РЕКА ОНЕГА, ПО СТАРЫМ СЛЕДАМ

29 июля — 14 августа 2011 г.

дорожное повествование № 12

Не могу сейчас вспомнить, когда я впервые почувствовал тягу к дальним странствиям. Но этот год уже тридцатый по счёту, как я начал выезжать в свои летние путешествия, большинство которых прошло по нашим северным краям. За это время много где удалось побывать, и теперь с каждым годом всё труднее становится выискивать себе новые маршруты. Они у меня выстраиваются, как правило, вдоль берегов больших рек — традиционных линий древнего расселения. Мезень, Печора, Пинега, Обь, Северная Двина, притоки… Основная тематика моих путешествий — старые деревянные храмы и часовни, и я всегда старался выстроить маршрут таким образом, чтобы охватить как можно большее их количество. Но таких мест (из ещё не охваченных) становится с каждым годом всё меньше и меньше. И в этот раз ничего иного не придумалось, кроме как сходить вдоль реки Онеги, на которой мне уже много раз доводилось бывать. Вообще, Онега — река для меня особенная, поскольку именно с неё и начинались все мои северные скитания. Это было давно, более 20 лет назад, прошла, можно сказать, целая эпоха, и я не могу сейчас не сделать некий экскурс в прошлое и не сказать хотя бы пару слов о своих «северных началах».

А начало было в 1988 году, когда я уже до самых глубин проникся ароматом дальних дорог, выезжая в летние экспедиции с геофизиками, геологами, фольклористами либо просто в горы в составе туристической группы. И так получилось, что то лето у меня «подвисало» — некуда было деваться. А выехать хотелось уже не так, чтобы где-то пошататься с непонятной целью, но чтобы ещё при этом что-нибудь сделать, полезное для общества. В частности, к тому моменту я был наслышан о выездных отрядах добровольцев от Шефской секции Общества охраны памятников (ВООПИК) и имел большое желание к ним присоединиться. И при внезапно подвернувшемся удобном случае я буквально напросился к ним в отряд, и оказался таким образом в своей первой реставрационной команде добровольцев-энтузиастов, занимающихся во время летних отпусков восстановлением северных деревянных храмов. В тот год в этой команде собрался уникальный состав — из разных городов. Среди участников было несколько ребят из Сыктывкара, приехавших перенимать опыт организации подобных отрядов, с ними у меня сложились достаточно тесные отношения, и на следующий год они уже взяли свой «объект» у себя в Коми (часовенку в деревне Средней Отле) и позвали меня с собой. И я начал регулярно выезжать уже туда, однако и с первой своей реставрационной командой связи не терял, старался хотя бы ненадолго, но заезжать и к ним. А местом «приложения сил» моей первой команды был как раз Онежский район Архангельской области, ряд конкретных сёл и деревень, и река Онега как основная связующая водная артерия.

И находясь в этой среде любителей Севера, старинной деревянной архитектуры и плотницкого мастерства, я и сам постепенно всем этим проникся. А в разговорах не раз приходилось слышать о разных интересных местах по нашим Северам и, в частности, по онежской округе: старинный городок Каргополь, необычайной красоты Кенозеро, Кий-остров в Белом море с древним монастырём… Но чтобы туда попасть, надо было «сесть кому-то на хвост», а вариантов всё не было и не было, и в какой-то момент я понял, что здесь надо поступать по обратному принципу, а именно — сажать на хвост себе. И был период, я водил группу в походы по тем самым каргопольско-кенозерско-онежским краям, много дорог там было пройдено, много чего увидено, однако остались всё же некоторые неохваченные «белые пятна» — отдельные пункты и участки. И если все эти «белые пятна» сложить воедино — от Каргополья, онежских верховий, и до нижних участков реки (с заездом на Кенозеро), — то из них мог бы выстроиться полноценный онежский маршрут, дней на 12‑13, что означает оптимальную для меня длительность.

Был и ещё один повод пройти в этом году именно по этому варианту. В среднем течении Онеги есть глухой и труднодоступный участок, километров на 60‑70, и примерно в его середине стоит полузаброшенная деревенька Пустынька, в которой сохранилась деревянная церковь уникальной конструкции: с бочкообразным завершением. Раньше подобное храмовое завершение в тех местах было распространено (имеются старые фотографии часовни в Макромусах, храмов Ольховского, Елгомского, Почозерского погостов, Спасозерской пустыни), а сейчас сохранилось в единственном экземпляре, в деревне Пустыньке. Через эту деревню проходил маршрут нашего похода 1996 года, а недавно там побывал и Володя Казаков, один из главных активистов моей первой реставрационной команды, перешедший впоследствии из энтузиастов-добровольцев в профессионалы. И вот сейчас он всерьёз намерен заняться реставрацией этой церкви, и вроде как уже достигнуты все необходимые для этого договорённости: насчёт материалов, заброски, административной поддержки, имеется и архитектурный проект. Работы предполагается начать в августе, и примерно в то же время и я, проходя по своему маршруту, предполагаю оказаться в том районе. И, пользуясь такой оказией, мне бы тоже очень хотелось принять какое-то, хотя бы малое участие в этом хорошем деле.

Есть на предстоящем пути и другое место, где бы я мог приложить свои усилия. Одна моя московская знакомая, по имени Людмила, несколько лет назад купила дом на Кенозере, в деревне Бухалово. И с тех пор регулярно меня туда зазывает — отдохнуть, а заодно и помочь ей чем-нибудь в плане ремонта. А я всё никак не могу туда доехать. Но вот сейчас, похоже, предоставляется удобный случай… Должен признаться, что с тех пор, как мои реставрационные отряды фактически прекратили свою деятельность, мне порой очень не хватает возможности постучать где-нибудь своим плотницким топором…

Итак, в этот раз мне предстоит маршрут специфический, отличающийся от всех моих прошлых подобных путешествий. Не предполагается на пути никаких принципиально новых мест, места все старые, только, возможно, стороной обойдённые. Однако я там не был уже лет 10, а за это время что-то могло измениться. Да и сам я уже, наверное, не совсем тот, что раньше. И сейчас, проходя по своим былым местам, есть возможность сделать некую попытку их нового прочтения.

Если посмотреть на карту, то предстоящий путь прочерчивается вдоль почти всего протяжения Онеги, с одним «скачком» вбок, в сторону Кенозера. А те пункты, которые надо будет посетить, можно сгруппировать в несколько «скоплений», каждое из которых представляет собой как бы отдельную страницу путешествия. Из этих страниц, собственно, и составлено настоящее повествование. Итак —

Страница первая, каргопольская

29 июля

Мой первый пункт — городок Каргополь, стоящий в самых верховьях реки Онеги. Путь туда уже давно накатан: поездом до станции Няндома, далее 80 километров на автобусе, автобус подходит к поезду, всё очень просто.

В Каргополь прибыли часов в 12 дня. Здесь предполагаются три ночёвки и серия радиальных выходов. Кроме самого городка тут очень интересные окрестности, много сохранилось деревянных храмов. От Каргополя лучами расходятся дороги в шести направлениях. Некоторые из них уже «отработаны» во время наших походов, сейчас мне надо «охватить» то, что осталось. Но прежде необходимо определиться где-то на постой и приобрести местную сим-карту для телефона.

В Каргополе я не был 9 лет, с 2002 года. За это время он приобрёл статус туристического центра, со всеми вытекающими. Гостиниц здесь теперь две: старая («Каргополочка») и новая («Каргополь»). Есть ещё частный сектор и турбаза (о которой я тогда совершенно забыл). В новой гостинице цены совершенно немыслимые: самый дешёвый вариант свыше тысячи за ночь. Частный сектор предложили за 500. В старой гостинице тоже недёшево, но есть кое-что интересное. Комната, где недавно был отдел фотографии и сотовой связи. Сейчас этот отдел переехал в универмаг, а комнату по-быстрому заставили раскладушками и сдают за полцены — 300 рублей. Вариант для меня вполне приемлемый, посему можно не утруждать себя дальнейшими поисками.

Автобусное расписание я изучил сразу по приезде, и с ближайшими планами теперь всё вполне определённо. Сегодня пятница, а в понедельник рано утром мне надо отсюда съезжать и двигаться дальше, и есть подходящий автобус. А до понедельника предстоит сделать четыре радиальных выхода: три больших и один малый. Завтра суббота, и есть утренний автобус до Ноколы — это одно из шести направлений, тупиковое. Этот радиус самый сложный и долгий, и на него надо зарезервировать весь день (поскольку предстоит задача попасть в одно труднодоступное место). В воскресенье предполагаются два радиуса: по онежскому (архангельскому) и няндомскому направлениям. Эти радиусы должны быть не слишком долгими: оба направления проезжие, автобусы ходят каждый день и по нескольку раз, и много попуток. Даже вырисовывается возможность цивильного «обеденного перерыва» в каргопольской столовой. А на сегодня у меня малый, «разминочный» радиус: до деревни Ловзанги и обратно. Это всего 12 километров, к западу от города. Автобус в 5 часов, и есть ещё достаточно времени, чтобы посвятить его самому городку Каргополю, освежить старые впечатления, походить по улочкам и закоулкам, посмотреть, что изменилось за это время, а, возможно, и отыскать кое-что новое, чего не видел раньше.

В облике города, собственно, за 9 лет мало что изменилось. По-прежнему это древнерусский северный провинциальный городок, застроенный в основном одно- и двухэтажными домиками, деревянными и каменными. Имеются и силикатно-кирпичные двухэтажки советского периода, но они, в общем-то, безболезненно вписываются в историческую застройку и глаз не коробят. Новостройки тоже есть, современные, двух-трёхэтажные, но они все на окраинах и выглядят как естественное продолжение города. В центре на некоторых улицах вместе с официальными названиями вывешены ещё и старинные, вырезанные на дощечках. Улица Ленина, к примеру, — Екатерининская, улица П. Акулова — Каменка, III Интернационала — Полтораниха.

В городе я ранее насчитывал одиннадцать каменных церквей и одну соборную отдельно стоящую колокольню. Девять из этих одиннадцати расположены вдоль одной из центральных улиц и как бы предназначены для показа туристам, а ещё две стоят вместе на задней улице, в совершенно обезображенном состоянии, с большими повреждениями и реставрации, видимо, уже не подлежат. Судя по внешнему виду, используются для каких-то хозяйственных нужд, в одной из них сделаны огромные ворота, типа гаражных. Да и те девять храмов стоят по-прежнему с обшарпанными куполами и главами, Воскресенская церковь (одна из самых красивых, с закомарами) стоит вся в лесах: по зданию пошла большая трещина. Хоть здесь и пытаются сейчас развивать туристический бизнес, но с финансовыми средствами на реставрацию, похоже, по-прежнему большая проблема. В порядок приведена только церковь Рождества Богородицы — единственная действующая. В некоторых храмах располагаются выставочные залы каргопольского музея.

Стоит город Каргополь непосредственно на левом берегу Онеги, километрах в пяти от её истока (Онега вытекает из озера Лаче). Берега здесь низкие, а сама Онега достаточно широкая, метров 200‑300 (примечательно, что ниже по течению ширина её резко падает, раза в четыре). Прогуливаясь по берегу, я вдруг обнаружил то, чего прежде не замечал. Несколько мощных родников с чистейшей водой, бьющих из-под земли. Местное население таскает с них воду вёдрами. Над одним из родников устроена даже крытая общественная «полоскальня» для белья.

Каргополье обладает одной топонимической особенностью. Мне и в других местах доводилось сталкиваться с ситуациями, когда название населённого пункта, написанное на карте, не совпадает с тем, как его называют в действительности, на месте. В Каргопольском же районе такая ситуация повсеместная и касается, за редким исключением, практически всех населённых пунктов. (Это, кстати, сильно сбивает с толку туристов-автомобилистов, попавших сюда впервые). Сейчас, правда, эту ситуацию пытаются выправить: на дорожных указателях пишут уже те же названия, что и на карте. А деревня Ловзанга, точка моего первого радиального выхода, официально именуется Жуковская. Стоит она в начале Вытегорского тракта, вдоль которого проходил маршрут нашего похода 1999 года. Однако про деревянную церковь в Ловзанге я узнал совсем недавно, благодаря объединению «Общее дело», занимающемуся сохранением деревянных храмов Севера, и, в частности, его активисту и координатору Никите Мелентьеву. Церковь стоит в глубине деревни, обособленно, заросла вокруг травой и деревьями. По виду поздняя (вероятно, XIX век), обшитая, по размерам объёмная, с готическими элементами. Храмовая часть представляет собой восьмерик на четверике, восьмерик сам по себе совсем низкий, дальнейшее завершение отсутствует. Каждая из стен четверика завершается срединным «щипцом», на углах, образованных стыком четверика с восьмериком, расположено по барабану, которые, по всей видимости, завершались главками. Окна в трапезной и притворе сделаны с наличниками стрельчатой формы. Внутри всё прибрано, аккуратно сложены брёвна от каких-то конструкций (похоже, что это деятельность «Общего дела», они здесь бывали). В храмовой части сохранились остатки «небес» (каркас и одна икона), в трапезной потолок выполнен в виде цилиндрического свода. В притворе имеется лестница, ведущая на промежуточное перекрытие непонятного назначения (следов того, что здесь была колокольня, я не заметил). В советское время здание, похоже, использовалось как спортивный зал: в трапезной над дверью висит кольцо для баскетбола. Пробовал спрашивать у местных жителей, как называется церковь — никто не знает. Только водитель грузовика, который я сразу же застопил на обратном пути, сказал мне, что это Свято-Никольская церковь.

Быстро я сегодня управился, успел даже в закусочную, на цивильный ужин. И время ещё не позднее, можно сейчас попробовать сходить в какое-нибудь «нестандартное» место, куда обычно не доходишь. Например, в дальний южный край города, за церковь Зосимы и Савватия. Там идут уже кварталы деревенского типа, частные домики, песчаные дорожки, а вот, похоже, нечто необычное. Большой деревянный дом современной постройки, территория обнесена забором, а у калитки стоит большой деревянный резной медведь, сделанный из цельного куска дерева. А вся огороженная территория представляет собой какой-то сказочный деревянный зоопарк: медведи, аисты, лебеди, олень, слон, тетерев. А также прудики, дорожки, грибы деревянные огромного размера, миниатюрная избушка, фигура девочки. Сказка, правда, быстро кончилась: из дома выскочила сердитая тётка-хозяйка и заявила, что это частная территория, выставка деревянной скульптуры и мастер-класс резьбы по дереву, вход 50 рублей. В противном случае фотографировать нельзя и делать какие-либо записи в блокнот тоже нельзя. Не такие уж большие деньги, но в подобной ситуации платить что-то — какую угодно сумму — извиняюсь за грубость, просто западло. Можно было бы с ней пособачиться на эту тему, на казённом юридическом языке, да не хотелось с этого начинать своё путешествие. Нашлась даже некая тема для общения: они, оказывается, приехали сюда с Ноколы (мастера Фомины, я потом в гостинице увидел их рекламу), а мне туда предстоит ехать завтра, и хотелось бы прояснить некоторые нюансы. А именно, возможность попадания оттуда в находящееся в 10 километрах село Замошье — заброшенное и труднодоступное, но с сохранившейся деревянной церковью. Ничего нового, впрочем, из этого разговора мне узнать не удалось…

Про Замошье я услышал совсем недавно, от Никиты Мелентьева из «Общего дела». Их туда сопровождал один местный житель по имени Сергей, они сначала километров 8 поднимались на моторке по речке Кинеме, а потом ещё 5 километров шли по старому зимнику. Телефон этого Сергея Никита мне дал, однако прозвониться ему никак не удаётся: абонент недоступен. Причём, похоже, попытки соединения и не делается — человек, вероятно, сменил сим-карту. Придётся завтра ехать в Ноколу и разбираться на месте.

30 июля

Автобус утром, в половине 9‑го. Переезжаем мост через Онегу и сразу сворачиваем направо, до Ноколы отсюда по столбам 37 километров. По дороге проезжаем длинный куст деревень с названием Калитинка, там стоят три деревянные часовни, но к ним потом, на обратном пути. От Калитинки до Ноколы километров 17, дорога выруливает к озеру Лаче и продолжается невдалеке от его берега. Но само озеро на пути показывается только два раза: на урочище Колокол, которое сейчас начало активно застраиваться дачниками, и километрах в трёх перед Ноколой, на мосту через речку Кинему.

Нокола — единственное селение, стоящее непосредственно на берегу озера Лаче. Берега этого озера сырые и низменные, и только здесь, на юго-восточном крае, имеется небольшое возвышение, пригодное для жилья. Село вытянулось километра на 2 двумя рядами домов вдоль берега озера. Постоянно здесь живут человек 60, летом больше, за счёт дачников. Дорога заканчивается у центра села, автобус высаживает невдалеке от старой каменной трёхъярусной колокольни — заброшенной, слегка покосившейся, без завершения и с облетевшей штукатуркой. С восточной стороны было что-то пристроено, сохранились малые остатки стен и след от двухскатной кровли. Немного в стороне, в первом от озера ряду домов, стоит старая деревянная церковь. Стоит ровно, крепко, под обшивкой, но всё завершение утрачено, высокий основной четверик перекрыт на четыре ската. Пятигранный алтарь, по ширине вровень с четвериком, более широкая протяжённая трапезная. Г. П. Гунн в своей книжке «Каргопольский озёрный край» (из «жёлтой» серии) пишет, что церковь эта была построена в XVIII веке и имела кубоватое завершение с пятью главами.

Озеро Лаче я сейчас увидел впервые. Оно серое и огромное, простирается аж до горизонта, а вправо от берега вообще не видно краёв. А серое — это, вероятно, от погоды: она за эту ночь резко поменялась с жаркой на прохладную, и всё небо заволокло. Озеро имеет вытянутую форму (в направлении юг-север), размеры его примерно 32 на 10 километров. Вдалеке на его глади будто бы многочисленные кораблики стоят на рейде, — а это просто отмели, поросшие тростником.

Надо, однако, решать вопрос с Замошьем. Сергею прозвониться так и не удаётся, придётся действовать самостоятельно: искать контакты, знакомиться с местным населением. Собственно, за этим я и выбираюсь в подобные путешествия…

Вопрос оказался не таким простым. Пришлось какое-то время побегать по селу. Такое иногда бывает, и это естественно: мне здесь никто ничем не обязан. Надо для начала хотя бы просто здесь походить, помаячить, примелькаться, стать как бы чуточку своим. И тогда, возможно, что-нибудь и сдвинется…

Ситуация с Замошьем оказалась следующей. На карте туда от Ноколы нарисованы две пунктирные дороги, местные жители знают только одну, которая проходит через болото, обозначенное как непроходимое, с припиской «глубже 2 метров». Но по ней давно уже никто не ходит, и, не зная брода, есть шанс свалиться там в «окошко». Остаётся один вариант: договариваться, чтобы свозили на лодке по Кинеме. А свозить меня туда может только кто-нибудь из братьев Поповых — Александр, Евгений либо Леонид, они сами родом из Замошья и регулярно там бывают. Сейчас они живут в Каргополе постоянно и в Ноколе наездами, и в настоящий момент никого из них здесь нет. Но, возможно, кто-то из них сегодня и появится…

Не люблю, когда вот так приходится ждать непонятно чего. Но к обеду появился Леонид, и ситуация сразу приобрела определённость. Дела такие: сегодня Леонид в Замошье меня свезти не может, может завтра. А сегодня ему надо везти на машине в Няндому к поезду женщину с ребёнком (он тут немного подрабатывает извозом). Мне сейчас надо что-то решать, других вариантов попадания в Замошье нет. Проблема в том, что у меня всё Каргополье уже расписано по дням: на завтра два радиальных выхода, а послезавтра, в понедельник, надо уже двигаться дальше, на удобном автобусе. Зависать на лишние сутки очень нежелательно: во вторник этого автобуса нет. И отказываться от Замошья не хочется, в нём вся изюминка нокольского радиуса. Значит надо думать, как переиначивать схему.

И кое-что придумать удалось. Я тут пока выискивал Поповых, познакомился с одним мужиком, живущим по соседству, по имени Николай. Он отсюда родом, но сейчас живёт под Питером, сюда приезжает как на дачу. Попутно у него здесь некий «бизнес»: покупает у местного населения предметы старины, отдаёт их на реставрацию, после чего продаёт в Питере. Есть у него в доме и гостевая комната, в которой можно будет переночевать (уже оплаченная каргопольская ночёвка, соответственно, побоку), и машина, на которой он может свозить меня сегодня в Калитинку (естественно, не бесплатно). Я там осматриваю часовни, после чего по пути в Няндому меня подхватывает Леонид, и одно из предполагаемых завтрашних направлений — няндомское — я «отрабатываю» сегодня. Там три пункта: Большая Шалга, Малая Шалга и Кириллово. В обоих Шалгах по деревянному храму (в Большой ещё и каменный), в Кириллово деревянная часовня. На обратном пути в Ноколу Леонид меня снова подхватывает, завтра утром везёт в Замошье, вернуться должны к обеду, затем либо Николай, либо Леонид довозит меня на машине до Каргополя, и второе завтрашнее направление (архангельское) я «отрабатываю» на вечернем автобусе.

Схема такая всех устроила, в Калитинку выехали в половине 3‑го. По пути сначала идёт группа деревень с общим названием Слобода. В двух из них, Большой Кондратовской и Сидоровской, стоит по деревянной часовне: в Большой Кондратовской Ильинская, в Сидоровской Крестовоздвиженская. Обе они датируются XIX веком, стоят под обшивкой, Ильинская увенчана крутобоким восьмигранным куполом, поверх которого установлен световой барабан с ещё одним маленьким куполочком и коротеньким шпилем наверху (возможно, это обломок креста). С запада пристроен притворчик с восьмигранной вытянутой звонницей с купольным завершением. У звонницы имеется небольшой крен в сторону основного четверика. Внутри часовни замечательным образом полностью сохранилась роспись «небес» со сценами Ветхого и Нового Заветов.

Крестовоздвиженская часовня сияет своей новизной, она недавно отреставрирована силами местных жителей, с участием «Общего дела». Она клетской формы, одна небольшая главка на барабанчике с шатёриком, стройная звонница на четырёх столбах, симпатичное крылечко под двускатной кровлей. Шатёрик, главка и четырёхгранный куполок над звонницей покрыты железом.

До следующей часовни, которая уже собственно в Калитинке, надо ехать ещё километра 4, дальше по дороге. Николая с машиной я там отпускаю, а у меня есть около часа времени, потом должен подъехать Леонид.

Калитинская часовня Флора и Лавра тоже относится к XIX веку, но в отличие от слободских часовен, стоит без обшивки, открытый сруб. Квадратная в плане, одноглавая, под четырёхскатной кровлей, с запада притвор с четырёхстолпной шатровой звонницей с арочными проёмами. Стоит на основной деревенской улице, и великолепно бы смотрелась, если бы не удручающее, даже не удручающее — угрожающее состояние. Основание звонницы всё прогнило, а сама звонница сильно накренилась и легла на кровлю основного четверика (за счёт этого пока не падает). А кровля эта представляет собой сплошные сквозные дыры, оставшиеся доски держатся символически. Рушатся перекрытия, внутрь войти невозможно: там нападала целая гора фрагментов досок, брёвен. Часовня эта примыкает к частной территории, и непосредственно к ней пристроен какой-то сарай. Чтобы её спасти, необходимо срочно начинать что-то делать…

На этой же улице метрах в трёхстах от часовни стоит каменный храм, вернее, то, что от него осталось (стены). Есть ещё пара интересных домов: один по виду традиционный, двухэтажный, только очень больших размеров, а другой сдвоенный — смотрится как два отдельных дома с одной общей стеной.

Леонида пришлось ждать на дороге почти час, он несколько припозднился. А потом ещё сначала заехал в Каргополь на пилораму и только после этого взял курс на Няндому. Для меня подобные задержки крайне нежелательны, время уже близится к 6 часам, а поезд, к которому едет Леонид, в половине 8‑го. Могу не успеть обернуться…

Мне сейчас до дальней точки, Малой Шалги. От города это километров 20. Там же, в километре, находится и Кириллово. Однако имеется один нюанс. Оба селения стоят по старой дороге, которую современная асфальтовая трасса в том месте срезает, проходя примерно в километре. Где надо выходить, я знаю (там автобусная остановка), вопрос — как дальше? Соответствующий лист карты остался в гостинице (поскольку этот радиус сегодня не предполагался), придётся ориентироваться исключительно по памяти.

От автобусной остановки в нужном направлении идёт широкая просека с электрической линией. По идее, должна быть какая-то пешеходная тропа, но её нигде не видно. Только какая-то сомнительная стёжка на просеку, которая быстро исчезла, и идти дальше пришлось исключительно «по столбам», утопая в высокой траве. Кроме того, просеку эту недавно почистили от наросших мелких деревьев, и теперь они здесь валяются, замаскировавшись в траве, и постоянно подворачиваются под ноги. Идти, правда, всего километр, но я сегодня в сапогах-броднях (надел на случай пешего варианта в Замошье), а они явно не предназначены для переходов по таким корягам. Основная задача — не пропороть их о какой-нибудь торчащий сук… Но вот, наконец, коряги под ногами закончились, линия вышла на луга, и впереди завиднелась деревня. Напряжение немного спало, но деревня оказалась нежилой, хоть и не маленькой. Вот старая дорога, и куда дальше: направо, налево? Спросить не у кого, ни одного человека. Электрическая линия в какой-то момент забрала вправо, за лесок, к дальней деревушке. Значит, наверное, и мне туда.

В Малой Шалге у меня значится большой деревянный храм в честь иконы Божией Матери «Одигитрия» (Путеводительница). И названия храма в данном случае оказалось вполне достаточно, даже без карты и без местных жителей. Старая дорога идёт как раз вдоль того самого лесочка, за который отошла линия, и вскоре на его опушке возникли вдруг красивые деревянные ворота с надписью:

Владычица Одигитрия,

сопровождай нас в путях наших и

храни нас

Значит, искать надо здесь. Это, собственно, не лесок, это кладбище. И церковь действительно стоит там, только с дороги её не видно, надо немного пройти в глубину. Она поздняя, XIX век, «восьмерик на четверике», купольного типа, обшитая. Кроме основной главы, венчающей купол, на стыке четверика с восьмериком сделаны ещё четыре угловые маленькие главки. Прямоугольный алтарь, трапезная, с запада притвор и вход-портик с колоннадой в стиле классицизма. Над притвором узенькая четырёхстолпная колокольня с арочными проёмами. Увенчана четырёхгранным куполом и главкой с крестом. Купола и главки под железом. Внутри прибрано, сохранился иконостас с одной створкой царских врат, три аналоя, сделано два импровизированных подсвечника (ёмкости с песком), развешено несколько бумажных икон. В трапезной два боковых придела, печь, на потолке сохранились старые «розетки» от паникадил. Всё кладбище сильно заросло деревьями, фотографировать можно с единственной точки, с северо-западной стороны.

Следующий пункт — деревня Кириллово. Надо выйти на старую дорогу и пройти около километра в обратном направлении. Деревенька совсем маленькая, несколько домов, стоит в стороне от дороги. Здесь уже живут (по крайней мере, в одном доме), часовню видно сразу, она стоит на поле. Часовня Георгия Победоносца, симпатичной формы и приятных пропорций, с клинчатой кровлей, перекрытой временным рубероидом (работа «Общего дела»). Одна главка на квадратном барабанчике, небольшое крылечко-притвор. Но интереснее всего внутри. То, что снаружи кажется единым объёмом часовни, на самом деле представляет собой объём меньшего размера, с двух сторон (с юга и запада) обстроенный галереей.

Поодаль от часовни стоит один интересный домик, одноэтажный, с изящным балкончиком под навесом на уровне жилой части, резными наличниками на окнах и филёнчатыми ставнями… Всё это замечательно, только времени уже начало 8‑го, и через полчаса отправляется поезд в Няндоме, после чего Леонид едет обратно. Расстояние оттуда километров 60, а это означает, что примерно в половине 9‑го он уже будет здесь. Естественно, не прямо здесь, а на основной дороге, хода до неё минут 15, однако мне ещё надо успеть побывать в Большой Шалге (Казаково). А это километров 10 в сторону Каргополя и ещё метров 800 от трассы. Там, правда, в отличие от Малой Шалги хорошая размеченная отворотка (поскольку каменный храм действующий), но по времени сейчас только два варианта: либо быстрый автостоп, либо на машине Леонида (но он об этом ещё не знает).

Сработал второй вариант. Леонида я даже ни о чём не просил, просто объяснил ситуацию. И в Казаково он сам свернул к храмам. Они стоят отдельно от основного села, на карте это место подписано как нежилая деревня Евсеево.

Действующий каменный Покровский храм отреставрирован и выглядит вполне прилично. Он датируется 1857 годом, построен в стиле классицизма, купольный, одноглавый, с одноярусной колокольней, портики с колоннами и полуколоннами. Но гораздо интереснее стоящий рядом деревянный Христорождественский храм, 1745 года постройки. Он шатрового типа, «восьмерик на четверике», а грани его шатра необычайно круты и даже слегка выпуклы. Основной объём высокий и узкий и как бы подчёркивает устремлённость ввысь. Силуэтом своим храм чем-то напоминает ракету, нацеленную в небо: сейчас взлетит. С восточной стороны прямоугольная алтарная пристройка, увенчанная бочкой, раньше была ещё и трапезная (предположительно более древняя, чем сам храм), сейчас её нет. Внутри сохранился старый иконостас. Стоит храм с виду ровно, однако, насколько мне известно, состояние его неважное. Особенно сильно обветшали полицы у основания шатра. Впрочем, храмовый четверик сейчас обстроен лесами, следовательно, какие-то работы на нём ведутся.

Напротив храмового комплекса стоит ещё один комплекс, тоже весьма примечательный. Усадьба настоятеля. Огромная территория, обнесённая рубленой оградой, большой двухэтажный новый дом со ставнями на окнах, длинный одноэтажный комплекс хозяйственных построек. Строительство ещё не закончено, сейчас в одном из углов ограды сооружается что-то вроде бревенчатой башни.

Здесь приходится осматривать всё бегом, не хочется Леонида заставлять ждать. После Казаково он поехал сначала не в Ноколу, а на свою квартиру в Каргополь, где его жена Люба накормила нас ужином (что для меня, кстати, достаточно актуально: я сегодня весь день на одном чае). Заодно надо бы сейчас заглянуть и в гостиницу, взять всё необходимое, исходя из изменившейся ситуации.

В Ноколу вернулись только к 11 часам. Вариант ночёвки у меня снова переиначивается: у Леонида есть избушка на речке Кинеме, и он прямо сейчас везёт меня туда на лодке. Завтра до Замошья ближе будет добираться.

Отплыли уже в сумерках, густеющих буквально на глазах. В такое время всё вокруг выглядит немного загадочным и романтичным. Бледная гладь озера, чёрные полоски берегов, серые пятна тростниковых зарослей с «коридором» посреди, по которому Леонид ловко выруливает лодку. Вот уже устье Кинемы, мост с толпой рыбаков-автомобилистов под ним. До избушки надо подниматься по Кинеме километра 2. Вон вдалеке завиднелось рыжее пятнышко костерка, нам туда.

А в избушке уже кто-то есть. Все свои: сестра Леонида Антонина и её муж Валентин Михайлович. Есть горячий чай. Дымок от костра, закопчённый чайник, пряники, керосиновая лампа — всё по-домашнему, по-семейному. Места в избушке много, разместимся все. И вообще, это даже не избушка в привычном понимании (охотничья или рыбацкая), а полноценный небольшой домик примерно 4 с половиной на 6 метров, с печкой, мебелью и всем необходимым для жизни (кроме электричества). Можно сказать, база отдыха: оборудованное костровище, рядом столик со скамеечками, дрова под навесом, всякая разная утварь, огород, туалет на заднем плане, у берега причальные мостки для лодки со светоотражающими элементами дорожной разметки. Домик совсем новенький и до конца ещё не доделан. А сын Леонида тут уже вовсю применяет свою творческую фантазию: над фронтоном дома вывешен российский флаг-триколор, на берёзе — советский красный, внутри в комнате на стене большой портрет Ленина, советские плакаты типа «Не болтай!», на туалете магазинная вывеска: «Часы работы с … по …»

Вот так нежданно-негаданно я оказался в таком райском месте. Будто бы в порядке компенсации за сегодняшний интенсивный день. Вообще, у меня сегодня прошёл, можно сказать, активный «процесс очеловечивания» — вытрясания всех московских заморочек. Это процесс полезный, и только ради него стоит выбираться в подобные путешествия…

31 июля

Утром отплыли в начале 11‑го. На моторке отсюда 20 минут хода. Кинема здесь шириной метров 50, спокойная, в лесистых берегах. В конце речного пути проплываем старую водяную мельницу, от которой, собственно, ничего не осталось, только заросшая тростником искусственно сделанная запруда из камней. Вот доплыли, причалили, здесь речку пересекает дорога, старый зимник из Калитинки в Замошье. Идти 5 километров, через лес, этот участок представляет собой хорошую натоптанную тропу. У Леонида всё детство-отрочество прошло в этих местах, он здесь всё знает как свои пять пальцев и каждый участок комментирует: как здесь идут старые осушительные канавы, как проходила телеграфная линия, какие были раньше боковые дороги, и где они сами, будучи молодыми пацанами и девчонками, любили собираться.

Я вчера совершил одну ошибку. Надоели мне мои сапоги-бродни, в которых я не по делу проходил весь вчерашний день. И когда вечером заехали в гостиницу, я их там оставил и надел ботинки, в расчёте на то, что, по словам Леонида, дорога до Замошья сухая. И это действительно так, только утром прошёл дождик: не долгий и не сильный, но траву намочил. В результате ботинки мои промокли основательно и насквозь. Сушить потом пришлось несколько дней.

Уже второй год наблюдаю на Северах совершенно необычное явление: совсем нет комаров. Здесь в лесу их сейчас должны быть тучи, поэтому те немногое экземпляры, которые иногда появляются в поле зрения, в счёт не идут. Свежа ещё на памяти аномальная жара прошлого лета, она и в этом году повторилась, правда, в существенно более коротком по времени варианте. Но некоторую положительную роль она всё-таки сыграла…

По дороге шли чуть больше часа. Вот лес, наконец, расступился, и возникло большое открытье пространство, лесной окоём. Мне так и не удалось выяснить, естественного или искусственного происхождения эти окоёмы, но в Каргополье это явление нередкое, и селения здесь зачастую ставились не как обычно, по берегам рек и озёр, а на таких вот лесных окоёмах. Замошье — одно из таких сёл, и мы в него, собственно, уже пришли. Название это на карте не подписано, обозначены только отдельные деревни: Климовская, Гришинская и Наумовская. Здесь давно уже никто не живёт, оставшиеся дома потихоньку ветшают и рушатся, на пустых избищах растёт иван-чай, но по центру окоёма до сих пор величественно стоит большая деревянная церковь Георгия Победоносца.

Церковь эта поздняя, датируется XIX веком, обшитая. Основной четверик перекрыт на четыре ската, верхняя часть кровли сделана с одной «ступенькой», дальше идёт неширокий восьмигранный барабан, завершающийся куполом с маленьким барабанчиком и главкой. Прямоугольный алтарь, трапезная с удлинённым притвором, над притвором квадратная в плане вытянутая четырёхстолпная колокольня с арочными проёмами, завершается также куполом с барабанчиком и главкой (кресты не сохранились). В здании получается, таким образом, две вертикали и нижний протяжённый объём. На колокольню можно залезть и посмотреть, в частности, как устроены её столпы (там в некоторых местах отлетела обшивка). А они, оказывается, набраны из множества вертикально стоящих брёвен и плах, поэтому обладают определённой устойчивостью.

Стоит храм хорошо, без существенных перекосов, но кровля в некоторых местах обветшала. Самые большие две дыры в основном четверике сейчас закрыты временным рубероидом, с одной стороны уже потрёпанным. Внутри всё прибрано, за этим храмом присматривают — главным образом те же Поповы, в частности, сын Леонида Сергей. В прошлом году принимало здесь участие и «Общее дело», Никита даже завёл в храме тетрадку, в которую каждый приходящий может что-нибудь написать. Добираться сюда непросто, но в этой тетрадке уже есть несколько записей, из которых становится ясно, что местные жители болеют душой за этот храм и желают его отремонтировать, но имеется большая проблема — доставка материалов. Как завезти те же доски? Подъездной путь только по речке Кинеме, но даже если забросить на лодке, как потом тащить по лесу 5 километров? Теоретически можно зимой, по старой дороге через болото, но кто будет её расчищать? Для меня, кстати, так и осталось непонятным, почему люди вообще поселились в таком труднодоступном месте? Ведь даже раньше, когда село было жилое, сюда не было подъездных дорог, добирались так же, через Кинему. Тут никогда не было электричества, зато всегда была проблема с питьевой водой. И в 60‑70‑е годы село, естественно, было ликвидировано как «неперспективное». Последние жители съехали отсюда в 1972 году.

Среди оставленных домов есть один, пригодный для жизни, в нём раньше останавливались сенокосники. Пока я осматривал церковь, Леонид вскипятил там чайник на костре, сейчас надо подкрепить немного силы, да и в обратный путь. Время уже обеденное, а мне ещё сегодня возвращаться в Каргополь и успевать там на вечерний автобус: предстоит ещё один радиальный выход.

Однако народ здесь привык жить более размеренной жизнью, и после всех переездов-обедов-сборов в Ноколу удалось попасть только в 6‑м часу. Расчёт на рейсовый автобус с каждой минутой становится всё более сомнительным. Впрочем, вырисовывается и альтернативный вариант, даже два: воспользоваться чьей-нибудь машиной. Готовы свозить и Николай, и Леонид. Можно даже между ними «тендер» устроить — у кого дешевле. Дешевле оказалось у Леонида, его машина потребляет меньше горючего.

Предстоящий радиус идёт вниз по течению Онеги, в генеральном направлении моего основного маршрута. В принципе, его можно отработать и завтра, в процессе переезда, но лучше всё-таки сегодня, пока я налегке, без большого рюкзака. Там два пункта, в которых надо побывать: стоящее на трасе село Волосово (Трофимовская) и в стороне в 5 километрах деревня Зимницы (Савинская). В Волосово деревянная Никольская церковь 1670 года, а в Зимницах на моей старой туристской схеме обозначена деревянная часовня.

Из Ноколы выехали в 6 часов. До Каргополя километров 40 и ещё примерно столько же до Волосово. Леонид без устали рассказывает о том, как здесь жилось в былые времена, когда везде было налаженное хозяйство, лесозаготовка, мощные совхозы (в Ноколе, к примеру, был совхоз-миллионер), и как сейчас всё порушили: где развалили, обанкротили, где слили несколько совхозов в один (в результате чего поголовье скота сократилось на порядок), лесозаготовку отдали в частные руки, и теперь кругом одни только пилорамы, лес валят и вывозят нещадно. Собственно, это стандартная ситуация для наших Северов, хотя должен заметить, что в иных местах бывает гораздо хуже. Особенно там, где проблема с подъездными путями. Здесь хоть совхозы какие-то остались, сено косят, по дороге то там, то здесь завёрнутые рулоны на лугах, скот бродит, пусть и немногочисленный…

Церковь в Волосово стоит в стороне от дороги, у высокого берега Онеги. Считается памятником федерального значения, но в состоянии пребывает весьма плачевном. Это была высокая красивая шатровая церковь, но шатёр давно обрушился, осталось только основание «восьмерик на четверике» и прямоугольная алтарная апсида, увенчанная бочкой с главкой. С запада тоже наверняка были какие-то пристройки, но они не сохранились. Мелкие деревья и кусты уже вплотную подступили к храму…

До Зимниц ведёт ухабистая грунтовка, вдоль речки Чучексы. Вот сама деревня, пилорама на въезде без единого человека, дома без признаков обитания, ещё немного вперёд — и вот она, часовня! Только выглядит как-то странно: такое впечатление, что она провалилась под землю. Изящный восьмеричок с украшениями, увенчанный вытянутым шатром, ниже крыша четверика, кровельные доски притворчика, несколько верхних подкровельных венцов — и стоит это всё непосредственно на земле, в густой траве у высокого склона. А где же основной сруб, куда делся? Среди кровельных досок притворчика можно увидеть лежащие конструкции узенькой звонницы, в сторону откатился куполок, которым она венчалась. Спросить бы кого, в чём тут дело, но нет ни одного человека. Мы уже начали отъезжать, когда на машине подъехали двое местных и прояснили ситуацию. Часовня эта, оказывается, сначала стояла покосившаяся, а потом кровля вместе со всем завершением просто съехала со своего основания и легла на землю. А основание раскатилось по брёвнам вниз по склону. Очень жаль, уникальная была часовня. Можно представить, как она раньше могла выглядеть…

Собственно, это всё, можно возвращаться в Каргополь. Только в Волосово надо бы сделать ещё одну остановку: мы там проезжали одно необычное сооружение, стоящее торцом к дороге, хочется его поближе рассмотреть.

Точно, так и есть: это церковь. Вторая церковь в Волосово, я ничего про неё не знал. По виду поздняя, рублена «в лапу», основной объём представляет собой восьмерик, идущий прямо от земли. Пятигранная алтарная апсида, трапезная. Стоит бесхозная, основной восьмерик сверху открытый, без кровли, по высоте чуть выше трапезной и усечён под двускатное покрытие (что само по себе странно — вероятно, поздняя переделка). Попробовали постучаться в дом напротив, вышла женщина, сама не местная, сказала, что предположительно это была церковь Иоанна Предтечи.

В Каргополь вернулись только в 10‑м часу. Отдыхать уже некогда, надо паковать вещи, и рано утром на автобус. Леониду за всё пришлось заплатить некую сумму, по моим масштабам не маленькую. Но дело того стоит, он очень много для меня сделал. Только благодаря ему я побывал везде, где хотел, и уложился в расчётный срок. Теперь можно двигаться дальше и открывать новую страницу путешествия.

Страница вторая, вокруг-конёвская

1 августа

Автобус в 6 часов утра, рейс Каргополь — Плесецк, связывающий два соседних районных центра. Мне сейчас надо добраться до большого села Конёво, найти там себе какую-нибудь «базу», дней на несколько, после чего начать методично обходить окрестности. Но прежде предстоит одна промежуточная остановка, в деревне Луги: хочется посмотреть на вновь восстановленную там деревянную часовню. От той часовни долгое время оставалась только крыша с главкой, стояла прямо на земле. Крыша двускатная и островерхая, из чего можно заключить, что часовня была с клинчатой кровлей. Имеется даже проект её реконструкции, выполненный архитектором Бодэ Андреем Борисовичем. И совсем недавно один местный мужик взял и реконструировал её сам, нашёл какого-то спонсора. Интересно, что у него получилось.

Автобус идёт моей вчерашней дорогой, проходит Волосово, потом километров через 15 село Архангело, где основная дорога отворачивает к реке и переходит через мост на правый берег Онеги. Через реку становятся видны два больших деревянных храма села Архангело: кубоватый пятиглавый Михайло-Архангельский 1715 года постройки и одноглавый Сретенский, купольного типа, 1803 года. Река здесь отходит от дороги, вернее сказать, дорога срезает большую речную петлю. На этой петле имеется несколько деревянных храмов и часовен, но мы их уже обошли в походе 1997 года.

Деревня Луги (она же Мартемьяновская) относится уже к следующему, Плесецкому району. От моста через Онегу до неё километров 10. Подъехали примерно в половине 8‑го, основная трасса идёт мимо, но автобус заезжает в деревню и останавливается прямо у часовни.

Вот она какая. Клинчатая форма кровли соблюдена, а основной объём представляет собой просто четверик с небольшим крылечком. Всё обшито, покрыто лаком и сохраняет приятный древесный цвет. Углы четверика и края кровельных конструкций покрашены в зелёный цвет, крыша покрыта зелёным профнастилом. Главка и барабан под железом. Часовня обнесена низенькой оградой, рядом с которой, как и раньше, на земле стоит клин старой кровли. Но уже без главки, остались только опорные стойки от барабана.

Двойственное ощущение всегда возникает при виде подобных воссозданных или вновь построенных своими силами часовенок. С одной стороны, всё сделано красиво, аккуратно, человек старался, как мог. Но с другой стороны, такие постройки иногда очень напоминают торговые ларьки. Прервана многовековая строительная традиция…

До основной дороги от деревни несколько минут хода. Сейчас 8 часов, и часа через полтора здесь должен проходить автобус на Архангельск. Но, может быть, получится уехать раньше? Заодно надо бы проверить эту трассу «на вшивость»: как здесь работает автостоп.

Время ещё раннее, и машин мало. Стоять пришлось минут 50, пока меня не подобрал большой трейлер. До Конёво километров 15, но основная дорога сейчас через село не идёт. Здесь только что построили новую трассу, ровную и асфальтовую, и пустили её в обход населённых пунктов. До центра села надо идти километра полтора. Зато вышел я прямо к двум кафе: одно пока закрыто, но другое работает, можно полноценно позавтракать. Рабочий день только начинается, самое удобное время для решения своих вопросов.

Прежде всего, надо найти себе «базу», ночёвки на три. Конёво — село довольно крупное, но это уже не город Каргополь, и гостиниц здесь нет. Зато у меня есть «дорожная грамота» — официальная бумага, удостоверяющая, что я здесь нахожусь в творческой поездке и собираю материал по деревянному зодчеству. Технология уже отработана: надо найти местный сельсовет (сельскую администрацию по-нынешнему), показать эту бумагу и попытаться решить вопрос на официальном уровне.

В районе сейчас ЧП — лесные пожары. Горит Кенозерский национальный парк. В администрации запарка: вот-вот должны подъехать два отряда пожарных, и надо их перевозить на место. Глава администрации сейчас в Плесецке. Тем не менее, мой вопрос был решён достаточно быстро. Здесь до недавнего времени было СПТУ, сейчас его ликвидировали, но осталось общежитие, деревянный двухэтажный барак. Быстренько был сделан звонок некоему Андрею Юрьевичу (видимо, коменданту), и вскоре в моё распоряжение была предоставлена «дежурка» — с диваном, холодильником и письменным столом. И без всякой оплаты. Для меня это вообще идеальный вариант.

В сельсовете для меня сделали и ещё одну немаловажную вещь. Они, оказывается, совсем недавно по заданию районной администрации составляли список всех существующих деревянных храмов и часовен по своей территории. И с этого списка они мне тут же сняли копию, и теперь я обладаю всей полнотой интересующей меня информации по территории конёвской администрации (а территория эта простирается достаточно далеко). И вырисовывается вполне определённая схема радиальных выходов.

Этих выходов предполагается три. Один — вниз по Онеге, там шесть пунктов, четыре из которых были мне известны и раньше, и ещё два из нового списка. Второй — в сторону от Онеги, село Задняя Дуброва (Часовенская) с Ильинской церковью 1622 года. И третий выход — в другую сторону, в направлении Кенозера, на которое я, собственно, собираюсь перебираться после Конёво. Но по пути туда есть два места, которые хотелось бы посетить налегке, и это можно было бы сделать прямо сегодня.

В прошлый раз в этих местах я был 10 лет назад. За это время транспортная ситуация несколько изменилась. Конёвская автостанция теперь обслуживает только автобусы по маршруту Конёво — Плесецк, а на Кенозеро ездят частники, на маршрутках: до Вершинино (кенозерского центра), Почи и Нижнего Устья. Схема такая: рано утром они выезжают с Кенозера и едут через Конёво до Плесецка, а днём — обратно с Плесецка на Кенозеро. В Конёво у них обязательная остановка (перекур), но точного времени прибытия никто не знает: где-то начиная с половины первого. И может быть проблема с посадочными местами…

Втиснуться удалось только во вторую маршрутку, в которой неожиданно оказалась та самая Людмила, моя московская знакомая, которая купила дом на Кенозере. Ездила сейчас в Плесецк решать вопрос о подключении электричества. Путь на Кенозеро мне уже давно знаком: немного по старой дороге в сторону Каргополя, потом поворот направо, вслед за изгибом Онеги. Километров 10 едем вверх по течению, проезжаем по пути несколько деревень, затем понтонная переправа. Рядом стоят опоры моста, который когда-то начинали строить (эти опоры я видел ещё 10 лет назад), да так и не закончили. На том берегу Онеги деревня Афоносовская, стоящая километрах в двух ниже устья речки Кены (онежского притока), вытекающей из Кенозера. После Афоносовской кенозерская дорога продолжается уже вдоль Кены.

Мне сейчас надо попасть в два места. Впрочем, нет, уже в три. Деревня Аверкиевская (она же Округа) с деревянной часовней, это километрах в 8 от переправы, и дальше километрах в 3 деревня Рудниковская (Пилюгино), там интересный старый мост через Кену на деревянных городнях. И ещё сейчас по дороге Людмила рассказала, что где-то в районе Аверкиевской в лесу недалеко от дороги стоит деревянная часовня у родника. Точного места она не помнит, надо будет спрашивать у местных жителей.

Сначала до самой дальней точки, до Рудниковской. Здесь бывать уже доводилось, в походе‑97 у нас даже была тут ночёвка, на том берегу Кены. Но мост тот мы уже не застали: именно в том году его смыло весенним половодьем. Смыло только настил, оставались городни-опоры: продолговатые бревенчатые срубы, по форме напоминающие кораблики, острыми своими носами стоящие против течения (ледоломы), внутри они заполнялись камнями-валунами. На Кене есть и ещё один подобный мост, выше по течению, в деревне Измайловской, тот более известный, поскольку рядом проходит основная дорога. А этот с дороги не видно, надо немного пройти по отворотке. Тогда в 97‑м поверх опор наскоро накидали доски, сделали пешеходный переход. Интересно, изменилось ли что-нибудь за эти 14 лет?

К сожалению, в лучшую сторону мало что изменилось. Мост по-прежнему работает только в пешеходном варианте, настил только сделали более капитальный. Но если в 97‑м оставался ещё какой-то эстетический элемент, то сейчас, в общем-то, и смотреть не на что. Изначальные кораблевидные городни изрядно обветшали и частично рассыпались. А на кучах камней, которыми они были заполнены, сделали новые, суженные опоры из толстых плах, с уродливыми дощатыми ледоломами…

На противоположном берегу Кены в деревне Овчин Конец (Фёдоровская) вдоль дороги тянется на возвышении небольшая, но очень приятная сосновая рощица, в которой мы тогда ставили свою палатку. А на её краю, у памятника погибшим на войне, сейчас стоит часовенка. На этом месте, собственно, и раньше стояла часовня — симпатичная, с гульбищем и восьмигранной звонницей, но её уже давно перевезли в музей деревянного зодчества Малые Корелы. И сейчас поставили новую, вернее, переделали из амбара: установили наверху крест, приделали крылечко. Выглядит простенько, но в рощу вписывается органично. Без неё чего-то не хватало.

Теперь можно и в обратный путь. До Аверкиевской-Округи 3 километра, расстояние небольшое, но если сразу идёт попутный лесовоз, почему бы не воспользоваться? Доехали за считанные минуты. Мужичок-водитель, сам из местных, заодно объяснил мне, как найти ту лесную часовню у родника.

Никольская часовня в деревне Аверкиевской стоит чуть в стороне от дороги, на берегу речки Большой Сондолы, кенского притока. Она клетской формы, немного покосилась, но стоит крепко. Поставлена над источником, вода вытекает из-под южной стены. Кровля перекрыта временным рубероидом (поработало «Общее дело»). Когда-то была обшивка, сейчас она в основном ободрана, благодаря чему открылись первоначальные формы с двусторонней галереей — с юга и запада.

До лесной часовни надо метров 700 возвратиться назад по дороге, и потом влево по тропинке метров 100. Вот она. Здесь раньше стояла другая часовня, но она сгорела (или сожгли?), сейчас поставили эту. Простенькая, по виду как сарайчик, наверху «контурный» крест, сваренный из толстой проволоки. А внутри всё как подобает: иконы, свечки, платки, одеяния, книжки православные, тетрадка, в которой оставляют свои записи и молитвенные прошения. Рядом с часовней открытый колодец-родник со скамеечкой.

Итак, кенорецкий радиус пройден, можно возвращаться. Автостоп опять долго ждать не пришлось, подхватила легковушка с двумя молодыми ребятами, и к 4 часам мы были уже в Конёво.

Время ещё раннее, не сделать ли сегодня ещё какой-нибудь радиус? Например, до Задней Дубровы? Нет, это был бы уже перебор. В самом Конёво тоже есть, где походить, что посмотреть и поснимать. Известная Александро-Невская деревянная часовня XVIII века с клинчатой кровлей и невысокой шестигранной шатровой звонницей над притвором. Менее известная, но действующая деревянная Покровская церковь, сейчас представляющая собой просто протяжённый объём без завершения с новым крестом наверху. Храмовое членение, впрочем, на нём читается, равно как и пятигранный алтарный торец. С северной стороны вплотную к церкви перпендикулярно пристроен небольшой домик. Дома в селе попадаются интересные, с расписным подшивом свеса кровли. Примечательно, что в этих местах под коньком на фасаде вместо «полотенец» принято делать «солнышки». Ещё хорошо бы от основной улицы спуститься вниз, к берегу Онеги, пройти по разным закоулкам и заодно оценить возможность переправы через реку в стоящую напротив деревню Авдотьино с деревянной часовней. Вернее, наоборот: оттуда сюда. Это мне может потребоваться завтра: предстоит большой выход, радиус вдоль Онеги.

2 августа

Утром подъём снова ранний, автобус в 7 часов. Сегодня надо обойти шесть пунктов. В двух из них, Бережной Дуброве и Авдотьино, мы уже бывали (поход‑94), но я бы с удовольствием побывал там ещё раз, они того стоят. Два другие, Карельскую и Костино, проезжали на автобусе по пути в Плесецк: там стоит по часовне, и хочется осмотреть их теперь по-настоящему, а не из окна на ходу. И ещё два пункта — это из нового списка, который мне дали в сельсовете. Деревни Подкарельская и Иваново, в каждой тоже по часовне. Стоят они на противоположном берегу, так что мне сегодня предстоит серия переправ. Технология движения стандартная: все пункты выстраивается в одну линию, поэтому забрасываюсь сначала в самую дальнюю точку и потом начинаю постепенно оттуда выбираться.

Самая дальняя точка — это в данном случае деревня Костино, от Конёво километров 20. Автобус идёт теперь по новой асфальтовой трассе, дорога сделана буквально только что и, похоже, официально ещё не открыта. У крайних заездов в Конёво (со стороны Каргополя и Плесецка) на ней непонятно зачем стоит по знаку «сквозное движение запрещено» (хотя всё равно все едут насквозь). Со стороны Плесецка выставлен ещё большой щит, на котором местные шутники этот знак прокомментировали таким образом:

Африканская

чума

2‑я угрожаемая

зона

Новая дорога частично идёт по старой, но населённые пункты обходит стороной. Далеко, впрочем, не удаляется, в пределах 500‑700 метров. В деревни сделаны заезды, костинский совмещён с заездом в следующую деревню Красное. Поэтому до Костино приходится километр возвращаться по старой дороге-грунтовке, широкой и накатанной, но теперь пустынной. Костино — деревушка совсем маленькая, часовня стоит с дальнего по ходу края, у дороги.

Часовенка эта простенькая, клетская, как маленький домик с главкой наверху. Я её помню совсем в другом виде — сером, запылённом от проезжающих машин. Сейчас её отремонтировали, сделали обшивку, покрасили в голубой цвет с белыми углами, на фасаде сделали причелины с резными окончаниями, «полотенчики» на основном объёме и на крылечке, крышу и главку покрыли железом, установили крест, сваренный из кусков металлической трубы. Обнесли низеньким аккуратным заборчиком. Внутри тоже всё как подобает, потолок обшит в виде цилиндрического свода, расписан пятиконечными звёздами. На входе укреплён листок бумаги с текстом: «Часовня Святого Николая Чудотворца, постройка начала 19 века, восстановлена по инициативе и силами жителей деревни Костино на частные пожертвования. Освящена 31 июля 2007 года». Здесь, как и в Лугах, может возникнуть аналогия с торговым ларьком, но, на мой взгляд, тут всё-таки важней другое. А именно, что инициатива идёт снизу, что часовня нужна местным жителям, и они сделали её сами, как умели…

Следующий на сегодня пункт — деревня Иваново. Это на другом берегу Онеги, напротив посёлка Коковки, идти километра три. Коковка стоит в стороне от дороги, непосредственно у реки. Это бывший лесопункт, а их судьба сейчас, мягко говоря, незавидна. После того, как лесозаготовку отдали в частные руки, они просто перестали быть нужны. Живут по инерции, работы нет, народ занимается непонятно чем. Однако в посёлке строится часовня во имя мученицы Варвары (даже, возможно, не часовня, а церковь: имеется алтарный выступ). Строится по-современному, но из настоящих круглых брёвен — не из бруса и не из калиброванных «карандашей». Здание, собственно, уже полностью стоит, осталось установить главки.

Если выйти на верхний по течению край посёлка, ивановская часовня оказывается прямо напротив. Надо переправляться. Но здесь возникла неожиданная загвоздка: у местного населения почему-то нет лодок. Есть одна общественная, двигается по тросу, перекинутому с берега на берег, но она сейчас на той стороне. Варианты такие: либо ждать, когда кто-нибудь поплывёт оттуда сюда (на той стороне, кстати, стоят и частные лодки), либо кого-то попросить, чтобы туда позвонили и кого-нибудь вызвали. Могла бы, наверное, помочь местная представительница власти Зинаида Александровна, но её в данный момент нет дома.

Вон три лодки стоят, как раз с того края, где часовня. Только время идёт, а ничего не происходит. Есть ещё один вариант: предпринять «активные голосовые действия» — попросту покричать. Расстояние здесь небольшое, Онега шириной метров 100, должны услышать. Вон мужик появился — самый подходящий момент.

Звуковое действие эффект возымело. Вскоре появился уже другой мужик и целенаправленно зашагал к одной из лодок. Снова всё стало очень просто, вопрос был решён за несколько минут.

И вот я уже на левом берегу, в деревне Иваново. Здесь три деревеньки, стоящие подряд, все мелкие, и живут в них только летом. Иваново — верхняя по течению, и у её края на береговом угоре стоит Макарьевская деревянная часовня, датируемая началом XIX века. Она клетской формы, с односторонней галереей с западной стороны (или, возможно, это просто отсутствуют простенки), на фронтоне имеются следы двускатной кровли крылечка. Наверху небольшой барабан в виде усечённого конуса и косо стоящий центральный столб от креста. Состояние часовни, прямо надо сказать, критическое: она покосилась и изрядно обветшала, особенно северная сторона — там кровельные доски отсутствуют более чем на две трети. Вместо окон и дверей пустые проёмы. Однако внутри частично сохранилось «небо» с росписью: четыре неполных сектора из восьми плюс центральный кружок. Роспись напоминает костинскую: по центру солнышко, и от него во все стороны голубой фон с мелкими пятиконечными звёздами, жёлтыми и красными.

Следующий пункт — деревня Подкарельская, она на этом же берегу, километра 2 выше по течению, есть дорога. Но шёл я эти 2 километра целый час: на пути возникли заросли «малинового соблазна»… Подкарельская — деревушка совсем мелкая, живут здесь только в трёх домах. Часовня стоит, как и в Иваново, на береговом угоре. На подходе к ней позади себя начинаю вдруг слышать женский голос, беспрерывно что-то говорящий и активно меня нагоняющий. С какого-то момента становится возможным различать отдельные слова: «… а я вижу: новый человек у нас появился, не наш, вот я и бегу узнать: кто, откуда, а то, бывает, что вот так кто-нибудь приходит, а потом оказывается, что двери в домах вскрыты, вы уж извините, но мы теперь проверяем всех приходящих…» Что ж, подход правильный, только как-то не совсем свойственно для Северов такое многословие. Впрочем, когда я объяснил, что в данном случае поводов для беспокойства нет, всё быстро встало на свои места. Она действительно человек не северный, она с Югов, с Евпатории. Просто вышла замуж за человека из этой деревни и живёт здесь уже 23 года. Зовут Галина. С южным распахнутым радушием позвала меня к себе в дом, «на чай». А самое главное — её муж может меня потом перевезти на лодке на ту сторону. Но это всё позже, а сначала то, ради чего я сюда пришёл.

Свято-Духовская часовня, конец XIX века. Состояние относительно неплохое, размеры небольшие, форма клетская. Кровля тесовая, шейка и главка под лемехом. Внутреннее пространство разделено поперечным перерубом, делящим помещение на собственно часовню и притвор. С запада сделана пристройка (крыльцо?), меньшая по высоте, кровля на ней отсутствует, за исключением маленького двускатного участка, примыкающего непосредственно к стене основного сруба. Часовня была обшита, но сейчас от этой обшивки мало что осталось. В притворе имеется лестница, ведущая к дверце непонятного назначения в западном фронтоне. Для чего? Была звонница? Но Галина утверждает, что звонницы не было, дверца выводила просто на крышу той самой западной пристройки. Впрочем, в прежние времена звонница там вполне могла быть — и это, пожалуй, единственное разумное объяснение…

Это мы уже общаемся у неё дома за столом. Чаем здесь дело не ограничилось, что для меня весьма кстати: время уже близится к обеденному, а я с раннего утра на ногах, и ещё сейчас предстоит попадать в три места. Первое из них — деревня Карельская, на том берегу, километр выше по течению. Надо переправляться. С лодкой вышла небольшая заминка, муж Галины сейчас в ней рыбачит. Это тут совсем рядом, но с угора не докричишься. Надо спускаться вниз и подходить по берегу.

Услышал, подъехал, перевёз, объяснил, как лучше идти. Подняться на угор и дальше вдоль берега по тропе, вскоре переходящей в лесную дорогу. Здесь совсем недалеко, деревня Карельская стоит на старой плесецко-конёвской трассе. Она тоже совсем маленькая, а теперь, когда опустела старая трасса, кажется и вообще необитаемой. Часовня должна стоять дальше, у дороги, по правую сторону.

Ещё перед отъездом мне говорили, что часовня эта сейчас совсем плохая, вот-вот развалится. К сожалению, так оно и есть: это уже наполовину руины. Часовня Флора и Лавра начала XIX века, она была интересной формы, с клинчатой кровлей и притвором с шестигранной звонницей. К притвору с южной стороны была сделана протяжённая пристройка-крыльцо, убывающая по высоте. Сейчас фактически рухнула основная крыша, вместе со своими опорными конструкциями, и в данный момент она представляет собой бесформенное нагромождение гнилых досок. Клин кровли ещё читается, но сильно просел, съехал вдоль своей оси и восточным краем навис над землёй. Кровля южной пристройки почти вся провалилась внутрь. Каким-то чудом непонятно на чём ещё держатся все шесть столбов яруса звона, покосились и смотрят в небо открытыми концами. Стены пока ещё худо-бедно стоят, но у южной пристройки они менее капитальные и уже грозят разъехаться и завалиться. Печальное зрелище, и даже не хочется это никак комментировать…

Следующий перегон у меня довольно длинный, километров 10, надо выходить на основную дорогу и автостопить. Автостоп сработал почти сразу, подобрал попутный микроавтобус. Водитель даже поехал именно так, как мне надо: от щита «Африканская чума» вправо по старой дороге, до бетонки, отходящей в правую сторону.

Уже на подъезде водитель рассказал мне одну жуткую историю из местной жизни. Мы сейчас проехали одно «нехорошее место». Слева по ходу была пилорама без признаков обитания, а рядом с ней мелькнуло что-то типа разноцветной беседки, но с полумесяцем наверху. Мечеть? Вполне возможно: эта пилорама принадлежала, как бы это сказать покорректнее: выходцам из южных республик. И, обосновавшись здесь, они начали устраивать абсолютный беспредел. Лес валили где ни попадя, попирая все законодательные нормы, вытворяли что хотели, местные жители старались обходить это место стороной. А однажды просто взяли и убили человека — за 100 тысяч рублей (проезжал он здесь на «Газели»). Рук связали скотчем, бросили в канаву. И бесчинствовали до тех пор, пока не приехал ОМОН…

Бетонка, до которой меня довезли, выводит к паромной переправе в Бережную Дуброву, мне туда. Паром здесь частный, работает каждый день с 7 утра до 11 вечера, ходит без мотора, на тросе, используя силу течения. Базируется на той стороне, переезжает по мере надобности. Увидели меня — поехали. Паром, правда, не могли сдвинуть в течение получаса (Онега сильно обмелела), но запас по времени у меня ещё есть.

Бережная Дуброва — место известное. Стоящий здесь деревянный храм Рождества Богородицы 1678 года постройки — один из наиболее выдающихся шедевров деревянного зодчества, дошедших до наших дней. В нашем самом первом походе 1994 года у нас тут была заключительная стоянка. У меня тогда заканчивалась плёнка в фотоаппарате, и я не смог заснять как должно этот храм. Надо сейчас выправлять ситуацию.

После 94‑го я был здесь ещё в 2001‑м, только не смог переправиться (паром тогда не работал). А вид храма за эти годы ничуть не изменился: он по-прежнему стоит в лесах. По словам местных жителей, работы на нём иногда всё-таки ведутся, но очень эпизодически. Поработают — бросят. Через какое-то время приедут, снова немного поработают. И так постоянно. Сил и средств, видимо, хватает только на первоочередные противоаварийные работы. Впрочем, стоит храм вроде бы ровно, без протечек. Но леса очень мешают обозревать всё его великолепие.

Собственно, здесь даже не храм, а храмовый комплекс: два храма, соединённые вместе по линии восток-запад. Наиболее интересная старая восточная часть XVII века. Это большой девятиглавый кубоватый храм, представляющий собой высокий четверик с повалом, на который установлен мощный куб (архитектурная форма, напоминающая четырёхгранную приплюснутую «луковицу») с традиционным пятиглавием (в центре и по углам) плюс четыре дополнительные главы по сторонам света, установленные на гребнях небольшой крещатой бочки, врезающейся в верхнюю часть куба. Алтарная апсида двойная (алтарь был двухпрестольный), увенчана массивной бочкой с собственной главкой.

Западная часть более поздняя, обшитая, соединена с восточной промежуточной перемычкой. Представляет собой объём больших размеров, перекрытый на четыре ската. На вершине кровли имеется невысокий четырёхгранный барабан, который раньше продолжался более узким цилиндрическим барабаном, увенчанным главкой. Ещё две главки стояли по северо-восточному и юго-восточному углам, а с запада от центральной главки была звонница под приземистым шатёриком (угловые главки и звонница не сохранились). К основному объёму сделана западная пристройка, меньшая по высоте.

Я, кажется, начал утрачивать свежесть восприятия. Час, наверное, ходил по деревне, приставал к местным жителям на тему «у кого может быть ключ от храма». И только потом заметил, что одна из дверей не заперта, и можно войти в западный храм, а из него перейти в восточный. Внутри в западном храме промежуточными стенами отделён северо-восточный угол — даже не угол, а почти вся северная половина храма, в восточном храме сохранился большой иконостас и «небеса» с росписью. Здесь хорошо видно, из каких мощных брёвен сложен старый храм — диаметром до 40 сантиметров.

Долго я что-то здесь задержался, целых два часа хожу. Времени уже 6‑й час, надо делать заключительный рывок. Остался один пункт, деревня Авдотьино, стоящая непосредственно напротив Конёво. В ту сторону есть хорошая дорога, идти 5 километров.

А с того берега эти места смотрятся иначе, гораздо интереснее: возвышенный берег Онеги, и отлого поднимающиеся от него луга с кудрявыми зелёными пятнами кустов, полоска леса на дальнем плане. А с этой стороны примерно так же выглядит тот берег. Но с некоторого момента там просматривается исключительно село Конёво. Значит, осталось уже немного. Вот авдотьинский поворот, основная дорога пошла дальше и потом, по всей видимости, должна влиться в кенозерскую дорогу — после понтонной переправы.

Авдотьинская отворотка выводит прямо к часовне. Вот, действительно, достойный апофеоз сегодняшнего выхода. Шедевр в малых формах, классика! Не могу нарадоваться. Клинчатая кровля, висячая галерея-гульбище с резными столбиками, пикообразные окончания кровельных досок. В 94‑м, помню, она была только что отреставрирована, с иголочки, сияла белизной. Сейчас уже кое-где начали появляться изъяны: дыра в кровле, утраченные фрагменты ограды галереи… Над входом висит официальная табличка-визитка Кенозерского национального парка, часовня, вероятно, находится теперь на их балансе.

Вот, собственно, на сегодня всё, осталось только переправиться на ту сторону. Ещё не знаю, как я буду это делать, для начала надо выйти на берег… Ёлы-палы, лодка только что отошла! Догнать её быстрее, изо всех сил размахивая руками!

В лодке двое, мужик и тётка. Мужик запросил 100 рублей, я даже не раздумывал.

А интересный в этот раз вариант переправы. Немного экстрима усиливает остроту ощущений. Тётка вообще никакая, мужик ещё может совершать что-то осмысленное. Говорит: «Позавчера пил, вчера пил, сегодня пил и ещё буду пить». Поехали в Конёво за бутылкой. А лодка маленькая, плоскодоночка, максимум на двоих человек. И время от времени угрожающе качается, норовя черпануть бортом. Тётка при этом сидит высоко на носу и сама периодически даёт крен. Хорошо ещё, ширина реки небольшая…

Ну вот и снова конёвский берег. Долго я сегодня ходил, почти 12 часов, времени уже без малого 7. Вроде бы не такое большое расстояние, 20 километров в один конец, а ушёл весь день… Теперь из конёвских окрестностей остаётся единственный радиус до единственного пункта, Задней Дубровы. Расстояние 13 километров, и рейсового транспорта туда нет. И если не будет попутных вариантов, это тоже может занять весь день.

3 августа

Сегодня можно встать попозже, часов в 7. Если ориентироваться на возможность попутного транспорта, то выходить слишком рано, полагаю, смысла не имеет.

Начало дороги мне уже знакомо, это центральный выезд на новую основную трассу. После основной трассы асфальт заканчивается, начинается грунтовка, хорошая и накатанная. Идёт сначала полями, затем входит в лес. После того, как я прошёл 7 километров из 13, возникла попутная легковушка, в которой было свободное место. И дальше, как обычно, всё стало легко и просто.

Сначала идёт деревня Нижняя, а через километр деревня Часовенская (Задняя Дуброва). Стоят деревни примерно в километре от озера Ильинского, берега которого, судя по карте, болотистые и непригодные для поселения. В Часовенской стоит самая старая по Онеге Ильинская деревянная церковь 1622 года постройки. За те несколько минут, что мы ехали, мне про неё успели кое-что рассказать.

Я видел фотографию этой церкви, где она стоит ещё с шатром. Шатёр обвалился году в 1983‑84‑м, как раз на Ильин день (2 августа), престольный праздник. Сейчас от церкви остался только основной высокий восьмерик, идущий прямо от земли, с пристройкой-трапезной, по виду более поздней. И состояние восьмерика внушает реальное опасение. Он сильно обветшал, покосился, при этом некоторые фрагменты его стен угрожающе выдавило наружу. Алтарная часть утрачена, вместо неё пустой проём, через который можно залезть внутрь. Но там основательно прогнили полы, и ступать надо аккуратно: по стенке или промежуточным опорным срубам в основании. Сверху сохранился каркас «небес» и угадываются остатки временной рубероидной кровли, когда-то устроенной на открытом восьмерике. Сейчас от этого покрытия фактически ничего не осталось. По стенам внутри развешено несколько маленьких современных иконок — Спаситель, Богородица, Никола. Трапезная, в отличие от основного восьмерика, находится в нормальном состоянии, но она уже стоит от восьмерика отдельно, между ними имеется зазор.

На обратном пути автостоп возник, как только я вышел из Нижней (нашёл там один дом с остатками фронтонной росписи). И в Конёво я вернулся уже в половине первого. Не ожидал, что управлюсь так быстро. Теперь можно и не оставаться здесь на третью ночь. Следующая точка моего маршрута — Кенозеро и конкретно село Вершинино, и можно попытаться уехать туда прямо сегодня. Только тогда надо поторопиться. Впрочем, на первую (именно вершининскую) маршрутку я уже не успеваю: она должна подъехать вот уже сейчас, а мне ещё паковать вещи. Тем не менее, имеет смысл к ней подбежать, поговорить с водителем, узнать, что ещё сегодня может ехать в ту сторону.

А в ту сторону примерно через час должна идти маршрутка до Почи. Созвонился с водителем, свободное место есть. В Вершинино она не заезжает, но всё равно надо ехать, хотя бы до поворота. Там остаётся 7 километров, их можно пройти и пешком под рюкзаком. Даже не обязательно, что полностью все 7: может возникнуть и попутный вариант.

Страница третья, кенозерская

Маршрутка на Почу подошла около 2 часов. До Вершинино километров 70, водитель сначала подтвердил, что туда не заезжает, а потом взял и заехал! Просто так, без комментариев. Замечательно, и даже время ещё вполне рабочее. Имею в виду прежде всего сельсовет, в контексте традиционного вопроса о своём обустройстве.

Здесь, на Кенозере я бывал уже три раза. Первый раз это было в 1994 году, в нашем самом первом походе. Я тогда с первого взгляда был всецело очарован этими потрясающими по красоте местами. На карте Кенозеро выглядит этакой голубой кляксой с уродливыми брызгами-отростками в разные стороны. Однако в действительности эти уродливые отростки представляют собой живописнейшие заливы (лахты по-местному), бухточки, причудливо переплетающиеся с полосками суши, островами и полуостровами. Здесь огромное множество водных путей, лирично-пасторальные всхолмленные берега, причём за каждым следующим мысом картина меняется, открывая всё новые и новые красоты. А ещё здесь почти в каждой деревне стоит по деревянной часовне (а в некоторых даже по две), есть и несколько церквей.

И в связи с таким заповедным характером этих мест, здесь в 1991 году был образован Кенозерский национальный парк. Тогда в 94‑м мы тут прошли и даже не заметили, что это теперь парковая территория. Зато в 97‑м, когда мы пришли сюда во второй раз, парковые службы работали уже в полную силу, отлавливая прибывающих туристов и взимая с них плату (и не маленькую) едва ли не за каждый чих. А на маршруте тогда у нас ещё регулярно проверяли «аусвайс» — бумажку, выданную в конторе парка и подтверждающую право пребывания на их территории. И все эти обстоятельства в определённой степени омрачили наш тот поход. С одной стороны вроде бы всё понятно: экологическая среда, охрана природы, восстановительные работы. Но когда здесь просматривается явно выраженный коммерческий оттенок, возникает ощущение, что красоту этих мест просто выставили на панель и начали ею торговать…

Третий наш приезд сюда, в 2001 году, прошёл достаточно гладко, без вышеназванных негативных факторов. Дело в том, что мы тогда были в несколько иной ипостаси: целенаправленно приезжали поработать на одной из часовен, по предварительной договорённости с парком и, соответственно, под его прикрытием. Одновременно с этим мы ещё время от времени совершали выходы (пешие и водные) по близлежащей округе. Вообще, за эти три приезда мне удалось побывать почти в каждой кенозерской деревне. Но осталась пара мест, докуда я ещё не доходил, и куда мне сейчас надо попасть в первую очередь: по моим сведениям, там должны быть деревянные часовни. После чего можно будет на какое-то время и к Людмиле заехать, в деревню Бухалово.

Однако прежде всего надо найти себе какое-нибудь пристанище. В 2001 году с нами ездила Людмила, и она мне тогда организовывала вершининскую ночёвку у одной своей знакомой по имени Светлана. Светлану я нашёл (она сейчас работает в одном из магазинов), но после короткого разговора стало ясно, что в данный момент принять она меня не может. Остаются официальные каналы — сельсовет и парковая контора. Последнее крайне нежелательно: не хочу светиться перед парковыми. Рассчитываю на свою «дорожную грамоту».

У меня с самого начала было смутное подозрение, что в сельсовете меня пошлют в парковую контору. Так оно, собственно, и оказалось: всеми вопросами размещения приезжающих (включая частный сектор) ведает парк. Придётся идти сдаваться.

Приемлемый вариант нашли быстро: в частном доме за 300 рублей. Плюс 50 рублей — парковый сбор за «рекреационные услуги». Вроде бы всё начало складываться благоприятно, однако неожиданно возникла парадоксальная ситуация, в которой моя «дорожная грамота», бумажка с печатью, в которой имеется упоминание о некоей исследовательской деятельности, сработала со знаком минус. Местный парковый управляющий пригласил меня в свой кабинет и перво-наперво спросил, оформлял ли я в дирекции парка (в городе Архангельске) договор о научно-исследовательской деятельности. Я, признаться, о таком впервые слышу, в связи с чем тут же был сделан звонок заместителю директора по науке, и та мне по телефону прочитала небольшую лекцию о том, что парк — это особо охраняемая территория, на которой все исследовательские работы должны проводиться только при согласовании с дирекцией парка и оформлении соответствующего договора с множеством условий, одним из которых является обязательное предоставление научного отчёта. В конце концов сошлись на том, чтобы считать меня простым туристом, приехавшим сюда по личной инициативе, без всяких «дорожных грамот».

Да, интересная ситуация. Дело в том, что эта моя бумажка была предназначена в первую очередь именно для Кенозерского парка — чтобы цены не слишком задирали. Но, оказывается, не везде её можно показывать… Что-то мне здесь снова перестаёт нравиться, как в 97‑м. Скорей бы обойти всё, что хотел, да и свалить к Людмиле. Там я уже буду под её «крышей», вне досягаемости парковых служб.

На ночёвку меня определили в частный дом, хозяйку зовут Анна Васильевна. Дом этот она целенаправленно сдаёт, сама живёт где-то поблизости. В доме две комнаты, большая и маленькая, других постояльцев нет, и есть всё необходимое: умывальник, плитка, электрический чайник, посуда. Теперь можно сбросить напряжение и немного расслабиться. Время ещё раннее, только начало 6‑го, основные выходы предстоят завтра, а сегодня надо бы подготовить почву. И для этого дойти до деревни Горы, откуда у меня задумана переправа через залив. Заодно по просьбе Людмилы забрать там у её знакомого водителя маршрутки электродрель со свёрлами.

Горы — это крайняя деревня вершининской цепочки селений, растянутой вдоль подъездной дороги. Другим концом эта цепочка упирается в село Погост, стоящее на мысу, непосредственно у пролива, соединяющего Кенозеро с озером Долгим. Вершинино — следующее селение, отделяется от Погоста узкой перемычкой между озёрами. На Погосте стоит небольшая каменная Преображенская церковь 1810 года постройки с утраченным завершением, неподалёку от неё шестигранное деревянное сооруженьице, когда-то бывшее часовней при этой церкви. В Вершинино — деревянная Никольская часовня XVIII века с высокой клинчатой кровлей и меньшей по высоте звонницей, пристроенной к часовне в начале XX века и недавно переделанной из нейтрально-купольной в шатровую. Эта часовня сейчас является визитной карточкой всего Кенозерья, она здесь видна издалека (особенно с воды), поскольку стоит на краю высокого холма. А с этого холма (или, точнее сказать, возвышенного ровного поля) открывается великолепнейший вид на озёрные дали и острова, многочисленные лахты-заливы и лесистые отроги. По сути всё Кенозеро — это большое скопление таких лахт, широких водных просторов здесь почти нет. И я, в очередной раз созерцая сверху всю эту красоту, испытываю примерно те же ощущения, что и 17 лет назад, когда впервые сюда попал. Озеро только, похоже, ещё больше обмелело: тростниковые заросли на мелких местах становятся всё более обширными…

Следующая после Вершинино деревня называется Шишкино, она совсем небольшая, вытянулась в линию с изломом в месте пересечения с дорогой. За рядом домов на склоне холма красиво стоит маленькая Иоанно-Богословская часовенка-будочка: просто срубик, перекрытый на два ската с главкой и крестом наверху. Однако благодаря своему силуэту, пропорциям и местоположению, она удивительно гармонично вписывается в окружающее пространство. Кроме часовни в Шишкино есть и другие примечательные сооружения: большой придорожный старинный амбар (вероятно, склад), дом с красивым ажурным балконом и ещё один дом, выглядящий сейчас несколько невзрачно, с заколоченными окнами и ветшающей крышей. Но он считается самым старым домом на всём Кенозерье — 1861 года постройки, и в нём хотят сделать музей. Возле деревни на озёрном берегу пейзажную картину органично дополняет священная роща, а с другой стороны рощи расположилась замыкающая вершининскую цепочку деревня Горы. Там уже начинается залив, на противоположной стороне которого среди лесного массива можно разглядеть небольшую полянку. На этой полянке раньше стояла деревня Глущёво, сейчас от неё осталась только одна часовня. И эту часовню я ещё не видел, в связи с чем имею намерение завтра как-то туда попасть. Сухопутных дорог до Глущёво теперь нет (всё, что когда-то было, давно заросло), поэтому вариант только один: договориться с кем-нибудь из местных, чтобы свозили на лодке — туда и обратно.

Насчёт лодки договорился с одним пареньком лет 15‑ти, по имени Дима. Обещал ждать меня на берегу в 8 часов утра. В Глущёво желательно завтра съездить как можно раньше, поскольку предстоит продолжение. Надо будет ещё добраться до другого озера — Почозера, — там есть деревня Будылгино, в которой, по моей информации, тоже должна стоять деревянная часовня. И заодно очень бы хотелось заново посетить известный Почозерский погост в деревне Филипповской, где сохранилась классическая северная деревянная «тройка»: ансамбль из двух храмов и колокольни. В 94‑м году мы уже там бывали и ансамбль этот видели: один из храмов высокий шатровый, а у другого завершение было утрачено, так же, как и у колокольни, от которой тогда оставался только основной столп, перекрытый «заглушкой». А сейчас ансамбль весь отреставрирован, и очень интересно посмотреть, как это сделано и что в итоге получилось. Особенно интересен второй храм (который не шатровый): его завершение, судя по старому фото, было бочкообразным — как в той самой деревне Пустыньке на средней Онеге, куда я в этот раз намереваюсь заехать и принять участие в восстановительных работах.

4 августа

Дима утром всё-таки проспал. Пришлось будить, стучаться в дом. Ночью был на танцах, поздно вернулся. Всё понятно, дело молодое…

Ширина залива километра полтора, доплыли быстро. Часовенка стоит у края глущёвской поляны, маленькая, клетского типа и в состоянии весьма плачевном. Полностью разрушена вся кровля, торчат только полусгнившие остатки слег, стены пока стоят. А восточный фасад, отдельно взятый, даже ещё неплохо выглядит: обшивка в целости, сохранились причелинки, полотенчико. Но с противоположной стороны лучше и не смотреть: груда обвалившихся конструкций…

Заснять её, и можно плыть обратно. Времени ещё только 9 часов, весь день впереди. Диме пришлось заплатить 200 рублей, но он их честно заработал.

Теперь на Почозеро. Расстояние километров 17: 6 до основной дороги, потом 6‑7 по основной до развилки на Почу и Нижнее Устье и ещё 4‑5 в сторону Нижнего Устья. Как раз в том направлении, где горят леса. Тут постоянно на слуху этот пожар, рассказывают всякие страсти. Задымлённости, впрочем, не чувствуется, горит достаточно далеко.

Пройти пешком удалось совсем немного, километр-другой. Возникла попутная легковушка, направляющаяся именно туда, куда мне надо. В машине двое, муж с женой, Владимир и Анна, с Москвы. Здесь, на Кенозере впервые, приехали посмотреть эти дивные края. Часов в 10 мы уже были в Филипповской, и, похоже, появляется реальный шанс обойтись без второй вершининской ночёвки и уехать к Людмиле в Бухалово уже сегодня.

Ну вот он, знаменитый ансамбль Почозерского погоста XVIII‑XIX веков. Потрясающе! Совершенно другой вид по сравнению с тем, что было 17 лет назад. Новодела, правда, много, но это в данном случае не является определяющим. Высокая шатровая церковь Происхождения Честных Древ Христовых («восьмерик на четверике» с кокошниками по углам), зимняя церковь Обретения главы Иоанна Предтечи с бочкообразным завершением, заново сложенная шестигранная шатровая колокольня. Также заново срублена бревенчатая ограда, которой теперь обнесён весь ансамбль, — с двумя воротами, северными и южными, и угловыми башенками. Она ещё достаточно свежая, не успела потемнеть. Воссозданы и утраченные бочки зимней церкви — основная и алтарная, обе с главками. Алтарная бочка с главкой имеется и у шатровой церкви, а с севера и запада эту церковь окаймляет реконструированная крытая галерея на выносных консолях. Все три сооружения ансамбля соединены между собой висячими переходами. Весь ансамбль вытянут по линии запад-восток, интересно, что храмы при этом стыкуются по диагонали: северо-восточный угол зимней церкви соединён с юго-западным углом шатровой.

Северные ворота ограды открыты, можно зайти внутрь и даже забраться на колокольню и обозреть с высоты эти удивительные места, любоваться которыми можно без конца. Мне здесь нравится даже больше, чем на Кенозере, здесь как-то всё более компактно и уютно, свой какой-то особый шарм… Почозеро узкое и длинное, с золотисто-луговыми и лесисто-холмистыми берегами. Из него вытекает речка Поча, впадающая в озеро Свиное, входящее в состав «большого Кенозера». С северной стороны почозерского ансамбля, по другую сторону дороги, находится сельское кладбище, обнесённое своей собственной рубленой оградой — уже настоящей, старинной, не новоделом. Внутри ограды раньше стояла деревянная часовня-новодельчик, выполненная в старинных традициях (мы её видели в 1994 году), но года четыре назад она сгорела. Метрах в трёхстах дальше по дороге, у развилки, стоит маленькая придорожная часовенка Кирика и Улиты XIX века, обнесённая дощатой оградкой, — простенькая, но действующая и почитаемая. Естественно, не дойти до неё нельзя…

Ну вот, теперь осталось только посетить деревню Будылгино, на предмет поиска часовни. Это недалеко, километра 2 от почозерского ансамбля, на другом берегу озера. Мои новые знакомые, Владимир и Анна, со мной уже не пошли, там надо форсировать протоку.

Добирался минут 40, дорога по тому берегу заросла, пришлось продираться через высокую траву. Будылгино — деревушка маленькая, я её прошёл всю насквозь, но часовни так и не обнаружил. Только с дальнего края в траве стоит маленький крест. Странно. Информация у меня, правда, десятилетней давности, но от лица компетентного, паркового архитектора, называлось даже конкретное место, где она якобы стоит. Может сгорела за эти годы? Нет, местные жители говорят, что её тут и не было. Вернее, была, но когда-то очень давно: бабушкам по 70 лет, и они её уже не помнят. Знают только, что стояла она на том месте, где сейчас тот самый крестик в траве — это памятный крестик. (Потом мне и парковый управляющий подтвердил, что часовня эта не сохранилась). И всё равно остаётся ощущение, что здесь что-то не то. Только что вышел научный сборник по деревянному зодчеству, где в статье, посвящённой кенозерским часовням, упоминается и будылгинская часовня, в одном ряду с ныне существующими…

Впрочем, этот вопрос сейчас всё равно никак не прояснить, а времени уже почти час. Если перебираться сегодня к Людмиле в Бухалово, то в Вершинино надо возвратиться до 5 часов. В Бухалово надо плыть на моторке, и есть человек, который может меня туда подбросить по пути домой. Он работает в парке, в Вершинино, рабочий день у него заканчивается в 5 часов и он сразу же на своей моторке оттуда отбывает. А времени впритык: если идти всю дорогу пешком, то вряд ли успею. Надежда только на автостоп.

Первая машина возникла вскоре после того, как я вышел на дорогу. Но ей в другую сторону, на Почу, и довезла она меня только до поворота. А дальше километров 6 пришлось идти пешком, и только перед самым вершининским поворотом меня подобрал лесовоз. А от поворота снова пешком, времени уже 3 часа и 7 километров до Вершинино, а мне ещё надо рюкзак паковать и человека отлавливать. Однако примерно на полпути появился парковый микроавтобус и довёз меня почти до конца. В результате по времени я очень хорошо успел, упаковал вещи, запер дом, ключ оставил в условленном месте, нашёл человека, в 5 часов отплыли и минут через 15 были уже в Бухалово.

* * *

Бухалово подоспело ко времени. Как раз назрел момент, когда надо сделать на маршруте небольшой перерыв. Просто посидеть на одном месте, не накручивать километры, не заморачиваться автостопом и поиском ночёвок. В баню сходить, наконец! А чтобы не заскучать от безделья, можно и топориком немного помахать, сделать что-нибудь полезное. И возможность такая у меня здесь имеется. Дом, который купила Людмила, изначально не был достроен до конца. Из двух комнат в окончательном виде была сделана только одна. А вторая, по сути, представляет собой одни бревенчатые стены. Надо делать пол, потолок, прорезать нормальные окна, дверь… Укладка пола уже в процессе: сделан чёрный пол, засыпка, осталось уложить доски чистого пола. Пока они уложены только предварительно, для высыхания, а от коробления поджаты временными поперечинами. Но сейчас они уже высохли (прошёл год), и теперь их надо для начала соединить меж собой деревянными шипами. Чем я, собственно, здесь и занимался…

В Бухалово мне уже раньше бывать доводилось. В походе‑97 у нас даже была здесь ночёвка, с одним радиальным выходом в сторону. Поэтому здешняя округа мне хорошо известна. Людмилин дом стоит как раз возле бухаловской Никольской часовни с изящной восьмигранной звонницей в обрамлении верхних и нижних полиц, сама деревенька маленькая, но в некоторых домах живут постоянно.

Первоначально я предполагал пробыть здесь дня два-три, в расчёте на то, чтобы подъехать потом в Пустыньку (Володя Казаков собирается туда 9‑го числа). Однако через пару дней начались затяжные дожди и возникла проблема с водно-моторным транспортом. А самое главное — изменилась ситуация с Пустынькой. Созвонившись с Володей, я узнал, что им, оказывается, заготовили не тот материал, в связи с чем реставрационных работ в этом году там не будет. Ехать они туда, тем не менее, собираются, но только на три дня — с 9‑го по 12‑е. И я, здраво рассудив, решил, что в такой ситуации присоединяться к ним большого смысла не имеет, тем более что до Пустыньки очень трудно добираться. Уж лучше здесь, в Бухалово нормально закончить то, что начал. Потому что, наверное, было бы не совсем правильно бросить начатое дело на полпути…

И в результате я пробыл в Бухалово не два-три, а целых пять дней. Как раз закончил работы с полом, а там и дожди прекратились, и оказия попутная подвернулась, и ночёвку вершининскую Людмила мне по телефону организовала, недорогую, всего за 160 рублей — в деревне Шишкино, у одной своей знакомой бабушки Клавдии Фёдоровны. Ночёвка необходима в связи с тем, что маршрутка отходит рано утром, в половине 6‑го.

* * *

9 августа

Моторка как раз шла именно в Шишкино. В 2 часа дня мы уже были там. Дом у Клавдии Фёдоровны приметный, нашёл сразу. Клавдия Фёдоровна первым делом напоила меня чаем и за разговором сказала одну интересную вещь. В шишкинской священной роще раньше стояла деревянная часовня, но лет 20 назад она сгорела. В 94‑м мы находили то место, там тогда стоял только памятный крест. И вот теперь эту часовню, оказывается, воссоздали заново. Это тут совсем рядом, надо обязательно дойти, посмотреть.

Вот она какая. Совсем новенькая, сияет белизной. Года два назад её поставили. Традиционная клетская форма с большими выносами кровли, низенькое крылечко, галерея с западного торца с боковым заходом. Есть одна интересная деталь: главка здесь стоит совсем без шейки: как бы вырастает непосредственно из конька кровли. Первый раз такое вижу. Единственное возможное объяснение — это что часовню восстанавливали по старой фотографии. Действительно, если внимательно посмотреть на фото в книжке Гунна («Каргопольский озёрный край»), то среди пестроты деревьев можно разглядеть именно такую постановку главки. Западной галереи, правда, на этом фото нет, но, возможно, имеются и другие фотографии, более ранние, либо архивные данные.

Как-то не совсем привычно: впереди почти половина дня, а делать как бы уже и нечего. Можно только сделать по селу «почётный круг», ещё раз подняться на вершининский холм к Никольской часовне, пройти по верхнему полю… А завтра предстоит возвращение на Онегу и продолжение маршрута. Утром подъём очень ранний, в начале 5‑го, маршрутку желательно перехватить ещё на подъезде.

Страница четвёртая: от Моши до Североонежска

10 августа

Итак, начинается вторая часть моего маршрута вдоль Онеги. После Конёво следующий базовый пункт предполагается в селе Федово, соседнем сельском административном центре. Федово стоит по столбам в 46 километрах от Конёво, на пересечении основной дороги и речки Моши, одного из самых крупных онежских притоков. На подходе к Моше дорога начинает от Онеги отходить и постепенно приближаться к архангельской железной дороге, окончательно с ней сблизившись в посёлке Плесецке. Федово уже отстоит от Онеги километра на 3, и всё это расстояние представляет собой сплошные ровные поля-луга с отдалёнными мелкими деревушками. Именно в ту сторону мне потом и предстоит направиться под рюкзаком — вдоль онежского берега, 25 километров до посёлков Североонежска и Оксовского, где снова проходит дорога с автобусным сообщением. Но сначала надо в режиме «налегке» изучить ближние окрестности Федово — и по Онеге, и по Моше. Может потребоваться ночёвка, надо обращаться в сельсовет.

К Федово подъехали рано, не было ещё и 8 часов. На подходе к сельсовету стоит недавно выстроенная Никольская бревенчатая церковка, совсем небольшая, простенькой двускатной (клетской) формы, с двумя прямоугольными пристройками — алтарём и притворчиком. Сельсовет работает с половины 9‑го, ждать пришлось недолго. Меня прежде всего интересует информация по «деревяшкам», такого же типа, как мне давали в Конёво. Но они по своей территории такого исследования не проводили, и насколько я понял из разговора, картина здесь гораздо более скудная, чем в Конёво. По Онеге вроде как вообще ничего не осталось, по Моше назвали деревню Зиново с двумя деревянными часовнями, старой и новой, и подтвердили информацию о часовне в Прохново (видел её фото на одном из сайтов, туристы-водники выложили). И много рассказывали об уникальном храмовом ансамбле в Усть-Моше, который когда-то там стоял, был духовным центром всей округи и сгорел в 1928 году. Фотографию старую показывали и сделали с неё копию: один храм высокий шатровый, другой купольный пятиглавый. Что же касается ночёвки, то ситуация проблематичная: общежития, как в Конёво, здесь нет, есть только абстрактная возможность поговорить на эту тему с директором школы. Впрочем, возможно я обойдусь и без этого. Если по Онеге ничего интересного не осталось (хотя информацию ещё следует перепроверить), то по Моше обернуться можно быстро (расстояния там в пределах 6‑7 километров) и сегодня же стартовать на свой 25‑километровый североонежский переход. Рюкзак мне до конца рабочего дня позволили оставить в сельсовете.

Итак, по Моше у меня два пункта: Зиново и Прохново. Федово стоит на правом берегу, Прохново тоже на правом, Зиново на левом. Но Зиново ближе, поэтому сначала туда. Перейти автомобильный мост и налево по грунтовке, через деревни. Сначала они идут подряд друг за другом — Семёново, Корзова, Харлово, Коротаево, затем метров через 500 Зиново. От моста это километра 3, всё здесь близко.

Вот они, обе. Часовня новая, часовня старая. Новая поставлена буквально недавно, во имя Георгия Победоносца. По форме простая, клетская, с крылечком. Старая стоит чуть дальше, маленькая, обветшавшая, покосившаяся. Она интересной восьмигранной формы, не совсем свойственной для этих мест, конструкция каркасная: два ряда нижних венцов обвязки, а дальше столбы по углам с простенками, зашитыми досками (снаружи и внутри). Под кровлей сохранились два ряда резных украшений, на вершине кровли фрагментарно сохранился барабан, глава отсутствует, но стоит крест, поставленный, как видно, недавно. Состояние часовни, мягко говоря, не радует: большие дыры в кровле, гниющие венцы нижней обвязки, многочисленные отлетевшие доски простенков, а от двух простенков вообще ничего не осталось, пустые проёмы. Внутри полов нет, растёт высокий репей. А часовенка эта могла бы очень приятно смотреться: она такая миниатюрная, будто игрушечная…

Чтобы попасть в Прохново, надо перебираться на правый берег. Можно это сделать в следующей деревне Зашондомье, стоящей через километр: там правобережная дорога идёт в непосредственной близости от речки. Перед деревней проходишь не совсем обычный «двухколейный» железный мостик через речку Шондому, сама деревня стоит на изгибе берегового угора, окаймляющего травянистую речную заводь. Надо здесь для начала немного освоиться, затем искать переправу. Деревня небольшая, есть один приметный большой дом с изящно оформленным низеньким крылечком — со столбиками и криволинейными простенками, а на одном из заборов замечаю некое оригинальное изделие. Мне уже доводилось видеть, как вышедшие из обихода бытовые предметы стараниями хозяев становятся элементами дизайна. В этот раз в качестве исходного материала была взята обыкновенная старая автопокрышка, которая путём разрезов-отгибов-покраски превратилась в грациозного лебедя.

С переправой поначалу вышла заминка: лодок в деревне совсем мало. Но после некоторого общения с местным народом, возник альтернативный вариант: тут, оказывается, легко можно перейти вброд. Правда, с этим придётся немного повременить, поскольку выяснилось и нечто более интересное. А именно — здесь тоже сохранилась деревянная часовня. Только в очень плохом состоянии, стоит в стороне от деревни, в направлении слияния Шондомы и Моши.

Какая была часовня! И что с ней стало… Но пока ещё можно мысленно воссоздать её былой облик: по размерам она не маленькая, сруб примерно 4 на 5 метров, и завершалась она высоко вздымающейся остро-клинчатой кровлей с нижними пологими полицами и маленькой главкой наверху. Но кровля эта уже давно прогнила в своём основании и, съехав со своего места, одним краем провалилась внутрь сруба, до уровня земли. Всё активно гниёт, а со стороны входа к часовне уже вплотную подступили деревья… Вот, кстати сказать, неучтённый прецедент. В сельсовете мне про неё ничего не говорили. Может и на Онеге что осталось?..

Речку Мошу я перешёл без особого труда. Она здесь шириной метров 80, глубина не выше колена, место это называется Сухой порог. А на той стороне сразу же пошли замечательные сосновые боры с ароматным смолистым запахом. Вот начинается территория обозначенного на карте пионерлагеря (теперь это детский оздоровительный лагерь «Буревестник»), до Прохново остаётся километра 2‑3, и примерно на половине этого расстояния меня нагнала легковушка и докинула прямо до прохновской часовни.

А приятная часовенка. Клинчатая кровля под рубероидом, местами облетевшим, небольшой западный притворчик, по ширине как основное помещение, обшивка. Завершение не сохранилось. Размером часовня примерно с охотничье-рыбацкую избушку, и именно так она сейчас и используется. Какие-то федовские ребята приспособили её в качестве «базы» для выходов за ягодами, на рыбалку. Поставили кровати, на дверь повесили замок. Рядом столик со скамеечками, костровище. Стоит часовня крепко, но ремонта всё же требует, надо хотя бы привести в порядок крышу.

У часовни заканчивается дорога. Дальше малая речка со сломанным деревянным мостиком, за ней ещё идёт ряд домов, но машинам туда уже не проехать. Прохново — вообще крайняя деревня в нижней части речки Моши, и речка эта, к слову сказать, заселена довольно оригинально: в самых верховьях и самых низовьях. А на всём примерно 100‑километровом промежутке имеется единственный населённый пункт — посёлок Шалакуша при одноимённой железнодорожной станции на архангельской ветке.

Дальше Прохново идти некуда, и вроде как можно возвращаться обратно. Но что-то мне подсказывает, что это было бы не совсем правильно. Надо хотя бы с местным народом немного пообщаться, попытаться, например, узнать, как называется часовня.

Насчёт названия часовни мне посоветовали поговорить с одним местным мужичком, Бобровым Анатолием Николаевичем. Он тут как бы за ней присматривает и даже хочет её восстановить, опрашивал местных жителей, кто сколько сможет на это пожертвовать.

С Анатолием Николаевичем и его женой Татьяной мы быстро нашли общий язык и довольно неплохо пообщались. Анатолий Николаевич родом с этих мест, с онежской деревни Боброво, офицер в отставке, окончил Бауманский институт в Москве, служил в Ленинграде, принимал тяжёлую технику. А выйдя на пенсию, в итоге перебрался сюда, поближе к родным местам, купил здесь дом. Названия часовни он не знает, но болеет за неё всей душой и желает её привести в порядок. Однако здесь помимо традиционных финансовых трудностей (в принципе разрешимых: часовня совсем небольшая) есть ещё и вполне осознанный принципиальный момент, обусловленный отсутствием опыта подобных работ. Как всё сделать так, чтобы не навредить? Как, к примеру, узнать изначальное устройство той же самой кровли? Как определиться с объёмом и последовательностью работ? То есть необходимо квалифицированное руководство с предварительным обследованием памятника. Есть, наверное, смысл подключить здесь кого-нибудь из своих московских знакомых-«деревянщиков», хотя бы «Общее дело»…

Деревня Боброво, откуда родом Анатолий Николаевич, находится как раз на интересующем меня федовском участке Онеги. Но ни одной сохранившейся церкви или часовни на этом участке Анатолий Николаевич не знает. Назвал мне только сгоревший ансамбль в Усть-Моше и посоветовал поговорить на эту тему со своей хорошей знакомой, тётей Шурой Белястиковой из Федово, она может знать больше. А чтобы мне не идти туда пешком 7 километров, сам предложил подвезти меня на своей машине. И даже не только до Федово, но и сколько-то дальше, в направлении моего 25‑километрового пешего перехода. Для меня это вообще идеальный вариант: на том переходе, полагаю, будет иметь значение каждый километр…

Тётя Шура не сказала ничего нового, повторила только про устьмошские храмы. Что ж, вполне возможно, что там действительно ничего не сохранилось и можно со спокойной совестью забирать в сельсовете рюкзак и двигаться вниз по Онеге.

Выезжаем на основную дорогу и перед мошинским мостом сворачиваем вправо на грунтовку. Проезжаем сначала деревни Ленино, Мозолово, стоящие на Моше. В Мозолово развилка: прямо дорога идёт на деревню Погост, ту самую, где раньше стоял легендарный устьмошский храмовый ансамбль, а направо выводит в онежскую деревню Горку и продолжается дальше вниз по Онеге. Это старый тракт, и мне, по идее, надо именно туда, но я сегодня уже столько наслышался про устьмошские храмы, что возникло большое желание хотя бы просто побывать на том месте.

Погост — деревушка совсем мелкая. У Анатолия в ней живёт знакомый по имени Павел, у того тут крепкое хозяйство, можно сказать, усадьба, и Анатолий сразу же повёл меня к нему. Павел сводил нас на место храмов и показал старые фото. Храмов, оказывается, было не два, а три: просто на той фотографии, что мне дали в сельсовете, два из них проецируются в один. Была высокая деревянная шатровая церковь Иоанна Богослова, позже рядом с ней с западной стороны была построена небольшая по высоте тоже деревянная пятиглавая так называемая трапезная церковь, которая на фото вместе с шатровой выглядит как единое целое. (Снимок был сделан с другого берега Моши и тоже с западной стороны). Мне утверждалось, что это были две отдельно стоящие церкви, но у Павла есть ещё и другая фотография, не совсем чёткая, но сделанная немного сбоку, и, глядя на неё, мне показалось, что эти церкви всё-таки были между собой связаны — как в Бережной Дуброве… А рядом, с северной стороны, стояла большая каменная церковь Кирилла Александрийского, пятиглавая, с двухъярусной колокольней. По конструкции она напоминала устюжский тип храма, только с более тяжеловесными пропорциями: два ярусных купола с промежуточным барабаном и главкой наверху. Четыре боковые главки стояли по углам основного четверика. В 1928 году деревянные храмы сгорели от удара молнии, у каменного сгорел купол, который местные жители готовы были восстановить, но власти не разрешили (типа «какая же это будет тогда борьба с религией?») Сейчас от деревянных храмов не осталось никаких следов, на их месте уже сделаны захоронения, от каменного остался цоколь в виде земляного холма четырёхугольной формы, полностью заросшего травой и кустами. Невдалеке в высокой траве можно увидеть покорёженные железные столбы от ворот церковной ограды: их пытались вырвать из земли трактором, но так и не смогли этого сделать.

Здесь уже самое устье Моши, Онега — вот она, чуть поодаль, и напротив устья, с той стороны, хорошо просматривается деревня Боярская. По словам Анатолия, по тому берегу идёт проезжая дорога на Североонежск, а по этой стороне дорога сомнительная: пока она есть, а что дальше, неизвестно. Но я всё-таки решил идти по этому берегу, из чисто количественных соображений: здесь больше населённых пунктов. Анатолий довёз меня до следующей деревни Горки, и по времени ему уже надо возвращаться домой. Действительно, пора и честь знать (это я о себе), он мне и так сократил пеший переход километра на 3‑4. А под рюкзаком это весьма существенно.

Итак, начинается глухой и малолюдный участок Онеги, оказавшийся сильно в стороне от проезжей плесецкой трассы. И здешние деревеньки либо опустели, либо вообще исчезли, либо используются как дачи. Они все маленькие, и у подавляющего их большинства на карте имеется приписка «нежилая». Впрочем, у Горки и ещё нескольких близлежащих деревень, стоящих недалеко от Федово, этой приписки нет. Хотя жить там могут, к примеру, в двух-трёх домах. О храмах-часовнях информации по-прежнему никакой, но, может быть, я здесь что другое интересное увижу…

А вот, кажется, уже и увидел. Великолепный двухэтажный дом с узорным орнаментом под кровлей и шикарным балконом при вышке-мезонине — с резными столбиками, глухим ограждением, декорированным накладными фигурными элементами, и расписным подшивом основания, плавно выходящего на фасадную стену. Неплохое начало.

Дорога пока идёт вполне приличная: просёлок, укатанная грунтовка. Имеется пара деревушек от неё в стороне, но я туда уже не пойду. А по дороге через километр после Горки стоит следующая деревня Тарасово. В ней два ряда домов, и у некоторых из них сохранилась роспись подшива свеса кровли и даже остатки фронтонной росписи. На фронтоне роспись, естественно, сохраняется хуже, поскольку в большей степени подвержена воздействию агрессивных природных факторов. Основной мотив этой росписи — цветы и цветастые узоры.

У одного из домов сидит целая компания мужиков. К моему появлению они отнеслись несколько скептически, но доброжелательно. Рассказали о некоторых нюансах предстоящего пути и предлагали остаться у них на ночь. Но время ещё раннее, только 5 часов, а хочется сегодня пройти побольше, чтобы завтра к вечеру добраться уже до Североонежска. Через 3 километра деревня Денисово, в которой тоже живут, и это будет, пожалуй, самым оптимальным местом для ночёвки. А после Денисово имеется один протяжённый участок без дороги, и там лучше выйти к реке и идти непосредственно по берегу.

После Тарасово через километр стоит деревня Иглин Ручей, где я не заметил ни одного жителя, ещё через километр должна быть деревня Сысова, но в действительности от неё уже ничего не осталось. А дорога, между тем, становится всё хуже и хуже. Сначала из хорошей грунтовки она сделалась колейной (но ровной и укатанной), потом колеи начали становиться всё уже и глубже, а трава между ними всё выше, а на подходе к Денисово дорога уже стала представлять просто две продавленные колеи в высокой траве.

В Денисово я пришёл часов в 6. Интересная деревушка: всего три дома, и все три старинные, добротные, основательные, и в каждом живут. Особенно хорошо смотрятся второй и третий: оба огромные, двухэтажные, стоят рядом и как бы вторят друг другу своей статью. Классические онежские дома. Они уже несколько иного типа, чем на Мезени, на Пинеге, на Двине. Здесь редко можно встретить широкие фасады, в 6‑7 окон и с одним-двумя промежуточными перерубами. Онежские фасады, как правило, в 3‑4, реже в 5 окон. А переруб обычно есть, но не по фасаду, а по боковым стенам — иная компоновка помещений. За счёт чего дом получается более вытянутым по оси. И эти два дома в Денисово — каждый шириной в 4 окна, причём у третьего расположение окон классическое (равномерно, по четыре на каждом этаже), а у второго не совсем обычное: четыре только на первом этаже, а на втором два, и они с другой расстекловкой, более упрощённой. Этот дом из всех трёх наиболее интересный, с балкончиком при чердачном окошке в ограждении из плоских балясин. Хозяин потом прояснил, в чём тут дело. Дом был построен примерно 100 лет назад, и под жильё тогда был сделан только первый этаж, на втором были просто глухие стены. И долгие годы там специально ничего не делалось, чтобы не посчитали дом зажиточным. Доделан был второй этаж уже в наше время, в 80‑е годы.

В этом доме я в итоге и остался ночевать. Пришлось, правда, перед тем изрядно там потусоваться, чтобы подвести хозяина к этой мысли. Хозяина зовут Женя, это его родительский дом, сюда они приезжают как на дачу, сами живут в Северодвинске. Дом большой, места много, а у меня автономный спальник, расположился в сенях, в уголке.

11 августа

Утром Женя напоил меня чаем и показал, как лучше выйти на дорогу. Расстояние мне сегодня предстоит вполне реальное, до автобусной дороги осталось километров 18. Деревни здесь стоят довольно часто, следующая называется Холм, от Денисово примерно в километре. В деревне, не считая развалин, стоят четыре больших дома, и нет ни одного жителя. Однако дома эти при всём их запустении смотрятся вполне солидно. На одном из них очень хорошо сохранилось «солнышко» под коньком.

Следующая деревня Шумова, до неё совсем недалеко, менее километра. Стоит один дом и несколько сараев. Дорога (продавленные колеи) доходит до конца деревни и там заканчивается. Дальше высокая трава, никто там уже не ходит, не ездит, старый тракт полностью зарос. Только в сторону берега идёт маленькая стёжка. Значит, и мне туда.

Снова дорога должна начаться от посёлка Запань, до него отсюда километров 5‑6. И это расстояние мне предстоит пройти непосредственно по берегу Онеги. Но мне этот глухой участок реки уже успел понравиться, он довольно приятный. Онега здесь шириной метров 150, такая вся «домашняя», умиротворённая. Оба берега возвышенные, но ровные, одной высоты. У самой воды каменистая береговая кромка, и по ней можно идти. Вскоре возникает некое приметное место — скамеечка на берегу и от воды подъём наверх. А наверху деревня Лукинская — один дом, но большой, добротный и ухоженный. Он сейчас на замке, хозяев нет, но здесь есть где отдохнуть. Рядом с домом устроен основательный навес над костровищем, рассчитанный на большую компанию, навес украшен вьющейся лозой, и от дома к нему плиткой выложена дорожка. Близлежащее пространство всё тщательно выкошено, устроены грядки, цветничок в автопокрышке, высажены молоденькие кедры. Тут же стоит некое сооружение, вроде недостроенной бани. Кроме этого обширного хозяйства от деревни практически ничего не осталось, только сарайчик на отдалении да развалины дома в стороне. Через реку на другом берегу стоит деревня Филипповская — порядка шести заброшенных домов.

Долго здесь засиживаться не следует, надо идти дальше. Снова по береговой кромке, камушки под ногами продавливают подошвы бродней очень даже ощутимо. Но хуже бывает, когда они вдруг заканчиваются, и береговая кромка сменяется приподнятыми над водой высокими зарослями осоки, через которую приходится продираться под рюкзаком, не видя, что там под ногами. Тогда начинаешь мечтать об этих камушках больше, чем об асфальтовой дороге с автобусом. Особенно если кроме осоки там ещё и кусты понаросли. В некоторых местах даже приходится сходить в воду (если там не слишком глубоко)…

От Лукинской до Запани я ковылял в общей сложности (со всеми остановками) более 2 часов. На этом участке на карте обозначены ещё несколько деревушек, но я их не стал даже искать, подниматься от берега. Насколько я вчера понял из разговоров, если от них что и осталось, то пара-тройка заброшенных домов. И вот, наконец, за речным поворотом завиднелись крыши, судя по карте, это и есть посёлок Запань. Напротив, через реку, остатки деревни Амосово (один разваливающийся дом). Внизу у воды стоит лодка, от неё подъём наверх, к домам.

У первого же дома в огороде вижу хозяев. Муж с женой, Юрий и Людмила, радушные и приветливые. Сами с Североонежска, здесь у них как бы дача. Напоили меня чаем, а заодно я у них ещё и дождь пересидел (и неслабый). Запань — это маленький посёлочек, в лесосплавные времена здесь на реке действительно была запань. Сейчас посёлок функционирует в «дачном» варианте, и здесь снова начинается дорога: сначала просто две луговые колеи, но идётся по ним уже гораздо веселее, чем по береговой кромке.

До ближайшей деревни Росляково километра 2. Деревня эта наполовину заброшенная, но всё-таки создаёт ещё впечатление чего-то цельного. Одна сквозная улица, основательные дома, а вот у этого дома не остановиться просто нельзя. Какой красавец! Двухэтажный, высокий и длинный, и с росписью! И на подшиве, и на фронтоне, и роспись эта очень хорошо сохранилась: цветы и птицы, в красно-сине-зелёных тонах.

После Росляково дорога становится заметно лучше, на колеях начинает поступать старая гравийно-булыжная отсыпка. Через 2 километра раньше стояла деревня Ямкино, сейчас её давно уже нет, но Юрий говорил мне про известные в этих местах ямкинские родники-водопады, и очень бы хотелось их посмотреть. Надо где-то выходить к берегу.

К водопадам удалось подойти только с третьей попытки. Два раза промахивался, выходил не туда. А их тут много, штук семь — и большие, и маленькие, ниспадающие по камням потоки воды. У самого крупного перепад метра 2, и сам он метров 7 в ширину. И вода — чистейшая. Сюда, судя по нахоженным тропам и насиженным площадкам, местный народ любит приезжать на пикники.

Километра через полтора после Ямкино на карте обозначена деревня Живоглядово, но от неё теперь не заметно и следов. А ещё через километр моя дорога, уже успевшая стать вполне приличной, вливается в другую, более основательную, лес расступается, и впереди показываются дома. Всё, можно сказать, почти пришёл. Это три деревни, стоящие друг за другом и уже реально жилые: Коршаково, Оксово и Казаково. А на том берегу Онеги сплошная дачная застройка, в которой кое-где проглядываются и старые деревенские дома. И всю эту картину вдали замыкает первый признак цивилизации — пятиэтажка, по-видимому, относящаяся уже к Североонежску.

В самом начале Коршаково вижу очередной дом с остатками росписи: фронтон был расписан «под белый кирпич». Вся цепочка деревень растянута километра на 2, но после Оксово основная дорога выходит из деревни и огибает Казаково стороной. Остаётся заключительный участок пути, 2 с половиной километра. Этот участок уже активно проезжий, в связи с чем желание идти дальше пешком резко падает. Что вполне естественно: время близится к шести, а я сегодня весь день на ногах и под рюкзаком. Тормозить, полагаю, лучше всего на выезде из деревни.

Машина подошла быстро, легковушка, идёт в Североонежск. Втиснуться с рюкзаком сложновато, но можно. Выезжаем к мосту через Онегу и Т‑образно вливаемся в основную североонежскую асфальтовую дорогу с автобусным сообщением. Здесь уже плотная населёнка: впереди на онежском берегу посёлок Строителей, направо — большой леспромхозовский посёлок Оксовский (и дальше выезд на конёвско-плесецкую трассу), а нам налево через мост, на левый берег, до Североонежска остаётся километра 2. Мост здесь совмещённый, автомобильно-железнодорожный (подходит рабочая ветка), собран из металлических ферм. С моста ниже по течению на берегу виднеется большое белое каменное здание. Это бывшая церковь, переделанная под школу. Она относилась к деревням Попово и Польская, ныне слившимся с посёлком Строителей. А дальше по реке начинается самый глухой участок среднего течения, с той самой легендарной деревней Пустынькой, стоящей в 30 километрах отсюда. Жаль, что не складывается в этот раз туда попасть, и этот глухой участок мне сейчас предстоит объехать, сделав большой крюк через Плесецк, с ночёвкой в гостинице.

Машина довезла меня до североонежской конечной автобусной остановки. В этом посёлке я впервые, и у меня, похоже, будет сейчас возможность совершить здесь ознакомительный обход: ближайший автобус только через два часа.

Итак. Североонежск — рабочий посёлок, привязанный к открытому здесь в 1960‑х годах крупному бокситовому месторождению. Построен он в 70‑е годы, весь пятиэтажный, панельный и силикатно-кирпичный. И совсем маленький, всего три квартала. Но аккуратненький и чистый. Кроме бокситового рудника здесь ещё имеются зоны (места лишения свободы), ближайшая в километре, в посёлке Икса. Однако близость подобных заведений тут особо не ощущается, разве что пройдут иногда люди в форме…

До Плесецка отсюда около 30 километров, на автобусе езды минут 40. Подъехали часов в 9. Гостиница в Плесецке новая, современная и очень дорогая. Из свободных вариантов сейчас самый простенький (в трёхместном номере) — 1300(!) рублей. Но выбора нет, а ночевать надо. Сейчас побыстрее оформиться и, пока ещё не совсем стемнело, добежать и заснять местную деревянную церковь. И заодно уточнить на завтра расписание автобусов.

Церковь здесь новодельная, бревенчатая, под железом и покрашена в коричневый цвет. По форме шатровая, «восьмерик на четверике», с шатровой колокольней. Алтарь прямоугольный, увенчан бочкой с главкой. Близко к церкви не подойти: она обнесена оградой, и ворота заперты. И что-то в её облике нарушает гармонию восприятия: возможно, пропорции, возможно, манера исполнения… Не хочется снова пускаться в разглагольствования о прерывании традиций, в любом случае храм есть храм — в нём ведутся богослужения и возносится соборная молитва…

Страница пятая: нижнее течение

12 августа

Сейчас мне надо забрасываться на нижнюю Онегу. Для начала нужно добраться до Ярнемы: после глухого среднего участка реки это первая деревня, к которой подходит проезжая дорога. От Плесецка туда сегодня идёт маршрутка, но по времени отправляется очень неудобно: в 16‑20. До Ярнемы километров 80‑90, соответственно, прибывает она туда только под вечер, когда нужно будет уже думать о ночёвке. А мне ещё предстоит двигаться дальше, и сложность в том, что Ярнема относится к Плесецкому району, а деревни, в которые мне надо попасть (Хаяла, Канзапельда, Кялованга и Чёшьюга), — к Онежскому. И там могут возникнуть реальные проблемы с межрайонным сообщением. Рассчитывать, видимо, придётся только на автостоп.

Уезжать на Ярнему лучше всего утром. Можно попробовать один вариант. Дорога туда проходит через крупный посёлок Савинск, можно доехать сначала до него, а потом встать на трассу и автостопить. И на Савинск есть подходящий автобус, в 11 часов.

От Плесецка до Савинска 32 километра и 45 минут езды. Автобус идёт сначала на север, вдоль железной дороги, затем от неё отходит и забирает к западу. Посёлок Савинск (Савинский) стоит на речке Емце, притоке Северной Двины, и чтобы выйти на ярнемскую дорогу, надо для начала эту речку перейти. Пока выяснял, как это лучше сделать, нашёл местную деревянную часовенку-новодельчик, конструкции, напоминающей амбар с залобником (нависающей частью над входом), только более возвышенных пропорций. А чтобы попасть на нужную мне дорогу, речку лучше всего перейти по пешеходному мосту, после чего частично пройти стоящую на той стороне деревню Савинское. Хода километра полтора-два, только приходится периодически уточнять направление: деревня достаточно большая, и есть несколько неоднозначных смычек-развилок.

Вот, наконец, ярнемская трасса-грунтовка, надо выбирать позицию для автостопа. Имеет смысл пройти вперёд, пока не закончится деревня.

Сзади из-за поворота, кажется, что-то послышалось. Какой-то очень желанный звук. Маршрутка! Моя реакция была мгновенной. В маршрутке есть два свободных места, а самое главное — она сквозная! Идёт из Плесецка, через Ярнему и дальше, до города Онеги. Ходит три дня в неделю, только к плесецкой автостанции не относится, поэтому информации там о ней нет. Если знать заранее, можно было бы в Савинск и не ехать. Но одно то, что удалось её вот так нежданно отловить (вышел бы на дорогу минут на 10 позже — и всё) — такое случайным быть не может. А может служить неким добрым знаком…

От Савинска до Ярнемы по столбам 53 километра. Дорога идёт через леса и километра за 2 до Ярнемы выходит на Онегу. И начинаются места, уже до боли знакомые. После Ярнемы идёт цепочка мелких деревушек, одна из них называется Матвеевка, сейчас на ходу даже не могу угадать, какая именно. Нет главного ориентира, часовни. Она была маленькая, шатровая, с трёхсторонней галереей. В 1990 году, помню, мы даже один день на ней поработали (срывались со своего основного места), заделывали большую дыру на полицах. Видели её и в 1996 году, во время похода. А осенью того же года она сгорела…

Вот село Городок (Прошково), 10 километров от Ярнемы, это уже Онежский район. Здесь каменная церковь Рождества Богородицы, и от неё теперь стоят одни стены: кровля была деревянная и сгорела вместе с пятиглавым завершением.

А ещё километров через 10 стоит село Нермуша и впереди через реку село Турчасово (Посад). В Нермуше мы работали в 1990 году, на Георгиевской часовне (отсюда и в Матвеевку ездили). Часовня эта ярусно-купольного типа, 1779 года постройки, но она сильно меркнет перед турчасовским знаменитым деревянным ансамблем, состоящим из огромной кубоватой пятиглавой Преображенской церкви 1786 года постройки и купольной колокольни типа «восьмерик на четверике» (1793 год).

Непосредственно напротив Турчасово стоит деревня Целягино, а после неё усиленное внимание: начинается мой участок — тот, который мы в походе 1996 года, не обладая информацией, проскочили без остановок. Сейчас же, благодаря Интернету, выяснилось, что участок этот далеко не пустой, а кое-что удалось даже увидеть «из космоса». Первый пункт — деревня Хаяла, от Целягино километров 15. Поворот на Фёхтальму и Шомокшу, поворот на Кутовангу, а следующий поворот мой. От поворота пешком, до деревни километра полтора-два. Времени ещё только 2 часа, полдня впереди.

Вся деревня — три дома, в двух из них живут. А третий самый интересный: с «конём» на охлупне, множеством украшений и остатками росписи. И простенькая часовенка — низкий приземистый четверичок, перекрытый на четыре ската, наверху главка, покрытая железом. Часовня обшита, низенькое крылечко под гнутой кровлей, все кровли деревянные. Внутри сохранился старый иконостас, но само помещение требует ремонта: полы прогнили более чем наполовину.

Нижнее течение Онеги по характеру уже несколько иное. Река шире, а места более сырые, болотистые. Деревенское пространство всё в кочках (сейчас, правда, сухих после затяжной жары), а возле домов проложены мостки и деревянные дорожки.

На противоположном берегу чуть ниже по течению стоит большое село Прилуки, а по этой стороне следующая деревня Канзапельда, с деревянной церковью Кирика и Улиты 1847 года постройки. И это мой следующий пункт.

От Хаялы до Канзапельды километра 3, но дороги, нарисованной на карте вдоль берега, в действительности нет. Там никто не ходит, и она вся заросла травой. Придётся пробиваться сквозь траву (альтернативный вариант, с выходом на основную дорогу, чересчур длинный). Трава, кстати, не слишком высокая, бывает хуже.

Церковь показалась примерно на полпути. А вскоре возникли машинные колеи, которые вывели на протяжённый выкошенный участок, и идти сразу стало легко и просто. В самом конце я только сглупил: решил спрямить путь и ломанулся через заросли. В результате забрёл в какие-то дебри и потерял церковь из вида. Пришлось даже брать азимут по компасу, когда её верхушка снова показалась в прогале между кустами…

Канзапельды здесь две — Большая и Малая. От Большой осталось два дома, от Малой четыре. Между ними метров 500, церковь стоит посередине. Она поздняя, с колокольней, обшита «под камень», «полуколонны с капителями» по углам. Форма у неё не совсем обычная, я ещё не встречал аналогов в таких пропорциях. Основной четверик увенчан восьмигранным куполом, покрытым четырьмя рядами прямолинейного гонта, наверху узенький круглый барабанчик со сферическим куполочком и маленькой главкой. Куполочек и главка покрыты железом. С западной стороны к основному четверику вплотную, без трапезной пристроен несколько больший по высоте столп колокольни с зауженным четырёхугольным ярусом звона с арочными проёмами. Ярус звона увенчан восьмигранным куполком под гонтом, со слегка вытянутой вершиной и малюсенькой главкой, покрытой железом. Кресты не сохранились. Пятигранный алтарь, высокие окна, на южном и северном фасадах четверика сделано ещё по одному верхнему полукруглому окошку с решетчатым переплётом. Имеются следы от крыльца. Церковь стоит с виду крепко, есть небольшой крен к югу, отходит обшивка юго-западного угла. В кровле несколько дыр, самые большие закрыты рубероидом, но он уже постепенно облетает, продувается ветрами. Внутри сохранилась верхняя часть иконостаса, развешено несколько маленьких современных иконок. От протечек гниют полы, но мусора нет. Как оказалось, пару недель назад сюда приезжала группа молодых добровольцев, целый автобус с подмосковными номерами. Они здесь всё и вычистили, убрали птичий помёт, спилили берёзы, которые росли прямо у южной стены, развесили иконки. По стилю очень похоже на «Общее дело», возможно, эта команда от них и была.

В Канзапельде начинается хорошая дорога-грунтовка, которая километра через 2 выводит к большому селу Клещёво. Мне сейчас предстоит длинный перегон, который надо как-то проехать. В Клещёво уже заходит рейсовый транспорт, и совсем скоро здесь должна быть маршрутка. Она в другую сторону, но может добросить до основной дороги. Пока ещё есть немного времени, и можно хотя бы под рюкзаком, но по селу пробежаться.

Делать это пришлось в сопровождении ватаги местных ребятишек-велосипедистов, которые взялись мне наперебой всё показывать и рассказывать. Село большое, 6‑7 рядов домов, из них немало красивых, старинных, статных. Была раньше каменная церковь, потом её всю разворотили, ничего не осталось. Времени мало, всё осмотреть невозможно физически, но хотя бы в один-два проулка заглянуть надо… Вот, к примеру, что это такое? Небольшое восьмигранное сооружение с железной печной трубой наверху, стоит на частной территории. Бывшая часовня? Как раз и хозяйка вышла, но она родом не отсюда и мало что знает. Сейчас в этой постройке у её мужа склад-мастерская, а раньше она была школьным подсобным помещением. И вроде бы кто-то говорил, что изначально она была перевезена из-за реки. За рекой раньше стояла деревня Кернежка, и в принципе, эта постройка вполне могла бы быть деревенской часовней. Попробовал сунуться в пару домов к старожилам, но ничего нового узнать не удалось. А время между тем поджимает, еле-еле успел на маршрутку, бежал под рюкзаком, размахивая руками.

Маршрутка довезла до основной дороги, а дальше надо автостопить. Уехал быстро, минут через 10‑15, подобрала легковушка. Ехать 15 километров, до посёлка Ковкулы, из которого возможно попадание в интересующие меня деревни Чёшьюгу и Кяловангу. Ковкула стоит практически у основной дороги, схема стандартная: оставить здесь вещи и сходить в деревни налегке. Только времени уже 7 часов, поэтому этот выход, естественно, откладывается до завтрашнего утра. А сейчас необходимо организовать себе ночёвку.

Однако с этим вопросом возникла неожиданная загвоздка. Назвали мне одного человека, который мог бы пустить к себе, но он, как оказалось, сейчас в отъезде. А других вариантов не возникает. Ковкула — бывший посёлок-лесопункт, разделивший судьбу многих себе подобных. Работы нет, инфраструктура минимальная, нет никаких представителей власти, администрация за 20 километров. Единственное официальное лицо, к которому можно было бы обратиться со своей «бумажкой с печатью» — это директор школы. Живёт он в Ковкуле-деревне (метров 400 от посёлка), но дома у него тоже никого нет. Сосед вызвонил его по телефону, он в Онеге, скоро должен подъехать. Имеет смысл подождать, только есть ощущение, что это «скоро» может сильно растянуться…

Так оно, собственно, и оказалось. Время уже критическое, 9 часов вечера, а ничего не происходит. Ёлы-палы, никогда я ещё так не подвисал… Директор появился только в 10‑м часу, молодой человек лет тридцати. В бумажку мою не стал и вчитываться, а сразу принялся аргументированно объяснять, что сейчас он мне ничем помочь не может. Только когда я уже совсем собрался уходить в неизвестность, вдруг вспомнил, что живёт в посёлке такой Андрей Аверьянович Ершов, который сдаёт комнату. Нарисовал, как найти его дом. А потом ещё вдогонку позвонил им, предупредил. Так что там меня уже ждали.

А сдаёт Андрей Аверьянович свою старую квартиру в стоящем рядом двухэтажном многоквартирном доме с выставленными окнами (дом выселен). Но в его квартире все окна на месте, есть даже электричество. Пыльно, правда, и вещи почти все вывезены, но если бросить в угол матрац от кровати и накрыть его своей накидкой от дождя, то в спальнике вполне можно жить. Только всё могло бы устроиться много раньше, если бы я сразу правильно поставил вопрос: не сдаёт ли здесь кто-нибудь комнату на ночь? И странно, что такая простая формулировка пришла ко мне только сейчас, после двенадцати лет аналогичных путешествий. Просто, наверное, раньше в ней необходимости не возникало…

13 августа

Утром надо встать часов в 6, выйти часов в 8‑9. Цена за ночёвку оказалась мизерной, 150 рублей всего. Рюкзак оставил у Андрея Аверьяновича, вышел в половине 9‑го.

За вчерашний вечер, пока ждал директора, я успел здесь немного освоиться и узнать кое-что интересное. Оказывается, кроме Чёшьюги и Кялованги тут есть ещё одна деревня с часовней, Филява. Причём часовня эта недавно отреставрирована, силами местного населения. И это не единичный прецедент, здесь вообще идёт активное «движение снизу»: сделана крыша на деревянной церкви в Фёхтальме, поставлена новая часовня в Кутованге. Светлеет на душе от подобных известий, особенно на фоне того, что такое происходит не только здесь, но и ещё в ряде мест. Но, к сожалению, далеко не везде…

Если выйти к реке, то справа вдалеке, ниже по течению можно увидеть высокий силуэт знаменитой шатровой Вознесенской церкви в селе Пияле (1651 года постройки) и вторящий ей малый силуэт колокольни. Через Пиялу проходил маршрут нашего похода‑96, а сейчас мне предстоит наверстать то, что мы тогда, не зная, проскочили.

Итак, мне здесь надо попасть в три места. Все они выше по течению и идут в следующей последовательности: Филява, Чёшьюга, Кялованга. Но Филява и Кялованга на той стороне, а Чёшьюга на этой, поэтому иду сначала в Чёшьюгу и пробую там переправиться. В Чёшьюге должны стоять две деревянные часовни, от Ковкулы-деревни туда идёт луговая дорога, расстояние километр-полтора.

Дорога доходит до малой речки Чёшьюги, через неё пешеходный мост, за ним деревня. У самого первого дома за забором стоит мужик, смотрит на меня с интересом: кто это к нам с утра пожаловал? Вот и хорошо, сейчас и познакомимся.

Мужика зовут Вениамин. Сводил он меня к часовне, кое-что про неё рассказал. Варваринская часовня XIX века, стоит от реки на переднем плане, на самом краю берегового угора, у еловой рощицы. Она простой клетской формы, с одной главкой наверху, внутри имеется промежуточная стена, делящая её пространство на собственно часовню и притвор. Над притвором стоят связанные между собой четыре угловых столба квадратной в плане звонницы, дальнейшее завершение отсутствует. Западный край часовни заметно просел, по причине того, что край угора под ним активно «ползёт» вниз. Особенно два последних года. Местные жители даже приняли решение перенести часовню на новое место, дальше от склона, имеется и благословение онежского батюшки, только пока не хватает сил, и нет грамотных специалистов, которые смогли бы возглавить это дело.

Вторая часовня стоит поблизости, за соседним домом. Она не совсем обычная: маленькая, дощатая, восьмигранная, слегка вытянута вверх. Причём грани не равноценны: те, которые по сторонам света, шире угловых. Кровля представляет собой невысокую восьмигранную пирамидку, с пологими полицами по краям, на вершине тоненькая вытянутая шейка с малюсенькой главкой. Окна и дверной проём сделаны с полукруглыми навершиями. Часовня заметно покосилась к юго-востоку, и сейчас она подпёрта с той стороны жердями. По словам Вениамина, тут тоже побывала та московская группа добровольцев, о которой мне говорили в Канзапельде. Они были в Пияле и здесь. Вычистили обе часовни, а у этой ещё и заколотили дверь. Так что внутрь теперь не зайдёшь и не заглянешь (окна тоже заколочены). На сайте «Онега онлайн» (www.onegaonline.ru) высказывается предположение, что, возможно, это часовня-«футляр» для поклонного креста, изготовленного как копии креста патриарха Никона в Кийостровском монастыре и установленного здесь в 1883 году. Примечательно, что стоит часовня в непосредственной близости от крыльца жилого дома. Хотя если это действительно «футляр» для креста, то в таком расположении нет ничего необычного. Кресты могут стоять и в гуще застройки.

Теперь надо переправляться на левый берег. Вениамин подсказал, в какой дом можно по этому поводу обратиться, и вскоре я уже был на той стороне. До Филявы километр вниз по течению (в сторону Ковкулы), до Кялованги в противоположную сторону, 3 километра. Иду сначала до дальней Кялованги, в Филяву захожу на обратном пути, там и переправляюсь.

Идти приходится непосредственно по берегу, дорога по угору вся заросла. Идётся без проблем, даже лучше, чем под Североонежском: камешков под ногами уже нет. В Кялованге, возможно, даже не одна часовня, а две: фотографию второй я тоже находил в сети, только это фото уже 16‑летней давности, поэтому есть некоторые сомнения. Первая часовня стоит на угоре, и при подходе к деревне она завиднелась, а как только я поднялся на угор, сразу же показалась и вторая. Она в полях, на отдалении, на высокой точке.

Вся деревня Кялованга — с десяток домов, стоящих по большей части разрозненно. Постоянных жителей почти не осталось, подъездной путь только на лодке, через Ковкулу. Часовенка — та, которая на угоре, — маленькая, приземистая, с притворчиком, одинаковым по ширине с основным помещением. Кровля основного четверика четырёхскатная, скаты стоят примерно под углом 45 градусов к горизонту, на вершине главка с крестом. Кровля притворчика (или, возможно, это была звонница?) полностью провалилась внутрь, поэтому протиснуться там (чтобы зайти в основное помещение) чрезвычайно трудно. Но можно. Внутри сохранился двухрядный иконостас, полы, несмотря на протечки, с виду крепкие. Внешний вид часовни несколько неказистый, в основном из-за облетающей обшивки. А вообще здесь требуется срочное вмешательство, хотя бы противоаварийные работы.

Вторая часовня (полевая) стоит метрах в пятистах от берега, совсем маленькая-квадратненькая, под четырёхскатной кровлей с крошечной главкой. Она вся обросла травой, дверь и окна выставлены, полы внутри гниют. Конструкция каркасная, обшитая досками, но сам каркас сделан грамотно, жёстко, с раскосами по углам, благодаря чему часовня хоть и немного покосилась, но хорошо держит форму. Кровля тоже — хоть и деревянная, но при всём заброшенном состоянии сохранилась довольно неплохо. Дыры, правда, в ней есть, но не столь значительные. Полагаю, что восстановить эту часовню было бы вполне реально, даже минимальными силами.

И на обратном пути у меня будет возможность осмотреть прецедент подобного восстановления. В деревне Филяве похожая часовня, сопоставимых размеров, только более приземистая. И года четыре назад местные мужики и женщины по собственной инициативе привели её в порядок. Сделали новую четырёхскатную крышу из досок с нащельниками, покрасили её в светло-бежевый тон, стыки граней закрыли металлопрофилем, установили крест (без главки). Обшивку, похоже, сделали тоже новую, покрасили в красно-коричневый цвет. Отделали и внутреннее помещение: зашили пол оргалитом, оклеили стены обоями, на окна повесили тюлевые занавесочки, поставили столик, пару стульев, развесили иконки, лампаду. Мне даже довелось тут пообщаться с одним из участников, по имени Юрий. Он же и перевёз меня обратно, через реку.

Правый берег, нижняя береговая кромка, подъём на угор, луговая дорога, Ковкула-деревня, Ковкула-посёлок. Вот как бы и всё, основная программа путешествия исчерпана, побывал везде, где хотел. Однако перед возвращением в Москву мне бы хотелось хотя бы на денёк заехать ещё в одно место. В место, с которым, хочу я того или нет, меня очень многое связывает. Тем более что это как раз по пути к железнодорожной станции.

Верховье. Страница вне общего ряда, ретроспективная и с лёгкой грустью

Это один из моих самых первых реставрационных объектов. Архангельская область, Онежский район, село Верховье. Там стоял уникальный деревянный храмовый ансамбль, «тройка»: шатровая Входиерусалимская церковь 1745 года постройки, кубоватая пятиглавая Тихвинская церковь 1856 года и колокольня «восьмерик на четверике» с купольным завершением 1800 года. Моя первая реставрационная команда основательно прикипела к тому месту. Они приезжали туда не только для работы, но и просто так — отдохнуть, пособирать ягоды. Андрей Котельников, один из наших главных инициаторов, даже дом себе там купил. И я, хоть и считал основным своим объектом часовню в Коми, но всё равно стремился хотя бы ненадолго заехать и в Верховье. Приводил я туда и свою походную команду: в 95‑м, 96‑м годах. А в 98‑м, когда мы снова туда приехали, храмового ансамбля уже не было. 10 августа 1997 года он сгорел. Причина так и осталась непонятной, известно только, что в шатровой церкви, с которой и начался пожар, любила тусоваться местная молодёжь. Вероятно, одной непогашенной сигареты оказалось достаточно. А в тот день было жарко и ветрено…

Так получилось, что с 1998 года в Верховье я не был. Однако у нас там остались хорошие завязки с конкретными людьми. Фермерское семейство Зайцевых и его главная движущая сила Ольга Максимовна. Они уже долгие годы держат там молочную ферму, обеспечивая работой местное население. Кроме фермы у них ещё магазин, домашний музей, занимаются они и реставрацией храмов, старых домов, развитием туризма. И, что для меня сейчас наиболее актуально, у них есть гостевой дом. Только прозвониться Ольге Максимовне мне так и не удалось. Здесь, как оказалось, не ловит мобильная связь. И стационарная работает из рук вон плохо. Придётся решать вопрос на месте, Ольга Максимовна должна меня помнить. Главное, появиться не слишком поздно. А это сейчас напрямую зависит от автостопа.

Однако с этим делом раз на раз не приходится. Насколько вчера транспорт мне подавался как на заказ, настолько сегодня полный пролёт. Четыре с половиной часа я простоял на дороге, а уехать удалось только в 9‑м часу вечера, на рейсовой маршрутке. До Верховья 40 километров, подъехали в 9 часов, но минут за 10 до этого вдруг заработала мобильная связь, и до Ольги Максимовны я всё-таки дозвонился. Слава Богу, она на месте, и гостевой дом свободен.

Верховье стоит непосредственно на основной дороге, дом Зайцевых однозначно определяется по наличию множества автомашин. Здесь уже вовсю хлопочут по моему поводу, Ольга Максимовна и её старшая дочь Татьяна. Гостевой дом стоит неподалёку, он прекрасно оборудован, две комнаты с кроватями, кухня, есть всё, необходимое для жизни и даже более того. Мне здесь на одну ночь и завтра полдня — и потом на поезд. До станции 13 километров, Татьяна обещала подбросить на машине.

14 августа

Утром Ольга Максимовна показала мне свой музей. Располагается он в старинном доме, отреставрированном в 1995 году под руководством Володи Казакова. В нём несколько комнат, и в каждой своя экспозиция, некоторые ещё в процессе формирования. Есть комната, в которой представлен старинный крестьянский быт, обстановка, домашняя утварь. Особенно запомнились два предмета. Один из них — передаточная палочка для чистки проруби: тонкий и длинный брусок, на гранях которого каждая семья, чья была очередь чистить прорубь, оставляла своё клеймо (у каждой семьи оно было своё). И ещё одна штучка, по типу детских деревянных коней на колёсиках. Только здесь это больше похоже на крупного размера утицу с многочисленными зарубками-засечками в основании шеи. Оказывается, мальчику в старые времена с самых малых лет давали в руки топор, чтобы он, сидя и катаясь на этой утице, постоянно что-то на ней рубил, тесал, привыкал к инструменту. И в результате годам к десяти он уже овладевал плотницким мастерством.

В одной из других комнат собраны предметы обихода советского периода, тоже ставшие уже историей. Вот, к примеру, когда не было глянцевых журналов, цифровых фотографий и технологии ламинирования: как можно было оформить какую-нибудь фотографию артиста или красивую картинку, чтобы её приятно было поставить на стол или повесить на стену? А её просто подклеивали к прозрачной фотопластинке — рентгеновскому снимку со смытым изображением. Вот ещё совсем простенькая вещица — газетница: кусок плотной ткани перегибался пополам, а сомкнутые концы сшивались с какой-нибудь жёсткой прокладкой. Получалась таким образом открытая с боков полотняная складка, которая и была вместилищем для газет. Вешалась обычно на дверь.

За Ольгой Максимовной успевать приходится бегом. Она человек занятой, у неё ещё масса дел: завтра ехать в налоговую, надо готовить большое количество документов. А у меня есть несколько часов времени и возможность сделать некий взгляд сквозь годы. Это бывает полезно, может открыться что-то важное…

В этом селе я всегда ориентировался с трудом. Оно раньше было достаточно крупным, состояло из нескольких деревень по обоим берегам речки Мудьюги, онежского притока. Сейчас же село очень сильно поредело, сплошные бреши и пустые пространства между домами, и не создаётся здесь ощущение чего-то цельного. Вероятно, по этой причине тут сложно ориентироваться. Впрочем, прослеживаются в некоторых местах фрагменты рядовой застройки, и сохранилось некоторое количество статных основательных домов, на высоком подклете, с украшениями. Село занимает большое пространство — плоское, низменное и болотистое. Раньше, помню, чуть сошёл с тропки или с мостков в траву — и можно запросто ноги промочить. Сейчас, после двух засушливых сезонов, вода по большей части высохла, но остались кочки, малопригодные для пешего прохода.

На месте храмового комплекса сейчас заросли высокой травы и густых кустов. С одного края над этими зарослями возвышается массивный бетонный крест, установленный здесь в память об утраченном ансамбле. Храмы и колокольня стояли как бы в небольшой рощице, посреди деревьев, которые во время пожара сильно обгорели и впоследствии были спилены. От Тихвинской пятиглавой церкви осталось несколько ярусов обгоревших нижних венцов, от шатровой Входиерусалимской и колокольни — только валунные фундаменты.

И всё-таки не все храмовые постройки в селе утрачены. Здесь остались ещё две часовни. Одна из них, Смоленская, по размерам достаточно крупная и выглядит как небольшая церковка, только что без алтаря. Она поздняя, XIX‑XX век, стоит с края села, несколько на отшибе, по форме представляет собой четверик, продолжающийся такой же ширины восьмериком под пологой кровлей, на вершине которой установлен барабан с маленьким куполом и главкой. С западной стороны сделан широкий притвор с крылечком и колокольней «восьмерик на четверике», увенчанной высоким шпилем. Пару недель назад на часовне были проведены консервационные работы под началом Володи Казакова: она теперь покрыта временным рубероидом.

А вот знакомый старый дом у речки и знакомая тропинка от него, спускающаяся прямо к воде. В этом доме мы жили в 1989 году, и это был период, когда наши работы велись наиболее активно, в тот раз от нас тут работало три смены. Девчонки наши даже насадили возле дома свой огород, и у нас всегда была к столу свежая зелень. А работать приходилось много и допоздна, и почти без выходных, мы тогда перекрывали все кровли Тихвинской церкви. Девчонки нас ублажали как могли, пироги нам пекли — с бананом, с персиками. А мы ещё находили силы после напряжённого рабочего дня песни петь и играть в две гитары… Не могу сказать, что вспоминаю сейчас об этом с каким-то большим умилением, я с годами становлюсь всё менее сентиментальным, да и хорошо помню, что тогда в 89‑м не так просто у меня здесь всё складывалось. (Хотя внешне это могло и не быть заметно). Была команда, в которую надо было вписаться. Или просто следовать сложившемуся порядку… Но я сейчас, наверное, был бы согласен на любой вариант, если можно было бы вернуть обратно те храмы и возможность на них поработать …

А вот здесь мы жили в 1992 году, когда покрывали лемехом главы. Это был приметный дом с одинокой сосной перед фасадом. Дома этого давно уже нет, на его месте наросли кусты, а сосна всё стоит… И ещё один знакомый дом неподалёку, в окружении сосен. Это дом Андрея Котельникова, и в походе 1998 года у нас была в нём «база». Андрея уже 6 лет как нет среди нас, живых, а в доме его сейчас живут другие люди…

И, наконец, ещё одна часовня, совсем маленькая — будочка с крестом наверху. Это Георгиевская часовня, она была воссоздана заново (не нами) в 1990 году, по образцу своей предшественницы. Предшественница к тому моменту была утрачена не полностью, и то, что от неё оставалось, возможно, даже было использовано (к примеру, потолок, выложенный цилиндрическим сводом из явно старых досок). Часовня эта изначально была поставлена у коровьей тропы, и у неё раньше освящали скот.

Я сейчас сделал по деревне круг: вернулся к дому Зайцевых. А возможно, сделал ещё и «большой круг»: возвратился в одно из тех мест, с которых начинались все мои последующие северные странствия. И в таком случае не может не возникнуть вопрос: а что дальше? Но ответить на него я сейчас могу только применительно к данному конкретному маршруту. А его финальной точкой я считаю не Верховье, а железнодорожную узловую станцию Обозерская, где мне предстоит пересадка на московский поезд. Там стоит один из очень немногих удачных деревянных новоделов, выдержанных в старых традициях — Тихвинская часовня. Станцию эту я проезжаю регулярно, но так получается, что это бывает либо очень ранним утром, когда ещё спишь, либо вечером в сумерках, когда её уже полноценно не заснимешь. А сейчас у меня такая возможность появляется: моя «дежурка», рабочий поезд прибывает на Обозерскую вполне засветло, в 6 часов вечера.

Люблю я выходить на этой станции и каждый раз подхожу к этой часовне. По своей форме и размерам она как церковь, только без алтарной апсиды: шатровая, «восьмерик на четверике», с повалами. С западной стороны красивое крыльцо на консолях, расходящееся книзу на две стороны. На часовне имеется табличка с надписью, что построена она в честь 70‑летия и 40‑тысячного километра электрификации железных дорог Российской Федерации.

Московский поезд ещё не скоро, и есть возможность совершить сейчас одно действо, не столь жизненно необходимое, больше символическое. Обозерская — станция переприцепки локомотивов, а это означает, что здесь где-то должен быть дом для отдыха машинистов с работающей столовой. И там можно полноценно и недорого пообедать. Эту мысль я уже давно вычитал в книжке автостопщиков, наряду с другими их «голоштанными» технологиями. Но с некоторых пор стал ловить себя на том, что подобные технологии я использую всё реже и реже, больше предпочитая действовать с помощью денег и своей бумажки с печатью. И это не совсем хорошо, поскольку при этом теряется элемент творчества…

Технология здесь простая: поймать кого-нибудь в железнодорожной форме и спросить про эту столовую. Потом найти её в посёлке и просто встать там в очередь, игнорируя строгую надпись: «Обслуживаются только работники железнодорожного транспорта». И всё прошло без малейшей заминки, и даже будто бы вернулись былые ощущения, 10‑15‑летней давности. Надолго их, понятно, не удержать, но пусть будет хотя бы тоненькая ниточка, ниточка связи времён. Собственно, всё это моё путешествие и было попыткой протянуть эту самую ниточку. Не могу пока однозначно определить, насколько попытка удалась, в данный момент мне кажется, что скорее получилось нечто новое. Впрочем, если получилось что-то новое на старых местах, это тоже неплохо. Значит, можно и дальше продолжать в том же направлении.

А. С. П.

sasha.pankratov@gmail.com

август-октябрь 2011