тормозят. А процесс установки сети занимает около получаса...

Вот начинается Вирюжский нос: река забирает вправо, к северу, и затем делает левый разворот на юг. Этот нос перерезает старый зимник. Георгий пытается мне его показать, но он с воды практически неразличим. Только если заранее знать. За носом находится деревня Вирюга, по зимнику до неё 3 километра, по реке, в круговую, – 8.

Времени 10-й час, сейчас начнётся генеральный выворот. С правой стороны вливается речка Вирюга, неся с собой огромные массы песка. Здесь основательная мель, приходится проталкивать лодку. До Вирюги-деревни ещё 6 километров, полчаса хода.

В Вирюге мужики решили остановиться. Деревня нежилая, но живёт в ней сейчас один мужичок, Алексей, здесь у него старый дом.

Деревня стоит по правому берегу. Берег здесь невысокий, но с воды её не видно: высокая трава. Собственно, это не деревня, а её остатки. Дом Алексея самый приличный из всех, банька при нём. А всё остальное – это развалины фермы, стены бесхозного дома без крыши, ещё одно мелкое сооружение, полуразрушенное, старые стожары. И поодаль стоит ещё один домик, более-менее целый. Если заделать окна хотя бы полиэтиленом, то для ночёвки вполне бы сгодился. Угадываются старые избища по скученным зарослям малинника и иван-чая. Через речку, на том берегу, высокая щелья-едома.

Алексей говорит, деревушка была совсем маленькая, дворов 10. Народ отсюда съехал лет 20-30 назад (как с неперспективной деревни), сам Алексей – году в 70-м. Так он живёт в Мосеево, но поскольку занимается собиранием и сдачей ракетных ступеней, то сейчас живёт в Бычье. Сюда, в Вирюгу, приезжает отдохнуть, порыбачить.

Пока туда-сюда, разговоры, уха, морошка, ну и по чуть-чуть (у Алексея было) – полтора часа прошли. Дальше двинулись только в 12-м часу. Ночью сейчас ещё не темно, просто сумерки. От Вирюги до Лобана километров 40, природа на пути особым разнообразием не балует, речка нарезает носы один за другим, низкие берега сменяются высокими и наоборот.

2 часа ночи. Уже явно светает. По карте до Лобана остаётся километров 6. И вот наконец становится видно, как река впереди заворачивает вправо, а по левому берегу начинается длинная щелья-гора, затем небольшое понижение – и пошли дома. Это оно. Гора Лобан и деревня Лобан. Времени половина 3-го, и мы причаливаем.

Как комары-то сразу налетели! Что ж они такие злющие?! Нигде таких не было. Без накомарника делать нечего.

А местечко мне нравится прямо сразу. Зелёный крутой взгорок с невысокой травкой, открытое место. Наверху к краю склона выбежали мелкие домишки – баньки, сарайчики, тут же стоит высокий старинный крест. Вдали виден и второй крест – он на полях, на возвышении. Несмотря на открытое пространство, здесь очень уютно, чувствуется, что люди специально обустраивали это место. Повсюду стоят скамеечки, чтобы можно было сидеть и любоваться окружающим миром. Снизу неторопливо течёт Пёза, речная излучина, противоположный берег невысокий – поляна, вытянутая вдоль русла, за ней лес.

Деревенька сама небольшая, но сразу видно, что здесь есть, что посмотреть. Но это всё потом. Сейчас у меня несколько иная задача. Хотя бы пару часов надо поспать. Иначе я буду весь день спать на ходу. Ну и куда здесь податься? Не по домам же стучаться в такое время. Придётся вспоминать свой позапрошлогодний опыт. Пермская Трасса, верхняя Печора, деревня Усть-Унья. Тогда тоже был ночной переезд, приехали под утро, и в деревне все спали. И я просто, никого не спрашивая, расположился в одной баньке. Вот и здесь есть одна подходящая – из тех, что стоят у склона, отдельно от домов. Лёг прямо так: что-то вниз, что-то под голову. Накомарник только снимать нельзя: комары налетели сразу же.

Три часа я всё-таки поспал. Встал в половине 7-го. Уже достаточно светло, можно фотографировать. Для начала попробовать подняться на поле, до верхнего креста. Он тоже старинный, с надписями, только более приземистый, и кровля у него с мелкими пикообразными окончаниями. Оба креста сейчас фактически не восьмиконечные, а четырёхконечные: у каждого утрачена маленькая верхняя перекладина, а то место, где должна быть нижняя скошенная, опоясано одеяниями. Верхний крест смотрится более архаичным, от него будто бы веет стариной.

Поднявшись ещё выше, оказываешься будто бы на гребне: дальше снова спуск, и довольно резкий: где-то там, внизу, параллельно Пёзе, течёт речка Чеца. Но туда я уж не пойду, спущусь лучше обратно к Пёзе – надо бы себя немного привести в порядок, освежиться холодненькой водичкой...

Вот лодка какая-то идёт сверху по течению, к деревне подходит. Время какое-то неурочное, 7 часов утра. С рыбалки кто едет? Нет, проскочила мимо, идёт насквозь – явно на Бычье. Сафоновские что ли, тоже за товаром? Можно было бы их сейчас тормознуть, уйти с ними. Только смысла нет. Я деревню ещё толком не осмотрел, не запечатлел на фото.

А деревушка интересная. 17 домов, и за исключением нескольких все огромные, старинные, добротные. Примечательно, что почти все они стоят к реке озадками. Так иногда бывает, если речка протекает как здесь, с северной стороны: дома обычно ориентируют на юг, на солнце. Два ряда домов образуют как бы улицу, но с верхнего конца деревни этот уличный порядок нарушается и становится несколько хаотичным. Там, похоже, наиболее старая часть деревни, и дома стоят так, как были поставлены.

Народ в деревне потихоньку просыпается. Поговорил с одним очень любезным дедушкой по имени Николай. А здесь, оказывается, тоже сохранилась часовня. Она раньше стояла на горке (там, где крест), потом её перенесли в деревню, использовали как пожарную водокачку. Сейчас она принадлежит одному из хозяев и внешне выглядит как простой амбар или сарай.

Мне надо как-то определяться. Есть у меня здесь две зацепки: Юра Яковлев и Иван Петрович. Юры нет дома, к двери приставлена палка. А с Иваном Петровичем разговор получился каким-то скорым и непонятным. Вообще, как я успел заметить, народ в этой деревне несколько странноватый... Живут здесь в основном пенсионеры, сообщение даже со своим сельсоветом (Бычье) очень слабое, только лодки, магазин работает лишь эпизодически, а сейчас тут нет даже электричества – месяц назад сломался дизель.

У нижнего края деревни стоят пустующие совхозные постройки, а дальше начинается очень приятный сосновый лес. Вот там, где-нибудь поближе к речке, надо бы развести костерок и что-нибудь себе приготовить. Время уже обеденное. А потом сразу же двигаться дальше. Странное какое-то впечатление от этого Лобана. С одной стороны, это самое замечательное место на всём пройденном пути. Можно ходить и бесконечно любоваться. А с другой стороны, из этого замечательного места почему-то хочется поскорее съехать, и нет желания здесь искать никаких контактов...

Вопрос только один: если съезжать, то на чём? Надёжных оказий, насколько я понял, в ближайшие дни не ожидается. Пешком? А почему бы и нет? В этот раз у меня ещё не было серьёзных переходов, можно попробовать.

Ситуация такая. И Лобан, и Бычье стоят по левому берегу. Есть старый зимник, он идёт по правому. Идёт в основном вдоль речки, но срезает Чецкий нос, и получается на 5 километров короче: по речке 30, по зимнику 25. Вообще-то для меня это расстояние полного дневного перехода и по нормальной дороге. А сейчас время уже к двум часам дня, и, кроме того, есть у меня подозрение, что если я даже найду этот зимник, идти по нему будет, мягко говоря, не совсем просто. Возможно, придётся идти и по бережинам. В любом случае до ночи я однозначно не дойду. И где буду ночевать? Есть две избы, но они обе по левому берегу, надо как-то переправляться. Странно, но этот момент меня сейчас почему-то мало волнует. Главное – двинуться в путь, а там уже будем разбираться на месте.

Азимут, болота, берега

Через речку меня перекинул Иван Петрович. Времени 2 часа дня, докуда сегодня дойду – не знаю.

Первые 2 километра всё нормально: песчаная береговая кромка-отмель, идётся легко. Дальше река делает резкий поворот влево, начинается Чецкий нос. Мне туда не надо. Непосредственно перед поворотом в речку впадает ручей Нижний, старый зимник на карте нарисован как раз вдоль него. Иван Петрович говорил, после ручья надо сразу же войти в лес, зимник там. И действительно, в лесу сразу же прослеживаются две тропки, расходящиеся под углом. Мне, видимо, по правой.

Тропка провела совсем немного и благополучно растворилась. Со второй тропкой аналогичная история. И никаких следов зимника, поиски результатов не дали. Я ожидал, что будет хотя бы “коридор” между деревьями... Времени уже 3 часа, что делать? Вариант один: взять компас и ломануться по азимуту. Особых завалов в лесу вроде бы нет.

Если с курса не собьюсь, то километра через 4 я должен срезать этот Чецкий нос и снова выйти на Пёзу. Где-то на полпути на карте нарисовано болото. Что-то долго его нет, я правильно иду?.. Да нет, всё нормально, просвет впереди забрезжил: кажется, оно.

Точно, оно. И в поперечнике около километра, как и на карте. Дождей сейчас было мало, поэтому оно практически сухое – кочки и глубокий мох. Но под рюкзаком идти всё равно тяжеловато. Так. А вот это мне уже не нравится. Рановато я сделал вывод о сухости. Что это там за лужи с тёмной жижей? Тут что, окошки? Этого ещё не хватало... Ёлы-палы, как же неохота их обходить! Взять бы да ломануться напрямую. Но лучше не рисковать... Что-то в какую сторону ни пойдёшь, везде эти лужи. Их тут, похоже, непрерывная цепочка. Нет, надо всё-таки где-то проходить насквозь. Только дно прощупать, чтоб было твёрдо...

Фу-у! Наконец-то перешёл. 40 минут переходил этот километр болотины, времени уже половина 5-го. Если всё правильно, то метров через 500 должен уже выйти на Пёзу.

После болота на пути начали появляться завалы. Скорей бы выйти из этого леса. Надоел. Вон впереди какой-то просвет. Пёза?

Нет, совсем не Пёза. Ещё одно болото. Что за на фиг? По карте его быть не должно. Неужели я так с курса сбился? Впрочем, на этот раз болото действительно сухое и значительно уже того, первого. Азимут только приходится всё время корректировать.

И снова лес. Овражки пошли – это хороший признак. Значит, скоро речка.

На Пёзу вышел в 6-м часу. И примерно в то место, куда предполагал. Речка набрала уже достаточную ширину – метров 150 и более, мой берег возвышенный и лесистый, снизу у воды нижняя кромка – невысокая травка с песчаными проплешинами, идти вполне можно. Если всё время будет так, дойду запросто. Есть, правда, одно препятствие на пути – речка Верхняя Айпа, но мне сказали, что она сейчас мелкая и легко переходится вброд.

Только вышел на берег – сразу же встречная лодка. Обязательно тормознуть, спросить, когда пойдут обратно.

Не сегодня. Вариант отпал. Впрочем, мужик сказал, за ними идут ещё две лодки.

Следующая лодка появилась минут через 40. Что-то вроде она мне уже знакома... Точно, это же мои, вчерашние, Георгий и Олег. Идут с полной загрузкой, да ещё пассажиров везут. Поздновато возвращаются, я думал, они уже давно прошли. “А мы всегда так, – говорит Георгий. – Весь день грузимся, к вечеру отходим”. Собираются переночевать в одной из избушек и к утру дойти в Мосеево. А насчёт моей ночёвки Георгий сориентировался даже раньше меня. “Хочешь, – говорит, – перевезём на ту сторону”. Замечательно: вот и решение проблемы. Изба там уже километра через 3. В ней, кстати, сейчас остановились сафоновские ребята, тоже идут с грузом. Их двое, так что место найдётся.

И вот я снова на левом берегу. Времени начало 7-го. Всё хорошо, вот только идти здесь уже труднее: трава выше, цепляется за ноги. Это с того берега казалось: ровный зелёный покров, иди себе и иди. Иллюзия.

К избе подошёл часов в 7. Изба эта называется Карасиная, по названию близлежащего озера (видимо, от слова карась). Или “Керосиновая”, как её часто переиначивают. На речке у песчаной отмели стоит гружёная лодка, а в избе двое молодых ребят из Сафоново, Василий и Дмитрий. Это действительно они проходили утром в Лобане.

Немного отдохнуть, выпить чаю. Однако вовремя я сюда дошёл: такой ливень обрушился!.. И всё-таки ещё не так поздно, хотелось бы дойти до следующей избы, Заостровки. По возможности сократить себе завтрашний отрезок пути. Заостровка отсюда близко, километров через 5, до Бычья от неё остаётся порядка 11-ти. Основная проблема – на полпути между избами речка Нижняя Айпа, и ещё неизвестно, можно ли будет её перейти.

Времени 9-й час, дождь, кажется, закончился. Ребята предлагают остаться здесь, но я, наверное, всё-таки пойду. Можно попробовать пройти по линии: она здесь, у избы, срезав речной нос, снова подходит к речке и дальше от неё уже не отходит.

Н-да. Дождь-то прошёл, но мокрую траву после себя оставил. Поначалу казалось, что бродни от влаги защитят, оказалось – нет. Травка-то высокая. В броднях в таких случаях начинаешь промокать сверху вниз: от того места, где они заканчиваются. Помню, в 98-м году в одном из наших походов на Онегу пошли мы радиусом до одной заброшенной деревни, посмотреть часовенку. Тоже шли по берегу, без дорог и по мокрой траве – 2 с половиной километра в один конец. Когда вернулись, вода в мои бродни проникла уже до самого низа: носки были мокрые насквозь. Сейчас мне такого не надо. Что бы придумать? У меня есть накидка от дождя. Юбку что ли из неё сделать? Чтобы закрывала это самое место. Сложить в несколько раз и завязать сзади узлом.

А ничего, помогает вроде. Узел только мешается: прямо под рюкзак заходит, приходится вбок сдвигать. И идётся тяжеловато: трава высокая, ни тропки, ни проплешин. Проплешины были на береговой кромке, но до неё надо продираться через кусты – под рюкзаком и в юбке. А даже если и продерёшься, эта кромка вдруг возьмёт и закончится, пойдут сплошные заросли у обрыва. И приходится продираться обратно на линию.

2 с половиной километра шёл около часа. Ну вот она, Нижняя Айпа... Да, плохо дело. Её, похоже, всё-таки не перейти. Ширина метров 20, илистое дно и глубина. И по берегам сплошные заросли, нельзя даже пройти вдоль русла, поискать брод. Обиднее всего, что избу уже видно впереди: вон она, Заостровка – а не пройдёшь. Ну и что теперь делать? А вариант тут, видимо, только один – морально тяжёлый. Возвращаться обратно в Керосиновую. Переночевать, а утром попросить ребят, чтобы перекинули обратно на правый берег. Там уже подобных препятствий быть не должно: та Айпа, которая Верхняя, как раз напротив избы.

Прийти немного в себя – и под рюкзак. Опять, ёлы-палы, по этой мокрой траве ковылять. Поначалу, правда, можно и по песчаной отмели: вон она, внизу, и довольно длинная. А как закончится – других вариантов нет: карабкаться под рюкзаком по обрыву, продираться сквозь кусты, и снова по той же линии, по той же траве, только столбы считать. Как же всё это надоело...

До избы дошёл только к 11 часам. Действительно, лучше бы сразу здесь оставался. Хотя... А может быть, всё правильно. Остался бы я, допустим, здесь сразу. И куда бы пошёл утром? Естественно, по этому же берегу. Дошёл бы до Нижней Айпы – и что дальше? Ребята бы, разумеется, уже съехали. Так бы и завис там...

Утром ребята перекинули меня на ту сторону, после чего весь день, с утра и до вечера, пришлось мне ковылять по этим бережинам. Расстояние здесь километров 16, а шёл я 9 с половиной часов. Этот участок реки более-менее ровный, без особых извилин. Иногда появляются песчаные отмели – и это лучший подарок. Тогда сразу на неё спускаешься – и тут же всё становится просто и легко. Но таких всего два-три участка, на всём остальном протяжении шагаешь, как придётся. Берег здесь в основном обрывистый, песчаный, 4-5 метров высотой, сверху идти можно только эпизодически: в основном всё в зарослях. Однако на самой стене обрыва обычно бывает уступчик, вполне пригодный в качестве тропки. Бывает, но не всегда. Могут, например, лежать поперёк упавшие деревья. Или сам этот уступчик начнёт вдруг прыгать и рваться, а то и вообще исчезнет. Было бы мелко, обошёл бы это место в броднях по воде. Но если обрыв спускается прямо в воду, значит здесь глубина. И ничего не остаётся, кроме как карабкаться вверх под рюкзаком по песчаному обрыву, так и норовящему осыпаться под ногами. Хватаясь при этом руками за что придётся: за ветки, за траву, за корни растений, оказавшиеся на поверхности на осыпающемся склоне и натянутые, как струны. А потом продираться сквозь заросли, причём непонятно куда.

Один раз, продравшись таким образом, попадаю я вдруг на тот старый зимник, что нарисован на карте. Вон оно как! Всё-таки я на него вышел. Существенного облегчения, впрочем, это не дало. Я наконец-то понял, что значит ходить по старым зимникам. Просто коридор между деревьями, заросший высокой травой. Ни тропки, ни машинной колеи. Идётся примерно так же, как и вчера по линии. Только и разница, что трава не мокрая, юбку делать не надо.

Тем не менее, есть сегодня и положительные моменты. Погода для переходов сейчас самая подходящая. После вчерашнего дождя она немного изменилась. На небе тучи, ветрено и прохладно. Но дождя нет. А ветер замечательно сдувает мошкару. И красная смородина по береговым зарослям в огромном изобилии. Если бы ещё горячий обед себе устроить – на одних перекусах всё-таки тяжеловато... Но даже в бич-пакетном варианте это заняло бы часа два. Время дорого: уже 5-й час. Впрочем, осталось уже недалеко.

Зимник тянулся недолго. Вывел меня на пожни и благополучно растворился. Пожни – это хорошо. Значит, село уже поблизости. Только непонятно, почему они стоят все некошеные. Я думал, что возле такого крупного села, как Бычье, должен выкашиваться каждый клочок земли, свободный от леса. А тут только старые стожары да изгороди, и стоят они, как видно, уже не первый год...

Возникло вдруг ощущение, что эти пожни уводят меня в сторону... Нет, всё правильно. Вот снова речка, левый поворот. А вот это место на карте. Дальше километра полтора ровный участок, а потом река забирает вправо, и за тем поворотом, на том берегу, уже должно стоять само село. Виднеется уже за лесом то ли мачта, то ли труба. По прямой 2 километра, по речке – 3. Может срезать? Тут уже сейчас сплошные пожни, разделённые перелесочками. Неохота лишний километр тащиться.

Срезать так срезать. Трава здесь уже не такая густая, идти проще. А потом вообще пошли выкошенные участки. Наконец-то! Значит, здесь всё-таки косят. Как легко идётся-то по скошенному! Так бы и ходил по этой стерне.

Вот дальняя, тупиковая поляна. Вон с того края, за леском, уже виднеются крыши домов. До них совсем близко, несколько сот метров. Только пройти сквозь лесок... Стоп! А это что ещё за лажа? Откуда здесь русло? Что это – речка, протока, озеро? Если озеро, то очень длинное, конца не видно. Какая-то ерунда: по карте ничего такого быть не должно. Ёлы-палы, опять вчерашний вариант? Осталось-то, главное, метров 300...

Сетовать бесполезно, надо думать, что делать. А вариант, похоже, только один: возвращаться обратно на речку. Времени уже половина 6-го. Срезал, называется, речную петлю. Сколько же я потерял на этом?..

Это что же, проходить теперь обратно всю цепочку полян? Какой ужас! Впрочем, есть, кажется, одна путеводная нить. Здесь косили. Значит, косить приезжали на чём-то. Значит, можно попытаться найти следы... А вот и они. Приезжали на лошади с телегой. Причём, судя по фактуре конского навоза, приезжали не так давно.

Следы вывели к речке кратчайшим путём, как раз к повороту перед Бычьем. Берег здесь уже совсем понизился, песчаный мыс. Чтобы ноги не сильно вязли, лучше его не срезать, а идти возле воды, там песок потвёрже. Вот, наконец, и село завиднелось на том берегу. Встать где-нибудь напротив, где лодок побольше, и ждать оказии-переправы.

Минут через 20 на той стороне появился человек с вёдрами. Спускается к речке за водой. Попробовал ему покричать – ответил что-то невнятное и исчез. Вообще-то ещё не поздно, 7 часов вечера, только уж слишком сильно здесь обдувает: место открытое и холодный ветер...

Всё, надоело. Не хочу больше ждать. Ребята сафоновские на ночёвке сказали мне некие ключевые слова: “у Бычья мелко, ребятишки переходят вброд”. Ну и где здесь этот брод? Напрямую идти однозначно нельзя, там глубоко. Уже знакомая ситуация: противоположный берег обрывистый и сходит прямо в воду... Так. А ведь я сначала шёл по следу телеги. Ну и куда же эта телега дальше поехала?

Точно. Вот он, след, уходит под воду. Только как-то странно: не поперёк русла, а вдоль. А впрочем, всё правильно: метров через 200 на том берегу тоже начинается песчаная отмель. Попробовать что ли пройти? Взять палку и сначала налегке, без рюкзака.

Что ж, вполне проходимо. Хотя уровень воды – почти впритык. Ещё немного, и начало бы заливать бродни. Теперь можно возвращаться и за вещами.

По второму разу идти уже проще, пусть даже и под рюкзаком. Ну, ещё чуть-чуть – и выхожу на сушу. Речка Пёза, левый берег, село Бычье.

Где начинаются дороги

Времени уже половина 9-го. Надо решать свою традиционную проблему. Зацепка у меня есть, от Николая Федотовича, быченского председателя зовут Варфоломеев Владимир Леонидович.

А жену его зовут Дуся. А племянника – Лёша. И ещё у них трое гостей из Архангельска. Но про них я узнал уже потом. Владимир Леонидович принял меня сразу и без раздумий. Тут же усадили за стол, и очень скоро отсутствие сегодняшнего завтрака и обеда было с лихвой компенсировано. К утру я уже пришёл в своё нормальное “рабочее” состояние. Можно снова бегать с фотоаппаратами, выискивать точки съёмки.

После всех своих долгих безлюдно-бездорожных километров село Бычье мне показалось вообще каким-то оплотом цивилизации. Здесь даже есть машины! И они куда-то ездят, есть дорога. Кто-то приезжает, уезжает – жизнь в постоянном движении. И в какой-то мере так оно и есть. Бычье – самое крупное пёзское село, около 400 жителей. Я бы его даже назвал центром Пёзы. Во всяком случае, это некий перевалочный пункт, крайняя точка проезжей дороги. Те же грузы перебрасываются здесь с машин на лодки и развозятся по деревням.

И совхоз здесь существовал дольше, чем в прочих пёзских деревнях, среднего и верхнего течения. Это всё понятно: если есть дорога, значит есть и возможность вывоза продукции. Хотя бы до райцентра. Совхоз был большой, 1200 голов скота. Но два года назад, в 2003-м, ликвидировали и его. И сейчас из 400 жителей работой обеспечено только 80. Поэтому, собственно, и те дальние пожни, через которые я проходил, все некошеные. А стожары на них стоят ещё с совхозных времён. Действительно, для своей скотины можно найти участок и поближе, лугов тут много.

А места здесь низменные, речная пойма. Само Бычье стоит на острове, между основным руслом и боковой протокой. Моста через эту протоку нет, для машин сделан искусственный насыпной брод. А весной, в половодье, Бычье оказывается уже не на одном, а на двух островах. Как было видно с самолёта, село состоит из двух половинок – собственно Бычье и Игумново (это не от слова “игумен”, а от слова “гумно”: гумна там стояли раньше). Между ними полой (или промой) – песчаная полоса метров 100 шириной, низинка. В половодье её заливает. Вообще, ещё не так давно Пёза здесь текла несколько иначе, основное русло было другое. Там, где я вчера форсировал вброд, раньше переходили по досточкам. Впрочем, на низменных поймах реки часто меняют русла.

Бычье – первое на моём пути село, где сохранилась старая деревянная церковь. Она поздняя (1859 год), называется Рождества Богородицы (однако престольный праздник здесь почему-то на Тихвинскую). Конструкция стандартная: основной объём, прямоугольный алтарь, трапезная. Завершение не сохранилось, всё перекрыто на два ската (впрочем, с членением по объёмам). С обоих торцов поздние пристройки: в церкви сейчас клуб. Рядом стоит высокий каменный фундамент, заброшенный: видимо, предполагалось построить настоящий клуб. Вообще, как мне объяснили, Бычье раньше стояло на другом месте, ниже по течению, и там тоже была церковь. А потом берег там стал осыпаться, и село перенесли сюда. И поставили здесь уже новую церковь (эту самую). А ту, старую, разобрали и куда-то перевезли. Есть версия, что на Мезень, в деревню Тимощелье, но эта версия не подтвердилась.

Есть в Бычье и несколько старинных крестов. Один стоит на улице, у дома Владимира Леонидовича – высокий, стройный, с резными надписями. Другой тоже неподалёку, но в несколько необычном месте: на территории одного из домов, в огороде, посреди грядок с картошкой. Насколько я понял, хозяин дома просто присоединил себе этот участок земли с крестом и сделал на нём огород. Крест этот сейчас невысокий и приземистый, но он таким был не всегда. Просто у него подгнило основание, и он обломался. Надставлять его не стали, а так, как есть, врыли в землю заново. Ещё есть крест за территорией села, на лугах. У него отлетела верхняя малая перекладина, вместо неё приделали просто дощечку. Но самый необычный крест стоит в Игумново. У него облетели вообще все перекладины, стоит один столб. Однако этот столб продолжает почитаться как крест, он опоясан одеяниями, и кто-то туда вставил свеженький цветок.

Дома тут тоже есть интересные, старинные. Есть и такие, что поставлены, как видно, не так давно (обтёсанные брёвна, рубка “в лапу”), но на старинный манер. Или “совмещённый вариант”: одна половина старинная, другая поставлена заново. Амбарчики есть, достойные внимания. И большие, и маленькие, и с конём наверху. Но какого-либо фотогеничного вида я здесь так и не нашёл. Хотя нельзя сказать, что современная застройка сильно превалирует над старинной. Тут дело в чём-то другом. Всё-таки это крупный (относительно) центр, со всеми вытекающими последствиями...

Съезжать из Бычья я мог уже после обеда. Однако не всё здесь так быстро. Даже при наличии хорошей проезжей дороги. Рейсовый транспорт сюда не ходит, только эпизодические частники. Либо попутки, но сегодня воскресенье, с этим сложно.

Дальше по Пёзе остались ещё две деревни – Усть-Няфта и Усть-Пёза (она же Поповка, она же Попово). Пытались, правда, меня убедить, что смотреть там совершенно нечего – мелкие деревушки, используются исключительно как дачи. Но я всё-таки хочу в них заглянуть, чтобы уж по-настоящему пройти всю Пёзу. Хотя бы на места посмотреть.

Определился я в общих чертах и с дальнейшим маршрутом (одной Пёзы, похоже, маловато будет, не находился ещё). Всё-таки на Лешуконье. Но с обязательным заездом в Мезень и Кимжу. Уже и с Людмилой Николаевной, директором музея, созвонился, узнал часы работы.

Уехать из Бычья удалось только вечером. Машина вышла в половине 9-го. Брод через протоку, потом ещё один брод через другую протоку – и дальше ровная укатанная грунтовочка, 22 километра до поворота на Усть-Няфту. Наплавной мост через речку Няфту, прямо за ним и поворот. Дальше пешком. Километра 2 до старой быченской дороги, дальше направо, ещё немного – и вот она, деревня Усть-Няфта.

Здесь предстоит ночёвка. Времени уже половина 10-го, надо как-то решать вопрос, но сначала всё-таки пробежаться до дальнего края. Так. Ну кто там говорил, что здесь смотреть нечего? Это что? А это старинный крест. Ну-ка, а что там дальше? О! Церковь! И ещё один крест. И пара симпатичных амбарчиков. И всё в одном месте. Какая замечательная композиция! Жаль, снимать уже поздно, придётся завтра утром. Как же я правильно сделал, что сюда заехал!

А деревушка действительно совсем маленькая, домиков 10, из них выделяются два совершенно непривычных для здешних деревень, откровенно дачного типа – миниатюрные, будто скворечники. Смотришь на них с умилением, как на игрушечные.

Что это я всё под рюкзаком хожу? Надо его куда-то скинуть. Вот хотя бы сюда, напротив второго “скворечника”, тут как раз и тропинка раздваивается. Прямо в траву его – шмяк! Как легко-то сразу стало! Мог ли я тогда предположить, что сие ничем не примечательное действие повлечёт за собой некую цепочку событий (причём не только здесь и не только сегодня), событий совершенно неожиданных и противоречивых, но оставивших, пожалуй, самый заметный след за всю Трассу. И не только за эту, но и за все пять предыдущих...

Но в тот момент я ни о чём таком, естественно, не подозревал и побежал скорей к речке. Речек здесь две, Няфта и Пёза, спуск выводит к Пёзе, Няфта впадает чуть выше. Ну вот оно! Наконец-то. Чувствуется приближение к Мезени: пошли красные щельи. Вот он, хорошо знакомый красный мезенский камень мергель, род спёкшейся глины. И красный обрыв высотой этажа в три. И домик сверху, у края обрыва. До чего же замечательно смотрится, надо будет утром обязательно заснять.

А сейчас надо всё-таки как-то устраиваться. И завтра я бы уже смог добраться и до самой Мезени. До Усть-Пёзы (Поповки) отсюда 6 километров, и потом ещё 3 до основной дороги Лешуконское – Мезень. А там уже ходит транспорт.

А мой брошенный рюкзак уже привлёк внимание местного населения. Вижу, из того самого домика-“скворечника” выходит мужик – в очках, интеллигентного вида – и с интересом направляется к моему рюкзаку. “Я, – говорит, – думал, человек лежит”. Мужика зовут Николай Семёнович, сам он из Мезени, здесь у него дача. Предложил почти сразу же: “Хочешь, заходи в дом, чаю выпьем. Можешь и переночевать, на веранде у меня ляжешь. Только давай быстрей, а то комары налетят”.

Всё это замечательно, есть только один маленький нюанс. Сегодня последнее воскресенье июля, день ВМФ. Я уже не первый год путешествую по Северам и знаю, что этот день лучше всего пересидеть где-нибудь в глухой лесной избушке, а в населённые пункты не заходить вообще. Этот день празднуют все, даже те, кто к флоту не имеет ни малейшего отношения. А от подобных вариантов ночёвки предостерегают даже опытные автостопщики. Николай Семёнович и сам, как видно, “в процессе”, но глядя на него, у меня почему-то особого беспокойства по этому поводу не возникает. И действительно, всё обошлось без особых эксцессов, поспать только удалось совсем мало: народ всё колобродил и никак не мог угомониться. Николай Семёнович-то мужик рассудительный, но к нему периодически заходили разные персонажи, порой очень громкие и импульсивные. Был момент, когда могли и морду набить...

Впрочем, здесь я только до утра. Пораньше встать, быстренько всё заснять, попрощаться с хозяином – и дальше в путь. Плохо только, что погода с утра безоблачная, кресты придётся снимать против солнца. А к церкви подходить с алтаря – но это даже лучше: отчётливее выявляются объёмы. По конструкции она такая же, как быченская, только поменьше и угол кровли покруче. Тоже без завершения, и раньше использовалась как клуб (сейчас стоит пустая). Но по сравнению с быченской выглядит симпатичнее и больше похожа на церковь. Проявляется это в основном в пропорциях и разных мелких и не всегда уловимых деталях, типа частично облетевшего шифера, обнажившего старую тесовую кровлю, или охлупня с небольшим конём над алтарной частью...

В путь тронулся в 8 часов. До Поповки надо идти по старой дороге. Через 3 километра, на полпути, должен быть спуск к ручью и место под названием Савина Курья. Николай Семёнович говорил, там стоит какой-то особенный крест. Интересно было бы взглянуть...

3 километра – это 30-40 минут хода. Действительно, так и есть: спуск к ручью и с левой стороны огроменный крест под сенью-крышей на четырёх столбах. Да, он и в самом деле какой-то совершенно особенный. Впечатление производит внушительное. Высотой вместе с сенью метров 5, обильно увешен одеяниями. Причём на самом кресте они уже не помещаются и частично развешены на перемычке между столбами-опорами крыши. Кроме одеяний здесь ещё большое количество монет, а снизу на земле лежат даже гильзы от ружейных патронов. Видимо, каждый оставляет что может.

Заснять его надо сразу на все три аппарата – на чёрно-белую, цветную и слайды. Какой-то притягательной силой он обладает, не хочется уходить. Комарики только вносят диссонанс – без накомарника здесь делать нечего.

У Савиной Курьи речка, сделав очередную петлю, подходит непосредственно к дороге, и после ручья начинается красная щелья. Масштаба, правда, пёзского, не мезенского. Здесь лучше сойти с дороги к речке и идти дальше по щелье – по береговой кромке. И красивее, и комаров почти нет.

Километра через 3 щелья вывела непосредственно к деревне Поповка. Официально она Усть-Пёза, но до самого устья отсюда ещё километров 10 по речке. Стоит она у распадка-ручья, десятка полтора домиков, ничем особо не примечательных. У многих из них хозяйственная часть старая, жилая отстроена заново. Была, говорят, раньше церковь, потом её разобрали... Да, здесь, похоже, действительно нечего ни смотреть, ни снимать. Только, может быть, природный вид – красные щельи, красные берега, красные камни...

Времени половина 11-го, надо идти дальше. Осталось, собственно, совсем немного: километра 3 до основной дороги, потом направо и ещё километр с небольшим до паромной переправы через Пёзу. А паром – это лучшая позиция для автостопа.

Пёза у переправы шириной уже порядка 200 метров. Мой берег – песчаная отмель, противоположный – красная щелья, длинная, но невысокая. Паром стоит на той стороне. Там у него база, домик паромщика, работает он по мере подхода машин. Сейчас нет ни одной: время несколько неурочное, 12 часов дня. Обычно идут утром и вечером. До Мезени отсюда 36 километров, хотелось бы успеть до закрытия музея.

Переправиться удалось только минут через 40 – машина переезжала с той стороны на эту. И ещё на той стороне ждать больше часа, а потом трястись в закрытом кузове, на дровах, одно малюсенькое оконце под потолком – и то закрашенное. Только один уголок более-менее прозрачный, но что в него можно увидеть? Обочину дороги, километровые столбы да кусты иван-чая у обочины. Впрочем, иван-чай – это уже радует. Этот цветок для меня знаковый. Знак моих северных странствий... А что ничего больше не видно, так это, наверное, беда небольшая. По этой дороге мне ещё ехать обратно...

Часть 2. ГОРОДОК

1–3 августа

День первый. Знакомство

Поворот направо и остановка. Приехали. Южная оконечность города Мезень. Времени 3 часа, вполне нормально. Можно сказать, полдня впереди. Сейчас в первую очередь в музей, прямо с вещами. Заодно познакомиться с Людмилой Николаевной: как-никак первая зацепка в городе.

А здесь, оказывается, ходит городской автобус. И довольно регулярно. Меня высадили как раз у конечной остановки. Вообще-то в городском автобусе здесь прямой смысл: городок хоть и маленький (около 3 тысяч населения), но достаточно растянутый. Общая протяжённость вместе с Малой Слободой (удалённым районом) 5 километров. Структура города легко просматривается на карте-двухкилометровке: город вытянут с юга на север вдоль реки Мезень, основная продольная улица (Советский проспект), две-три параллельных и много поперечных. С северной стороны в километре от основного города район Малая Слобода, на её дальнем северном конце аэропорт.

Автобус подошёл довольно быстро. Музей находится в центре, на Советском проспекте. Вот пошли окраинные кварталы, исключительно деревянные, одноэтажные, на беглый взгляд ничем не отличающиеся от сельских. По мере приближения к центру картина существенно не меняется. Только что начинаются магазины и прочие заведения с вывесками, появляются тротуары, и дома становятся покрашенными. Вот в одном таком зеленоватом одноэтажном деревянном домике, ничем на первый взгляд не примечательном, и помещается Мезенский краеведческий музей. А домик этот, как вскоре выяснилось, есть не что иное, как здание бывшей Городской Думы, 1885–1887 годов постройки.

В музее меня встретили по-деловому. Людмила Николаевна директорствует здесь недавно, до неё директором был Василий Иванович Драников, человек в этих краях известный, и я уже на пути о нём наслышан. Главный специалист по старине и её хранитель. Человек он уже пожилой, но после ухода с директорского поста остался, тем не менее, работать в музее. И за всеми принципиальными вопросами мне приходилось обращаться именно к нему. В результате с помощью Людмилы Николаевны и Василия Ивановича мне удалось составить некий списочек того, что здесь стоит посмотреть – как в самом городе, так и по району, на предстоящем пути в Лешуконье. В ряде мест сохранились деревянные церкви. Но только две из них имеют какой-то вид: в Кимже и Погорельце. Остальные примерно в таком же состоянии, как в Бычье или Усть-Няфте. В Погорельце, кстати, церковь восстанавливали сами местные жители под руководством Василия Ивановича. Часовен мне назвали всего три, и все они – новодел. Одна из них, кстати, здесь, в Мезени, на кладбище. И очень много старинных крестов, по разным деревням. В Погорельце и Азаполье сохранились старые ветряные мельницы.

В самом же городе имеется ряд интересных старинных домиков. Понятие “старинный” здесь означает XIX век (как правило, конец) и начало XX-го. Стоят они в основном на том же Советском проспекте, обойти будет нетрудно, городок небольшой. Но сначала надо здесь как-то устраиваться. Вариант пока только один – гостиница. Она тут неподалёку, перед Линьковым ручьём – пройти немного вперёд.

Номер в гостинице стоит 250 рублей. Да, не осталось, похоже, дешёвых гостиниц. За последние 5 лет они повсеместно подорожали раза в три. Впрочем, одну ночёвку, можно себе позволить. Двое суток здесь делать, в общем-то, нечего. Только если “днёвку” себе устроить. Кстати, не мешало бы, всё-таки путь пройден немалый, 12 дней уже на Трассе.

Съехать отсюда, насколько я понял, особых проблем нет. Автобус до Целегоры (дальний сельсовет в районе) ходит каждый день кроме воскресенья, отправляется днём, в 3 часа. Там ночует, обратно идёт рано утром. Кроме того, ходят маршрутки-“буханки”, до Дорогорского: понедельник, среда, пятница в 7 утра. А мне как раз туда и надо – и потом переправа на Кимжу. Только завтра вторник, и “буханки” нет. Можно ещё и автостопом, но это лишние усилия и без гарантии. Так что придётся, видимо, завтрашним автобусом. На город у меня, таким образом, сегодняшний вечер и полдня завтра.

Собственно, представление о нём я уже в общих чертах получил. Городок исторически сложился из двух слобод – Окладниковой (это сейчас основной город) и Кузнецовой (ныне Малой). Названия слобод даны по фамилиям новгородских бояр, поселившихся здесь в первой половине XVI века. Первое упоминание об Окладниковой слободе датируется 1545годом, а 25 января 1780 года по указу Екатерины Окладникова и Кузнецова слободы получают статус города Мезень.

Впрочем, от города здесь и поныне пожалуй что только статус. По сути – это в лучшем случае посёлок. Мне показалось, что даже Лешуконское, центр соседнего района и официально село, и то больше по величине. И всё-таки Мезень – это город, со всеми вытекающими последствиями. В частности, те же школьные учителя не получают здесь надбавок, положенных в сельских школах. А так застройка здесь главным образом деревянная; в центре имеется небольшое количество и каменных домов, одно- и двухэтажных. Например, гостиница – это второй этаж двухэтажного кирпичного дома. А на первом этаже, кажется, прокуратура.

Были в Мезени, разумеется, и храмы. Деревянные, как и весь исторический город. Их фотографии есть в музее. В центре стояла “тройка” – две церкви и колокольня. Старейшая из них церковь Рождества Богородицы, с пятиглавым завершением на крещатой бочке. Три бочки венчали и алтарную часть, и на каждой из них стояло по главке. Церковь была освящена в 1718 году, а в 1935-м её раскатали. Вторая церковь – это Богоявленский собор, огромный и пятиглавый, строился с 1859 по 1861 год. Он сохранился, правда, в сильно изуродованном виде. Я его даже не зафиксировал, когда проходил мимо: он стоит напротив музея. Колокольня, как и церковь Рождества Богородицы, утрачена: её разобрали, из брёвен построили библиотеку. Была ещё церковь Спаса Нерукотворного в Малой Слободе, 1737 года постройки, одноглавая, с двумя главками над алтарём. Сгорела в 1943 году. Была церковь и на кладбище, её перенесли через реку, в посёлок Каменка, и построили из неё морской вокзал. Ещё в городе были две часовни – обе утрачены.

Вот с Богоявленского собора можно прямо сейчас и начать. Вечер только начинается, светло будет ещё долго, можно фотографировать.

Там, где раньше стояла храмовая “тройка”, сейчас что-то типа городского парка. Собор действительно можно распознать только если знаешь. Стоит какое-то одноэтажное сооружение непонятной конструкции: буквой “Г”, с колоннадами в обоих торцах. Один из этих торцов – явно клубное крыльцо. Крест, правда, там сейчас наверху: храм действующий. На самом деле та часть здания, где крыльцо – это не изначальный Богоявленский собор, а угловая клубная пристройка. Изначальный собор – это дальняя перпендикулярная часть буквы “Г”: во втором торце находится алтарная апсида, завуалированная колоннадой. Не сразу и разглядишь. Эта апсида, пожалуй, единственное свидетельство того, что это сооружение и есть старый собор. Как бы его заснять, чтобы это хоть как-то выглядело? Здесь ещё всюду деревья. Всяко неудобно...

Вот батюшка вышел на крыльцо, отец Алексий. Узнаю его по видеофильму Николая Федотовича. Что ли подойти поздороваться?

“Вы из Питера?” – был первый вопрос. Гм. Может быть, конечно, для Мезени Москва и Питер – примерно одно и то же, но всё-таки уточнить желательно сразу. – “Ну заходите”.

В храме идёт уборка, завтра 2 августа, Ильин день, готовятся к праздничной службе. Едва переступаю порог, как происходит вдруг нечто совершенно потрясающее.

– Скажите пожалуйста, а это вы здесь спускаетесь по Пёзе? – девушка в платочке, лет 27-28, довольно приятной наружности, что-то делает по храму.

Ну вообще! Это что, “тюремное радио”? Я в городе только что появился. Молва бежит впереди меня?

– А вы ночевали в нашем доме, в Усть-Няфте. У моего отца.

Так. Кое-что проясняется. Отец – это, вероятно, Николай Семёнович?

– А я его дочь, Лариса.

Что ж, всё понятно. Телефонная связь здесь налажена.

Девушка ко мне с явным интересом. Что же ей Николай Семёнович такого про меня порассказал?..

С батюшкой мы расположились в его комнатке, за столом, и очень неплохо пообщались. Нашёлся ряд общих тем. В частности, о восстановлении храмов. Батюшка намеревается к 2010 году полностью восстановить первоначальный облик собора. Он даже показал, как это должно будет выглядеть. Снимок с самолёта панорамы города, и на него компьютерным способом вмонтировано старое фото Богоявленского собора. Собор был высокий, а городок низкорослый – великолепная получается доминанта.

Отец Алексий хорошо знает и отца Андрея Близнюка из Москвы, каждый год совершающего миссионерские поездки на Мезень с группой молодёжи. Их и сейчас здесь ждут, должны приехать 13 августа.

Вскоре, закончив дела по храму, к нашей беседе присоединилась и Лариса. Девушка в церкви не так давно, и у неё возникает ряд вопросов духовного свойства... Потом батюшка куда-то отошёл, а Лариса с интересом принялась меня расспрашивать – и о путешествиях, и о реставрации, и вообще о моём таком образе жизни на период отпуска. Ну, если обо всём говорить основательно, то это будет процесс долгий, а мы здесь ограничены по времени. “Можно и ко мне зайти, выпить чаю”, – прозвучало предложение. Интересная мысль. Что ж, если женщина просит... А если серьёзно, то между нами, кажется, начала возникать некая духовная общность. А такое случается совсем не часто. И это, наверное, та ситуация, когда надо, невзирая на всякую усталость...

Впрочем, есть один тонкий момент, и его приходится учитывать. Мезень – городок малюсенький, все друг друга знают. И подобная ситуация со стороны будет трактоваться строго однозначно. Однако в данном случае думаю, что напрасно. Лариса – человек церковный, и не должно там возникнуть никаких нехороших поползновений. Но каждому этого не объяснишь...

Вот так. Походил, называется, по городу, поснимал. Ну ничего, у меня ещё завтра полдня...

Этот вечер был как подарок. Говорить мы могли совершенно обо всём. Даже о том, о чём, быть может, и близкому другу не скажешь. Сразу было ясно, что Лариса – человек не вполне ординарный. И в этом городке ей тесно. Она всегда с большим интересом относится к тому, что выходит за рамки провинциального обыденного существования. Видимо, поэтому она за меня так и ухватилась. Призналась, что и сама хотела бы так путешествовать. Ей 28 лет, но у неё уже за плечами некая биография. Она пробовала жить в разных местах (в частности, и в Москве), разным заниматься. И вот сейчас она снова здесь, в родном городе, но, видимо, ненадолго. Куда дальше – пока не определилась.

У меня между тем возникла одна подспудная мысль. И Лариса, в конце концов, сама её озвучила. “У меня, – говорит, – тут как-то цыганская семья ночевала. Так что если надо – без проблем. Места много”. На языке автостопщиков это называется “вписка”. Ну что? Оставаться в городе ещё на одну ночь? Устроить днёвку? Тогда в Дорогорское можно будет уехать не на дневном автобусе, а на утренней “буханке”. Утренний вариант всегда предпочтительней, тем более, если он связан с переправой через большую реку. Кроме того, имеется ещё один момент, и он, пожалуй, стал решающим. БАНЯ. Она мне сейчас была бы очень кстати. И она в городе есть, и завтра как раз мужской день. Что же, это судьба?.. Остаюсь! Эх, жаль, вариант возник поздновато. А то можно было бы за гостиницу не платить вообще. Но уже заплачено, и вещи все там, и надо бы сейчас туда вернуться. И желательно побыстрей: скоро уже час ночи.

До гостиницы дошёл только во втором часу. По пути пытался ещё рассмотреть мещанский дом Личутиных на Набережной, но он обильно зарос деревьями, да и ночи сейчас уже не вполне белые. Обыкновенный, как мне показалось, деревянный дом, ничем принципиально не отличающийся от сельского.

У гостиницы меня ждал сюрприз: она закрыта. Дверь на замке. Очень приятно. Странно: дежурная должна меня помнить, я же ей говорил, что ухожу, даже ключ сдал. Может, у них здесь порядки такие? Типа: в 11 вечера двери запираются. Стучать? Гостиница на втором этаже, вряд ли услышат. А вход общий с прокуратурой. Выскочит ещё какая-нибудь прокурорская охрана...

Ну что делать? Обратно к Ларисе? Вообще, должен же быть какой-то вариант. Может здание обойти? Вдруг где-то есть другой вход. А может попытаться вычислить окно комнатки дежурной? Это должно быть с той стороны, на втором этаже, где-то по центру. О! А тут даже и пожарная лестница имеется. И, похоже, как раз в то самое окошко.

Дежурная спросонья ничего не могла понять: человек стоит за окном второго этажа – чё надо? – Да я вообще-то здесь живу... Оказывается, банальная история: прежняя дежурная сменилась и почему-то сказала своей сменщице, что все жильцы на месте. Но в это не хочется даже и вникать. Сейчас главное, чтобы бессонница не накатила после всех сегодняшних событий. А ведь всего-то навсего бросил тогда рюкзак в Усть-Няфте у развилки тропинок...

День второй. Ничего случайного

С утра льёт дождь.
Всё небо затянуло...
Сегодня Ильин день.

Вот такое хокку-экспромт родилось у меня спросонья. Творческий порыв после вчерашнего вечера. И по конкретному метеорологическому поводу.

Да... Ну и как сегодня фотографировать? На небе никаких перспектив. Эта лажа может продолжаться и весь день. По городу и то не походишь. Можно, конечно, в накидке, но тогда вся вода будет на ботинках. Не бродни же одевать...

Всё-таки для начала надо добежать хотя бы до столовой. Сразу и позавтракать, и пообедать. А то ещё неизвестно, как сегодня сложится. А там, быть может, и дождик приутихнет...

И действительно, малость приутих. Ну что, начать с отшиба? Часовня на кладбище. Это между основным городом и Малой Слободой.

А дождик то затихает, то вновь усиливается. И холодный северный ветер. В этих широтах погода может меняться очень резко. Приполярье: 40 километров до Белого моря и 80 до полярного круга. Однако на небе уже просматриваются некоторые хорошие тенденции...

Вот и кладбищенская часовенка. Новодельчик: маленькая, квадратненькая, обшитая, тёмно-коричневого цвета с белыми углами. Четырёхскатная шиферная крыша, главка с крестом. Заснять её, переждать на крылечке вновь начавшийся дождик, и можно идти дальше. Заглянуть в Малую Слободу, ещё больше похожую на село, чем основной город – и пора уже возвращаться в гостиницу: обещал позвонить Ларисе, подтвердить, что перебираюсь к ней. А по пути заснять каменное здание уездного казначейства 1800 года постройки (ныне расчётно-кассовый центр) – наверное, самое старое здание в городе. Одноэтажный белый домик со слуховым окошком и крылечком под полукруглой кровлей. Только его заснял – и дождик окончательно прекратился, а небо постепенно развиднелось. Ну и слава Богу! Можно теперь ходить по городу в своё удовольствие.

Программа на сегодня такая: обойти город “по списку” (вчерашнему музейному), перенести вещи к Ларисе, ну и под вечер, в завершение всего – баня.

Итак, музейный список. Советский, 52, купеческий дом Мельникова. Деревянный, двухэтажный, обшитый, с кронштейнами под четырёхскатной кровлей. На крыше между слуховыми окошками кованая фигурная решётка-ограждение с треугольным узорчатым возвышением в срединной части, переходящем в некое подобие шпиля. И водосточные трубы очень интересные. Верхние водозаборные колена сделаны квадратного сечения и плавно изогнуты, а самые верхушки раструбов выполнены с декоративными элементами. Интересно, что оформленные подобным образом водосточные трубы мне уже доводилось видеть, и очень далеко отсюда: в городе Тюмени, далеко в Сибири.

Советский, 31 и 32. Дома купца Шевкуненко, один напротив другого. В одном жил он сам с семьёй, в другом была лавка. Оба деревянные, тот, который жилой – большой, двухэтажный, с третьим этажом-мансардой. Тот, который лавка – одноэтажный, но с обширным чердачным помещением с фигурно оформленным одиночным окошком с полукруглым верхом.

Советский, 26, деревянный одноэтажный домик с мансардой, голубого цвета.

Карла Маркса, 5. Дом лесозаводчиков Ружниковых, ныне горсовет. Конец XIX века. Очень симпатичный деревянный особнячок: два этажа плюс мансарда, зелёненький, с красными водосточными трубами и белыми наличниками с треугольными навершиями, рустованный цоколь тёмно-красного цвета.

Ну и, разумеется, Богоявленский собор. Как же всё-таки его заснять? Придётся, видимо, со стороны входа – тут, по крайней мере, деревьев меньше. Пусть останется хоть что-нибудь.

Можно ещё попытаться поискать здесь, в городке, разные потайные уголки, пройти по улице Набережной до Линькова ручья. Собственно, Набережная сейчас – это одно название. Крайняя улица, край коренного берега. До реки километра полтора, она виднеется вдали узкой светлой полоской с красной полоской длинной щельи на противоположном берегу. А перед ней – узкие протоки, заливные луга, стоят стога, пасутся кони. У Линькова ручья стоит поклонный крест.

В городе мне уже встречаются старые знакомые. На автобусной остановке у дома Мельникова встретился с гостями Владимира Леонидовича, быченского председателя. Им сегодня улетать, ждали автобус в аэропорт. А в бане вдруг увидел Василия Ивановича из музея. Пришёл по тому же поводу. Все узнают, здороваются, разговаривают. Это всё замечательно, но я уже, честно говоря, слегка подустал. И не только физически. Мне бы сейчас отдохнуть малость, прийти в себя, желательно в домашней обстановке. А утром со свежими силами продолжить свою Трассу. Ну, домашняя обстановка сегодня вечером у меня быть должна, а насчёт всего остального – это сейчас не предугадаешь. Вчера было замечательно. Но по собственному опыту знаю, что дважды в одну реку не входят. Как там у Мандельштама, песня из “Московской саги”: “и сладок нам лишь узнаванья миг”... Вообще, есть такое правило: уходить надо вовремя. А ещё лучше – чуть раньше, чем вовремя. Сегодня, правда, только второй вечер, но события иногда могут развиваться стремительно... Хуже всего, если “этот момент” настанет, когда попросту некуда будет деваться... Впрочем, рассуждать об этом сейчас бесполезно, от меня самого тоже кое-что зависит, и в любом случае – на Трассе у меня ничего случайного не происходит...

Часть 3. РЕКА И ДОРОГА

3–9 августа

Заповедное село Кимжа

Город Мезень, 3 августа, раннее утро. Советский проспект, автобусная остановка. Поспать толком так и не удалось. Опять засиделись заполночь. Товарищ ещё один приходил, Ларисин, с бутылкой вина... А сейчас моя Трасса продолжается. И путь мой теперь лежит вдоль реки Мезень, вверх по течению, до хорошо уже знакомого Лешуконского. Общее расстояние – 145 километров, генеральное направление – юго-восток. Первый пункт – то самое легендарное село Кимжа. Сначала “буханкой” до Дорогорского, а там надо будет с кем-то договариваться, чтоб перевезли на ту сторону.

Дорогорская “буханка” стартует в 7 утра от аэропорта в Малой Слободе и подбирает народ на всех автобусных остановках. Народ – это в данном случае моя персона в единственном числе. Остальные пассажиры будут лишь в самом Дорогорском, на обратный рейс. В общем-то, это естественно. Утром люди едут в город, делают там свои дела и к вечеру возвращаются обратно. Сейчас и основной автобус так ходит: из города после обеда, в город утром. Раньше было наоборот, и тогда в Целегоре он хорошо стыковался с лешуконским автобусом, и можно было из Мезени в Лешуконское добраться за один день. А теперь приходится ночевать в Целегоре.

Дорога Мезень – Лешуконское, по которой мы едем, построена не так давно, в 80-х годах. И на моей карте она показана не полностью. Хорошо отсыпанная грунтовка, идёт вдоль правого берега Мезени, почти всюду на отдалении, по лесам, в обход населённых пунктов. К деревням отвороты, но не ко всем. Первый отворот в деревню Заакакурье, километров через 15 после выезда из города. Сразу после – ещё какой-то пункт (не рассмотрел название), дома виднеются за деревьями. Ещё чуть вперёд – и отворот в село Лампожня, одно из самых старых на Мезени, место древнего торга.

Следующий отворот в деревню Заозерье. Затем по карте идёт деревня Тимощелье, но туда отворота нет: заезд, видимо, через Заозерье, там всего 2 километра. А следующий пункт – уже само село Дорогорское, длинной линией вытянувшееся непосредственно вдоль реки, сверху на щелье. В него даже два заезда: один с одного конца, другой с другого. От города 30 километров, и здесь переправляются на Кимжу.

Автобусная остановка непосредственно у сельсовета. Председателя зовут Лочихин Александр Фёдорович (информация ещё от Николая Федотовича). Только рабочий день, видимо, ещё не начался: нет ещё и восьми часов.

Бросить пока рюкзак куда-нибудь на крыльцо и быстренько пробежаться. Для фото пока ещё рановато, просто наметить объекты.

Здесь должна быть часовенка-новодел. А ещё когда меня позавчера везли в город в закрытом кузове, машина сюда заезжала, и в уголок оконца я успел заприметить один домик с интересными резными наличниками. Где-то он на основной улице.

Пройти немного вперёд – и вот она, часовенка. Поставлена, как видно, совсем недавно (год-два, судя по потемнению дерева) и внутри ещё не отделана. Похожа на мезенскую кладбищенскую, такой же формы и размеров: квадратик, рубленный “в лапу”. Крыша четырёхскатная и железная, но барабан с главкой сделаны по классической технологии: покрыты городчатым лемехом с полицами-водоотводами.

Здесь же, только чуть дальше, стоит и тот самый домик. На самом деле это большой двухэтажный дом-пятистенок классической формы и музейного вида, 6 окон на ширину фасада. Наверху деревянный конь с фигурным полотенцем, наличники с узорчатыми навершиями. Неподалёку стоят ещё два интересных дома с балконом, у одного из них над входом необычный навес из гнутых досок.

Кажется, время ещё есть, можно спуститься к реке. Мезень, ну вот и ты. А я снова к тебе, узнаёшь меня? И щелья настоящая мезенская, красно-кирпичного цвета. Не сказать, что высокая, этажа 3-4, но до чего же здорово по ней ходить! Вспоминаются сразу прежние маршруты и всё хорошее, что с ними связано... А Мезень здесь немного другая и не совсем привычная. Она заметно шире, чем в Лешуконье, метров 600-700, обширный водный простор, большое пространство, в котором даже сам немного теряешься...

Я всё пытаюсь увидеть Кимжу с этой стороны. Но её не было видно с пёзского парома, не видно и отсюда. Дело в том, что она не выходит непосредственно на Мезень, а стоит в глубине, километрах в полутора от реки, за лесом, на речке Кимже. От Дорогорского до неё километров 6. Но всё-таки там стоит высокая церковь, может быть проглянет её верхушка где-нибудь вдали за деревьями... Но сколько я ни всматривался, так ничего и не увидел.

В сельсовете, кажется, кто-то появился. Из кабинета мне навстречу выходит человек. Председатель Александр Фёдорович. У него в кабинете сидит ещё один. Ход действий уже привычный. Знакомые вступительные слова: путешествия, Москва, деревянные храмы, Николай Федотович, Пёза, Мезень. Как бы мне перебраться в Кимжу? – “А вот человек туда поедет, прямо сейчас”. Это тот самый второй, что сидит у председателя в кабинете. Зовут Георгий. Отвозил дочек к автобусу, сейчас едет обратно. Так. А заснять часовенку с домиком я успею? Не успею – Георгий едет прямо сейчас. Значит надо ехать. Мезень – не узенькая Пёза, здесь переправа может быть проблематична. Неизвестно, когда возникнет следующая оказия. Придётся фотографировать на обратном пути.

Если уровень воды достаточно высокий, то до Кимжи-села идут по Кимже-речке, её устье как раз напротив Дорогорского. Но сейчас речка обмелела, и добираются туда иным способом. Идём вверх по Мезени километров 6 и причаливаем к противоположному берегу, к одиноко стоящему трактору на песке. А дальше происходит нечто весьма неординарное. К трактору, оказывается, прицеплена тележка необычной треугольной формы. Георгий заводит трактор, спихивает тележку в воду, устанавливает на неё лодку, после чего снова садится за руль и тащит лодку на тракторе в деревню. “Лодки, – говорит, – воруют, на реке оставлять нельзя. Вот и приходится каждый раз так возить”. Потрясающее ощущение: я еду в лодке по сухой земле! Где ещё вот так доведётся? Сначала по песчаному берегу, потом через лесок, а потом уже выезжаем на сельские поля. А само село стоит за холмом, на берегу речки, и показывается только в самом конце, при непосредственном подъезде. Такая вот она, Кимжа, сокрыта от посторонних глаз. Впрочем, в этом и состоит её сущность...

Тут даже пространство какое-то иное. Исключительно старинные, исключительно добротные, громадные, основательные северные домины, стоящие в несколько рядов и устремлённые к средоточию села – взметнувшейся ввысь Одигитриевской деревянной церкви с колокольней. Дома не отличаются особым изыском (типа узорных элементов, резных наличников), но однозначно создают впечатление единого, цельного ансамбля. Причём ансамбль этот включает не только дома с храмом-доминантой. Картину органично дополняют и изгороди, и вспомогательные постройки, и вообще вся организация сельского пространства. За церковью виден ещё один порядок домов, стоящий перпендикулярно, вторя изгибу речки. Многие из них уже более современной постройки, но они никоим образом не нарушают общей картины.

Но главное, наверное, всё-таки несколько другое. Вся эта старина – это никоим образом не музейные экспонаты. Всё это живёт реальной жизнью. И весь здешний уклад, все люди, здесь живущие, являются, пожалуй, основной составляющей того удивительного мира, в который я сейчас попал. Заповедное село. Одного дня здесь будет однозначно мало, надо оставаться на ночь.

А народ тут действительно особенный. Кимжа раньше была старообрядческим селом. Старообрядчество сейчас давно уже в прошлом, но древлеправославная закалка очень даже ощущается. Нет здесь сейчас ни колхоза, ни совхоза, однако народ без дела не сидит. Все чем-то занимаются, едва ли не у каждой семьи свой трактор. На Мезени у жителей каждой деревни есть своё прозвище. Кимженских называют чернотропами. Это означает, что ходят они своими тропами, живут обособленно и никого к себе особо не подпускают. И это чувствуется, хотя в настоящее время ситуация несколько изменилась. Довелось мне тут вплотную пообщаться с одним местным жителем, Павлом Гавриловичем, – он занимался моим обустройством. Очень деятельный мужик, с чёрной бородой и взглядом, пронзающим насквозь. Сразу же попросил предъявить документы: кто такой? крещёный? не сектант? Дальше, впрочем, всё пошло довольно гладко, здесь, как оказалось, с приёмом гостей всё налажено. Вообще, на нижнюю Мезень, и особенно в Кимжу, очень часто приезжают из разных далёких мест (в частности, из Москвы, из Питера) – геологи, реставраторы, художники, этнографы, просто путешествующие. И здесь есть специальный гостевой дом (такой же огромный, старинный), где размещают приезжающих группами. Но групп сейчас нет, и меня там поселили одного. Павел Гаврилович принёс из дома электрический самовар и сказал, что вечером я могу зайти к ним за молоком.

К слову сказать, после того, как я поселился в этом гостевом доме, у меня возникло ещё варианта три ночёвки. Люди сами предлагали, видно, что для них это не впервой. Вообще, несмотря на прозвище “чернотропы”, народ здесь всё-таки приветливый и доброжелательный. Но дистанцию держат чётко. Впрочем, какого-то дискомфорта от этого не ощущается: всё очень органично. Только приходится всё время себя блюсти... Ребятишки малые бегают, очень простые и общительные. Двое пацанов попросили меня их сфотографировать – набежало сразу шесть человек...

Но это всё было потом, а в первую очередь я здесь направился к той самой знаменитой Одигитриевской церкви. Я про неё наслышан ещё с 89-го года. На Мезени такой тип деревянных храмов раньше был распространён, теперь она осталась одна. Построена церковь в 1763 году, высокий квадратный в плане основной объём, завершающийся восьмигранным шатром с главкой в обрамлении крещатой бочки с четырьмя боковыми главками на удлинённых барабанах. Бочкой завершается и пятигранная алтарная апсида. И шатёр, и главы, и барабаны, и бочки – всё покрыто лемехом с закруглённым низом. С западной стороны трапезная и притвор с колокольней. Колокольня пристроена позже, одновременно с обшивкой храма, представляет собой четверик с восьмигранным ярусом звона, завершается небольшим шатёриком с четырьмя кокошничками по бокам.

В 89-м году на этом храме работали мои знакомые ребята, Андрей Барабанов и Сергей Головченко, те, с которыми годом ранее я только ещё начинал заниматься деревянной реставрацией. Они тогда с восхищением рассказывали и о храме, и о селе, но дело у них почему-то не заладилось, и в следующем году они работали уже в другом месте. Хотя обосновывались они здесь надолго, построили кузницу, ковали себе рабочий инструмент. В чём была причина, я так до конца и не понял. Местные жители объясняют это тем, что происходило в те годы со страной: павловский обмен денег, инфляция-девальвация и вообще угар перестройки. Андрей же, помню, рассказывал нечто иное. Когда их позвали сюда работать, казалось, что была реальная заинтересованность (на разных уровнях – официальных и неофициальных) в сохранении и восстановлении уникального памятника деревянной архитектуры. Кроме того, была замечательная идея восстановления храма всем миром – как в старину. Но когда дело дошло до каких-то конкретных вещей, выяснилось, что на самом деле всё не совсем так... С той поры прошло 16 лет, но старожилы их помнят, тот же Павел Гаврилович очень хорошо о них отзывался. Мастера они замечательные, и если бы дело тогда пошло, храм бы сейчас стоял и радовал глаз...

Но сейчас, к сожалению, приходится только скорбеть. Потому что без боли на храм смотреть нельзя. Работали здесь в позапрошлом году реставраторы (кажется, из Малых Корел), сняли обшивку, разобрали крыльцо, подвели под алтарь, храмовую часть и трапезную семь нижних венцов вместо подгнивших. Под колокольню не успели: старые венцы убрали, выставили сруб на временные подпоры из колодцем сложенных поленьев, – и вот уже два года этих реставраторов нет. А подпоры высокие, в человеческий примерно рост, кроме того, там дверной проём и нет нижней связки, и подпоры эти начали постепенно разъезжаться в разные стороны, увлекая за собой свои части сруба и раздирая проём. Ещё немного – и колокольня может вообще обрушиться. Там уже и находиться-то небезопасно... И крыша в трапезной совершенно дырявая: её, похоже, собирались перестилать и частично разобрали... В прошлом году приезжала какая-то другая бригада, залили бетонный фундамент и тоже уехали.

Вот такие дела. Лучше бы вообще не начинали, чем оставлять храм в таком состоянии. Нельзя так обращаться с памятниками. Но сами строители в этом, в общем-то, не виноваты. Начальство распорядилось – работают, сказали съезжать – съехали. Даже тех, кто организует работы подобным образом, по большому счёту можно понять. Здесь могло быть примерно так. Появились какие-то деньги, возможно, обещали ещё. Начальство обрадовалось, пустило их на Кимжу: давно уже пора заняться этой церковью. Начали, сколько-то поработали, потом отпущенные средства закончились. А обещанные деньги на продолжение работ так и не поступили: пошли, к примеру, на другие неотложные нужды. И всё подвисло. И никто, получается, не виноват. Вот только памятнику от этого никак не легче...

Впрочем, если смотреть издали и не видеть этих строительных нюансов, то церковь смотрится превосходно. Особенно с берега речки, в комплексе с рядом могучих старинных домов, лодок у воды, рыбацких сетей, вывешенных на просушку. Место здесь вообще очень уютное и симпатичное. Маленькая и чистая речка Кимжа, метров 30 шириной, соразмерная с ней небольшая красная щелья-откосик, на том берегу лес, и кустарники вплотную подступили к воде. На верху щельи ряд домов, за ним другой, третий. Не всё здесь так уж идеально, есть и пара домов бесхозных, без крыши, с пустыми глазницами вместо окон, но не они определяют лицо села. За дальним рядом домов начинается пологий холм, поля, амбарчики на задах дворов. Амбарчики в основном маленькие, простенькие, но настоящие, классические. Один из них мне особенно понравился. Высокий аккуратненький сруб, небольшая косящатая дверца, фронтон на двух выносных консолях – нависает над входом, цельнотёсанный охлупень, остатки полотенца, с одной стороны сохранился поток. На полях одиноко стоят две старые мельницы-ветрянки без крыльев. Эти сооружения я вообще вижу впервые – вот так, воочию, на своих исконных местах. Конструкция у них сходная: ряжевый сруб-основание (с просветами между венцами), снизу четырёхгранный, сверху переходящий в пирамиду и сходящийся к вершине, через которую проходит вертикальная ось поворота мельничного помещения (для ориентации по ветру). Само мельничное помещение располагается наверху – небольшая будочка с площадкой для подъёма мешков. В одной из стен – отверстие, через него проходит основной ветряной вал, к которому крепились крылья. Мельницы эти, разумеется, давно отслужили свой срок, одна из них ещё ничего, а у другой мельничная будка уже наполовину разрушена...

У околицы села, на полях, а иной раз даже и в огороде можно увидеть нечто не совсем обычное. Деревянные кресты: или один, или по несколько штук – то здесь, то там. Высокие, с резными надписями – наподобие обетных, поклонных. Могут быть огорожены изгородью – так, как огораживают поля, огороды. На крестах этих можно увидеть те же буквенные сочетания: ЦЦЦЦ, ХХХХ, ПГГП. Но у меня сразу же возникло ощущение, что это не обетные кресты, каких я уже немало повидал на пути. Это что-то другое. И действительно, как сказано в книжке Мильчика, это есть не что иное, как захоронения. Дело в том, что в Кимже со стародавних времён существовал обычай хоронить умерших не на общем кладбище, а возле домов, в огородах, на полях. Если в одном месте несколько крестов, то, видимо, устраивалось что-то наподобие семейного кладбища. Впрочем, обычное сельское кладбище здесь тоже есть, Георгий меня вчера вёз мимо него на тракторе.

Но кроме крестов-захоронений здесь, в Кимже, должен быть один совершенно уникальный обетный крест с резным Распятием. Он находится не в селе, надо идти на Мезень. Там на берегу он и стоит.

К тому месту ведут две дороги: старый зимник с Пинеги (через Кулой-Совполье) и новая дорога – та самая, которую никак не могут достроить. Зимник проходит через само село, новая дорога – в полукилометре. Интересно было бы на неё взглянуть...

Что ж, вполне приличная, хорошо отсыпанная, укатанная грунтовочка, только по ней никто не ездит. Зимой – да, зимой здесь автомобильное сообщение налажено, ходят автобусы. А сейчас это только небольшой проезжий участок. Километров через 10 начинаются болота. Но теперь, побывав в Кимже, я уже начинаю несколько по-иному смотреть на эту ситуацию. А может быть, это и хорошо, что дороги сюда нет? Ведь если её всё-таки достроят, сюда сразу же повалят все, кто ни попадя. И сейчас-то уже ездят. Ещё бы – такие места. И будет Мезень как проходной двор. Нет уж, пусть лучше эту дорогу подольше не достраивают. “В стык” по ней ездить можно – и нормально...

Дорога выходит прямо на берег Мезени. Здесь предполагается паромная переправа. А вот и крест. Он самый. Да, сюда стоило приехать только ради этого. Огромный, метров 5-6 в высоту, а на столбе и основном перекрестии – резное рельефное изображение распятого Спасителя, всё, кроме головы и рук, укутанное одеяниями. Крест обнесён оградкой, внутри оградки скамеечка. Когда-то он был побелен; верхняя маленькая перекладина, похоже, заменена, поскольку без резных надписей. У нижней скошенной перекладины приделан ящичек – для свечных огарков, но вообще туда кладут кто что хочет (монетки, например). За крестом, на заднем плане, стоит другой крест, только простенький, небольшой и тоже побеленный. Вторит как бы первому, основному, подобно подголоску...

И место здесь замечательное. Очень приятный угор, поляна, небольшая травка, молодые сосенки. Можно упасть в траву – и так и лежать. Комаров ветер сдувает... А под угором река Мезень, слева, ниже по течению, где-то за поворотом село Дорогорское, а справа, километрах в трёх, на том берегу виднеется село Жердь. С этого места до него в два раза ближе, чем до Дорогорского. На лодке только туда не подъедешь: село не выходит непосредственно к реке, отделяется от неё широкой луговой полосой с озерцами. Но в принципе, если есть желание, можно здесь переправиться и пройти пешком. А желания скорее нет, чем есть. Лучше уж на лодке в Дорогорское, прямо к автобусной остановке. Там ещё пару фотоснимков надо сделать. Завтра как раз Георгий туда должен поехать к автобусу, дочек встречать.

Но это всё потом, сегодня главная задача – наконец-то отоспаться за все эти дни. Здесь есть замечательная возможность это сделать... А утром пройтись ещё раз по селу, заснять себя самого на автоспуске на фоне храма, потом занести с благодарностью ключ хозяйке гостевого дома Евдокии Гавриловне (сестре Павла Гавриловича) – и снова с Георгием той же дорогой, что вчера, только обратно. Сначала в лодке по земле, потом по воде. Вот уже и дорогорская щелья показалась, узнаю её. Ещё немного – и мы причаливаем, в том же месте, откуда вчера отходили. Кимженский круг замкнулся.

От Дорогорского до Целегоры

Жердь, Петрова, Козьмогородское

Времени 15-35. Автобус из Мезени выходит в 15-00, расстояние 30 километров. Подойти может уже минут через 5-10. Успею добежать, сфотографировать? Часовенку и дом. Бежать метров 300. Надо успевать. Рюкзак бросить прямо на остановке, взять никто не должен, туда и обратно бегом. Кажется, успел. Автобуса ещё нет.

Ну что, теперь в Лешуконье? Надо бы прикинуть схему движения. Сегодня четверг, 4 августа. Прежде всего, ночёвки. Самый очевидный вариант – председательский. И какие на пути сельсоветы? Ближайший – Жердь, но туда сейчас автобусом, и для ночёвки будет рановато. Далее – Козьмогородское, Целегора, Юрома. Юрома – это уже Лешуконский район. Потом само Лешуконское. Что ж, вполне нормально. В Юроме тогда ночёвка с 6-го на 7-е, 7-е – воскресенье, а по воскресеньям ходит лешуконский автобус (он, в отличие от мезенского, ходит три раза в неделю). Тогда в понедельник можно будет зайти в редакцию “Звезды” и во вторник улететь в Архангельск. При таком варианте между ночёвками выходит по два-три населённых пункта, для одного дня в самый раз. Только что ж тогда получается? Изначальная идея была – пройти по избранным пунктам. А сейчас получается едва ли не по всему правому берегу. Петрова – там крест с резным Распятием. Березник – крест с рисованным Распятием. Погорелец – туда надо обязательно, там отреставрированная церковь, мельницы. Черсова (церковь) – туда радиусом с Целегоры. Мелогора – она вообще в километре от Целегоры. В Лешуконском районе однозначно надо посетить каждую деревню, к Лешуконью у меня особое отношение...

Вот подошёл автобус. Он, оказывается, здесь стоит довольно долго, я мог бы и не спешить со своим фото. Люди выходят, заходят, общаются, передают сумки, берут билеты. А меня снова узнают. Опять Василий Иванович! Тоже куда-то едет. Втаскиваю рюкзак, нахожу свободное сидячее место. Рядом женщина лет 50-ти. Немного погодя у неё вопрос: “А вы из Москвы? Путешествуете?” Н-да. Вообще-то пора уже здесь к такому привыкнуть, но я не перестаю удивляться. – “А вы были в музее”. Ей, оказывается, Людмила Николаевна про меня рассказала. Женщину зовут Ангелина. Едет в Березник, у неё там домик типа дачи. – “Будете проходить мимо – заходите”. Ну вот, у меня уже появляются свои люди на предстоящем пути.

Выезжаем из села, вливается в основную дорогу. Километров через 5 подъезжаем к уже знакомой переправе через речку Пёзу. Приятно на неё ещё раз взглянуть, вспомнить пройденный путь. А после переправы пошла серия поворотов: левый на Усть-Пёзу, левый на Бычье, правый на Архангельск – это пока только в зимнем варианте, через ледовую переправу. Отворот доходит до реки и продолжается на том берегу – та самая недостроенная дорога мимо Кимжи. Следующий поворот уже наш, в село Жердь. Мне выходить.

Собственно, Жердь для меня – постольку, поскольку. Мне сейчас надо попасть в Петрову, это 2 километра отсюда, там крест с резным Распятием. С основной трассы туда заезда нет, надо идти по старой дороге. Но сначала всё-таки посмотреть саму Жердь.

Как и большинство здешних деревень, село Жердь вытянулось вдоль коренного берега Мезени. Сама река полоской проглядывается вдали за луговой низиной. Несколько рядов домов, очень много старинных, однако я сейчас осознанно или неосознанно, но всё сравниваю с Кимжей. И сравнение это идёт, естественно, не в пользу Жерди...

В селе есть крест и старая деревянная церковь. В церкви сейчас клуб. Большое и объёмное сооружение, обшито досками, узнаётся по пятигранной алтарной апсиде. К апсиде пристроено современное крыльцо-всход. Завершение ликвидировано начисто, всё перекрыто на два ската единой крышей. Впрочем, по боковым стенам членение объёма разглядеть можно...

Времени половина 6-го, надо двигаться дальше. Сегодняшняя ночёвка предполагается в Козьмогородском, хотелось бы туда попасть не слишком поздно. Расстояние вроде не слишком большое: 2 километра до Петровы и 10 после, но я ещё в самой Петрове неизвестно сколько пробуду.

На полпути в Петрову течёт речка Жердь. Дорога при подходе к ней сильно забирает в сторону. В стороне остаётся и тот самый крест с резным Распятием. Его я увидел только из деревни, вдалеке на полях. Что ж, оставлять вещи без присмотра здесь уже не впервой. Налегке и с фотоаппаратами.

Вот это да! Это лучшее из всего, что я видел. Это даже не барельеф, это настоящая деревянная скульптура Спасителя. Даже раскрашенная: волосы, борода, брови и ресницы выкрашены в чёрный цвет. А ещё она, похоже, снимается, поскольку облачена в белую рубашку по-настоящему. Снизу, как обычно, укутана одеяниями, над головой устроен козырёк от дождя. Это всё местные нюансы Православной веры. Потом, уже в Москве, мне рассказали, что когда отец Андрей Близнюк спросил сельчан, зачем они это делают, для чего все эти одежды, ему ответили: “Так Ему же холодно”...

Петрова – деревенька совсем небольшая, но в ней тоже сохранилась деревянная церковь, стоит на небольшом взгорке. По сравнению с жердской, она меньших размеров, тоже без завершения, но всё же больше похожа на церковь: у храмовой части с обеих сторон (северной и южной) сохранились треугольные фронтоны. Конструкция стандартная: прямоугольный алтарь, храмовая часть, трапезная, притвор. Над притвором, видимо, была колокольня (сохранилась лестница наверх). Обшивки у неё нет и, похоже, никогда не было. По всем признакам в ней когда-то тоже был клуб, сейчас стоит пустая, никому не нужная.

И снова под рюкзак и в путь. Сейчас надо выходить на основную дорогу. Вперёд по просёлку, вдоль реки, примерно через километр – деревня Жукова (один дом), потом дорога спускается вниз, к воде, и некоторое время идёт по щелье. Правильней, наверное, было бы сказать: под щельей, но здесь в таких случаях говорят: по щелье. У одного из ручьёв по овражку идёт заезд наверх, и вскоре дорога вливается в основную.

До Козьмогородского остаётся километров 7. Ну что, стоять, ждать автостопа? Есть ли смысл: половина 8-го, поздновато. Комары ещё налетели, уж лучше идти, на ходу они не так достают.

Судя по карте, дорога идёт поблизости от берега, но за полоской леса реки не видно. А с автостопом сегодня явно не везёт... Вот до села остаётся километр, и вдруг меня обгоняет “Нива”. Нет бы малость пораньше, на такое расстояние и тормозить-то неприлично...

“Нива” остановилась сама. И дала задний ход. Это, оказывается, председательская машина, за рулём сам козьмогородский председатель Виктор Александрович. Рядом женщина лет 30-ти, Ольга, начальник почты. Загвоздка в том, что заднее сиденье сложено, полностью развёрнут багажник, там какие-то железяки для водокачки. Пришлось и мне поначалу ехать в багажнике.

Они сначала едут дальше, до Березника, забрасывают эти железяки, потом обратно в Козьмогородское. Не говоря ни слова, председатель и Ольга, кажется, уже решили, куда меня определять.

Село Козьмогородское (Городок) начинается за ручьём, сразу после подъёма. Редкий случай, когда основная дорога подходит непосредственно к селу. У въезда на взгорке стоит деревянный крест. Он новый, но смотрится превосходно. Вообще, замечательная идея – ставить кресты на въезде. Визитная карточка села.

Дорога проходит краем, до Березника километров 6. Он тоже за ручьём и тоже у основной дороги. Забрасываем железяки к водокачке и едем обратно в Городок. Там, оказывается, есть комната приезжих. Только не при сельсовете, а при почте. Кровать, матрацы, стол, розетка – всё, что нужно для полноценной ночёвки. Виктор Александрович утром снова собирается в Березник, в восемь обещал заехать.

А сейчас время ещё не совсем позднее, можно даже попытаться поснимать. Старая часть – одна улица, с каждой стороны по ряду домов. Интересно, что здесь даже на новых домах иногда ставят охлупни с деревянными конями... А место тут очень красивое, большие просторы, река Мезень шириной метров 600, на том берегу за островами видна деревня Печище. Справа от неё, вдалеке, километрах в полутора ниже по течению, – деревня Кильца. Но вообще, по всей нижней и средней Мезени левый берег населён гораздо меньше, чем правый, селения там встречаются лишь эпизодически.

Здесь, в Городке, сохранилась старая церковь. В таком же примерно виде, как в Жерди, только более приземистая. Была ещё и вторая, но из неё сначала сделали что-то типа скотного двора, потом совсем разобрали. На верху щельи стоял раньше старинный крест. Потом основание у него подгнило, и он упал, сейчас лежит в траве. Что ж, такое иногда происходит, это естественно. Только будут ли его поднимать обратно? Вот так старина и уходит...

Березник

Утром Виктор Александрович заехал, как и обещал. Сразу протягивает мне полиэтиленовый пакет: “Тут тебе собрали кое-что”. Немного хлеба, печенья и банка домашних консервов – рыба минога. Такой вот неожиданный сюрприз. Забираем нескольких рабочих (ремонтировать водокачку), и через считанные минуты мы в Березнике. Замечательно: ещё только начало 9-го, а уже позади 6 километров из сегодняшних 26. Сегодня к вечеру надо добраться до Целегоры.

Это Березник-нижний. Есть ещё и верхний, под Лешуконским, в нём я уже был (в 99-м, на своей первой Трассе). Деревня состоит из двух частей. Малая – до ручья и основная – после, на высокой круче. На мыске (омыске, как здесь говорят) – там, где эта круча начинает спускаться к ручью – стоит новый крест, под сенью-крышей на четырёх столбах. Крест новый, но стоит на основании старого – того самого, который с изображением Распятия. Тут вот какая была история.

В далёкие годы государственного атеизма, видимо, во время очередной кампании “борьбы с религией”, крест с Распятием было приказано ликвидировать. Однако местные жители поступили иначе. Они его спилили (вроде как выполнили приказание), но потом запрятали. Перенесли на другое место, где не каждый и найдёт. Где-то здесь поблизости, то ли в лесу, то ли на полях. У кого бы уточнить? Может, к Ангелине в гости зайти? Приглашала вроде. Рановато, правда, девяти ещё нет. К тому же место здесь необычайно приятное, на верху, у обрыва – и не хочется уходить... Однако времени лучше понапрасну не терять: сегодня ещё 20 километров впереди и деревня Погорелец, в которой, как мне кажется, надо будет задержаться подольше...

Дом Ангелины, похоже, вон тот – единственный по ту сторону основной дороги. Дверь закрыта, никого не видать. Времени начало 10-го. Ну что, кто ходит в гости по утрам?.. Тарам-парам, тарам-парам. Поиграем в Винни-Пуха.

Дверь заперта изнутри, на стук никто не отзывается. Придётся стучать в окно. Не совсем удачно получилось: напугал малость хозяев. А у них просто вчера вечером была баня, и они после этого ещё долго сидели, поздно легли. Их здесь трое: Ангелина и её сын Владимир с женой Ириной. Владимир с Ириной сами из-под Москвы (из Мытищ), сюда приехали в гости. Ангелина сразу же поставила чайник, стала вместе с Ириной собирать на стол, рассказывая попутно всякие интересные вещи. Объяснила, как найти крест с Распятием; где-то здесь есть ещё и третий крест – памятный, на берегу реки: мальчик там утонул. Часовня раньше была в деревне...

А самое главное – Ангелина назвала мне все деревенские прозвища по Мезени, в пределах района. И вот какой у меня получился список.

Мезень (город) – кофейники или мещане, Малая Слобода – чайники или коноеды. Заакакурье – гулюшки (голуби), Лампожня – кибасники (кибасы – это деревянные поплавки на рыбацкой сети). Заозерье – кислая камбала, Тимощелье – горшки, Дорогорское – совы. Кимжа – чернотропы или фараоны: прозвания отражают их обособленность. И с этим я готов согласиться: Кимжа – это даже не совсем Мезень. Что-то своё...

Дальше: Жердь – кукушки, Петрова – лягушатники, Кильца – дрыны, Печище – там какое-то неприличное прозвище, Ангелина мне его даже не назвала. Есть и другое прозвание – Лондон. Городок (Козьмогородское) – французы. Потому что они якобы никого к себе не пустят, никому ничего не дадут (я бы, впрочем, так не сказал). Зато женщины гордятся: мы француженки. Березник – кукли, Погорелец – куропки (куропатки), Черсова – горцы. Целегора – рекоставы: когда-то они в начале зимы сделали на Мезени искусственный перекат, чтобы вода быстрее замёрзла, и можно было бы ездить на тот берег за сеном. Мелогора – катыши (все малы, все толсты), Азаполье – дрозды или камаши (гамаши). Дольше уже Лешуконский район, надо спрашивать там.

Присказка ещё есть такая: Жердь – Москва, Кильца – Вологда. Вологда здесь, кстати, однозначно ассоциируется с человеком с ножом. Вот ещё одна присказка, не вполне приличная:

Вологодские ребята – воры да грабители.
Ехал дедушка с г... – и того обидели.

Пусть это будет не в обиду вологжанам, этот город я очень люблю, да и по области немало попутешествовал. Но что делать, такова здесь молва.

А эти народные прозвания, в частности, говорят о том, что Мезень – она вся разная. У каждого селения свой характер. По поводу некоторых приходилось даже слышать крайне нелестные отзывы. Это поначалу мне казалось, что вся Мезень на одно лицо. На самом деле я уже отчётливо ощущаю, что здесь, на нижней Мезени, всё несколько иначе, чем в Лешуконье...

Долго засиживаться у Ангелины не стоит. Сходить сейчас к кресту, да и двигаться дальше, в Погорелец.

До креста идти минут 10. Обратно по дороге, у ручья направо на поля – и до опушки леса. Место называется Фёклин холм.

Крест производит впечатление ещё более сильное, чем тот, в Петрове, с деревянной скульптурой. Хотя здесь всего лишь рисованное изображение (так же, впрочем, укутанное одеяниями: открыт один только лик). Изображение сделано в красках, будто бы икона. А сам крест чувствуется, что намоленный и очень почитаемый. Стоит он под сенью на четырёх столбах, обнесён заборчиком с калиткой. Вообще, интересное решение: будто бы часовенка, только без стен.

А у меня сегодня традиционная незадача: фотографировать кресты солнечным утром. Хорошо, здесь он стоит прямо у деревьев, они создают тень. Надо его тоже из всех трёх фотоаппаратов, как тот, в Савиной Курье...

Всё, готов двигаться дальше. До Погорельца 7 километров, идти пришлось пешком, автостопа не было. Вышел около одиннадцати, дошёл к половине первого.

Погорелец

Деревня Погорелец стоит в стороне от основной дороги, впрочем, совсем недалеко. Какая-то она необычная, не такая, как остальные. Хотя вроде бы те же дома, такими же рядами. Как-то здесь по-особенному уютно, что-то неуловимое... Слева, метрах в четырёхстах, виднеется церковка на полях, там же ещё скопление домиков – отдалённая часть деревни. Реки не видно, но она где-то недалеко, за спуском.

Мне, кстати, надо бы пополнить свои запасы продуктов. Магазин прямо здесь, на площади. На его крыльце сидит молодая женщина, лет 26, тут же двое её малых детишек. Это ничего, если я рюкзак брошу прямо на крыльцо? – “Оставляйте, оставляйте, я пока здесь”.

Ассортимент в здешних магазинах, надо заметить, довольно скудный. Даже в городе, райцентре. Овощей захотелось купить – огурчиков, помидорчиков – если и продаются, то исключительно какие-то пожухлые, застарелые. Примитивное печенье, прорывающее пакеты... Но тушёнка есть. И бич-пакеты тоже.

А женщину на крыльце зовут Ирина. Детишки у неё – Тимур и Сабина, близняшки, по 3 года. “Романов, – говорит, – всяких начиталась, пока их вынашивала, оттого и такие имена”. Сама она из Дорогорского, школьная учительница, здесь в гостях, у бабушки. У них сейчас вроде как дневная прогулка, моцион. Где именно гулять, принципиальной разницы нет, тем более, если есть возможность совместить приятное с полезным... Короче, вещи я занёс к ним в дом, и в пределах деревни Погорелец Ирина стала мне импровизированным экскурсоводом.

Для начала пошли к церкви. Деревня состоит из двух частей: основная называется Бор, а где церковь – Волость. Улица там заворачивает углом и идёт на спуск. Вот на этом спуске можно увидеть массу интересного. Деревянные коньки на охлупнях, резные причелины с “полотенцами”-окончаниями, наличники с орнаментами и вообще весь строй домов как единый гармоничный ряд – даже несмотря на диссонирующие нюансы (шиферные крыши, состояние ремонта, электрические столбы...) Встречаются дома и с тесовыми кровлями, на консоли одного из них сохранилась дата: “1897. ГД. МАЯ 29 Д.” (1897 год, мая 29 дня).

Церковь стоит у края поля. На этом же поле стоят две старинные мельницы-ветрянки – как и в Кимже, без крыльев. Раньше была ещё третья, но подгнила и обрушилась. Эти две пока ещё держатся. Ирина рассказывает, в детстве они на них запросто лазили, играли там. Сейчас туда подниматься уже небезопасно...

И вот, наконец, сама церковь. На неё только глядеть и радоваться. Могут, значит, здесь их вот так блюсти и поддерживать. Если захотят. Церковка конструкции незамысловатой, небольшая, поздненькая, конец XIX-го, но очень аккуратненькая. И отреставрирована она своими же сельчанами, под руководством уже известного Василия Ивановича Драникова. Основной четверичок, пятигранный алтарь, коротенькая трапезная, притвор с колоколенкой. На храмовой части четырёхскатная кровля, восьмигранный барабан с восьмигранной же главкой и крестом. Колокольня завершается четырьмя слегка нависающими треугольными фронтончиками по сторонам света и опять же – барабанчиком с маленькой главкой и крестом. Все кровли тесовые, только главки покрыты железом. Церковь обшита вагонкой, стены и барабаны покрашены в белый цвет, вокруг окон тёмные рамки.

Церковь действующая и внутри тоже отделана. Но духа старины там, к сожалению, уже не осталось. Современная обшивка, современный иконостас. В притворе на стене висит на листочках краткая история храма. Вот некоторые выдержки.

Церковь Рождества Иоанна Предтечи в селе Погорелец построена в 1898 году на пожертвования санкт-петербургского купца Барашкова. В 1930-х годах была закрыта, в ней была школа, потом зерновой склад. Иконы с иконостасом утрачены. Восстанавливать её начали в 1996 году, сейчас собираются ставить ограду.

Ухаживают за церковью местные бабушки. Основные блюстительницы – тётя Зина и тётя Шура. Сейчас ждут отца Андрея с его группой. Погорелец – это его любимое место на Мезени, здесь он собирается завершить свою миссионерскую поездку.

Всё это замечательно, один только возникает вопрос. Бабушки, которые ухаживают за храмом, уже в годах преклонных. Тёте Зине, например, 83 года. Кто же придёт им на смену? А приходить-то, получается, и некому. Молодёжи это не нужно, среднему поколению, по большому счёту, тоже. Всё, к сожалению, держится только руками стариков...

Ирина взялась показать мне абсолютно всё. Ходим с ней по селу, она мне рассказывает и о себе, и о деревнях, и вообще о здешней жизни. Есть, оказывается, несколько мест, где сохранился совхоз (вернее, не совхоз, сейчас это называется АО). Дорогорское, Заакакурье. Что-то подобное вроде бы есть и в Совполье. В Жерди частное предприятие, мужик содержит маслобойку.

Между тем моё внимание вдруг привлекли некие не вполне обычные сооружения, стоящие вблизи некоторых домов. Маленький дощатый домик под двускатной крышей, примерно полтора метра в длину и высоту и метр в ширину. С одного торца дверца, с другого маленькое оконце. Казалось бы, мало ли может стоять у домов вспомогательных построек? Баньки, амбары, сарайчики, собачьи будки, наконец. Однако эти строения ни под одну категорию не подходят. А это, оказывается, не что иное, как детские избушки. Чтобы детишки играли. Там внутри столик с посудой и прочей хозяйственной утварью, скамеечка, подвесная полочка. Вот это действительно может вызывать только восхищение. Сызмальства приучают детишек к ведению хозяйства.

Ещё здесь, в Погорельце, есть старинный крест. Надо дойти до края села, перелезть через ограду и немного пройти лесом. Крест в хорошем состоянии, традиционный, классический, со всеми резными надписями, каноническими и неканоническими.

Вот, собственно, и всё, весь Погорелец. Следующий пункт – Целегора (13 километров), там предполагается ночёвка. Для передвижения есть один вариант. Сегодня в Целегору должна быть “буханка”-маршрутка из города, здесь проходит в четвёртом часу. Сейчас ещё рано, и Ирина пригласила меня зайти к ним в дом, “выпить чаю”. А дом у них, кстати, замечательный: старинный, огромный, двухэтажный. В таком даже просто побывать – огромное удовольствие. Живут они на втором этаже (на первом другие хозяева), заходить надо по взвозу, через поветь.

Хозяйка здесь – её бабушка, баба Дина. Встретила меня приветливо, но, по понятным причинам, несколько настороженно. Чаем напоила. Я же сделал упор на то, что уезжаю сегодняшней “буханкой”. Время как раз потихоньку подходит, Ирина с детьми проводила меня до дороги.

Целегора – а потом уже Лешуконский район. А там отрезок совсем небольшой. Трасса заканчивается... Жалко. Хорошо здесь: спокойно и красиво. И никаких тебе забот, кроме самого необходимого. Было бы так всегда...

“Буханку” пришлось ждать минут 40. Подошла переполненная. Однако народ раздвинулся, и местечко нашлось. 12 километров по трассе и километр в сторону. Домчались за 15 минут, в 4 часа были уже на месте.

Целегора

Дорога вывернула на поля и пошла не спуск к малой речке. Внизу перекрёсток и автобусная остановка. Прямо, через речку и на подъём, – село Целегора, взбирается по склону и останавливается на высокой круче-щелье, обрывом уходящей вниз, к берегу Мезени. Налево – деревня Мелогора, виднеется своими крышами где-то в километре. Направо – дорога на Черсову. Мне сейчас прямо и наверх. Сельсовет, сказали, где-то там.

Целегорского председателя зовут Егор Ионович. Сейчас его нет, отъехал по делам, должен быть к вечеру. В приёмной только секретарь, Екатерина Николаевна. Встретила меня поначалу сухо и официально (вот сейчас бы ксива совсем не помешала). Насчёт ночёвки – это надо ждать председателя; пока, до конца рабочего дня, рюкзак могу оставить здесь, в сельсовете.

Рабочий день в сельсовете заканчивается в 5 часов. Это значит, минут 40 у меня сейчас есть. Для первого знакомства с селом вполне достаточно.

Итак. Старая часть села Целегора расположена на высоченной (этажей на 7) красной щелье. С высоты открываются красивейшие виды на просторную Мезень, её песчаные отмели, протоки, острова. Слева, на том берегу, километрах в 4-х выше по течению, за поросшим кустарником речным мысом, виднеется деревня Азаполье, сбегающая вниз к реке по пологому откосу.

Ходишь наверху по краю обрыва, и хочется просто взять и взлететь. И разом объять всё это необъятное пространство, почувствовать себя его частицей. Сейчас это действительно всё моё, я, собственно, за этим сюда и приехал...

У самой кромки обрыва стоит ряд мелких построек – баньки, амбарчики. Многие из них очень интересно поставлены. Один край стоит на земле, на твёрдом основании, а другой нависает над обрывом – либо на сваях, либо на дополнительном срубе. Зачем так? Для экономии места? Но его вроде здесь достаточно. И я уже не в первый раз такое вижу: в Козьмогородском были точно такие же, наполовину подвешенные. А ещё замечаю здесь у обрыва некие конструкции непонятного назначения. Длинные площадки, набранные из брёвен, с ограждениями, и так же нависающие над обрывом. Один местный мужичок объяснил мне, что это такое. Они называются костры, на них выкладывается поленница дров, всё это прекрасно продувается ветрами со всех сторон (и снизу тоже), и дрова быстрее сохнут.

Щелья – не самая высокая точка в селе. За дальнем от реки рядом домов возвышается одинокий холм, пологий со стороны Мезени и более крутой с противоположного края, у малой речки. На вершине холма крест и памятник павшим воинам. Крест венчает высокий холм и замечательно смотрится издали. Есть в селе и ещё один крест: столб старый, перекладины новые (старые, очевидно, облетели). Вдали, у дороги в Черсову, виднеется небольшая часовенка-новодел.

В Черсову, кстати, надо обязательно сходить. Василий Иванович говорил, там стоит церковь, перевезённая из Азаполья. Но сначала где-нибудь пристроить рюкзак.

Рюкзак я временно пристроил в доме у Екатерины Николаевны. Председателя ещё нет, времени половина 6-го. До Черсовы километра 3-4, часа за полтора-два должен обернуться.

Вниз к малой речке, и по старой дороге. Метров через 300 та самая часовенка. Поставил её один местный мужичок. Простенькая, средних размеров, обшита вагонкой, покрашена в жёлтый цвет. Двускатная шиферная кровля с отдельным двускатным навесом над входом. Наверху металлический барабан, завершающийся вместо главки металлическим же конусом с крестом. Это всё понятно: человек делал, как мог. Можно зайти внутрь, там чисто и аккуратно, иконки висят...

До Черсовы добирался почти час. По дороге ещё тормознулся в малиннике. Тормознулся бы, наверное, и подольше, если бы не комары... Черсова – совсем маленькая деревенька, домов 12, и из разряда тех деревень, где бывают лишь наездами. В некоторых из домов. В другие не приезжают вообще. И они стоят и ветшают...

Церковь стоит особняком, на поле. По виду поздняя, обшитая, стоит вполне прилично, только что без завершения. Конструкция типовая: алтарь, основной четверик под четырёхгранной кровлей, небольшая трапезная, четверик колокольни с восьмигранным ярусом звона (под крышей, но также без завершения). Крылечко с элементами украшений. Надо бы зайти внутрь.

Это удивительно, но церковь, похоже, действующая! Иконостас, царские врата с завесой. Иконы тоже есть, небольшое количество, и некоторые из них явно оригинальные, северного письма. Потрясающе: в такой полузаброшенной деревушке – и действующий храм. Чьими же это усилиями? Отец Андрей что ли постарался?..

Обратно не хотелось идти по комариному лесу, пошёл снизу у реки, по щелье. По щелье вообще идти приятно: река прямо здесь, рядом, слева красный обрыв, камень-мергель, отслаивающийся пластами, на том берегу цепочка лесистых увалов. Всё замечательно, если бы только не эти бесчисленные камешки, мелкие и побольше, которыми сплошь усеяна вся береговая кромка. Как хорошо, что у ботинок толстая подошва...

Вернулся примерно в половине 8-го. Два часа ходил туда-сюда. Екатерина Николаевна приняла меня уже несколько иначе, чем поначалу в сельсовете. Позвала в дом, усадила за стол. И очень неплохо мы с ней пообщались. Председатель, оказывается, вернулся и относительно меня уже распорядился. На ночёвку определил вместе с шофёром автобуса. Это не совсем здесь, это в Мелогоре, они там у одного хозяина арендуют дом, специально для ночёвки шофёра.

Шофёра зовут Сергей. Я его узнал, он меня тоже. Это он меня вчера вёз от Дорогорского до Жерди. А вот кто меня повезёт завтра? Мне теперь предстоит самый проблемный межрайонный участок. Следующая деревня Палуга – это уже Лешуконский район. Два раза в неделю (по вторникам и воскресеньям) сюда, в Целегору, заходит лешуконский автобус. Третий раз, в пятницу, он идёт только до Палуги. Завтра суббота, и автобуса нет. Ходят ещё иногда маршрутки, из Мезени в Лешуконское, но про них ничего конкретного неизвестно. Так что в лучшем случае автостоп. Если повезёт. Расстояние там километров 15, в принципе, не так уж и много, вполне проходимо за полдня.

А сегодня у меня остаток вечера и деревня Мелогора, по этому берегу крайняя в Мезенском районе. Примечательный момент: в этой деревне есть водопровод (!) Она небольшая, обходится быстро, планировка у неё несколько непривычная: основные ряды домов стоят не вдоль реки, а поперёк. А вообще здесь довольно приятно. Великолепные дома, старинные, классические. Тесовые кровли, курицы-потоки с ажурными окончаниями, деревянные кони на крышах. Конструкция домов традиционная для этих мест. Обычно это пятистенок (с перерубом по центру фасада), высокий подклет величиной с жилой этаж, жилая часть – верхняя, но иногда в одной из нижних половин также устраивается жильё – подизбовье. Полностью двухэтажные дома тоже встречаются, но редко.

Неподалёку от нашего дома рядышком стоят два очень симпатичных амбарчика. Один низенький, второй повыше. Тоже сделаны по классической технологии, на курицах-потоках. Жаль, для съёмки уже темновато, придётся тащить сюда какое-нибудь полено и прикручивать к нему свой дорожный штатив-струбцинку...

Утром подъём ранний, автобус отходит в половине 7-го. Интересное дело: вчера я здесь ходил, меня никто не замечал. А подъехали к остановке, и вдруг одна из провожающих тётушек мне: “Ну что, понравилось у нас в деревне? Приезжайте ещё”. Вот такой он, Север...

Подкинул меня Сергей на своём автобусе до основной дороги, а дальше нам в разные стороны. Ему налево, мне направо. Направляюсь сейчас в места, для меня особо значимые, и потому как-то необычно волнителен этот участок пути...

Лешуконье. Средоточие путей мезенских

Палуга – Кеслома

Почти сразу же сзади показалась попутная “буханка”. Проскочила мимо на полной скорости, хотя шла пустая. И больше попуток не было, вплоть до поворота на Палугу. 14 километров пришлось идти пешком. Сегодня мне надо охватить три основных пункта: Палуга, Кеслома, Юрома. И в Юроме заночевать. Как зовут юромского председателя, я пока не знаю, ксивы у меня нет, на Николая Федотовича там не сошлёшься, это уже не Мезенский район. Придётся всё самому. Впрочем, есть одно обстоятельство, которое может упростить дело. Но лучше не опережать события...

Этого участка дороги у меня на карте нет. На момент составления карты его ещё не построили. Поэтому узнавать своё местоположение можно лишь приблизительно. Есть, правда, километровые столбы (односторонние, отсчёт со стороны Лешуконского). У поворота на Целегору стоит знак “62”.

Сейчас раннее утро, погода пасмурная и прохладная. Время от времени начинает моросить дождик. Но для переходов это в самый раз. Только идёшь и считаешь километровые столбы. И вот через 9 километров, после знака “53”, наступает радостный момент. Я подхожу к границе районов, обозначенной дорожными указателями: “Мезенский район”, “Лешуконский район”. Надо время зафиксировать: сейчас 8 часов 37 минут. И ровно на этой границе у обочины дороги устроена беседка со столиком, оборудованное костровище. Чтобы можно было посидеть и попить чайку по поводу похождения сего рубежа. Однако разводить костёр мне сейчас совершенно не с руки, обойдусь тем, что уже имеется в рюкзаке. Но в беседке всё-таки посижу.

Немного отдохнуть, и дальше в путь. Первые шаги по лешуконской земле. От границы дорога сразу же заметно изменилась. Она стала немного шире, и другая отсыпка: был утрамбованный песочек, сейчас больше гравий, и более рыхлый. Скорость немного упала. Километровые знаки пошли уже не на железных столбах, а на деревянных и стали двусторонними. Только со стороны Мезени какая-то непонятная цифра: в сумме должно быть 145, а получается 104. Откуда идёт отсчёт – непонятно. Похоже, что от зимнего поворота на Архангельск.

Это удивительно, но поменялась, кажется, даже сама природа. Вроде бы то же самое: дорога, лес, болотца. Но всё стало каким-то – более причудливым, что ли... Было тягуче-однообразным, сейчас появился какой-то рельеф, выемки на дороге, пусть и небольшие. И вообще, повеяло чем-то родным...

Остаётся уже немного. 3-4 километра от границы районов – и пошёл спуск к речке Палуге. Подъём, ещё чуть вперёд – и впереди уже завиднелось что-то похожее на отворот в деревню. Люди какие-то там, с мотоциклом. Ходят по кустам, что-то собирают...

Всё правильно, это поворот. Дошёл. Но до деревни, похоже, ещё далековато. Времени 10 часов. Не хочу больше идти пешком. Может, всё-таки будет автостоп? Здесь, кстати, шансов больше, могут поехать лешуконские. И, словно вторя моим мыслям, именно с лешуконской стороны появляется вдруг легковушка и заворачивает куда мне надо.

В легковушке полно народа, едут девочки цыганской наружности. Коммерция: везут товар. Сами, сказали, из Ростова. Немного подвинулись, и местечко для меня нашлось. Сложнее с рюкзаком: его пришлось частично везти на коленях у девочек.

В эту деревню, оказывается, самый длинный заезд, километра 3. Но на машине это буквально минуты. Только тронулись – и уже прибыли. Деревня Палуга, первая в Лешуконском районе.

Для начала оглядеться: куда это я приехал? Зайти в магазин, пообщаться там с бывшими водителями-дальнобойщиками. И выслушать пространную речь о том, что ездить надо исключительно автостопом.

Ну, автостоп – это после (если повезёт), сейчас другое. Здесь должна быть часовня. Но не в самой деревне, а где-то невдалеке. Надо определяться со своим барахлом – и туда. Вон, например, мужичок, я его сегодня уже видел: выходил к машине, интересовался товаром (у него в доме тоже что-то типа магазинчика). Договорились с ним без проблем, рюкзак я оставил у него в доме.

Деревня Палуга стоит на невысокой щелье. В одном месте эта щелья расступается, открывая проход-проезд непосредственно к берегу Мезени. Мне туда. По берегу километр вниз по течению, потом форсировать речку Палугу. Часовня сразу за ней. Небольшая, внешне совершенно незамысловатая. Четверик под двускатной кровлей, трапезная пониже и пошире, всё обшито досками. Тесовая кровля, конический барабан с главкой и крестом. Барабан и главка покрыты городчатым лемехом.

Но самое интересное внутри. А внутри там стоит огромный старинный крест, причём стоит так, что часовня, как видно, была уже обстроена после, вокруг него. Потому что он уходит сквозь пол и пробивает обшивку потолка. Уникальный случай, я такого ещё не видел. И благодаря тому, что крест всё время стоял в помещении, он сохранил свою первоначальную раскраску. В блёклых сине-зелёно-бордовых тонах. И, естественно, вся резьба, все надписи, канонические и неканонические, присутствуют в полном объёме. Одна интересная деталь. У подножия креста обычно изображают череп – главу Адама. Здесь же она совсем не похожа на череп, а больше напоминает древнее изображение солнца или луны: круг с чертами лица – глаза, нос, рот. Жаль, сфотографировать этот крест не удастся. Очень маленькое пространство, нужен объектив “рыбий глаз”.

Вернувшись обратно в деревню, вижу, что к двери дома, где я оставил рюкзак, приставлена палка: никого нет. Что ж, надолго они вряд ли ушли, а у меня сейчас хорошая возможность просто походить по деревне, пообщаться с жителями.

Палуга – деревня небольшая, и ничего особо примечательного я в ней не нашёл. Дома тут небольшие и средние, в основном обшитые и покрашенные; раньше, как рассказывают местные жители, стояла ещё часовня в самой деревне, на угоре. Что с ней стало потом – не совсем ясно. То ли перенесли, то ли разорили. А престольный праздник здесь – Егорий Пеший (8 июня).

Хозяин, к которому я пристроил рюкзак, вскоре вернулся. Звать его Василий. Слово за слово, позвал он меня к себе в дом, они как раз собираются обедать.

Хозяйку зовут Светлана. Я понемногу рассказываю о своих путешествиях, этом и прошлых, что в Лешуконье уже в третий раз, и очень мне здесь нравится, что сегодня мне надо дойти до Юромы и там заночевать, а завтра очень бы хотелось пройти через всю Кельчемгору – все пять деревень. Шесть лет назад я был в одной из них, в Заозерье, мельком видел и Заручей, и был просто восхищён как самими местами, их широтой и величием, так и большим количеством сохранившихся в тех деревнях первоклассных старинных домов-красавцев.

Хозяева тоже мне рассказывают разные вещи, порой довольно любопытные. Лет 20-30 назад здесь, оказывается, проплывал Андрей Макаревич. Тоже путешествовал по Мезени. Женщина одна сюда регулярно ездит, из Питера, фольклористка. И учит местных петь их же народные песни (!) И это встречает, мягко говоря, некое непонимание... Есть здесь ещё один старинный крест – в лесу, по старой дороге на Кеслому. Только основание у него подгнило, и он упал. Василий с мужиками пытались поставить его обратно, только уж очень он большой и тяжёлый, и ничего у них пока не получилось. Так он там и лежит. Ну и самая для меня полезная, с утилитарной точки зрения, информация: юромского председателя зовут Иван Леонидович Радюшин.

У хозяев, видно, давно возникло некое подозрение. Наконец Василий всё-таки спросил напрямую: “Это не вы в “Звезде” печатаетесь?” Что на это можно ответить... Да это как бы не я, это меня печатают. Они сами откопали в Интернете эти записки, и теперь они уже живут самостоятельной жизнью, отдельно от моей персоны...

Однако времени уже 2-й час, а у меня ещё впереди немалые километры. До Кесломы 5, до Юромы ещё 12. И придётся, видимо, пешком: автостоп в этих местах специфический. Он здесь волнами: под паром. А паром два раза в день: утром – в 8 с того берега, в 9 с этого, и вечером – в 6 с того, в 7 с этого. Если в этот день есть автобус, то бывает ещё дневной рейс. Но сегодня автобуса нет. Так что машины пойдут к парому только часов в 6. Ждать – плохой вариант, доеду только до Кесломы. Надо идти, и желательно прямо сейчас.

Но сначала Василий сводил меня в свои закрома, кое-что показал. Народные изделия, их здесь называют “кринки” – глиняные глубокие блюдца-плошки для рыбы. Мужик один делает, в Азаполье. Василий даже хотел мне подарить одну, да куда же мне лишний груз? Подустал малость к концу Трассы, каждый килограмм имеет значение.

До Кесломы лучше всего идти по берегу, по щелье. Но сначала надо бы найти тот самый крест у старой дороги... А вот что это за “буханка” стоит у дома? Она поедет? Вон двое на крыльце сидят, явно с неё.

– Поедем, только позже, куда спешить? – Всё ясно, они к парому. Вариант не проходит. Номер на всякий случай запомнить...

Крест нашёл не сразу, но нашёл. Действительно, поднять его не просто: метра 4 в высоту. Но они хорошо сделали: положили его так, чтобы он не касался земли: основанием на пенёк. Там, кстати, дата имеется, у основания: 1907 год, 10 апреля.

И вот снова щелья, иду в Кеслому. Справа река, слева громадная красная стена с выветренными гребнями. По ложбинкам между гребнями иногда раздаётся шорох – скатываются мелкие камешки. Всё замечательно, вот только усталость ощущается всё больше и больше. И камешки под ногами начинают уже надоедать по настоящему. А Кесломы всё не видно: берег здесь всё время понемногу заворачивает влево, деревня за каким-то из этих поворотов, а обзор закрывают стены обрыва-щельи.

Кеслома показалась только в самый последний момент. Интересная деревенька: стоит в распадке между щельями. Времени половина 4-го. Куда сейчас? Направо, налево? А что это там за “буханка” стоит, вроде уже знакомая? Такая же тёмно-зелёная. Точно: и номер тот же. Это та самая, из Палуги. И те же мужики. Старые знакомые. А я вас догнал.

– Садись, поехали.

Здорово. Не тащиться пешком ещё 12 километров. Только вы прямо сейчас едете? Я бы всё-таки пробежался по деревне. Мигом: туда и обратно.

– Да тут старины уже никакой не осталось. Только мельница одна – на холме стоит. Вся уже прогнила, непонятно на чём держится.

Короче, минут 15 у меня есть. Бросить рюкзак, схватить фотоаппараты – и бегом. До края деревни, через ограды, на поля, по чьим-то покосам. А мельничка с виду вроде ничего. По пути домик ещё один заприметил, с ажурными наличниками. Действовать приходится уже бесцеремонно: прямо на территорию, не спрашивая разрешения, выбираешь точку, щёлкаешь, убегаешь. Главное, чтобы собаки не было.

Пока бегал, рюкзак мой мужикам пришлось охранять от жеребёнка. Чуть было не разворошил. А потом начались особенности местной езды на “буханке”. По стакану – и на полной скорости по всем ухабам. Ничего, “буханка” – машина крепкая, должна выдержать... Жаль только, Кеслома получилась в таком “суперблиц”-варианте. Место уж очень красивое: холмы, лесной окоём. Погулять бы здесь подольше...

Юрома

– Ну что, в Юрому заедем?

– Давай заедем.

Мужики между собой. Всё понятно: паром ещё не скоро, делать нечего. Для меня в самый раз: довезут прямо до места.

Юрома – длинное-длинное село, растянувшееся на высокой щелье. С левого от въезда конца спускается к ручью, после чего упирается в высокий холм. Вообще-то Юрома – она как Кельчемгора: цепочка из пяти деревень. Если идти по течению сверху вниз, то первая – Бугава (за холмом), потом собственно Юрома, за ней после небольшого промежутка две деревни, одна за другой: Некрасово и Защелье, и, наконец, самая крайняя, на отшибе, деревня Усть-Нерманка, она же Екатерина. Екатерининская пустынь там была когда-то, отсюда и название. От Юромы до неё 4 километра, и туда мне сегодня надо бы дойти (радиусом, естественно). Уже несколько разных людей рекомендовали мне туда попасть. Там должна быть деревянная церковь.

А в самой Юроме когда-то стояла потрясающая деревянная “тройка” – две огромные церкви XVII и XVIII веков и колокольня. Теперь остались только старинные фотографии и воспоминания, передаваемые из поколения в поколение. Этот ансамбль сгорел от молнии ещё до войны, в середине 30-х годов. Церкви были традиционной мезенской конструкции, как в Кимже: шатёр на крещатой бочке с вытянутыми вершинами. Одна была полностью такая, у другой так завершался один из приделов. Второй придел доминировал по высоте и венчался просто шатром на восьмерике. Колокольня представляла собой восьмигранный столп с шатровым завершением.

А сейчас в Юроме из памятников остался только памятник Климу Ворошилову, народному комиссару. Бюст в будёновке на высоком постаменте из силикатного кирпича со следами облетевшей штукатурки. Сам бюст, впрочем, сохранился неплохо. Будущий нарком пребывал здесь в ссылке. Интересно, это уже второе место его ссылки, через которое я прохожу на Трассах. Первое было два года назад, в Пермской области, село Камгорт под Чердынью. Маршруты какие-то получаются – по Ворошиловским местам...

Впрочем, Клим Ворошилов – это так, местный колорит. Нюанс второстепенный. Меня сейчас переполняют совсем иные ощущения. А просто я снова на своей изначальной Мезени. И я её узнаю. Она заметно уже, чем в нижнем течении, нет такого широкого водного простора, как в каком-нибудь Городке или Дорогорском. Но здесь она всё-таки более соразмерна ландшафту, всё как-то гармоничнее... И берега интереснее – холмы и увалы, и мои любимые красные щельи, огроменными стенами взметнувшиеся ввысь от каменистой прибрежной кромки. А наверху сосны и лиственницы, цепляющиеся своими корнями за край обрыва...

Рюкзак мой, между тем, благополучно пребывает в доме председателя Ивана Леонидовича, на ночёвку он определил меня к себе. Сегодня 6 августа, в пути я уже 17 дней. Будь эта цифра малость поменьше, можно было бы сейчас идти в Екатерину и просто созерцать и растворяться в этих непревзойдённых по красоте просторах. Туда по верху, обратно низом. Но 17 дней – это для меня всё-таки многовато, возникает некий дисбаланс духовного с телесным... Ловлю себя на мысли, что по щельям ходить мне уже становится достаточно напряжённо: под ногами всю дорогу каменистая россыпь, и никуда от неё не деться. Хорошо, по возвращении Иван Леонидович сагитировал меня сходить к нему в баньку (у них сегодня банный день). Сбросил немного это напряжение... Но всё же таких красот, как здесь, я больше не видел нигде. Кажется, что ничего другого и не надо...

А Екатерина – деревушка действительно интересная. Хотя вроде бы ничего особенного. Она типа Черсовы: в некоторые дома иногда приезжают. Даже церкви в них почти один в один. Эта, правда, в отличие от черсовской, не действующая, стоит пустая. На том берегу Мезени, говорят, есть ещё одна такая, в деревне Тиглява. Но в этот раз я туда уже не попадаю.

И всё-таки есть здесь какая-то изюминка. Не вполне отчётливо уловимая... Небольшой крест на угоре. Симпатичные пушистые ёлочки у невысокого обрыва. Иван-чай на склоне. Амбарчик, чисто классический, на “курицах” и резных потоках, слегка нависающий одним своим краем над обрывчиком. А под этой нависающей частью тоже устроено некое помещеньице, земляночка. Вот такие сами по себе мелкие детали, наверное, и складываются каким-то образом в некий единый контекст...

Сегодня, после первого дня в Лешуконье, пройдя границу районов, я уже могу конкретно сравнивать. Не хочу говорить – лучше, хуже, просто Мезень – она действительно разная. И это касается не только природы... Мезень нижняя, поначалу ещё незнакомая и порой настороженная, и Лешуконье, уже своё, узнаваемое, почти родное. И меня здесь тоже узнают, вернее сказать, вычисляют. Галина Васильевна, жена Ивана Леонидовича, очень любезная и хлебосольная женщина, задала мне в конце концов тот же самый вопрос, что и Василий в Палуге: “А это не вы в “Звезде”?..” Руки вверх, сдаюсь. Впрочем, вычислить меня, думаю, было не очень сложно. Я тут пораспространялся малость о своих прошлых путешествиях... А у Ивана Леонидовича, оказывается, родная сестра председательствует в Ценогоре – Дина Леонидовна Сидорова. И я её хорошо знаю, останавливался у неё три года назад. А Галина Васильевна вообще родом с Вашки, с Олемы. Вашка – моя первая Трасса, как первая любовь. Каждый встретившийся человек дорог по-особенному. Олемский председатель Николай Иванович Сохачёв, участковый Геннадий, жена его Надежда Викторовна (она же секретарь сельсовета), их “молодое поколение” – Маша, Наташа, Настя, Олеся, Лёша. А Геннадий, оказывается, доводится Галине Васильевне двоюродным братом. Он теперь уже не участковый. Время идёт, всё меняется... А Николай Иванович всё председательствует. Правда, ему в этом году 60 лет, а по закону глава администрации не может быть старше 60-ти. Надо выдвигать кого-то другого – а некого. Нет подходящих кандидатов... Вот такая у меня получилась здесь, в Юроме, необычная смычка трёх маршрутов.

Тогда, на Вашке, я ещё по неопытности не держал постоянно наготове записную книжку, и многие интересные моменты остались незафиксированными и забылись. Сейчас, с помощью Галины Васильевны, удалось кое-что восстановить. Уж если я в этот раз сделал один из акцентов на деревенских прозвищах, мне бы хотелось записать и вашкинские. Николай Иванович говорил мне тогда эту присказку, Галина Васильевна сейчас повторила: Чуласа – чулок, Резя – городок, Олема – воровка, Кеба – колотовка. Это прозвища не жителей, а самих деревень. А насчёт прозвищ жителей, даже по лешуконской Мезени, информация пока весьма скудная...

Хорошо стоит дом у Ивана Леонидовича. Наверху, на щелье, первый ряд, фасадные окна на реку. Выглянешь в окошко – а прямо за ним Мезень, простор, неторопливая вода. Идиллия. Вот только утром вместо этой идиллии за окнами сплошная белая пелена. Туман, облака спустились на землю. Впрочем, рассеялся он очень скоро, и снова открылась река Мезень, моя предстоящая дорога.

Кельчемгора

Сегодня у меня первым пунктом Кельчемгора, все деревни. А потом автобус, переправа – и в Лешуконское. Деревни Кельчемгоры по ходу моего движения идут в следующем порядке: Шилява, Заозерье, Мокшева, Заручей, Кольшин. До ближайшей Шилявы от Юромы 10 километров. Первые 5 Иван Леонидович подкинул меня на лодке, по боковой протоке. А дальше водный тупик, лодка не пройдёт. Оставшиеся 5 километров – пешком, полевой дорогой, по лугам-пожням, не спеша, с остановками. Торопиться некуда, автобус только в пятом часу, а сейчас нет ещё и девяти.

5 километров до Шилявы шёл целых 2 часа. Позволил себе немного расслабиться. Шилява – деревня средних размеров, но из всех пяти, пожалуй, самая крупная. Иду вдоль одного из рядов домов, вижу старинный крест. На первый взгляд самый обычный. О! А он ведь тоже с резным Распятием! Такого же типа, как в Кимже, только меньше по размерам. И само изображение Распятия здесь более выветрено, никак не поновляется и почти что сливается с фоном. Жалко: таких крестов остались считанные единицы, каждый из них надо блюсти особо бережно.

Чуть поодаль, у другого ряда домов виден ещё один крест, где-то должен быть ещё и третий, но я его даже искать не стал. Опять же сказывается длительность маршрута. Если всё пойдёт, как я предполагаю, и послезавтра я улечу из Лешуконского в Архангельск, то эта моя Трасса составит рекордный срок – 20 дней. До этого самая длинная была позапрошлогодняя, пермская (17 дней). Я тогда так сильно вымотался, что начал уже подумывать о том, чтобы “сменить концепцию” относительно своих Трасс. Впрочем, это было ощущением кратковременным, сейчас таких мыслей у меня уже не возникает.

Цепочка деревень Кельчемгоры растянута на 4 километра. До Заозерья, следующей деревни после Шилявы около километра: через холм, перейти речку Кельчему и дальше сквозь травянистые дебри. В Заозерье я уже бывал: тогда, в 99-м, на моей первой Трассе, это была крайняя точка маршрута. У меня даже остались там знакомые. Иван Клокотов и Виктор с Еленой. Виктор, говорят, уже умер. А Иван должен быть у себя, быть может, свидимся.

Узнаю. Узнаю знакомую деревню. Всё вроде так же: высокий островерхий холм, деревянная пятиглавая церковь у его подножия со следами попытки реставрации, ряды домов, два старинных креста. Вот только самый знаменитый дом В. Я. Клокотова – пятистенок с балконом, расписным фронтоном и расписными ставнями – нынешней зимой увезли в Малые Корелы, музей деревянного зодчества. Выкупили у нынешнего хозяина. Собственно, разговоры об этом ходили уже тогда, шесть лет назад.

Странное дело: от этих мест у меня сейчас уже несколько иные ощущения, чем тогда, в первый раз. Здесь по-прежнему очень красиво, особенно если всё созерцать с высоты того самого островерхого холма. Широкие холмистые луга, Мезень на отдалении с протоками и островами. Но прежней восторженности почему-то уже нет. Может, просто теперь есть с чем сравнивать? Или ощущения несколько притупились к концу маршрута?..

Про Ивана Клокотова мне сказали, что он здесь, но у него сейчас гости. И я решил его (а заодно и себя) лишний раз не беспокоить и пошёл дальше, в следующую деревню. Может быть, это неправильно...

С островерхого холма была видна деревня Заручей, а ближайшей, Мокшевы, видно не было: она в ложбинке, в овражке. Когда-то к ней отсюда была нормальная дорога, сейчас всё заросло и приходится продираться сквозь высоченную траву, выходить на возвышенность и идти уже по наитию в сторону реки. Направление оказалось верным, и вскоре я вышел на некую дорогу, спускающуюся у склона коренного берега в тот самый мокшевский овражек. Снизу стоит крест, от которого открывается вся деревня.

Мокшева – самая маленькая деревушка из всех пяти, десятка полтора домов, но, пожалуй, самая интересная. Интересно уже само её расположение – в овраге, двумя рядами вдоль склонов. Компактное пространство, свой мирок. И великолепный единый ансамбль домов – старинных, добротных, основательных, с деревянными конями на крышах. Только смотреть и радоваться.

От Мокшевы начинается уже нормальная дорога, поднимается по оврагу и довольно быстро выводит в деревню Заручей, в которую заезжает лешуконский автобус. Тогда, в 99-м, я на нём тоже сюда заезжал, и с остановки мне сразу же открылся ряд домов совершенно потрясающих, что называется, в музейном варианте. Фигурные наличники, балконы, кони с полотенцами. Показалось, что такая здесь вся деревня. Сейчас вижу, что это не так. Дома здесь действительно главным образом старинные и классические, но с балконом их только три, больших, двухэтажных, тоже единицы. “Музейный” на самом деле только один из них. Но зато какой! Глаз не оторвать. Две избы под одной крышей, 6 окон на ширину фасада (2+4), подизбовье в правой половине, изящные наличники, балкон наверху с точёными балясинами, тесовая кровля на курицах-потоках, деревянный конь с резным полотенцем. Местные жители говорят, у этого дома сейчас три хозяина. И он продаётся. Только никто не хочет покупать...

Крайняя деревня Кольшин сейчас фактически слилась с Заручьем. Был раньше между ними небольшой прогон, потом там поставили два новых дома (они, кстати, угадываются сразу), и прогон исчез. Стала одна длинная вереница, два ряда домов. Ближе к её концу имеется один дом с балконом и старинный крест. Ещё один крест стоит в начале деревни, позади первого дома. Эти кресты стали уже для меня чем-то рядовым, я их даже перестал фотографировать. Только иногда переписываю буквенные сочетания.

Вот дальний край деревни Кольшин. Река Мезень течёт параллельно, на некотором расстоянии. Пересечь небольшое поле-луговину, и оказываешься на высоком обрывистом берегу. И противоположный берег тоже высокий и обрывистый. Где-то там две деревни Нисогоры, Малая и Большая. Их отсюда не видно, но до одного из вон тех мысков я доходил, это была крайняя точка моей мезенской Трассы 2002-го года. И я видел тогда издалека эту кольшинскую вереницу домиков. Вот и ещё одна смычка моих маршрутов...

Всё, теперь можно возвращаться в Заручей и ждать автобус. Хотя он ещё не скоро, часа через два, сейчас только половина 3-го. Однако скучать эти два часа не пришлось. Меня вскорости опять вычислили и зазвали в дом пить чай. Один мужичок по имени Евгений. Дядя Женя. У него, кстати, тоже интересный дом. Пусть не такой приметный, как тот, “музейный”, зато 1879 года постройки. И стоит крепко, без малейших перекосов. Его здесь называют дом Исаака Шишова. Конструкция “две избы под одной крышей”, 7 окошек по фасаду. Я потом заснял дядю Женю на его фоне.

Как, однако, стало просто ходить по Лешуконью: никому не надо ничего про себя объяснять. Стоим, к примеру, с дядей Женей у автобусной остановки, обсуждаем нюансы конструкции жилых домов. И какая-то бабушка вдруг ко мне с тем же самым вопросом: “А это не вы?..” Это замечательно, когда то, что ты делаешь, оказывается востребованным, но всё же ипостась для меня несколько непривычная...

Лешуконское

Автобус подошёл около 5 часов. Весь переполненный, сегодня сквозной рейс, с Целегоры. В проходе сплошь сумки-вёдра, рюкзак поставить совершенно некуда. Хорошо, ехать недалеко: 13 километров до Смоленца и там ещё километров 8 до переправы. Переправу обычно делали в Смоленце (это как раз напротив Лешуконского), но там мелковато, надо расчищать фарватер. А денег на расчистку в этом году не нашлось, и переправу просто перенесли из Смоленца в Березник (верхний). Когда я сюда попал в первый раз, в 99-м, переправа тоже была в Березнике, перевозили тогда к устью речки Ёжуги. В этот раз перевозят в другое место, ближе к Лешуконскому, – к Мельничному ручью.

В Смоленце, у поворота на Березник, вижу ещё один небольшой крест. Интересно: в этой деревне я был три года назад, но до этого места не дошёл. Тоже тогда малость подустал к концу Трассы, да ещё погода была противная: дождь, пасмурно и холодно. И я просто сидел с одном доме, пил чай и ждал паром.

А сегодня жарко и солнечно. Можно будет даже постираться перед паромом. Что-то, может быть, и высохнуть успеет. К Березнику мы подъехали к половине 6-го, паром в 7, времени у меня, стало быть, полтора часа.

Березник-верхний – длинное село, растянувшееся на высокой щелье. Автобус высадил нас наверху, сам куда-то уехал. Здесь, ближе к дальнему концу села, стоит деревянная церковь с непонятно на чём висящем завершением колокольни. Но отсюда её не видно, и я к ней даже не пошёл. Вниз, на спуск к реке, вон там как раз стоит очень удобный катерок, с него и постираемся.

Березник – это ещё одна моя узловая точка, пересечение путей. Здесь я был в 99-м, переправлялся, фотографировал церковь, а в 2002-м проходил мимо тем берегом и видел его издали. А потом общался с березниковскими мужиками, они меня поили чаем и немного подвезли по дороге. Это была бригада хоть как-то, но сохранившегося совхоза. Их по всей Мезени остались считанные единицы. Иван Леонидович в Юроме немного прокомментировал ситуацию. Дело в том, что у березниковского совхоза (или как он там сейчас называется) был конкретный договор с лешуконской молочной кухней на поставку продукции. А теперь молочную кухню собираются закрывать, и что будет дальше с совхозом, неизвестно. Сейчас в нём числится 18 работников. В Юроме, кстати сказать, де-юре тоже существует совхоз (СПК “Юромское”), но только на бумаге. Из работников там остался только один бухгалтер. Был ещё и директор, но недавно вышел на пенсию.

Ну вот и река. Лешуконское вдали уже виднеется, финальная точка моей Трассы. По этому поводу можно и водички выпить. У меня ещё осталось немного, в заветной бутылочке – ещё с Мезени, от Ларисы. Специально берёг для такого случая. Сколько же дней прошло? Сегодня 7-е, уехал я от неё 3-го. Как же на Трассах время сконцентрировано! Не верится, что прошло всего четыре дня. Как она сейчас?..

Мезень здесь быстрая, шмотки полоскать очень удобно. Действительно, до парома почти всё успело высохнуть. Машины потихоньку подтягиваются, мотоциклы, этот паромный рейс обычно идёт с полной загрузкой.

Люблю я лешуконский паром. Атмосфера на нём почти семейная: все друг друга знают. Идёт он около часа, километров 5 провозит вверх по течению. А потом снова тот же автобус, выруливаем на основную дорогу, ещё немного – и здравствуй, старое знакомое село Лешуконское! Главная узловая точка, средоточие моих мезенских маршрутов. Вот, я снова к тебе, уже в третий раз.

В этот раз я надеюсь обойтись без гостиницы, у меня здесь есть уже свои люди, Лена и Сергей. Только были бы дома, не уехали бы на какую-нибудь рыбалку. По-хорошему надо было бы им с дороги позвонить, предупредить. Но я, к сожалению, не помню наизусть их номер телефона, не догадался взять с собой.

Всё в порядке, все дома. Женьки только нет, сына Лены. Он в этом году окончил школу и поступил в Архангельский педагогический колледж (специальность – менеджмент по туризму). Сейчас там, в городе.

Ну вот, главный вопрос решён, у меня здесь предполагаются две ночёвки, и послезавтра утром самолётом в Архангельск. А завтра лешуконский день, надо обязательно посетить редакцию “Звезды”, а ещё очень бы хотелось добраться до Ущелья. Там, говорят, на месте монастыря поставили действующую часовенку. И это замечательно. Значит, всё-таки что-то сдвинулось. Бог даст, и действительно, возродится, может быть, на том святом месте какая-нибудь общинка или скит, и будут там иноки или инокини замаливать пред Господом наши грехи...

Да, кажется, здесь действительно начали происходить позитивные изменения. Вот и старую Богоявленскую каменную церковь в Лешуконском, в которой раньше был клуб, уже передали общине верующих. А клуб построили новый. Правда, это всего лишь отдельные штрихи. В целом за эти годы картина изменилась мало. Школу новую уж сколько лет никак не могут достроить. Старую, деревянную, говорят, даже несколько раз специально поджигали, только чтобы дело хоть как-то сдвинулось. Сейчас вроде бы возвели наконец-то стены до верха, но дело на этом опять застопорилось... Народ здесь в основном по-прежнему без работы, производства какие если и существуют, то только для самих себя, для внутренних потребностей. В магазинах, впрочем, ассортимент заметно шире, чем по Мезенскому району.

С утра первым делом в аэропорт, взять билет на завтра. Это пока без проблем, “студенческий поток” должен начаться недели через две. Ну и какая на сегодня дальнейшая программа? Вообще-то изначально предполагался как бы день отдыха, без напряга и лишних километров. Только кто ж меня удержит? Тянет ведь неудержимо на свои изначальные места: на Вашку, на место своего первого причала шесть лет назад, во Рвы, откуда открывается прекрасный вид на мою любимую вашкинско-мезенскую стрелку, визитную карточку всего Лешуконья, к Богоявленской церкви, бывшему клубу, где тогда познакомился с Леной... Только приходится уже себя заставлять: 20 дней пути для меня всё-таки многовато. Наверное, это не совсем правильно, не так всё должно происходить...

Но посетить редакцию “Звезды” – это непременно и без вариантов. Улица Красных партизан, 13 – это как раз напротив церкви, деревянный особнячок с башенками. И получилось очень приятное знакомство, чаепитие с коллективом редакции, рассказ о путешествии. Жаль, не застал главного редактора Ольгу Ивановну, она сейчас в Архангельске, должна прилететь только завтра. А мне завтра наоборот, улетать, кстати, этим же самолётом. Замещает её Николай Иванович, устроил он мне потом экскурсию по типографии, показал всю технику: от старинной, дореволюционной, на которой ещё большевики печатали свои листовки, до современной, использующей сегодняшние технологии. Подарили мне кипу газет с публикациями “Вашки” и “Мезени”, и я получил заказ на новое повествование – вот сие самое. Что и пытаюсь сейчас исполнить.

Добрался я и до Ущелья. 7 километров по дороге – и пешком, и автостопом. Действительно, стоит там новая часовенка, из бруса, размером примерно 4 на 5 метров, одноглавая, с четырёхгранной крышей. Стоит она на монастырской поляне, у старого кладбища, поставили её года два назад. В мой прошлый приезд часовенки этой ещё не было. Вот её не мешало бы обшить, потемневший брус выглядит, мягко говоря, не вполне эстетично...

Всё это хорошо, вот только хотелось бы продолжить здесь то, что я начал фиксировать по Нижней Мезени. Прозвища жителей деревень. По Вашке и Мезени лешуконской. Общими усилиями удалось кое-что наскрести (правда, далеко не всё).

Итак, Вашка: Едома – зайцы, Каращелье – тараканы, Русома – вороны, Олема – коневалы. Мезень: Кеслома – вороны, Березник (верхний) – красноносая молодёжь или водохлёбы, Смоленец – чернотропы. Как в Кимже, только совсем по другой причине. А просто смоленецкие мужики работали кочегарами. Пылема – комары, Палащелье – ревки (ревут крепко), Чучепала – вместо прозвища сказали присказку:

С горы на гору ходили,
Коробами грязь носили.

Там действительно холмистое место и глинистая почва. Можно себе представить, как там бывает в весеннюю распутицу или в сезон дождей. Усть-Кыма – горшочники, Койнас – пустоварники, Усть-Низемье – крохали, Кысса – опять же вороны. Популярное прозвание, в третий раз встречается. А с территории Коми всю русскую часть Мезени называют “трескоеды”.

Вечер перед отлётом прошёл с патефоном и ретро-песнями. У Лены с Сергеем есть этот старинный аппарат и коробка грампластинок. Ирина Бржевская, песня “Здравствуй, речка Паленьга”. Слов почти не разобрать, но как же здорово! Паленьга – это ведь тоже Север, приток Пинеги. Лешуконское, значит, в этот раз провожает меня песней. А оно, собственно, и есть песня...

Утром самолёт в 9 часов, отлёт в этот раз прошёл как-то буднично. Однако, уже прилетев в Архангельск, я вдруг снова соприкоснулся с Лешуконьем. По совету Николая Ивановича из редакции “Звезды” зашёл я в областную администрацию, в управление печати, нашёл там Евгения Ивановича Радюшина, председателя Лешуконского землячества. И он подарил мне книгу “Лешуконье” уже известного мне автора, историка и краеведа А. В. Новикова. Ту самую, которую мне показывали ещё три года назад, на моей мезенской Трассе, и которую я всё это время мечтал приобрести. А сейчас вышло второе издание, раза в три толще первого, и оно оказалось для меня необычайно ценным, причём с совершенно неожиданной стороны. А именно – в плане составления родословий. Эти родословия в книге составляют две трети объёма. А я сейчас и сам занимаюсь тем же самым. Пусть даже у меня совсем другой регион (Суздальская округа), но опыт архивной работы, который автор подробно излагает со всеми нюансами, открыл мне немало полезных моментов. И это, я считаю, очень добрый знак. Он говорит о том, что с Лешуконьем меня теперь связывает, наверное, нечто большее, чем просто восторги заезжего путешественника. Пусть там многое уже пройдено, это ещё ничего не означает. Идти ведь можно не только вширь, но и вглубь. И открывать для себя всё новые и новые пласты.

А. С. П.
август 2005 – февраль 2006

---