СЫСОЛЬСКО-ВИЛЕГОДСКИЙ ПРОБЕГ

дорожное повествование № 21

Июль 2020 года. Возвращение блудного сына

Нехорошо забывать старых друзей. И те места, где их приобрёл. Откуда, собственно, и сам вышел, в своём нынешнем качестве. Где нам бок о бок довелось потрудиться на некоем поприще, и за труды те не приходится теперь стыдиться. А если и приходится (это я персонально про себя), то только о том, что поприще то — не сказать, что совсем оставил, но хочется надеяться, что просто отодвинул на задний план.

Реставрацией деревянных храмов я начал заниматься в далёком 1988 году, когда, не зная, куда себя деть на лето, прибился к команде добровольцев, выезжающих во время своих отпусков по разным местам необъятного Русского Севера, где ещё сохранились эти старинные деревянные творения рук человеческих. Попал я тогда в село Малошуйку Архангельской области, стоящее неподалёку от берега Белого моря. В том селе сохранилась одна из очень немногих дошедших до наших дней деревянных «троек» — два храма и колокольня. На одном из этих храмов мы и трудились, и новички, вроде меня, постигали азы старинного плотницкого дела. Вместе со мной эти азы постигали и четверо ребят из Сыктывкара, присоединившиеся к нашей команде, чтобы перенять опыт. Со старшим из них, Сергеем Павлюшиным, у меня тогда сложились неплохие отношения, и уже на следующий год он взял свой объект, у себя в Коми, и предложил мне тоже в этом поучаствовать. Объектом нашим стала Введенско-Ильинская часовня в деревне Средняя Отла Княжпогостского района, на которой мы и трудились многие годы — с 1989 по 1998. В таком же добровольческо-выездном режиме, во время летних отпусков и студенческих каникул. Все мы не профессионалы, трудились понемногу, не спеша, и уже в самом процессе постигали все нюансы и тонкости «топорного» плотницкого ремесла.

После Отлы, с 1999 по 2004 год, у нас был другой объект, часовня Параскевы Пятницы в деревне Кривое Удорского района, на реке Вашке. Оттуда, с Удоры, я и отправился в своё первое большое одиночное путешествие. Было это в 1999 году, я тогда прошёл вдоль Вашки и добрался до её устья, слияния с Мезенью у села Лешуконское. И с тех пор я стал так путешествовать каждый год, преимущественно по местам Русского Севера и смежных регионов. Строил маршруты, выискивал деревянные храмы и часовни, поклонные кресты, интересные старые дома, амбары. Эпизодически выбирался и в более дальние края — за Урал или в Сибирь, но на следующий год неизменно возвращался туда, где начинал, на свой Русский Север.

Однако в течение четырёх предыдущих лет путешествия мои проходили в краях очень дальних и неизведанных. Колыма, Сахалин, Камчатка, Забайкалье. Совершенно иные миры, чрезвычайно интересно, необычно и очень красиво, но чем дальше, тем отчётливее в глубинах вызревал вопрос: а не слишком ли надолго я покинул места, которые за долгие годы стали мне уже как родные? Не пора ли возвращаться блудному сыну? Причём возможность такая была: Серёга Павлюшин за эти годы несколько раз звал меня на Удору, на восстановление старинных торговых рядов в селе Важгорт. Но я всегда отдавал предпочтение чему-то более дальнему, более восточному и экзотичному…

А в этом году ситуация складывается так, что блудному сыну надо всё же вернуться. Этот год особенный, юбилейный, и у меня, и у Серёги, мы с ним одногодки. День рождения у него в конце июля, не приехать, не поздравить невозможно. Кроме того, есть и ещё один весомый повод: возникла возможность вновь потрудиться на нашей часовенке в Отле. Прошло уже немало времени, и она снова стала требовать ремонта. В первую очередь, кровля трапезной: мы её перебирали более 30 лет назад, и сейчас она изрядно обветшала и начала активно протекать. Часовенка эта давно уже действующая, приписана к храму соседнего села Онежье (4 километра от Отлы). Храм тот большой, каменный, двухэтажный, и его восстановление занимает все силы и средства настоятеля, отца Антония. Блюдёт он, как может, и нашу часовенку, присматривают и местные жители. В этом году общими усилиями уберегли её от страшного пожара, разгоревшегося буквально по соседству и уничтожившего пять жилых домов. Некоторое время назад возник и спонсор-благотворитель, журналист из города Ухты по имени Дмитрий. Его жена, Ирина, родом из этих мест, в деревне Козловке сохранился её родительский дом, куда они оба очень любят приезжать, и хотят придать новое дыхание местной жизни. Дмитрий купил в Козловке ещё несколько домов и регулярно устраивает там что-то вроде творческих мастерских, приглашает различных деятелей искусства и культуры: художников, писателей. И вот, пригласил сейчас Серёгу с его командой для ремонта отлинской часовни, обеспечив со своей стороны необходимым пиломатериалом, кровельными досками на трапезную.

И съездили мы очень удачно, можно даже сказать, душевно. Отец Антоний предоставил нам свои мастерские, станки, электроинструменты, помогали, как в былые годы, и местные жители: кто инструментами, кто работами «на подхвате», кто домашними обедами и заготовками из погреба. За эти долгие годы население в деревне заметно поредело, старшее поколение ушло почти полностью, а бывшие пацаны-подростки, которые тогда крутились вокруг нас, росли на наших глазах (а кое-кто даже сидел по малолетке), теперь взрослые мужики, хозяева, на машинах разъезжают. Неизменным осталось одно: нас здесь по-прежнему помнят, любят и привечают.

И погода нам благоприятствовала, управились быстро, за пять дней. Затем, как и предполагалось, переезд в Сыктывкар, встречи со старыми друзьями, юбилейные празднества, после которых естественное продолжение — это очередное путешествие, проход по маршруту. Всё бы ладно, только ситуация в этот раз оказалась весьма переменчивой и, кроме того, отягощённой эпидемиологической обстановкой, связанной с повсеместным распространением коронавируса COVID‑19. В связи с этим у меня было изначально заготовлено три варианта маршрута, самых разных, и я долго не мог определиться. В конце концов, исходя из временных рамок, был выбран самый короткий и незатейливый вариант, но с межрегиональным переходом: из Сысольского района Республики Коми в Вилегодский район Архангельской области. На пути особых проблем возникнуть не должно, есть вся необходимая инфраструктура, прежде всего, проезжая дорога. По поводу транспортного сообщения вопросы имеются (особенно в архангельской части), но есть всегда в запасе автостоп и местные оказии.

Впрочем, вопросы эти если и возникнут, то не сразу, а начальный участок маршрута, который по территории Коми, представляется более-менее очевидным. От Сыктывкара это направление на юг-юго-запад, вдоль реки Сысолы, два административных района, Сыктывдинский и Сысольский, имеется список мест с деревянными церквушками и часовенками. Автобусы ходят регулярно, дело за малым: узнать расписание.

21-23 июля. Сысола-ближняя

Ситуация складывается так, что ближний Сыктывдинский район удобнее будет охватить несколькими радиальными выездами с моей сыктывкарской «базы» (Серёгиной квартиры). Из Отлы в город мы вернулись 20‑го поздним вечером, юбилейная дата 24‑го, основные празднества намечены на 25‑26‑е, у Серёги на даче. Соответственно, до этого у меня есть 3‑4 дня, чтобы объехать все намеченные ближние места. Первый день как бы разгонный, ближний из ближних: сам город Сыктывкар и посёлок Выльгорт, центр Сыктывдинского района, непосредственно примыкающий к границе города с юго-западного края. По словам Серёги, там стоит интересное деревянное здание районного музея, 1913 года постройки, бывшее земское училище. Есть смысл прямо с него и начать.

Добрался быстро, музей, естественно, не работает, закрыт в связи с карантинным режимом, можно только посмотреть снаружи. А здание действительно достойное: двухэтажное, стоит буквой «Г», внешний угол обрамлён богато декорированным в русском романтическом стиле двухъярусным балконом-верандой, очерченном по краям витиеватыми колоннами с ажурным ограждением, и увенчан оригинальным аттиком-башенкой, переходящим в шатёрик с флюгером. Я даже не ожидал, что увижу такой шедевр. С давних пор обретаюсь в этих местах, но ничего подобного ещё не встречал.

Кроме этого музея в Выльгорте, похоже, ничего примечательного нет, обыкновенный рядовой райцентр. Но есть ещё пара старых деревянных церквушек в самом Сыктывкаре. Одна из них известная, стоит в местечке Кочпон, церковь Казанской иконы Божией Матери с приделом Прокопия Устюжского, 1914 года постройки. В советское время она закрывалась, но на непродолжительный период, в 1950‑х годах вновь возвращена верующим и до начала 1990‑х являлась единственным действующим храмом в городе.

Первый раз я её увидел в 1990 году. Церковь простенькая, средних размеров, одноглавая-четырёхскатная, тогда была с невысоким восьмигранным барабаном под главкой и приземистой квадратной двухъярусной колокольней с небольшими пропильными проёмами на ярусе звона. Сейчас она пребывает в несколько переиначенном виде. Полостью переделано завершение основного объёма: вместо старой маленькой главки поставлена новая большая глава, и опирается она уже на новый, более вытянутый барабан, с квадратным основанием. Колокольня из приземистой тоже стала более вытянутой, с центральными щипцами над ярусом звона и четырёхгранным шатровым завершением. Старые щипцы, венчающие стены храмовой части и подколоколенного притвора, сохранены, но вся старая деревянная обшивка заменена на современную сайдинговую, сокрывшую всю деревянную сущность этой церкви… В XIX — начале XX века было такое поветрие: старые деревянные храмы обшивались тёсом и красились, а новые ставились по типовым проектам и уже в расчёте на обшивку. Считалось, что это придаёт им более «благолепный» вид. И вот, теперь происходит то же самое, только хуже. Если деревянная обшивка, пусть даже покрашенная, воспринималась всё же как дерево и могла иметь свою эстетичную форму, то нынешний пластиковый сайдинг — это вообще непонятно что. Точно так же выглядят сейчас церкви, поставленные по быстровозводимой технологии: железный сборный каркас, утеплитель, обшивка снаружи, обшивка внутри…

Значится у меня в Сыктывкаре и ещё одна старая деревянная церковь, по адресу улица Кутузова, 7. Недавно о ней узнал, на сайте sobory.ru. Именуется она там как церковь Воскресения Словущего (под вопросом), построенная между 1891 и 1897 годами. На самом деле это не церковь, а старое церковное здание, сейчас его занимает какая-то контора. Территория обнесена забором, но войти можно свободно, никакой охраны, большинство работников, видимо, «на удалёнке». Здание, судя по всему, сильно перестроено, сейчас представляет собой объёмное двухэтажное сооружение, выкрашенное в зелёный цвет, с невысокой пятигранной апсидой с восточного края. Только эта апсида да ещё некоторое количество окон нижнего этажа с полукруглым верхом говорят о том, что когда-то это была церковь…

Странно, что раньше я о ней ничего не знал. Хотя город этот исходил вдоль и поперёк, уже не помню, сколько раз сюда приезжал. В архитектурно-градостроительном плане примечательным я бы его не назвал, но отдельные интересные здания рубежа XIX‑XX веков и советского периода здесь есть. Имеются и немногочисленные уютные уголки. Его старое название — Усть-Сысольск: стоит он у слияния Сысолы с Вычегдой. Городом он стал в 1780 году по указу Екатерины, а Сыктывкаром начал именоваться с 1930 года, в свете национальной политики Страны Советов: Сыктыв — это по-коми Сысола, кар — город, Сыктыв-кар — город на Сысоле. Сейчас это средней величины региональный центр с населением 244 тысячи, около четверти которого приходится на Эжву — отдалённый район, расположенный в 18 километрах от основного города и привязанный к основному его предприятию, крупному лесопромышленному комбинату (ЛПК).

От города отходят в разных направлениях три магистральные автодороги. Та, по которой я собираюсь ехать, называется Сысольское шоссе или дорога на Киров — связующая нить Сыктывкара (да и всей Республики Коми) с «большой землёй». Завтра хотелось бы съездить до села Ыб, но неожиданно подвис вопрос с расписанием автобусов. Автовокзал в связи с эпидемиологической ситуацией закрыт (хотя столовая при нём работает), автобусы ходят, но непонятно как, достоверных расписаний нигде не вывешено. У водителей тоже толком узнать ничего не удалось, только то, что часть автобусов сейчас идёт от автовокзала, а часть от ж/д‑вокзала, который тоже закрыт (как бы на ремонт), работают только кассовые залы. И никаких вывесок, никаких объявлений, народ тоже ничего не знает. В конце концов, методом «тыка» удалось всё же выяснить, что одна из железнодорожных касс работает как автобусная, и что завтра на Ыб два рейса: в 6‑20 и в 16‑20. Ехать надо, понятное дело, на раннем, быстро там не управиться.

Ыб (Иб) в переводе с коми языка означает «возвышенное место». Это большое село, к которому относится длинная цепочка деревень, вытянутая вдоль реки Сысолы. И у меня там значится целых четыре деревянных объекта: одна церковь и три часовни. В центральном селе стоит ещё большая каменная церковь, а в деревне Степановка — Серафимовский женский монастырь. Кроме того, недалеко от села устроен финно-угорский этнопарк, а на обратном пути надо ещё будет сделать остановку в селе Лэзым (Лозым), там должна стоять старая деревянная церковь.

До Ыба от города километров 50‑60, доехали к половине 8‑го. Цепочка ыбских деревень растянулась километров на 8‑10, автобус поехал от центрального села до дальней из них. Три из четырёх моих пунктов, Степановка, Каргорт и Захарово, стоят в этой цепочке, четвёртый, Березник, в стороне и на отшибе, туда, видимо, на обратном пути. Степановка определяется однозначно, по красиво стоящему монастырю на высоком холме. Каргорт сложнее, там часовня, и непонятно, будет ли её видно из автобуса. Перестраховался, вышел раньше, в деревне Подгорье. Каргорт по ходу следующий, и часовня стоит прямо у дороги. Это часовня Петра и Павла, 1908 года, действующая, и во вполне приличном состоянии. Покрашена только в не совсем подходящий розовый цвет, с белыми опорными вертикалями. По форме одноглавая, купольно-барабанная, под обшивкой, с небольшой трапезной и колоколенкой. Как маленькая церковка, только без алтаря. Самый распространённый вариант в Коми, отличие только в деталях. А из деталей здесь самые приметные — это ажурная накладная резьба на барабане и ломаные щипцы с каждой из сторон света в основании купола. Кровли железные, колокольня представляет собой восьмигранный ярус звона, установленный на более широком квадратном столпе-основании, завершается куполом и высоким шпилем с маленьким крестиком. Часовня заперта, внутрь не войти, но зато напротив, на взгорке, раскинулись обширные заросли малины, которая сейчас как раз поспела, но никто из местных почему-то не собирает…

А Каргорт, как выясняется, примечателен не только часовней. Тут само место очень приметное и очень красивое, стоит только пройти немного дальше. Высокий берег, прогал-тропа вниз к реке в обрамлении подступающих с двух сторон могучих елей, и в этом прогале проглядывает делающая резкий поворот и уходящая вдаль живописная Сысола, с песчаными пляжами и заливными лугами. На среднем ярусе берегового склона небольшая полянка с костровищем и местом отдыха, а здесь, наверху, чуть в стороне от дороги, навес и пара информационных стендов. Это место, оказывается, — особо охраняемый природный ландшафт «Каргортский», и он является одним из наиболее представительных разрезов юрских отложений, возраст которых оценивается в 150‑175 миллионов лет. На рубеже XX‑XXI веков сначала школьниками-юннатами, а затем и профессиональными палеонтологами здесь был сделан ряд интересных находок: позвонков плезиозавров и ихтиозавров, зубных пластин химеровых рыб, ростров белемнитов, аммонитов.

Любопытно и познавательно, однако надо двигаться дальше. А дальше по этой дороге у меня значится только Преображенская часовня в деревне Захарово — но под большим вопросом. Серёга говорил, что скорей всего, её уже нет — а он такие вещи знает по должности (зам. начальника Управления Республики Коми по охране объектов культурного наследия). И всё же дойти и проверить стоит, вдруг что-нибудь да осталось, какой-нибудь фрагмент или основание. Это недалеко, километра два.

Однако деревни здесь идут одна за другой, и никаких указателей. В результате нужную деревню я сильно проскочил. По пути выяснилось, что часовни действительно уже нет, на её месте стоит памятный крест. Стоит недалеко от дороги, но я его прошёл и не заметил. Проскочил и на обратном пути, но уже немного. Нашёлся человек, который сводил, показал и рассказал. Часовню эту разобрали лет пять назад (вероятно, по ветхости). Но сделали как положено: брёвна снесли на берег, сожгли, а пепел пустили вниз по реке. На месте часовни поставили небольшой простенький крест, он сейчас потемнел и весь зарос высокой травой. Если специально не всматриваться, то и не заметишь.

Следующий пункт — Степановка, это надо вернуться по дороге обратно, почти до центрального Ыба. Там стоит деревянная церковь Стефана Пермского, входящая теперь в состав Серафимовского женского монастыря. Видел её сегодня из автобуса, стоит прямо над дорогой, на бровке холма. Построена она в 1896 году, изначально как часовня. Преобразована в храм в 1930‑е годы. По форме не совсем обычная: нечто среднее между шатровым и пятиглавым вариантом. Основной четверик перекрыт на четыре пологих ската, по углам расположены четыре боковые главки, а по центру поставлен невысокий восьмеричок со щипцовым поясом, из которого вырастает восьмигранный шатёрик с главкой наверху. С запада к храмовому четверику пристроена меньшая по высоте приземистая протяжённая трапезная. Алтарная апсида отсутствует, для алтаря просто выделена часть внутреннего помещения. Интересно, что при всей простоте и даже некоей несогласованности архитектурных форм церковка эта выглядит достаточно привлекательно. Отчасти за счёт украшений и отдельных деталей. Резной подкровельный фриз, симпатичной слегка приплюснутой формы боковые главки на изящных двухъярусных барабанчиках, обшивка «с фантазией», навершия оконных наличников со щипцами. Ещё более усиливает впечатление ведущая к входу в храм уютная тропа-аллея в обрамлении специально высаженных молодых пушистых ёлок. В монастыре эта церковь занимает особое положение, стоит в дальней части его территории, отдельно отгороженной высокой железной оградой. Сам монастырь недавний, основан в 1997 году и изначально был привязан именно к этой Стефановской церкви. Сейчас на основной его территории стоят ещё две церкви, новодельные: основной монастырский каменный храм Серафима Саровского и деревянная шатровая церковь Иверской иконы, которая тоже по-своему примечательна, поскольку являет сбой пример удачного архитектурного проекта и его воплощения. Она даже и не воспринимается как новодел: если не всматриваться в отдельные детали, создаётся впечатление, что её возраст исчисляется веками.

Ещё на территории монастыря стоят две маленькие изящные часовенки: одна под главой, другая под шпилем. Но это уже явный новодел, из калиброванный брёвен («карандашей»). Стоят парно, будто будочки-сторожки, обрамляющие въездные ворота на территорию Стефановской церкви. Ворот только самих нет (сплошная ограда), однако не исключено, что они здесь задуманы. Ещё одна бревенчатая часовня стоит за монастырской территорией, на полях, тоже из «карандашей», поставлена в прошлом году.

Монастырь расположен на высоком холме, и с этого холма открывается великолепный вид и на деревню Степановку, и на центральный Ыб с большой каменной Вознесенской церковью, возвышающейся над массивом сельских домиков своей широкой ротондой. Только есть ощущение, что я сегодня туда не попаду. Мне сейчас надо как-то добраться до Березника, можно проезжими дорогами, через центральный Ыб и этнопарк, но это большой крюк, километра на 4, и очень не хочется. Березник здесь по соседству, по карте около километра, и по здравому смыслу, должна быть какая-то тропа.

Да, действительно, есть некое подобие дороги, общее направление мне показали. Сначала полями, затем свернуть в лесок и пересечь овраг. Вроде несложно, только в полях дороги часто имеют тенденцию раздваиваться и множиться, пришлось некоторое время поплутать. Но в лесок зашёл правильно, возникла небольшая задержка (земляника там растёт уж очень крупная), а потом как мне и говорили: спуск вниз, овражек, и я выхожу к самому крайнему дому деревни Березник. Основная деревня на отдалении, там же стоит и часовня. А этот дом явно жилой, ухоженный, обкошена вся территория — но ни одного человека. А ещё более удивительно, что от дома никуда не идёт ни троп, ни дорог, непонятно, как сюда вообще попадают. Только очень внимательно обследуя весь периметр, я смог распознать еле заметную промятую стёжку в высокой траве, выводящую к просматривающейся поодаль полевой дороге.

Деревенька совсем маленькая, не наберётся и десятка домиков. Центральная доминанта — это Никольская часовня. Имеются разные версии её датировки: по одним данным 1730‑е годы, по другим — XIX век. По виду больше похожа на XIX век, хотя не исключено, что построена была раньше и потом перестраивалась. По размерам она крупнее, чем в Каргорте, по форме уже знакомая, традиционная: основной четверик — восьмигранный купол — восьмигранный барабан — малый купол — главка с крестом; колокольня «восьмерик на четверике», завершается куполом с высоким шпилем. Но по деталям часовня достаточно приметная. Очень крутые, почти вертикально-сходящие на кровлю склоны большого купола, широкий тяжеловесный барабан, скаты кровли основного и колоколенного четвериков очень пологие, почти что горизонтальные, из-за чего высокий колоколенный столп выглядит так, будто бы он сверху ровно срезан. Ярус звона непропорционально низкий и заметно уже четверикового основания, он, как и вся часовня, полностью обшит, оставлены только узкие арочные проёмы по сторонам света. И ещё одна необычная деталь. Для отведения дождевых вод от стен делается, как правило, либо повал, либо кровля с полицами и достаточным свесом. Здесь же полицы полностью отсутствуют как в основании обоих верхних куполов (основном и колоколенном), так и на столпе-четверике колокольни. А свес кровли там сделан буквально микроскопическим, исключительно за счёт выпуска кровельного железа. Правда, этот выпуск переходит затем в загнутый вниз зубчатый край, и это, вероятно, тоже как-то помогает отводить воду от стен. И такой край сделан у всех кровель. По местному преданию здесь на источнике было явление Николая Чудотворца, и он велел на этом месте поставить себе дом. В том же году была построена часовня и названа в честь святителя Николая. С тех пор в этой часовне дважды в год проводится молебен: на Николу-зимнего и на Николу-вешнего.

Рядом с часовней стоит интересный двойной бревенчатый амбар, а напротив — небольшой домик-пятистенок с простеньким, но симпатичным крылечком на столбах. Вот, собственно, то, чего мне не хватало в моих дальних восточных скитаниях — обыкновенной северной деревни…

Ранние выезды имеют свои неоспоримые преимущества. Времени ещё только 12 часов, и если удастся быстро отсюда выбраться, есть шанс успеть и заехать в Лозым, и вернуться в город к обеду. На сегодня у меня ещё намечена встреча с Вовчиком Гончаровым, нашим комиссаром, летописцем, завхозом и поваром в одном лице — в те далёкие и уже легендарные времена наших активных работ на отлинской часовне. И это означает, что надо уже сейчас начинать двигаться к проезжей дороге.

Однако возникла неожиданная загвоздка. В этой деревне почему-то все дороги обрываются в никуда. А машины, тем не менее, у домов стоят. По воздуху они что ли сюда перелетают? Есть, правда, две сомнительные колеи — те, по которым я сюда шёл от крайнего дома — но они ведут в совершенно противоположную сторону. Пришлось стучаться в первый же дом: помогите выбраться.

Хозяин сразу понял, в чём дело, я, видимо, уже не первый такой. А всё, оказывается, очень просто: здесь малая, заовражная часть деревни Березник, и чтобы попасть в основную деревню, с нормальной дорогой, надо перейти овраг. А проход туда не то, чтобы закамуфлирован, но его нужно знать, сразу можно и не найти.

Проход мне показали, и дальше всё пошло быстро. Пройдя всю деревню, я вскоре вышел на взгорок, с которого на отдалении уже просматривается дорога, а на ближнем плане виден как на ладони тот самый финно-угорский этнопарк, вся его территория и постройки. И сразу же пропало всякое желание его посещать. Новодельный эрзац: псевдо-этно и псевдо-финно-угорский. Отмывание денег, как потом метко заметил Серёга. Туда, наверное, хорошо приезжать с детьми: погулять, покататься на качелях-каруселях. А так просто жалко времени.

Сейчас меня интересует исключительно дорога. Это подъезд к Ыбу с основной трассы, до самой трассы здесь по прямой километра 2, но не факт, что есть прямой проход. Автобус, когда ехал, делал большой крюк. Самым идеальным вариантом было бы поймать машину прямо здесь. И вдруг как на заказ: подхожу к дороге — тут она и едет. Успел подбежать, затормозить. И минут через 20 мы уже были в Лозыме.

Вернее сказать, не в самом Лозыме, а у первого заезда, трасса проходит его краем. Село растянулось на 2 с половиной километра, старая деревянная церковь стоит в центре, переделанная под ДК. Это церковь Рождества Христова, 1904 года постройки, сейчас представляет собой просто протяжённый объём, в котором читается членение на алтарь, храмовую часть, трапезную и притвор (перепады по высоте). Какие-либо завершения отсутствуют, с восточного края выступают три алтарные грани, однако очень похоже, что это была нормальная пятигранная апсида, просто позже обстроенная с севера и с юга. Здание обшито досками и покрашено в приятный голубой цвет с белыми вертикалями, обозначающими выступающие торцы брёвен сруба.

Транспортная ситуация здесь, в отличие от Ыба, вполне благоприятная, автобусы ходят регулярно. Но я в итоге и дожидаться не стал. Начиная с какого-то момента, поехали частные извозчики (по цене автобуса), активно всех зазывающие, и в течение получаса я был уже в городе, у автовокзала.

Времени половина 3‑го, вернулся к обеду, как и хотел. И Вовчик работает здесь неподалёку, заканчивает в 3 часа. Он в школе учительствует, сейчас каникулы, и у них там что-то вроде детского дневного лагеря, сегодня последний день работы. Подхватил меня на машине, поехали к нему. Живёт он сейчас один, сын его, Лёшка, со своей женой в Воркуте: они оба врачи, поехали туда добровольцами, по коронавирусу (ситуация там напряжённая, требуются специалисты). Он в этом плане в папу: папа-Вовчик такой же неугомонный. Постоянно участвует в различных рейдах: по сбору мусора, по местам молодёжных тусовок, на городском пляже. И очень сокрушался, что в Отлу мы сейчас съездили без него. Говорит, если б знал, обязательно бы присоединился. Осенью собирается баллотироваться в Законодательное собрание города. На его счету пять выездов в Донбасс, с гуманитаркой. Параллельно окончил курсы военных медиков и может теперь делать перевязки, оказывать первую помощь. Отдельная страница — Шиес. Это железнодорожная станция на воркутинской ветке, административно она находится на территории Архангельской области, но в непосредственной близости от границы Коми, до Сыктывкара по прямой 90 километров. Там сейчас собрались устроить гигантскую свалку-полигон и свозить туда мусор со всего московского и других центральных регионов. И народ восстал, проявив при этом невиданную самоорганизованность. На Шиес потянулись люди, в большом количестве и из самых разных мест, устроили там безсрочный палаточный лагерь и всеми силами препятствуют проведению любых работ. Вовчик, естественно, остаться в стороне не мог, тоже там побывал и рассказал сейчас много интересного. В том лагере-пикете сложилось что-то вроде братства, и у него там появилось много новых друзей-товарищей, из разных мест. Например, из Визинги, центра Сысольского района, где у меня намечена первая ночёвка на основном маршруте. Вовчик, кстати, выразил готовность забросить меня туда на своей машине. Это интересный вариант, но это после, а на ближайший день у меня остался ещё один радиальный выезд. Он уже, в отличие от сегодняшнего, совсем небольшой, всего одно место, село Граддор. Но это противоположный, правый берег Сысолы и совсем другая дорога, через мост.

Автобусов в ту сторону ходит достаточное количество, удобен утренний, 8‑часовой. До поворота на Граддор идёт минут 40, обратно проходит примерно через час. Должен успеть туда-обратно: тут недалеко, меньше километра.

В Граддоре стоит старая деревянная церковь. Стоит в запустении, однако вид у неё хоть и обезглавленный, но относительно приличный. По внешнему виду напоминает многие одноглавые деревянные храмы конца XIX — начала XX века: центральные щипцы, венчающие стены основного объёма и вторящие им щипцы на восьмигранном барабане с небольшим куполом. Интересной конструкции здесь алтарная апсида: из восточной стены она выходит сначала прямоугольной, а затем в неё как бы врезается пятигранная. На алтаре сохранился куполок и основание креста с «яблоком». Построена церковь в 1854 году, а вот с названием имеется нестыковка. В атласе Коми она значится как церковь Архистратига Михаила, а здесь на охранной табличке написано, что это часовня Власия, епископа Севастийского. Я потом спросил у Серёги, что это может значить, но полной ясности так и не возникло. Вроде того, что верно и так, и так: церковь эта была переделана из часовни, а часовням часто давали два названия…

На этом, собственно, радиусно-выездная часть моего путешествия заканчивается. Дальше надо собирать большой рюкзак и выезжать в Визингу. Но не прямо сразу. Сейчас перерыв на несколько дней: Серёгины юбилейные празднества и продолжение встреч с друзьями-подругами. Сегодня четверг, 23 июля, с Вовчиком мы предварительно договорились на вторник, 28‑е.

28 июля. По Сысольскому району. Визинга, у Татьяны

Отъезд мы с Вовчиком наметили на утро, на половину 8‑го. Его машина для меня сейчас большое подспорье. По Сысольскому району значится пять пунктов с деревянными храмами, и в два из них можно было бы заехать ещё по пути в Визингу.

Первый пункт — это село Чухлэм, 9 километров в сторону от трассы. Там стоит деревянная церковь, которая записана у меня как Воздвиженская, 1863–1865 (по другим данным 1860–1864) годов постройки. Представляет она собой сейчас просто протяжённый одноэтажный объём под четырёхскатной вальмовой кровлей, с пятигранной алтарной апсидой в восточном торце. Церковь действующая, но, по всем признакам, с недавних пор. На алтаре стоит ещё не успевший потемнеть деревянный крест, а внизу приготовлены две новенькие изящные главки, с крестами и на барабанчиках. Один только момент остаётся непонятным: главки эти синего цвета и с золотыми восьмиконечными звёздами, как на Богородичных храмах. И новая кровля тоже синего Богородичного цвета. А церковь всегда была Воздвиженской. Это получается, что она сейчас переосвящена (или готовится к переосвящению) в честь какого-то Богородичного праздника?..

Следующая точка — деревня Пустошь, с часовней Рождества Богородицы XIX века. Заезд туда уже короче, километра 3‑4, непосредственно перед Пустошью проходим село Куниб с недавно устроенным там женским Стефано-Афанасьевским монастырём, небольшим по размеру и с бревенчатой шатровой церковью современной постройки. А пустошская часовня поначалу произвела на нас удручающее впечатление. Совершенно запущенный вид, покосившиеся срубы, причём в разные стороны: основной четверик с трапезной к востоку, колокольня (вернее, то, что от неё осталось) к западу. А остался от неё только перекрытый на два ската основной столп квадратного сечения, ярус звона и всё завершение отсутствует. Однако походив вокруг и осмотрев часовню со всех сторон, мы пришли к выводу, что всё не так уж плохо. Крен, и тот, и другой, можно выправить, кровлю перебрать, недостающие элементы реконструировать. Если этим вовремя заняться, то всё поправимо, причём малыми силами. По размерам часовня небольшая, по форме как в Каргорте и Березнике: одноглавая, ярусно-купольная. Только без главы.

На обратном пути захотелось ещё сделать остановку в Кунибе, у одного интересного дома. Это даже не дом, это два дома, стоящие почти что вплотную друг к другу, с узенькой перемычкой, в которой устроен вход. Большой пятистенок в 6 окошек на фасаде и маленький четырёхстенок, в 3 окошка. Один из старых северных типов жилища: изба летняя, изба зимняя. Но сейчас такое встретить — большая редкость. Видя наш интерес, вышел из дома и хозяин, мужичок по имени Вениамин, и пригласил нас внутрь. А внутри у него сохранилось много чего из старого убранства: русская печь, полати под потолком, зеркало в резной раме. Вот это, кстати, то самое, чего мне часто не хватает во всех моих путешествиях — взгляда изнутри. Всё куда-то бегу, тороплюсь, строю оптимальные схемы обхода. И бывает, что проскакиваю мимо чего-то важного…

К Визинге подъехали в половине 11‑го, Вовчик решил определить меня к одной своей доброй знакомой по Шиесу. Созвон — и вот она уже встречает нас на дороге. Зовут Татьяна, Таня. И удивительное дело: с первой же минуты стало ясно, что эта встреча станет для меня самым ярким эпизодом за всё путешествие, и не только. Необычайно лёгкий и открытый человек, такими бывают в ранней юности, и то только особо романтичные натуры. А в Татьяне непостижимым образом сочетаются: с одной стороны, серьёзное рассудительное отношение к жизни, присущее взрослой семейной женщине, занимающей ответственный пост в госучреждении, и, с другой стороны, нерастраченный юношеский задор, позволяющий общаться с ней как, скажем, с подругой по институту в былые студенческие годы. Она и выглядит значительно моложе своих лет, на свой реальный возраст нет даже намёка. С Вовчиком они в чём-то похожи: она такая же неугомонная. О Шиесе вспоминает с огромным восторгом, говорит, что это самая яркая страница в её жизни. А здесь в Визинге у них что-то вроде общества защиты животных, и Татьяна там одна из главных активисток: может внезапно, по звонку сорваться со своего рабочего места, если где-то произошла беда с какой-нибудь собакой…

Здесь в Визинге у меня намечена одна ночёвка, и Татьяна сказала, что разместит у себя: дом у них большой, места много. А по району мне осталось посетить ещё три места, два из которых весьма сомнительные: маловероятно, что там что-то осталось, но доехать, проверить стоит. Две точки, Пыёлдино и Палауз, стоят в одном направлении: по отвороту от основной трассы в сторону Койгородка. Ходит автобус: из города отправляется в 14‑45, здесь проходит через час. И третья точка — это село Куратово, деревня Мом. Это надо ехать по основной трассе дальше, километров 20. Сейчас только 12‑й час, до автобуса времени ещё много, и в Куратово Вовчик вызвался свозить меня сам.

Куратово представляет собой большой куст селений, стоящих за редким исключением обособленно друг от друга. Мом — одно из таких селений, совсем мелкая деревушка. Это место у меня значится под вопросом, и действительно, часовни там уже нет, и давно нет. По словам местных жителей, застроено даже место, где она стояла. Впустую, получается, сгонял сюда Вовчика… На обратном пути в порядке компенсации остановились у деревни Чукаиб, поднялись на высокий холм к стеле-обелиску в честь красных партизан, участников боёв за советскую власть в ноябре 1919 года. Памятник требует поновления, за ним, похоже, никто теперь не ухаживает — а это тоже наша история… Хотя лестница наверх в порядке, и видно, что по ней регулярно поднимаются.

Время между тем обеденное, единственное работающее в Визинге кафе находится у южного выезда. Всё чётко успели, у Татьяны на работе тоже обеденный перерыв, заехали за ней, повезли к ней в дом мой рюкзак. Дом у неё действительно большой, двухэтажный, стоит в районе частных новостроек на краю посёлка. Там, как водится, чай, разговоры, после чего Вовчик добросил меня до автостанции, где мы и распрощались. Большое дело он для меня сегодня сделал. И более того: дал ещё пару своих контактов по Шиесу, которые могут пригодиться на дальнейшем пути.

Автостанция в Визинге не работает. Сейчас это просто место, где останавливаются автобусы. АТП ликвидировано, а тендер на местные перевозки выиграли московские перевозчики, пригнали уже свои автобусы. А мой автобус что-то задерживается. Не дождался его, уехал маршруткой, на частнике. В дорогу на Койгородок непосредственно вливается южный выезд из посёлка, мне сначала в дальний Палауз, километров 45 от Визинги. Дорога идёт вдоль течения Сысолы, река на расстоянии, и её не видно. Покрытие асфальтовое, поначалу нормальное, но вскоре начинается нечто невообразимое: ямы и выбоины сплошной полосой, скорость падает до минимальной, добирались почти час.

Палауз — древнее село, основанное в 1608 году. Часовня значится в деревне Ярковской, информация взята с сайта, но доверия почему-то не вызывает. И, как выясняется, не безосновательно. В деревне Ярковской никакой часовни нет. И не факт, что она вообще была. С мужичком одним поговорил, его отцу 60 лет, и он не помнит, чтобы здесь когда-то стояла часовня.

Мне теперь остаётся только один пункт — село Пыёлдино, деревня Теплой. Но там уже всё точно: часовню эту мы проезжали, стоит у самой дороги. Один вопрос: на чём ехать? Сейчас могу рассчитывать только на автостоп. Машины периодически проходят, но ни одна не останавливается. Даже лесовозы, которые я всегда считал надёжными почти на 100 процентов. И это плохой признак… Однако ждать пришлось недолго, минут 15, остановилась легковушка — но не местная, из Сыктывкара, по сотовой связи.

До Пыёлдино ехать километров 30, часовня с дороги выглядит ещё относительно прилично, но при ближнем рассмотрении открывается иная картина. Стоит она фактически в болоте, образовавшемся около высокой дорожной насыпи. Датируется XIX веком, название неизвестно. По форме традиционная, купольно-барабанная, ярусная, под обшивкой, с колокольней «восьмерик на четверике», у которой наглухо зашит ярус звона. Главы, шпили отсутствуют. Внутри полное запустение, выставлены все оконные рамы, а у трапезной полностью отсутствует крыша — просто провалилась внутрь. Остальные кровли, тем не менее, целые, под железом, и стоит часовня относительно ровно, заметно покосилось только крытое крыльцо.

До Визинги остаётся километров 15, и это уже может считаться пешей досягаемостью. Решил так и двигаться — пешком и автостопить по пути. Машину удалось затормозить только через полчаса, зато возникла возможность увидеть вблизи один интересный дом: большой шестистенок, в 7 окон, с центральным «заулком» и балконом наверху. Таких домов здесь стоит совсем немного, все в основном простые, без изысков. Но можно иногда встретить дома с трёх- и четырёхскатной кровлей, характерной для соседнего, пермско-предуральского региона.

К Татьяне вернулся не поздно, в половине 8‑го. Она уже и баню истопила, и душ у неё имеется, все удобства цивилизации. И опять стол, чай (и кое-что покрепче), разговоры, всё легко и непринуждённо, как будто мы с ней давние добрые знакомые. Таня, оказывается, наполовину немка: отец был чистокровный немец. Вероятно, по отцу ей и передалась немецкая деловая хватка и работоспособность. Окончила в Чебоксарах университет потребительской кооперации, 19 лет проработала в Сбербанке, но, говорит, было очень тяжело: никакой личной жизни, только работа, работа. Зато платили хорошо, и в результате появилась возможность выстроить этот дом. А сейчас она работает в местном пенсионном фонде, начальник клиентской службы. И относится, таким образом, к той немногочисленной категории местных жителей, которым удалось найти работу непосредственно на месте проживания. А так ситуация здесь, к сожалению, типичная для северной глубинки. В Визинге есть что-то типа совхоза (ООО — или как оно теперь называется), есть нечто подобное и по району, в отдельных местах. Но в основном каждый перебивается как может. Танин муж, например, промышляет частным извозом, на своём микроавтобусе. Старший сын, Дима (27 лет), живёт сейчас в Нижнем Новгороде, работает на заводе. Младший сын, Антон (16 лет), живёт здесь, с родителями, учится в школе.

Муж Тани, Александр, пришёл поздно и быстро ушёл спать: утром он всегда встаёт рано, часов в 5. Так он деловой, работящий, непьющий, но — молчаливый и нелюдимый. Со своей женой полная противоположность. Это может показаться странным и неестественным, однако противоположности нередко притягиваются и хорошо друг друга дополняют…

Мы с Таней, между тем, продолжаем общаться, она параллельно хлопочет по хозяйству, готовит компот и разливает по банкам. А я с каждой минутой всё больше и больше уверяюсь в той мысли, которая возникла сразу же по приезде сюда. Это действительно — самая яркая из всех встреч, за все 22 года моих одиночных путешествий. За это время на путях-дорогах встреч происходило немало, и самых разных, но мечталось всегда именно о такой… Всё, путешествие можно завершать прямо сейчас. Совершенно очевидно, что дальше на пути ничто не сможет пойти даже в сравнение… Нет, не так: пройти весь маршрут надо, хотя бы с тем, чтобы ещё отчётливее оттенить и этот день, и этот вечер…

29-30 июля. На Виледи

За всеми вчерашними восторгами и эмоциями подвис один вопрос: на чём буду добираться дальше? Сейчас предстоит самый непонятный участок, перемычка между Коми и Архангельской областью, километров на 100. Поначалу я ориентировался на автостоп, направление проезжее, однако после вчерашнего выезда в Палауз сильно засомневался. Здесь, похоже, можно простоять весь день и не уехать (и такое уже бывало). Автобусы в ту сторону иногда ходят — но в вечернее время. А надо утром. Остаётся самый банальный вариант: заказывать такси. Таня ситуацией в этом плане владеет, дала мне телефоны таксистов и сама начала названивать. Водители артачатся, говорят, плохая дорога, заламывают цену. Могут согласиться, потом позвонить, отказаться. Договориться удалось уже на ходу, под рюкзаком, за 3 тысячи. Дороже стандартного тарифа (обычно берут 20 рублей за километр), но приемлемо. Машина подъехала к автостанции, водителя зовут Владимир. С Таней очень тепло распрощались, обменялись всеми контактами. Уезжаю в неизвестность, снимается прикрытие. Дальше надо будет всё пробивать самому.

Первая точка, куда мне надо сейчас добраться — это село Вилегодск, давший название району Архангельской области, расположенному в её юго-восточном углу. Район этот охватывает верхнее и среднее течение реки Виледь и все селения по тем местам. Путь туда оказался не таким долгим, отъехали в начале 9‑го и к 10 часам были уже на месте. Связующая дорога-перемычка построена относительно недавно, лет 20 назад, и стала с того момента вторым магистральным выездом из Республики Коми на «большую землю». Владимир рассказывает, поначалу она была идеально гладкая, однако со временем поизносилась и стала требовать ремонта. Но никто здесь этим толком не занимается, и с каждым годом ездить по ней становится всё сложнее. Впрочем, не сложней, чем на Койгородок: есть по ходу несколько проблемных мест с большим количеством выбоин, но не особо протяжённых, а там такое непрерывной чередой.

Дорога эта отворачивает от основной трассы на Киров за километр до Куратово и идёт лесами, по ненаселённым местам. После Куратово на пути только три посёлка, и все обходим стороной: Визиндор, Щугрэм, затем длинный перегон, и следующий посёлок, Широкий Прилук, стоит уже в Архангельской области, сразу после граничной стелы.

К приятному удивлению Владимира, после въезда в Архангельскую область дорога вдруг становится ровной и гладкой, без единой выбоины: с этой стороны её хорошо блюдут. И есть основание надеяться, что в скором времени её должны будут так блюсти на всём протяжении. Дорогу эту собрались переводить в разряд федеральных трасс, с общим протяжением 664 километра: через Коряжму — Котлас — Великий Устюг — поворот на Тотьму — и далее до трассы М8 «Москва — Архангельск».

От Широкого Прилука до Вилегодска остаётся километров 30. С какого-то момента по ходу начинают идти селения, привязанные к Виледи, подъезжаем к реке с левого берега, затем через мост и налево вниз по течению, через цепочку деревень. Первая называется Дресвянка, Вилегодск примерно через километр. Это старинное село, основанное в 1381 году, а сейчас центр поселения, с большой двухэтажной каменной церковью XIX века. Владимир довёз меня до здания администрации: один из вариантов начального этапа освоения новых мест — это контакт с представителями местной власти.

Здесь по Вилегодскому району у меня значатся четыре точки, которые нужно посетить. Одна из них находится в дальнем углу района, вверх по реке: деревня, подписанная на карте как Селяна, там должна стоять старая деревянная церковь (и в очень плохом состоянии). Следующая точка — деревня Мокрая Горка с деревянной часовней, это в другую сторону, вниз по течению, левый берег. И ещё две точки по основной дороге на Коряжму — Котлас. Деревня Подомо: там церковь-новодел, но очень интересная, выполненная по особому проекту, в сказочной манере. И деревня Кошкино с деревянной часовней без каких-либо данных — скорей всего тоже новодел, но неочевидный, хочется увидеть и прояснить. И ещё одно есть место, вне общего ряда. Христофорова Пустынь. Но это уже на выходе с маршрута и по возможности.

А сейчас в первую очередь надо определиться по трём стандартным бытовым моментам: с ночёвкой, с транспортом и куда девать рюкзак. Администрация — вот она, рабочий день, у входа стоят два мужика, и для начала я попробовал завести разговор с ними. Разговор, однако, не задался. Ни гостиницы, ни комнаты приезжих здесь нет, ближайшая в райцентре, Ильинско-Подомском (Ильинске, как его здесь называют), 25 километров отсюда. На вопрос о том, что «может быть, кто-нибудь сдаст комнату на одну ночь», последовал ответ, что «здесь так не принято». В самой администрации нужных товарищей нет на месте, и непонятно, сколько ждать, и имеет ли смысл. Через дорогу красуется вывеска «Кафе», но оно закрыто, вероятно, в связи с ковидными ограничениями. Здесь они жёстче, чем в Коми. Однако не особо приветливо встречает меня вилегодский край… Впрочем, есть информация и положительного свойства. Сегодня должен быть автобус на Селяну, выходит из Ильинска в 13‑45, здесь примерно через полчаса. А в одной из соседних деревень стоит старинная магазея — большой коллективный амбар. Если здраво рассудить, всё не так уж плохо, не во все двери я ещё постучался. Вот, кстати, одна из них, по соседству с администрацией. Местный ДК — и он открыт. Работает библиотека.

Библиотекаршу зовут Анна Васильевна, и разговор с ней заладился гораздо лучше, чем с теми мужиками у администрации. Она мне сразу же назвала ряд имён, с кем мне было бы здесь интересно пообщаться. Телефоны оставила и сама начала звонить. Нина Николаевна Тропникова, директор музея в Вилегодске. В Селяне — Александр Иванович Бобков и Людмила Васильевна Павлова. В Сорово (леспромхозовском посёлке на пути в Селяну) — Надежда Васильевна Меньшикова: заведует там музеем леса, а в случае чего можно будет к ней и на ночь попроситься. Кроме того, Анна Васильевна быстренько подобрала мне несколько интересных книжек по вилегодскому краю, местному диалекту, народным песням, традиционной кухне. По-хорошему, книжки эти надо сидеть и основательно изучать, но сейчас есть возможность только бегло просмотреть. Этот край, оказывается, богат своими традициями. Здесь даже имеется туристическая программа, с рассказами об истории края, старинными играми-забавами, традиционными угощениями. А ещё по всем признакам это край старинных амбаров. Я их ещё на подъезде начал примечать. Вот и Анна Васильевна очень увлечённо рассказывает, что на том берегу, в деревнях Гришинской и Колодино стоят очень красивые амбары, называет даже конкретные места. Пройти туда можно через подвесной мост, но это не сейчас. До автобуса остаётся два часа с небольшим, надо ещё успеть сходить к церкви и добежать до магазеи.

Деревни в этом месте стоят кучно. Если идти дальше по основной дороге, то сразу за Вилегодском в стороне стоит Новораспаханная, на самой дороге Насадкинская (она же Борок — двойное название) и дальше к ней примыкает Лубягино. На их стыке как раз и стоит магазея — высокое, уровня двух этажей протяжённое бревенчатое сооружение под вальмовой кровлей. Глухие стены, членённые вертикальными накладками на стыках брёвен, наверху только межбрёвенные оконца-продухи да небольшое зарешеченное верхнее окошко в торце. На охранной табличке датируется XIX веком. Попутно в Борке заприметил ещё пару интересных амбарчиков с «залобником» (нависающей частью над входом).

Вилегодскую церковь успел осмотреть только с парадной северной стороны. С расстояния она кажется не такой уж большой, реальные размеры ощущаются только вблизи. Всё дело в её завершающих элементах: небольших размеров купол со световым барабаном и малюсенькой главкой-яблоком и колокольня всего в один ярус.

Процесс идёт, начинаю здесь потихоньку осваиваться. Даже кафе нашлась альтернатива: в соседнем магазине продают на вынос разные пирожки, булочки… А в Селяну я в итоге решил ехать прямо с рюкзаком и ориентироваться уже там, на месте. Обратный автобус идёт утром, Нина Николаевна обещала встретить и провести в музей.

От Вилегодска до Селяны порядка 35 километров. Основная дорога идёт левым берегом, но мы поехали по правому, через деревни. Деревеньки, кстати, симпатичные: старые домики, амбарчики. Реку переезжаем у деревни Перевоз. Виледь — река неширокая, метров 50‑70, и мостов через неё имеется достаточное количество, и автомобильных, и пешеходных. Километров через 10 после Перевоза проходим посёлок Сорово, ещё через 7 начинается Селяна.

Опять пошли двойные названия. Селяной здесь называют весь куст близлежащих селений: Селянское сельское поселение. А та деревня, где мне надо выходить, на карте подписана как Тырпасовская, но на самом деле её здесь называют Подкиевщина. А то, что подписано как Селяна (деревня, где церковь) называют Село. От Подкиевщины недалеко, меньше километра: дойти до речки и перейти её по мосту.

Место здесь приятное, песчаное, а деревня представляет собой всего два дома. Один из них стоит одиноко, без признаков обитателей, зато при другом полный хозяйский комплекс: огороженная территория, амбары, мелкие постройки и собака, которая гавкает без остановки и близко не подпускает. Возможно, что это дом Александра Ивановича, о котором говорила Анна Васильевна. Дозвониться до него я тогда не смог, а здесь телефон не берёт. И из хозяев никто не выходит, хотя по всем признакам в доме кто-то есть. А тут ещё совершенно неожиданно пошёл дождь… Что-то нет у меня желания напрягать здешних хозяев и вообще оставаться тут на ночь. Посмотреть, отснять церковь — и обратно. Если получится, автостопом (и при возможности прямо до Ильинска), если нет, то пешком до Сорово, к Надежде Васильевне. С ней удалось поговорить ещё в Вилегодске, и она вроде бы готова меня принять. Да и музей леса посмотреть было бы неплохо.

Одна только неувязка. Дождь и не собирается заканчиваться, а наоборот, всё усиливается. Местоположение церкви я помню по спутниковым снимкам, она тут неподалёку, в лесу, но очень не хочется мокнуть, а особенно мочить фотоаппарат. Надо где-то переждать. Одна из хозяйских построек задним свесом кровли выходит за территорию, устроился там, вместе с рюкзаком. Часа полтора там простоял, всё надеялся, что дождь когда-нибудь закончится. Но только время зря потерял. А церковь всё равно пришлось осматривать под дождём, правда, уже не под таким сильным.

На сайте она значится как церковь Николая Чудотворца, 1795 года. И зрелище являет собой сейчас весьма удручающее. Стоят только стены. Вся кровля провалилась внутрь, и внутреннее пространство представляет собой сплошной завал из полусгнивших брёвен, досок и их фрагментов. А церковь даже в таком виде впечатляет своими размерами, особенно с ближнего расстояния: по виду она двухэтажная и сильно вытянута в длину, рассчитана была, вероятно, на большое количество прихожан. Алтарь пятигранный, всё здание обшито и по высоте выведено на один уровень. Подойти к церкви непросто, она вся заросла высокой и мокрой травой и уже достаточно подросшими деревьями. И вообще долго здесь находиться не позволяют погодные условия, да и время близится уже к 5 часам. Надо хватать рюкзак и трогаться в обратный путь. Если ориентироваться на Сорово, то появиться там надо в разумное время.

До Сорово идти километров 8, и если не мешкать, то можно уложиться часа в два. Дождь, между тем, сеет, не переставая, мелкий, но нудный и противный. А машины если и идут, то только встречные. Вот она, походная романтика во всей красе: дождь, рюкзак, долгий переход и непонятная ночёвка. Давненько я так не ходил, подзабыл эти ощущения. Пора бы и вспомнить, это полезно. Чтобы жизнь мёдом не казалась. Дорога, кстати, не такая уж плохая: широкая и твёрдая грунтовка, ям и грязи совсем немного. Иду и только километровые столбы считаю: сколько там ещё осталось? И километра за 2‑3 до Сорово меня вдруг нагоняет какой-то непонятный автобус. Идёт только до Сорово, вероятно, откуда-то возвращается на ночёвку. Внутри только женщина с двумя детьми, подсказала, в каком направлении искать дом Надежды Васильевны.

Однако искать его не пришлось. Не успел я перевести дух, как вижу вдруг выезжающую машину-грузовичок и, естественно, бросаюсь наперерез. За рулём молодой человек, с ним жена и две собаки. Делали сюда доставку, сейчас возвращаются в Ильинск. Есть одно посадочное место, основная проблема с моим рюкзаком и собаками. Одна собака маленькая, её можно и на руках держать, а другая (другой) — это стаффордширский терьер, бойцовая порода. Но, как выяснилось, мирный и спокойный: стоически перенёс всю дорогу в зажатом состоянии — с одной стороны входной дверцей и с другой стороны рюкзаком и моими ногами, которые периодически приходилось держать на весу.

Доехали за час, в начале 8‑го были уже на месте. Только не в самом Ильинске, а за километр, в Воронцово, примыкающем селении. Дальше опять пешком под рюкзаком, но сейчас уже проще: дождь закончился вскоре после отъезда из Сорово. И, кроме того, неожиданный бонус: появилась возможность неспешно, в пешем темпе пройти самое приметное место села Ильинско-Подомское. Перед центром села дорога спускается в широкую долину с ручьём, затем подъём, и на холме огромных размеров каменная Ильинская церковь — действующая, в процессе восстановления. Но восстанавливаться ей ещё долго, храмовое завершение полностью отсутствует, просто двускатное перекрытие, только на алтаре небольшая главка. Зато полностью закончена колокольня: массивный восьмигранный столп с ярусом звона, увенчанный ярусными куполами, переходящими в высокий золочёный шпиль с крестом. А перед спуском к ручью — огороженное стилизованным тыном-частоколом с проездными воротами и сторожевыми башенками старинное Ильинское городище в живописном обрамлении сосен. Это очень интересно, но сейчас моя первая задача — добраться до гостиницы. Всё остальное потом.

Гостиниц здесь две, но основная сейчас закрыта, а до второй надо ковылять на дальний край села. И там совсем не дешево — 1200 за ночь, дороже, чем на Камчатке. Тем не менее, долгожданное пристанище я, наконец, обрёл. Только не совсем хорошо получилось с теми, с кем были какие-то договорённости. Если с Надеждой Васильевной всё оговаривалось как возможный вариант, то Нина Николаевна наверняка утром выйдет к автобусу меня встречать. Надо будет завтра как-то реабилитироваться.

Есть, однако, ощущение, что процесс реабилитации займёт некоторое (и непредсказуемое) количество времени, поэтому утром лучше начать с мест изначально намеченных. А их осталось три, и все в разных направлениях. Подомо по дороге в сторону Вилегодска, километра 2‑3, вчера мимо проезжали. Кошкино тоже по основной дороге, но в противоположную сторону, на Котлас, 9 километров. Мокрая Горка — это по другому берегу, километров 7. С чего начать? Ответ пришёл сам собой, на автобусной конечной, где стоял уже готовый к отправлению 9‑часовой автобус на Котлас. Значит, сначала в Кошкино.

Доехали быстро, за 15 минут. Часовня стоит перед деревней, на полях. Бревенчатая, крепенькая, приземистая, одноглавая, восьмерик на четверике, под невысоким шатёриком и с небольшим притворчиком. Четверик рублен «в чашу», восьмерик «в лапу». Даже если и новодел, то вполне приличный. И действительно новодел. Рядом с автобусной остановкой колонка, мужик пришёл за водой, всё мне и поведал. И даже назвал имя женщины, которая была инициатором возведения этой часовни — Бебякина Тамара. Поставлена она была лет 7 назад, вместо старой часовни, с повторением всех её форм. А старую часовню перевезли в Ильинск и устроили в ней бар. На берегу реки он стоит, можно доехать, посмотреть. Мужик сказал, где выходить и куда сворачивать.

И меня прямо дотуда и довезли: удалось довольно быстро застопить легковушку. За рулём молодая женщина, живёт, видимо, где-то поблизости. Говорит, что ей уже почти 40 лет, но старой часовни не помнит, знает только по рассказам. До того, как её разобрали и перевезли, в ней была пекарня.

Спуск к реке не сразу, но нашёл. Да, вот она, действительно стоит. Бар «Старый замок», как гласит большая вывеска. Такой же приземистый восьмерик на четверике, только обшитый, без главы и с более протяжённой пристройкой, перекрытой двумя разноуровневыми ломаными кровлями (как на дачных домиках).

Времени 11‑й час, и дальше лучше всего поступить так. Сначала на тот берег и до Мокрой Горки. Затем обратно, на основную дорогу и до Подомо. А если получится по пути что-нибудь застопить, то есть шанс успеть на сегодняшний селянский автобус и возвратиться в Вилегодск. Надо всё-таки реабилитироваться перед Ниной Николаевной.

Подвесной пешеходный мост на левый берег устроен в центре села, из той самой приметной долины с ручьём и старым городищем. По той стороне тоже тянется цепочка селений, со своей дорогой-грунтовкой. Автобусы сегодня там не ходят, поэтому придётся сначала пешком, а дальше как получится.

Пешие переходы имеют свои преимущества. На скорости многое проскакивает мимо. Вот, к примеру, пара симпатичных бревенчатых амбарчиков в деревне Сидоровской, перед которыми нельзя не остановиться. Один из них архаичного вида, с залобником и даже с остатками «куриц» — элементов безгвоздевой кровельной технологии. Другой простой, низенький, но в паре они смотрятся очень гармонично. Домики деревенские тоже предстают иначе, чем из окна машины. Они здесь классического северного типа (дом и двор под одной крышей), без обшивки, но, как правило, небольшие, обычно в 3 окошка на фасаде, и на невысоком подклете (южный вариант северного дома). Хотя встречаются иногда и крупные экземпляры, например, «две избы под одной крышей», 3+3 окна.

Километра за 2‑3 до Мокрой Горки возник автостоп, сэкономил мне немного времени. Деревушка совсем мелкая: 6‑7 домиков и деревянная часовня Прокопия Устюжского XIX века. Небольшая, беленькая, аккуратненькая, действующая и под замком. Представляет собой вытянутый одноуровневый объём, перекрытый на два ската; восточный край выделен наподобие прямоугольного алтаря: сделан чуть меньшим по ширине. Над этой «как бы апсидой» установлена главка с крестом на миниатюрной крещатой бочке. С западного края наверху сделано по виду что-то вроде восьмигранного яруса звона с крестом наверху и квадратными проёмами по каждой грани, в которые вставлены рамы со стёклами.

Приятная часовенка, но времени уже 12 часов, и надо двигаться обратно. Снова так же: сначала пешком, через какое-то время автостоп. Перевезли меня на правый берег, до основной дороги, а там уже недалеко. В Подомо дошёл за час до расчётного времени прохода автобуса.

А церковка здесь хороша. Действительно, будто из сказки. Стоит у самой дороги, высокая, одноглавая, под устремлённой ввысь клинчатой кровлей, которой вторит такая же, но чуть меньшая по высоте над западным притвором. Алтарь прямоугольный, увенчан бочкой и собственной главкой. Под кровлей резные причелины и полотенца с причудливым орнаментом. Два крыльца, с западной и южной стороны, и между ними устроена угловая галерея-гульбище на выносных консолях. Рядом с церковью поставлена невысокая квадратная звонница под островерхим шатёриком-шпилем, стоящая на изящном рубленном столпе-«ножке», в своей верхней части постепенно переходящем в опорные консоли площадки звона. Церковь обнесена железной оградой, внутри ограды высажены кедры. Всё очень красиво, только как-то чересчур помпезно и ненатурально, даже простенький новодел в Кошкино вызывает более живой отклик…

Информация об этой церкви приходила ко мне постепенно, и в результате составилась некая общая картина. Нет уверенности в её полном соответствии действительности, но именно так это отложилось в представлениях местных жителей.

Итак. Инициатором постройки церкви был Николай Патрушев, бывший директор ФСБ, который сам родом из этих мест. Строили её зэки, на зоне, из калиброванных «карандашей». По непроверенным данным, изначально она предназначалась для Германии, но там что-то не сложилось, и её решили поставить здесь, на малой родине Патрушева. Ставили на совесть: все кровли сделаны из 3‑миллиметровой листовой меди, мужики местные потом обрезки собирали. Поставлена церковь в 2003 году, освящена во имя Платона Студийского, приписана к Ильинскому приходу. Сначала в ней служил местный батюшка, но потом батюшку перевели в Коми, сюда пришёл другой, и службы в этой церкви прекратились. К ней и не подойти: ограда на замке, простому народу доступ перекрыт. Хотя с другой стороны, это правильно: защита от вандалов.

Долго любоваться этой церковью не пришлось: начался дождь. Сегодня какая-то непонятная погода: небо затянуто, дождь то покапает, то перестанет, то снова покапает. А сейчас вдруг припустил с силой. Пришлось бежать к автобусной остановке, под навес.

У остановки, кстати, тоже есть что посмотреть. Стоит большой статный дом типа «две избы под одной крышей»: в 6 окон, на высоком подклете, с балконом, и два старых амбара: один крупный, с залобником, другой маленький и сильно вросший в землю. А через дорогу выстроилась целая череда мелких амбарчиков, штук пять, стоят в рядок. И уже не в первый раз замечаю: по этим местам у некоторых амбаров сделаны ломаные крыши, «садово-дачного» типа. Это, вероятно, уже современные веяния: увеличение внутреннего пространства без надстройки сруба.

Амбарный край обладает своим особенным колоритом, если доберусь до Вилегодска, надо будет обязательно сходить в Гришинскую, к тому самому амбару по наводке Анны Васильевны. Вот только автобуса почему-то всё нет и нет. Уже полчаса как должен пройти. Странно: мне говорили, что из всех местных автобусов этот, селянский, самый надёжный, всегда ходит вовремя. Что-то здесь не так, придётся автостопить.

Автостопил недолго, подобрала легковушка, довезла минут за 20. Сначала в библиотеку к Анне Васильевне, с объяснениями и посыпанием головы пеплом. Да, действительно, возникла утром непонятка: обещал вернуться и не вернулся, уж не мошенник ли? А Нина Николаевна выходила к автобусу встречать и готова была провести меня и в музей, и в церковь. Но всё ещё поправимо. Анна Васильевна с ней созвонилась, и она готова сделать это и сейчас.

Музей находится неподалёку от церкви, и это самый старый дом в селе, 1870 года. Домик небольшой, в 3 окошка, раньше это была церковно-приходская школа. В музее два зала: один посвящён вилегодской старине, другой советскому периоду. Из старины большинство предметов мне уже доводилось видеть много раз (домашняя утварь, одежда, обувь, обувные колодки сапожника, ткацкий станок), но есть и то, что сейчас вижу впервые. Детские ходунки: составленный из прутьев каркас по форме усечённого конуса, внутрь помещается малыш и, опираясь на этот каркас, учится стоять и ходить.

Нина Николаевна сводила меня и в церковь: договорилась с матушкой, взяла ключи. Это Богоявленская церковь, освящена она была в 1848 году, и всё село до 1941 года называлось Богоявленское. Богоявленский в церкви нижний этаж, верхний освящён во имя Афанасия Александрийского. Закрыта церковь была в 1934 году, вновь открыта в 1947, и вплоть до 1990‑х годов была единственной действующей по району. С 1934 по 1947 год в нижнем храме был устроен зерносклад, а в верхнем — школьный тир, и школьники там стреляли из ружей по святым иконам. Нина Николаевна показала мне одну икону — целителя Пантелеймона — на ней весь лик в следах от тех ружейных пулек. Нынешний батюшка решил её и не реставрировать, оставить как свидетельство. Но поскольку храм был закрыт относительно недолгое время, в нём хорошо сохранилось старое убранство: иконостас верхний, иконостас нижний, клиросы и даже несколько деревянных скульптур на обоих иконостасах.

По соседству с Богоявленской раньше стояла ещё одна церковь, Троицкая, и по размерам была ещё больше. Строилась она с 1905 по 1917 год, её уже подвели под купола, но случилась революция, и достроить не успели. Сейчас на её месте стоит памятный знак: недостроенный храм разобрали на кирпичи, и из того кирпича местные жители сложили печки в своих домах. Однако, как гласит местное предание, через несколько лет все те дома сгорели, а было их порядка 40. И всё это зафиксировано в местной летописи, которую в течение многих лет старательно вёл здесь один мужичок. Записывал всё, что происходило в селе: начиная от того, какая была погода, и заканчивая тем, кто что купил в магазине. И мужичок этот ещё жив, он уже совсем древний, лет 90‑100, живёт в Дресвянке.

Вот если начать так копать вглубь, то отсюда можно долго не уезжать. Но мне ещё хочется сходить на тот берег, до Гришинской и Колодино (хотя бы до ближайшей Гришинской), посмотреть амбары. Через реку здесь сделан новенький подвесной мост, выводит прямо в Гришинскую, но до него ещё шагать около километра, пересекать широкую речную пойму. Амбар тот нашёл безошибочно, место было названо точно: у каменного магазина. Амбар действительно приметный, с залобником и очень крупный: внутри легко могли бы разместиться два этажа.

Есть здесь и ещё кое-что интересное. Прямо напротив того амбара стоит большой двухэтажный дом конструкции, не типичной для здешних мест. Торцевой фасад целиковый, без перерубов, по 4 окна на каждом этаже, но дом сильно вытянут в длину, состоит из четырёх «секций», разделённых перерубами. Подобные дома распространены на реке Онеге, с противоположного края Архангельской области. И ещё один приметный домик, небольшой, но с изысками: балкончиком в светёлке под кровлей, резным причелинами и стоящей на месте центрального «солнышка» пятиконечной звездой, забранной в круг, творением уже советской эпохи.

Однако долго прохлаждаться здесь не получилось: внезапно снова пошёл дождь, и не слабый, и, похоже, надолго. Всё, в Колодино теперь точно не пойду, амбаров уже насмотрелся вдоволь, и самых разных. Времени 5 часов, надо возвращаться.

До основной дороги добрался за полчаса. Дождь льёт с прежней силой, а стоять на трассе, автостопить под дождём, пусть даже в непромокаемой накидке, — дело тоскливое. До Ильинска 25 километров, теоретически это тоже может считаться пешей досягаемостью. Часам к 11 вечера должен дойти, это всё-таки веселее, чем стоять.

Ну вот, походная романтика продолжается. По сравнению с вчерашним днём это облегчённый вариант: по асфальту и без большого рюкзака. Но продолжалось это недолго, около получаса, потом подобрала машина. Парень молодой, копатель-любитель, едет с раскопок, в какой-то степени родственная душа. Подвёз прямо к входу в гостиницу.

Всё, ещё одна ночёвка, и можно отсюда съезжать. И из Ильинска, и вообще с маршрута. Хочется только перед московским поездом посетить одно заветное место, которое в этих краях у многих на слуху. Христофорова Пустынь. Основной вопрос: как туда добраться? Это тупик, пустынное место, никто там не живёт. Но дорога есть. Идёт она от села Никольск (следующего после Ильинска центра сельского поселения), на другой берег и дальше к западу, километров 30‑35. Автостоп там, естественно, отпадает, только если случится маловероятная оказия. Сначала я предполагал доехать котласским автобусом до Никольска и попробовать нанять там машину, но, пообщавшись с местным народом, узнал, что туда есть ещё одна дорога, от Коряжмы. Она, во-первых, раза в полтора-два короче, и во-вторых, Коряжма — это город, привязанный к крупному ЦБК (целлюлозно-бумажному комбинату), и там должна быть развита служба такси… А не попробовать ли воспользоваться контактами от Вовчика? Он оставил мне телефоны двух своих знакомых по Шиесу, а с одним из них, Сергеем Карапетовым, он даже при мне договорился, что в случае чего к нему можно будет обратиться. И похоже, что сейчас именно такой случай.

И контакт замечательно сработал. Несколько звонков, и ситуация разрешилась самым благоприятным образом. Оказывается, именно завтра в Христофорову Пустынь собирается ехать на своей машине Евгений Тюкавин (тоже из активистов Шиеса), и он готов взять меня с собой. Встретиться договорились в Коряжме, у автостанции, уехать отсюда мне нужно будет 9‑часовым автобусом.

31 июля. Христофорова Пустынь

Я стал сейчас слишком рано вставать по утрам. До автобуса ещё достаточно времени, и есть возможность добежать до старого городища. Как-то за всеми своими переездами-переходами у меня выпал из поля зрения сам Ильинск. Я его толком и не посмотрел, ходил в основном центральной проезжей улицей. И сложилось ощущение, что смотреть здесь особо нечего. Унылые безликие постройки из силикатного кирпича и совершенно невыразительные домики частного сектора. Хотя село достаточно крупное, порядка 3 тысяч населения, есть, наверное, смысл побродить по его глубинам, но уже нет времени. В советские годы в селе работал льнозавод, здесь очень хорошо растёт лён-долгунец. Про этот лён я помню: 5 лет назад путешествовал по соседству, в Кировской области, там тоже рассказывали, что в своё время было налажено и его производство, и переработка…

Самое интересное в этом селе — Ильинская церковь. Она двухэтажная, 1789 года постройки и, судя по старой фотографии, была одноглавой и имела ярусно-купольное завершение. Алтарная часть верхнего этажа сделана по ширине вровень с основным объёмом (только меньшей по высоте), снизу к ней примыкает пятигранная апсида нижнего этажа. На обоих алтарях уже стоят главки, а храмовая часть и трапезная сейчас перекрыты общей двускатной кровлей под один уровень. Однако если внимательно присмотреться, то можно заметить, что под один уровень они выведены искусственно: храмовая часть сверху срезана, а трапезная наоборот, надстроена кирпичной кладкой. В советские годы на нижнем этаже храма размещалась автостанция, а в алтаре было устроено отхожее место.

А старое городище сейчас представляет собой что-то вроде парка отдыха. Широкая поляна на крутом берегу Виледи, с эстрадой, скамеечками, деревянным помостом. И стенд установлен, с исторической справкой и текстом писцовой книги 1620 года, где говорится об Ильинском городище. В 1971 году здесь проводились археологические раскопки, и было найдено множество интересных артефактов…

Автобус отошёл вовремя, до Коряжмы 70 километров, доехали за час с небольшим. Евгений уже ждёт, со своим внедорожником, узнали друг друга сразу. С ним ещё молодая девушка по имени Наталья, сама из Архангельска, приехала сюда в гости.

Ехать нам километров 20, направление на юг. Проходим посёлок Черёмушский, пересекаем железную дорогу, затем магистральный газопровод и дальше по лесам. Дорога твёрдая и широкая, но неровная, с большими промоинами, требуется полноприводной автомобиль. В конце пути вливаемся в дорогу, идущую от Никольска. И у пустыни дорога не заканчивается, идёт дальше, на лесоразработки.

Вот она, заветная Христофорова Пустынь. Очень приятное место, всхолмленный водораздел. Холмы открытые, холмы лесистые, низины, поросшие кустами и молодыми деревьями. А на центральном холме каменная пятиглавая церковь Смоленской иконы Божией Матери, именуемой ещё Одигитрия. В стороне стоит трёхэтажный гостевой дом, а неподалёку от него надкладезная деревянная часовня современной постройки.

Это место пользуется популярностью, и мы сегодня здесь не единственные. Вскоре подъехало и ещё несколько машин, получилась как бы небольшая экскурсионная группа, во главе с женщиной по имени Галина Огурцова, нынешней главной хранительницей пустыни. И начался её увлекательный рассказ — и о преподобном пустыннике Христофоре Сольвычегодском, и об истории основанной им пустыни, и о том, как пустынь живёт уже в наше время.

Преподобный Христофор был постриженником и духовным учеником преподобного Логгина (Лонгина), основателя и первого игумена Коряжемского Николаевского монастыря. В этот монастырь Христофор пришёл в первой половине XVI века, предположительно из окрестных сольвычегодских земель, и пришёл туда в поисках пустынной иноческой жизни вдали от мирской суеты. Преподобный Логгин, пока был жив, окормлял духовно своего ученика, но недолго. Он уже сам тогда пребывал в преклонных летах и в 1540 году преставился. По кончине своего наставника инок Христофор ещё 10 лет прожил в монастыре, а затем, в поисках уединения и испросив благословение настоятеля, удалился в пустынное место и поселился в 20 верстах к югу от монастыря, в верховьях речки Малой Коряжемки. Выстроил себе келью и часовню, поместил в эту часовню перенесённую из монастыря икону Божией Матери «Одигитрия», которая впоследствии прославилась чудотворениями. Перед этим образом он проводил в молитве дни и ночи.

По прошествии некоторого времени уединение Христофора начало нарушаться: в его пустынь потянулись люди, на окрестных холмах стали возникать селения. Да и сама пустынь начала постепенно становиться как маленький монастырь. В нём была выстроена Одигитриевская церковь, а под соседним холмом обнаружен источник с целебной водой. Особенно знаменитым этот источник стал после истории исцеления жены Ивана Грозного Анастасии, первой и самой любимой из всех его жён. Было так. Страдающей от тяжкого недуга Анастасии было во все явление Пресвятой Богородицы, которая поведала, что её исцелит вода из источника, находящегося далеко на севере, в 30 верстах от Сольвычегодска. Точное место названо не было, но в 30 верстах от Сольвычегодска был тогда известен только один целебный источник — в пустыни преподобного Христофора. По повелению царя Христофор лично доставил воду из источника ко его двору, и вода действительно помогла Анастасии, она исцелилась. После этого обрадованный царь пожаловал Христофору большую сумму денег на устроение полноценной монашеской обители, наделив её угодьями, имениями, вотчинами. Монастырь начал активно строиться и приобретать всё большую популярность. Однако Христофору, всю свою жизнь стремившемуся к уединению и духовному деланию, такая популярность, сопровождаемая большими людскими скоплениями, оказалась не по душе. И в 1752 году он тайно покинул основанную им обитель. Куда он подался, где преставился и где погребён, остаётся неизвестным. После ухода Христофора расстроилась и вся жизнь в обители, монахи ушли в Коряжемский монастырь, забрав с собой все иконы и прочее церковное имущество. Иссяк и целебный источник. Однако через 12 лет, в 1584 году одному из монахов, сподвижников Христофора, было во сне видение, смысл которого заключался в том, что икона Одигитрии должна быть возвращена на своё прежнее место. И икону вернули, отслужили молебен, после чего источник открылся заново.

А сама пустынь долгое время значилась приписной к Коряжемскому монастырю, после чего в 1764 году была официально упразднена. Построенный годом ранее каменный монастырский храм был обращён в приходской. К началу XX века он совсем обветшал, и его разобрали. Вместо него в 1900–1907 годах был поставлен новый пятиглавый храм во имя иконы «Одигитрия», который стоит и поныне. После революции были планы разобрать его на кирпичи, и этот процесс начался, однако здравый смысл возобладал: люди убоялись череды смертности среди тех, кто прикасался к храму, и он остался стоять. Но жизнь вокруг него заглохла. До революции на окрестных холмах стояло 5 деревень общей численностью порядка 600 дворов, но в советское время все они были ликвидированы как «неперспективные». Последний дом вывезли в 1970 году. И сейчас ближайшее к пустыни селение находится от неё в 6 километрах.

Возрождение этого места началось в 1988 году, благодаря стараниям настоятеля коряжемского храма протоиерея Михаила Яворского. При нём храм в пустыни был расчищен и началось его восстановление. В 1996 году был откопан и целебный источник, засыпанный в советские годы под эгидой борьбы с религией. Найти его было непросто: родников в том месте бьёт много, и какой из них тот самый, целебный? Отыскали благодаря знамению: в горсти воды вдруг показалось изображение храма. Кроме того, по свидетельству очевидцев, лет 9‑10 назад на этом источнике было явление Божией Матери.

В конце 1990‑х место пустыни было освящено как женский монастырь, и первой насельницей в нём стала мать отца Михаила. Начали строиться кельи, гостевой дом, и в обители постоянно проживали три монахини. Но в 2004 году случалось несчастье: отец Михаил трагически погиб. Разбился на машине на дороге, недалеко от монастыря. На этом месте сейчас стоит памятный крест и часовня. После гибели отца Михаила работы на пустыни ещё какое-то время продолжались, но потом дом, в котором жили мужики-строители, сгорел, и всё заглохло. Сгорели и монашеские кельи. Долгие годы на пустыни ничего не происходило, и только 3 года назад, в 2017 году Галина взяла благословение и стала продолжать дело, начатое отцом Михаилом. На храме поставлены новые главы с золочёными крестами, заменена вся кровля, построен (но ещё не совсем закончен) гостевой дом. Большую помощь в возрождении пустыни оказывает коряжемский Комбинат, именно им были произведены все работы по восстановлению кровли и глав. Ежегодно в июне-июле из Коряжмы в Христофорову Пустынь устраивается крестный ход. И на протяжении ряда лет здесь, в пустыни, проводится фестиваль православной песни.

У церкви рассказ Галины продолжился уже более конкретно, с техническими подробностями. Трапезная за ветхостью была разобрана ещё при отце Михаиле. Кладка основного объёма тоже во многих местах пострадала от ветров-дождей-снегов. Особенно в основаниях башенок под боковыми главами: кирпич крошится, опадает и забивает позакомарные стоки. Сильно выкрошились и верхние участки основных стен, расположенные непосредственно под этими стоками. Внутри храма в подобных выветренных местах сделана замена кладки отдельными вставками. До отделки ещё далеко, но всё необходимое для проведения служб здесь имеется: устроен алтарь, царские врата, амвон, развешены иконы. Сходили мы и к источнику, набрали воды. Над ним сейчас устроена часовенка, а немного в стороне стоит ещё одна, часовня-купальня.

Затем был гостевой дом, с чаепитием и просмотром видеофильма про святые северные места (Великий Устюг, село Туровец на Двине и Христофорову Пустынь). А в разговорах стали выявляться интересные моменты: детство Галины, оказывается, прошло на нижней Онеге, в деревне Кирилловской, почти по соседству с местом одного из первых моих реставрационных объектов, селом Верховье, где я в своё время бывал с регулярностью. А в 1998 году водил по тем местам группу в поход, и в Кирилловскую мы тоже заходили. От всей деревни тогда оставалась только заброшенная часовенка…

Всё это замечательно и необычайно интересно, но время уже близится к часу дня, и я начинаю дёргаться. Мне было бы желательно уехать в Москву прямо сегодня, поездом из Котласа. А поезда сегодня ходят только утром и днём, крайний — воркутинский, приходит в 14‑42, стоит почти час и отходит в 15‑38. Евгений взялся добросить меня и до Котласа, но сначала повёз к себе на дачу, обедать. Уверяет, что успеем, и продолжает начатый ещё на пути в пустынь рассказ про Шиес.

История противостояния на Шиесе началась 2 года назад, 26 июля 2018 года. Мужики местные ходили в лес за грибами и набрели на какую-то непонятную стройку. Естественно, поинтересовались: и что это такое будет? На что им ответили примерно так: «Мужики, пакуйте быстро свои пожитки и решайте, куда будете перебираться. Жить здесь скоро станет невозможно». И это не было преувеличением. Шиес — это верховое болото, из него вытекает множество ручьёв, которые впадают в конечном итоге в Вычегду, а Вычегда — в Двину. И весь Север был бы однозначно изгажен. Официальные СМИ при этом откровенно лгали, и на самом высоком уровне: что всё якобы будет по современным технологиям, с заливкой бетонного бункера. На самом деле не было даже проектной документации, мусор намеревались сваливать прямо в болото. На Шиес планировалось пригонять по 4 железнодорожных состава ежедневно, в течение 15 лет (!) В результате чего должна была вырасти гигантская мусорная гора: 1 километр в ширину, 30 километров в длину и 20 метров в высоту. Железнодорожники эту идею активно поддержали: сейчас сложилась ситуация, что им здесь стало нечего возить. В прежние годы основной грузопоток по этой ветке составлял воркутинский уголь, но теперь там добыча значительно снизилась, остались всего 3 действующие шахты. А было их порядка 13…

Весть о том, что на Шиесе сбираются строить гигантский мусорный полигон, мгновенно облетела все населённые пункты по округе. И народ очень быстро самоорганизовался. На Шиесе стал собираться народ, как из ближних, так и из дальних и очень дальних мест. Образовался палаточный лагерь ядра активистов и «эшелона поддержки», и этот лагерь стал постоянно действующим. Началось активное противостояние, люди как могли тормозили все работы, буквально вставали под ковши, перекрывали подъезды, не пропускали строительную технику, а ещё более подвоз топлива, на котором она работает, резали машинам колёса. Параллельно каким-то образом провели на Шиес Интернет, создали группы в соцсетях, наладили широкое распространение информации. Параллельно шли обращения в официальные органы разных уровней, вплоть до самого президента, был организован массовый сбор протестных подписей. Евгений рассказывал, тогда за 2 недели собрали 63 тысячи подписей. А однажды произошёл один эпизод, весьма красноречивый. Они развозили молоко по дачным участкам и одновременно давали листы на подпись. И возвращаются они как-то к машине от очередного дома, а в машине сидит дед, из местных, древний-древний, и с ружьём. «Везите, — говорит, — на Шиес. У меня ружьё, будем стоять, никого не пропустим на нашу землю».

Особенно жёстким противостояние было в прошлом году. Тогда нагнали Росгвардию, ЧОПовцев (чопиков, как их тут называют), перекрыли подъездные пути, поставили свои кордоны, отменили на Шиесе остановку у всех проходящих поездов (когда они останавливались, приезжали целыми составами). Но народ всё равно добирался: на своём транспорте, перекладными, автостопом. У местных в этом преимущество: они знают все окольные тропы. А в случае усиления натиска включается «красная кнопка»: по цепочке по всем селениям бросается клич, и буквально за одну ночь на Шиесе появляется такое количество народа, с которым все эти гвардейцы и чопики вместе взятые просто не в силах тягаться. Причём народа самого разного: от мужиков-шоферов, которым обломали субботнюю баню, до каких-то непонятных девиц, как сейчас говорят, с невысоким уровнем социальной ответственности. То же самое происходит, если вдруг начинают глушить связь: это первый признак того, что там что-то затевается. Километрах в 30 перед Шиесом стоит посёлок Урдома (одна из точек обслуживания магистрального газопровода), так мужики там уже 2 года не пьют. Разоряются все питейные заведения. Потому что каждый знает: в любой момент он может понадобиться. Там, за 30 километров.

Неоднократно в отношении протестующих устраивались провокации, пытались «выдернуть» особо активных. Но всё дело в том, что этот народный протест носит сетевой характер, и обезглавить его невозможно в принципе. Одного выдернут — тут же на его место встанет другой. Всех не пересажаешь.

Сейчас накал заметно спал, появилась даже какая-то поддержка с верхних эшелонов власти. Категорически против мусорного полигона Владимир Уйба, вновь назначенный губернатор Коми. Возымели некоторое действие и официальные обращения. В вологодском суде лежит и ждёт своего рассмотрения дело о незаконном капитальном строительстве на Шиесе. По поручению президента назначена компетентная комиссия, которая должна всесторонне изучить ситуацию и сделать квалифицированное заключение. И оно вроде как уже сделано — о нецелесообразности строительства мусорного полигона на станции Шиес, и где-то даже принято какое-то решение на этот счёт. Однако строители Шиес не покидают, и есть серьёзные опасения, что всё сделано для вида, чтобы успокоить народ, а строительство тем временем будет потихоньку продолжаться. Поэтому активисты Шиес тоже не покидают, человек 20‑25 там всегда присутствуют, и по-прежнему действуют три основных поста: Гора, Брестская Крепость и Ленинград. Основная возрастная категория, по словам Евгения, — за 40 лет или, говоря иначе, — те, кто родился и воспитывался ещё при Советском Союзе.

Пока я слушал Евгения, у меня стали возникать и другие вопросы, неудобные, касающиеся оборотной стороны, которая, впрочем, присуща всем явлениям подобного масштаба. Но мне сейчас не хочется развивать эту тему. Я восхищаюсь этими людьми, простыми работягами из глубинки, которые могут по доброй воле чередовать дневные смены на Комбинате с ночными вахтами на Шиесе. И считаю большой удачей, что с кем-то из них мне довелось просто побыть рядом…

К поезду успели нормально, минут за 40 до отправления. С Евгением распрощался по-быстрому, побежал в кассу за билетом. Необычное у меня в этот раз получилось путешествие: крайне сжатое по времени, но предельно концентрированное. Жалко одно: столько интересных людей мне встречалось на пути — и всё бегом, бегом. И уезжать приходится с ощущением недосказанности. Хотя, возможно, это не так уж плохо. Останутся светлые воспоминания и желание новых встреч. А может так статься, что не только у меня одного. Хочется на это надеяться.

А. С. П.

sasha.pankratov@gmail.com

сентябрь-декабрь 2020