ЗДРАВСТВУЙ, КАМЧАТКА!

дорожное повествование № 19

Я открываю тебя, побережье Камчатки,

За свистом ветров на безбрежном твоём берегу,

За пением трав придорожных, за смутным дрожаньем палатки.

Я открываю тебя, а открыть до конца не могу.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Я открываю тебя, как друзей открывают

Среди тех людей, с кем случайно дороги свели…

Ада Якушева.

ПРИМОРСКИЙ ПРОЛОГ

24-25 июля, 2018 год. Владивосток и остров Русский

Изначально это задумывалось не как пролог. Изначально это задумывалось как апофеоз. Во Владивостоке я хотел остановиться на обратном пути, возвращаясь с Камчатки в Москву. Переигрывать пришлось из меркантильных соображений: не удалось взять дешёвый билет до Петропавловска-Камчатского, и лететь туда через Владивосток оказалось значительно дешевле, чем напрямую…

Сахалин, Курилы, Камчатка… И вообще весь наш Дальний Восток. Побывать в этих местах я начал мечтать ещё в стародавние времена, когда почувствовал тягу к походам и странствиям. Однако поначалу для столь дальних путешествий не было повода, затем в течение довольно длительного периода я вплотную занимался Русским Севером, но два года назад мои стародавние мечты вновь вышли на передний план. Я тогда добрался через Сибирь до Колымы, а на следующий год проехался по Амуру и Сахалину. Понял, что это не так уж сложно, и камчатское продолжение напрашивается здесь само собой.

А во Владивостоке у меня получается что-то вроде разминки, тренинг перед основной частью путешествия. По времени режим жёсткий: на всё 4 дня, 28‑го рейс на Петропавловск, все авиабилеты (включая обратный до Москвы) взяты заранее.

Владивостокский аэропорт Кневичи находится вблизи города Артёма, километрах в 40 от самого Владивостока. С Москвой здесь 7 часов разницы во времени. От аэропорта мне предстоял ещё немалый путь: до города маршрутка, затем от автовокзала на Второй Речке долгий и нудный автобус до оживлённой Луговой площади, далее минут 20‑30 пешком, под рюкзаком, по жаре и в очень крутую гору — до Морского колледжа, в общежитии которого у меня заказано спальное место.

Комната трёхместная, и у меня один сосед, по имени Виктор, моего примерно возраста. Судовой механик, ходит на рыболовецких судах. Походы обычно долгие, месяцев на семь, без захода в порты. Продукты и топливо им подвозят, улов забирают, для питьевой воды работает опреснитель. С женой он недавно развёлся, оставил ей квартиру, сам фактически живёт на корабле. Только сейчас судно ушло на ремонт, и он кантуется пока здесь, при Морском колледже. Сидит за ноутбуком, ищет по Интернету другие суда, куда можно было бы пристроиться.

А у меня распорядок такой. Послезавтра (26‑го) выездной день (город Уссурийск и посёлок Черниговка), а сегодня и завтра — город Владивосток. Хочется обязательно проехаться по новому, но уже знаменитому мосту на остров Русский, побродить и по самому острову. Только это, видимо, завтра: здесь всё должно быть основательно и без спешки, а сейчас уже середина дня. А на сегодня стандартная программа: общее знакомство с городом, центр, музей, история и география этих мест.

Итак. У северного берега Японского моря имеется залив, носящий имя Петра Великого. От него на север отходят ещё два вытянутых залива — Амурский и Уссурийский, охватывающие полуостров Муравьёва-Амурского, южную оконечность которого и занимает город Владивосток, центр Приморского края. С юга, между Амурским и Уссурийским заливами в этот полуостров и в городскую черту врезается протяжённая бухта Золотой Рог, загнутая на манер буквы «Г». И на этой бухте, естественной гавани, сосредоточена вся морская инфраструктура города: морской порт, один из крупнейших на всём Дальнем Востоке, судостроительный Дальзавод, рыбные предприятия и многое другое. Основан был город в 1860 году как военный пост и главный опорный пункт Российской империи на Дальнем Востоке. Основное его преимущество перед иными претендентами на эту роль (такими как Охотск, Аян, Николаевск) — это удобная и защищённая гавань и близость к международным торговым путям. Однако основание его стало возможным только после серии международных договорённостей с Китаем 1858–1860 годов (Айгунского договора, Тяньцзинского и Пекинского трактатов), в результате которых была зафиксирована граница между двумя государствами, и России официально отошли территории современного Приморского края.

А места эти имеют долгую и богатую историю, хорошо представленную в местном Приморском объединённом музее. Первым государственным образованием на этих землях было Бохайское царство, просуществовавшее с 698 по 926 год нашей эры. Возникло оно в результате серии завоевательных войн, начатых в VII веке китайцами против своих соседей: народов Центральной Азии, Манчжурии и Кореи. На фоне всех этих событий произошло объединение племён «сумо моэх» (отличавшихся развитым земледелием и скотоводством), и в 698 году было провозглашено образование нового государства Чжэнь (с 713 года — Бохай). Формально оно находилось под сюзеренитетом китайской империи Тан, однако это никак не отражалось на его внутренней и внешней политике и не ущемляло волю правителей этой страны. По факту это было одно из самых великих государств на берегу Восточного (Японского) моря. Оно включало в себя территории Приморского края, Манчжурии и Северной Кореи, в нём было 5 столиц и 15 провинций, 62 округа, 125 уездов. Его жители, кроме земледелия и животноводства, занимались таёжными и морскими промыслами, обладали геологическими знаниями для поиска руды, химическими и физическими секретами для плавки и получения высококачественного металла, владели ткачеством, гончарным делом, технологией изготовления кирпича и черепицы. Пало это государство в результате военного натиска со стороны своих юго-западных соседей — киданей, которые в итоге в 926 году создали на землях Бохая марионеточное государство Дундань (Восточный Кидань).

А русские начали продвигаться в направлении этих дальних краёв с XVI века. Сначала казаки-первопроходцы, за ними миссионеры-просветители, которые не только несли Слово Божие, но и открывали школы, библиотеки, обучали грамоте местные народы — нанайцев, корейцев, орочей, удэгейцев. Удэгейцев, кстати, выделил в отдельную этническую группу русский путешественник и этнограф, исследователь Дальнего Востока Арсеньев Владимир Клавдиевич (1872–1930), совершивший множество экспедиций по районам современного Приморья и Хабаровского края. Его имя носит и сам Приморский объединённый музей, в котором ему посвящены целых четыре зала. Как писатель, он известен своими приключенческими книгами «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала», и по этим книгам в 1970‑е годы был снят совместный советско-японский фильм. Арсеньев рано ушёл из жизни, и главный его научный труд — монография «Страна Удэхе» — остался неоконченным и неопубликованным, а рукопись была впоследствии утеряна.

После того, как приморские и уссурийские земли юридически закрепились как российские владения, начало происходить их активное освоение. Сюда потянулись крестьяне-переселенцы, промышленники, торговцы. И не только наши. Так, среди торговцев оказалось большое количество ближайших соседей — китайцев, которые для своего стихийного базара облюбовали место неподалёку от причала на Амурском заливе. По сути, этот базар представлял собой настоящую городскую клоаку, с её антисанитарией, криминогенностью и прочей невесёлой атрибутикой. Многие тут же и жили, при базаре, в своих импровизированных «жилищах». Такая ситуация в конце концов вынудила городские власти как-то эту ситуацию упорядочить и выделить для китайских торговцев свободный участок в городской черте, с постройкой на нём хотя бы чего-то, напоминающего реальное жилище. В результате в городе неподалёку от центра (между современными улицами Пограничной и Алеутской) появилось несколько специфических кварталов, которые в народе получили название Миллионка (Большая и Малая). Они изначально предназначались для сдачи китайцам и представляли собой тесно поставленные малоэтажные красно-кирпичные строения с минимальным набором бытовых удобств. Кроме того, жадные до сверхприбылей домовладельцы, пользуясь невзыскательностью китайцев к жизненным условиям, наклепали внутри в комнатах и коридорах множество перегородок (из досок, фанеры и иного подручного материала), превративших и без того малюсенькие жилые пространства в ещё более крохотные. А если вдруг оказывалось, что пространство между домами не слишком узкое, то там делались наружные пристройки-времянки, что позволяло сдавать эти дома ещё большему количеству жильцов. В комнатушках стояли двухъярусные нары, и жить там приходилось в условиях чрезмерной скученности и тесноты. Городские пожарные и санитарные службы смотрели на всё на это сквозь пальцы (наверняка за определённую мзду), в результате чего вся Миллионка была предоставлена самой себе и являла, по сути, «город в городе», со своими законами и правилами жизни. Здесь пышным цветом процветали торговля контрабандой, скупка краденого, курение опиума, азартные игры, проституция. Чужаков в эти кварталы старались вообще не допускать, из русских там обретались в основном женщины, сожительствующие с китайцами.

Сейчас в этих бывших китайских кварталах много чего переиначено, но кое-где ещё можно найти отдельные уголки, в какой-то мере сохранившие дух той, старой Миллионки. Можно, например, пройти между параллельно стоящими внутри квартала домами длинным и узким проходом, напоминающим дно глубокой траншеи, с нависающими сверху выносными коридорами-галереями. Иногда возникает впечатление, что находишься во внутреннем дворе какого-то промышленного предприятия. А снаружи всё смотрится вполне благообразно: сплошная двух-трёхэтажная застройка, очень даже приятная в архитектурном плане.

Впрочем, вся Миллионка — это лишь малый штрих в общем облике города. Владивосток — город большой и очень красивый. Население его свыше 600 тысяч, и на всём Дальнем Востоке по величине он может соперничать только с Хабаровском, а по богатству архитектуры оставляет его далеко позади. Достаточно пройти по начальному отрезку центральной Светланской улицы: там что ни дом, то архитектурное явление, и нет двух одинаковых. Тут мирно соседствуют и удачно друг с другом гармонируют разные стили и направления. Барокко, русский стиль, ампир, модерн, элементы готики… Глаза буквально разбегаются. За короткие два дня такой объём охватить, естественно, невозможно, приходится выбирать только наиболее выдающееся. Комплекс классических 3‑4‑этажных зданий на углу с Алеутской улицей, включающий и объединённый музей имени Арсеньева (дома 11, 13, 20). Трёхэтажный торговый дом «Кунст и Альберс» (ныне — владивостокский ГУМ), выполненный в стиле немецкого модерна, с башенками и шпилями (дом 35, 1884 года постройки). Двухэтажное протяжённое административное здание этой же фирмы с удачно подобранным сочетанием коричневого и бежевого цветов (дом 40, 1903 год). Трёхэтажное здание почтамта, построенное в русском стиле, с обилием пышного декора (дом 41, 1900 год). Не совсем обычно выглядит четырёхэтажный дом 45 (1914–1916 год, поздний и упрощённый модерн): будто бы построили только одну его правую половину, а до зеркальной левой дело так и не дошло. На самом деле так оно и есть: это торговый дом фирмы «Чурин и Касьянов», и вторая его половина должна была располагаться на соседнем земельном участке. Однако к моменту покупки этого участка хозяин настолько взвинтил цену, что от покупки пришлось отказаться. Сейчас это здание находится в массиве сплошной застройки. Приятно смотрится и классического вида трёхэтажный дом первого городского старосты Якова Семёнова (дом 46), 1903 года постройки, с выделенной на 2‑3 этажах центральной частью с полуколоннами и как бы подчёркнутой снизу длинной линией балкона-галереи. Он ещё примечателен тем, что в нём сохранились оригинальные деревянные входные двери, которым уже более 100 лет. И совершенно особым образом выделяется отдельно стоящий трёхэтажный дом 50. Изначально это был доходный дом, построен он в 1914 году и является одним из ярчайших представителей стиля модерн. И даже с некоторым намёком на конструктивизм, с белыми и зелёными элементами на общем коричневато-бежевом фоне. Большие окна с мелкой расстекловкой, выделенные фрагменты с небольшими полуколоннами и полукруглыми балконами, плоские декоративные узоры на простенках. А также выступающие сверху по краям прямоугольные объёмы и по центру трёхчастная композиция с полукруглыми завершениями.

Имеется немало примечательных построек и на других улицах. Несколько тяжеловесный на вид трёхэтажный тёмно-красно-кирпичный ансамбль доходных домов Скидельского 1902–1909 годов, по адресу Океанский проспект, 30. Чем-то он меня по-особенному зацепил, пробудил, вероятно, некие личные воспоминания… Здание железнодорожного вокзала, возведённое в 1912 году здесь, на конечной точке Транссибирской магистрали. По своему псевдорусскому стилю и манере исполнения оно чётко перекликается со зданием Ярославского вокзала в Москве, от которого, собственно, и исчисляется главный ход Транссиба. Однако на роль основной «визитной карточки» города Владивостока больше всего, пожалуй, подходят Николаевские триумфальные ворота (Арка Цесаревича), расположенные в Адмиралтейском сквере между Светланской улицей и бухтой Золотой Рог. Несмотря на то, что это новодел, вернее реконструкция по старым фотографиям. Изначально Арка была сооружена к визиту наследника царского престола Николая (будущего императора Николая II) на Дальний Восток в мае 1891 года. В советское время разрушена, восстановлена в 2003 году. Арка четырёхсторонняя, построена в русском стиле, имеет нарядный праздничный вид, украшена сверху кокошниками и шатром.

Рядом с Адмиралтейским сквером, на набережной, устроен не совсем обычный музей. Называется «Подводная лодка С‑56». Она воевала ещё в годы Великой Отечественной и за свои боевые заслуги была награждена орденом Красного Знамени и удостоена Гвардейского звания. А сейчас её подняли на берег и сделали внутри музей, с интерьерами корабельных помещений и торпедным отсеком с четырьмя пусковыми установками.

Ещё один местный «знаковый объект» — в плане морской тематики — это старый маяк «Токаревская кошка», стоящий у мыса Эгершельд — юго-западной оконечности полуострова Муравьёва-Амурского (или, точнее сказать, его «отрога», полуострова Шкота, расположенного между Амурским заливом и бухтой Золотой Рог). Построен маяк в 1910 году на искусственном островке, к которому от материка ведёт рукотворная коса-дамба. Размера он не слишком большого, представляет собой круглую белую башню в два яруса, с установленной наверху будкой с прожектором. Маяк действующий, поэтому он огорожен, и внутрь не пускают. Можно только пройти на островок и обойти маяк по кругу.

Из храмовых сооружений наиболее приметными в городе являются католический костёл Пресвятой Богородицы (1909 года), традиционной формы, со стрельчатыми окнами и двумя устремлёнными ввысь готическими звонницами, и лютеранская кирха святого Павла (1907–1909), тоже готической островерхой формы. Внутрь кирхи удалось зайти: там устроен концертный зал, хотя службы тоже иногда проводятся. Что касается православных храмов, то они здесь в основном небольшие и новодельные. Большой собор на центральной площади только ещё строится. Один из старых храмов сохранился в Офицерской слободе (улица Махалина, 30) — пятиглавый Свято-Никольский кафедральный собор 1907 года, с колокольней и северной пристройкой, увенчанной двумя главами — основной и алтарной. Есть в Офицерской слободе и старообрядческая община, она занимает старинный деревянный дом капитана Бородухина (Махалина, 14), 1892–1893 годов постройки. Дом этот несколько своеобразной формы: двухэтажный в центре, асимметрично-одноэтажный по бокам, над верхним окном устроена нависающая часть. Сейчас он отреставрирован, обшит вертикальной вагонкой и выкрашен в тёмный цвет, под кровлей установлены кронштейны с подзорами, светлых тонов. Немного портят впечатление современные стеклопакеты, хотя сделаны они со старой расстекловкой. А над входным навесом стоит свежая деревянная главка с крестом, покрытая городчатым лемехом.

Городчатый лемех — это уже что-то родное. Когда-то сам такой рубил. И не только такой, и не только лемех… С тех пор и остался особый интерес к деревянной архитектуре. Но здесь, во Владивостоке, ситуация с «деревяшками» ещё более скудная, чем в прошлогоднем Хабаровске. Однако при большом желании кое-что найти всё-таки можно, иногда даже с какой-нибудь «изюминкой». Особняк Жарикова, стоящий в этой же Офицерской слободе по адресу Абрековская улица, 14: объёмный, двухэтажный, под пологой крышей со скошенными коньковыми углами. Двухчастное здание военкомата на улице Уборевича (дом 23), с большим выносом обеих кровель, усиленных чередой кронштейнов и подкровельными перемычками с фигурными окончаниями. Жилой дом начала XX века (Фонтанная, 61): каменный низ, деревянный верх, островерхий угловой фронтон и как бы вырастающая из него сужающаяся кверху усечённая четырёхугольная башенка. В самом «презентабельном» виде пребывает дом фельдшера Саввы Компаниенко (Фонтанная, 21), построенный в 1909 году в стиле модерн: с кронштейнами, витиеватыми наличниками, многослойными подзорами, плоской накладной резьбой и крытым крылечком под вогнутым шатёриком. Здание хорошо отреставрировано, и в нём сейчас располагается Агентство по управлению и использованию памятников истории и культуры.

6 лет назад, в 2012 году во Владивостоке проходил саммит стран АТЭС, к началу которого в городе был проведён ряд преобразований. В частности, был построен новый, современный терминал аэропорта Кневичи, с международным статусом и подходящей веткой аэроэкспресса. Ещё была проложена объездная дорога и возведены три больших моста. Один из них находится в центре города и ведёт через бухту Золотой Рог на мыс Чуркина. (и сам называется Золотой). Примечательный мост: по конструкции вантовый, запоминается своими основными стойками-пилонами, слегка расходящимися кверху на манер рогов. Но меня в большей степени интересует другой мост, и на него я даже отдельно отвёл второй день моего пребывания во Владивостоке. Это Русский мост, ведущий с мыса Артур через пролив Босфор Восточный на остров Русский. Он тоже вантовый, с высоченными сходящимися сверху пилонами и самым длинным в мире основным пролётом — 1104 метра. Этот мост сейчас изображён на новых двухтысячных купюрах.

Однако мне не повезло. На второй день с утра наполз туман, густой и безпросветный. Видимость только на ближние расстояния. И всё же на этот мост я поехал, в смутной надежде на то, что, может быть, в течение дня туман рассеется. Но этого не произошло. И Русский мост я так и не увидел, хотя и проехал по нему два раза — туда и обратно. Сплошная мгла: не виден был даже и сам пролив, не говоря уж о высоких пилонах. Только нижние концы тросов-вант, в местах крепления к дорожному полотну…

Остров Русский — это первый и самый крупный из цепочки из цепочки островов, являющейся продолжением полуострова Муравьёва-Амурского. Его условный диаметр около 10 километров. К саммиту‑2012 на нём был построен кампус Дальневосточного университета, в этом кампусе, собственно, и проходил сам саммит. Представляет он собой вытянутую километра на 2‑3 цепочку современного вида невысоких строений, стоящей полукругом и в несколько рядов. А внутреннюю часть этого полукруга занимает обширная ландшафтно-парковая зона, своим дальним краем выходящая к берегу бухты Аякс пролива Босфор Восточный. Она ещё не до конца обустроена, и продолжаются помаленьку какие-то работы, но впечатление о себе оставляет очень приятное. Дорожки, площадки, подиумы, набережная, пляжные участки, лодочные причалы, рукотворные каменные озерца, высаженные причудливые растения. К слову сказать, здешний растительный мир заметно отличается от того, к которому я привык за годы всех путешествий. Владивосток, по сути, южный город, по широте стоит примерно на уровне Сочи. И природа здесь обладает соответствующим колоритом. Остров Русский почти полностью покрыт лесом, и леса эти лиственные, с преобладанием деревьев определённого вида: с удлинёнными небольшими листьями и раскидистыми кронами. Такие же в большом количестве растут и в самом Владивостоке. Что-то типа вяза или ясеня. Я не большой знаток южных пород деревьев, потом один мужичок сказал мне название: ильм, твёрдолиственное дерево.

А туман, между тем, не подаёт и намёков на просветление. Возникла даже мысль пройти обратно по мосту пешком, с надеждой хоть что-то попытаться разглядеть в пешем темпе. Но пешее движение по мосту запрещено, сидит охранник в будке и говорит, чтобы я шёл на остановку и ждал автобус. Мужик, впрочем, контактный, я с ним немного пообщался и узнал кое-что интересное. Тут, оказывается, неподалёку на берегу находится старинный оборонный комплекс, и его регулярно посещают туристы, как наши, так и от ближайших соседей — китайцев, корейцев, японцев.

А комплекс этот называется Новосильцевская батарея, позиция главного калибра и скорострельных пушек с семью пороховыми погребами и восемью орудийными двориками. Сооружалась она с 1899 по 1903 год, и весной 1904 года во время Русско-японской войны именно эта батарея загородила японской эскадре вход в пролив Босфор Восточный и подступы к нашим землям. К саммиту-2012 было решено её восстановить (пребывала она тогда в руинизированном состоянии), и сейчас она отреставрирована, поверхности замазаны, залиты бетоном и выглажены, восстановлены скобяные трапы, поручни. Оригинальных орудий, правда, не сохранилось, пришлось изготовлять копии-макеты: шесть больших и два малых.

На обратном пути от батареи к мосту я вдруг замечаю уходящую в сторону сквозь кусты хорошо натоптанную тропку. И почему-то возникло ощущение, что мне надо непременно туда сходить. Я пошёл, и вскоре передо мной открылась нечто неожиданное: низинка с полянкой и на этой полянке из небольших камней выложен лабиринт. Наподобие тех, что сохранились с древних времён на Соловецких Заяцких островах. Но здесь, очевидно, новодел, только кто его выложил и зачем? И если кто и может мне сейчас ответить, то только охранник у моста.

А охранник этот лабиринт хорошо знает и сказал, что это место силы. Что-то из области экстрасенсорики. Место, где тебе уютно и спокойно, где ощущается безмятежность и внутренняя гармония. Надо по тому лабиринту как-то пройти и что-то при этом почувствовать. А выложил его некий человек по имени Мансур. Уже лет 20 назад. У него и ещё в двух местах есть лабиринты: в ботаническом саду и посёлке Смоляниново. Но это уже не моя тематика…

Обратный автобус провёз меня не только по Русскому мосту, но и по Золотому. Тоже в тумане, но в городе он уже не такой густой как на Босфоре Восточном, кое-что видно. А к моменту, как я поднялся на смотровую площадку, он и вообще начал рассеиваться, но только внизу, у земли. С высоты дальние планы снимать нельзя. Тем не менее, на площадке полно туристов с фотоаппаратами, и наших, и не наших, снимают друг друга, один мужик прямо тут же монеты сувенирные чеканит, иностранцы их охотно покупают, некоторые даже расплачиваются денежными купюрами с портретом Ким Ир Сена.

Неподалёку от смотровой площадки находится верхняя точка владивостокского фуникулёра. Колоритная система, пришедшая из далёких 60‑х, со всем сопутствующим антуражем. Сооружён был фуникулёр в 1962 году по инициативе Хрущёва Никиты Сергеевича, который, посетив перед этим Владивосток, проникся его красотой и захотел превратить его во «второй Сан-Франциско». Город стоит на сопках, с большими перепадами по высоте, и по этой причине пробраться даже на соседнюю параллельную улицу бывает порой очень непросто. Фуникулёр частично разрешает эту проблему, соединяя верхнюю улицу Суханова с нижней Пушкинской. Представляет он собой проложенный над землёй рельсовый путь с большим уклоном, по которому ходят два вагончика (красный и синий) навстречу друг другу, в середине пути устроен разъезд. Вагончики, впрочем, ходят не сами (водителей нет), а их тянут и спускают на тросах то ли в автоматическом режиме, то ли из какого-то диспетчерского пункта. И они очень необычны по форме: сильно скособоченные, торцы стоят под углом к основанию. Что, впрочем, вполне объяснимо: основание наклонное, торцы вертикальные. И сиденья внутри установлены «амфитеатром».

А вообще штука очень удобная: пара минут, и я уже внизу. Тяжеловато по этому городу передвигаться пешком, уж слишком крутые здесь спуски-подъёмы. При гололёде для водителей это настоящая проблема: машина просто скатывается вниз. А при жаре в 30 градусов (как сейчас) — для всяких заезжих странствующих личностей из столичных мест. Тут очень высокая влажность, пот стекает ручьями, одежда уже мокрая насквозь. Нет, всё-таки не южный я человек…

За эти два владивостокских дня мне доводилось забредать в самые разные городские уголки, и многие из них резко контрастируют с тем, как устроены торные пути участников саммита-2012. Владивосток — город красивый, но разный. Если зайти на какую-нибудь тихую улочку, то можно увидеть и разбитые мостовые, и неухоженные фасады, и унылый запущенный вид построек частного сектора, кое-как коряво подправленных потерявшей форму потемневшей фанерой. Современные проспекты и мосты — это очень хорошо, но с некоторых точек они могут смотреться как нечто чужеродное и искусственно привнесённое извне. Тот же, к примеру, Золотой мост, при взгляде с нижней Светланской улицы. Парит где-то себе в небесах, совершенно несоразмерным образом, и не имея ни единого съезда на центральную улицу города… Кроме того, бередит ещё и такая мысль: если бы все преобразования, начатые к саммиту, были бы продолжены и дальше в том же ключе — но что-то мне подсказывает, что это маловероятно…

Общее впечатление от города, помимо всего прочего, может складываться и из всякого рода мелких нюансов. И вот один из них: столовая «8 минут» в центре города, в самом начале Светланской улицы. Узнаётся сразу по вывеске с восьмёркой в виде витого кренделя, знакомой уже по прошлогоднему Хабаровску. Как раз для таких, как я, странников-скитальцев: приличная и недорогая, весь день работающая и оформленная в духе советских времён. Обслуживают мальчики в пионерских галстуках и пилотках, а на стенах вывешена огромная карта СССР и множество плакатов из годов «застоя» и «волюнтаризма»: «Покупайте мороженое», «Майонез — лучшая готовая приправа», «Культурно торговать — почётный труд». Я здесь в городе и ещё одну такую же восьмёрку заприметил: на Второй Речке, у автовокзала.

За все годы путешествий мне доводилось встречаться и более или менее тесно общаться с людьми самого разного свойства: от бывших зэков до глав администраций, от бомжей и до лиц с учёными степенями. И в первый же день пребывания на этой земле мне случилось открыть для себя ещё одну категорию, весьма неожиданную. Не хотелось бы давать каких-либо конкретных привязок к этому человеку (почему — будет понятно), назову его условным именем Иван. Он моего примерно возраста (а в этом возрасте здесь уже выходят на пенсию), работает охранником в одной спокойной конторе. Человек он лёгкий и контактный, слово за слово, и позвал меня к себе в каморку пить чай. По образованию врач, пока учился, работал санитаром в патологоанатомическом отделении. Как выучился, несколько лет проработал врачом, а потом наловчился игре в напёрсток и понял, что этим можно заработать несоизмеримо больше, чем по основной своей специальности. И поехал в Москву разводить лохов, «работал» на одной оживлённой точке. Это были перестроечные годы, у всей страны была зарплата 100‑200 рублей в месяц, а он, говорит, за пару часов мог «заработать» сумму, исчисляемую десятками-сотнями тысяч, плюс грамм 500‑600 золота и драгоценностей. Человек, когда им овладевает азарт, готов буквально на всё: отдаёт последние деньги, снимает с себя шубу, драгоценности. А выиграть невозможно — ловкость рук и артистизм. Выигрывают только свои. Их в «бригаде» пять человек: один основной, крутит напёрстки, двое стоят на стрёме и двое подставных игроков: один выигрывает, другой проигрывает. И ничего им за это не бывает. С милицией договариваются, отстёгивают им, а если вдруг и попадутся, то самое большее, что грозит по закону — это штраф 200 рублей. У них тут во Владивостоке было целое сообщество «подельников». Надо, к примеру, лететь в Москву всем пятерым. Кто помнит то время, билеты тогда на такие дальние рейсы купить было чрезвычайно сложно. Особенно сразу для пятерых. Проще было улететь на юг в разгар курортного сезона. Так у них был знакомый почтмейстер, и он всем им делал похоронные телеграммы. А врач (тоже из своих) заверял. И они с этими телеграммами в авиакассу без очереди.

Так Иван промышлял с 1988 по 1993 год, пока по телевизору не показали на всю страну, как эти напёрсточники обманывают людей. В подробностях. После чего уже ни у кого не осталось никаких иллюзий, и доходы эта деятельность приносить перестала. А теперь он вполне приличный человек, приятный в общении, не бандит, не мошенник. Общались мы с ним долго и на разные темы. Меня на каждом новом месте всегда интересует то, чем живёт и занимается народ. Дальнему Востоку у нас вроде бы сейчас уделяется особое внимание, и здесь во Владивостоке работает судостроительный Дальзавод, под непосредственным патронажем первых лиц государства, кирпичный завод, рыбные предприятия. Однако процентов 90 всей рыбной продукции уходит в Москву, а здесь в местных магазинах рыба очень дорогая и большинству по цене просто недоступна.

Вообще, разговор с Иваном вышел доверительным, и многие вещи были названы своими именами. Например, то, как врачи в коммерческих медицинских центрах разводят на деньги своих пациентах, назначая им ненужные дорогостоящие исследования у своих приятелей-специалистов. А ещё я задал Ивану, как бывшему ассистенту патологоанатома, вопрос, который занимал меня уже давно: бывает ли так, что даже при патологоанатомическом вскрытии не удаётся определить, отчего человек отправился в мир иной? На что он мне ответил: не «бывает», а такое происходит сплошь и рядом. В медицинском заключении в этих случаях пишут что-нибудь от балды, более-менее правдоподобное. А иногда намеренно указывают не ту причину: например, по просьбе милицейских работников, которым неохота работать по убийству. И доказать потом ничего нельзя: есть такое понятие «корпоративная этика», и во врачебной среде оно блюдётся особо тщательно. По принципу «своих не сдаём». Если один врач в чём-то накосячит, то другой врач никогда этого не признает. Наоборот, будет говорить, что всё так и нужно, начнёт сыпать непонятными медицинскими терминами — так, что убедит даже сам себя…

Интересным у меня получилось в этот раз начало путешествия. С неким философским оттенком. Завтра уже нечто другое: очень ранний подъём и дальняя поездка.

26 июля. Черниговка — Уссурийск

Мой автобус отходит от автовокзала в 7 утра, билет взят заранее. Автобус дальний, хабаровский, интересующие меня пункты, Уссурийск и Черниговку, проходит насквозь. До Уссурийска километров 100, до Черниговки ещё примерно столько же. Уссурийск — старый русский город, существует с 1866 года, а ещё в нём живёт моя троюродная племянница Аня, дочь троюродного брата Сергея из Северобайкальска. С Аней, пользуясь случаем, хочется встретиться и познакомиться, и у нас уже есть договорённость. А про Черниговку я узнал на сайте sobory.ru, где упоминается о стоящей там деревянной церкви. Года постройки не значится, но есть фото, и по внешнему виду это не новодел. Схема движения такая: сначала в дальнюю Черниговку, затем обратным ходом до Уссурийска. В этом городе хочется пробыть хотя бы полдня, до последнего автобуса во Владивосток.

До Черниговки добирались без малого 4 часа. Дорога идёт на север, в основном открытыми местами, изредка лесами, чаще лесополосами. Иногда подходим к сопкам, иногда наоборот: сопки отходят вдаль и там исчезают. Поля в основном заброшенные, обработанные начинают с регулярностью возникать только после Уссурийска.

Черниговка — село, основанное украинскими переселенцами из Черниговской и Полтавской губерний. Обратный автобус на Уссурийск отправляется через 50 минут, должен успеть обернуться. Церковь стоит от автостанции через квартал частной застройки, и сама вместе с прилегающим парком занимает целый квартал. Это деревянная церковь Рождества Богородицы 1898 года постройки, действующая, одноглавая, обшитая и покрашенная в синий цвет, с шатровой трёхъярусной колокольней и двумя портиками с колоннами у центральной храмовой части — по южному и северному фасадам. Из основного храмового четверика сверху вырастает другой, низенький четверичок, более узкий, по размерам сопоставимый со стоящей на нём достаточно крупной главой. И во всём облике церкви явно прослеживаются определённые украинские мотивы…

В Уссурийск прибыл, как и рассчитывал, в середине дня. Город не маленький, 170 тысяч населения, основан в августе 1866 года как село Никольское. С 1898 года имеет статус города с названием Никольск-Уссурийский, с 1935 по 1957 год назывался Ворошилов, с 1957 — Уссурийск. В 1891 году в ходе своей дальневосточной поездки здесь побывал цесаревич Николай. Город стоит на Транссибирской железнодорожной магистрали, и та поездка была приурочена к началу её строительства. Цесаревич символически забил первый костыль.

В городе очень хорошо сохранилась историческая часть. Неподалёку от автостанции стоит симпатичный одноглавый храм Покрова Богородицы 1907 года, построенный в неоклассическом стиле, а по соседству с ним — небольшой краеведческий музей в красивом одноэтажном приземистом здании с восточным колоритом. Здесь же начинаются и старые кварталы, которые производят впечатление «Владивостока в миниатюре». Застройка преимущественно одно-двухэтажная, и с периодичностью встречаются разные интересные экземпляры. Торговый дом «Кунст и Альберс» (улица Калинина, 52), двухэтажный, с угловой круглой башней под шатром, и ещё один домик с шатровой башней, только меньших размеров, одноэтажный (Ленина, 28). Очень красивый двухэтажный дом 1908 года по адресу Ленина, 51, играющий на кремово-коричневом контрасте цветов, с полуколоннами на межоконных простенках второго этажа и псевдо-балюстрадой наверху. Бывший Народный дом (Володарского, 33), построенный с элементами модерна (сейчас — драмтеатр имени Комиссаржевской). Пышно оформленное классическое здание реального училища, стоящее в форме каре (Горького, 20). Старая пожарная каланча (Ленина, 143). Из советской архитектуры — монументальный четырёхэтажный Дом офицеров (Советская, 31), с массивными колоннадами в центральной части и по торцам.

Что же до моего особого интереса, по мотивам Русского деревянного Севера, то здесь, похоже, можно что-то пытаться найти только в частном секторе. Да и те частные домики стоят в основном все отштукатуренные. Впрочем, и на них иногда может проступать кое-что интересное. Например, фронтоны, украшенные резьбой, резные наличники, подкровельные причелины в несколько слоёв…

Однако основная достопримечательность Уссурийска — это датированная XIII веком большая каменная черепаха эпохи империи Цзинь, государства, существовавшего в XII‑XIII веках на северо-восточной территории современного Китая, с переходом на наш Приморский край. Подобные каменные изваяния устанавливались на местах погребения членов императорского рода. Черепаха эта была обнаружена в 1864 году и находится сейчас на территории Детского парка.

С Аней мы свиделись ближе к вечеру, по окончании рабочего дня. Живёт она в съёмном частном доме с сыном Никиткой 5 лет. Папа у них сейчас находится в длительном отъезде — на заработках в Израиле. И очень хорошо, что я выбрался сюда именно в это лето: Уссурийск они в ближайшие месяцы собираются покидать. Перебраться хотят в Новосибирск, у них там друзья, и, что немаловажно, оттуда ходит прямой поезд до Северобайкальска, к родителям. Из Уссурийска туда приходится добираться сложно, с двумя пересадками, либо с одной, но делать при этом большой крюк.

Времени хватило с запасом, успел даже не на самый последний автобус. В свой Морской техникум вернулся в половине 11‑го. А утром надо будет уже отсюда съезжать.

27 июля. Владивосток, северный край, Седанка. Переезд в Артём

Завтра у меня рано утром самолёт на Камчатку. Аэропорт далеко, и никакой транспорт в это время ещё не ходит. Поэтому для следующей ночёвки я выискал место неподалёку от аэропорта, в городке Артёме. Место забронировано, и появиться там желательно не позже 18‑00, иначе место может уйти. От автовокзала есть туда подходящий автобус в 16‑00, а до этого всё время моё. В колледже я могу находиться до расчётного часа (12‑00), далее по стандартной схеме: вещи в камеру на автовокзале, сам иду куда хочу.

А пока я ещё в колледже, надо ненадолго отбежать, не слишком далеко. В Луговую площадь вливается Ивановская улица, и на ней у меня значится Свято-Никольская часовня 1892–1896 годов постройки, до которой я пока ещё не дошёл.

Да, действительно, есть такая. Сиротливо стоит на краешке массива современной застройки. Заброшенная, обезглавленная, вросшая в землю по самое окошко, но даже в таком виде она небезынтересна. Затейливо выложенные стены с рельефным рисунком, состоящим из множества мелких элементов, полукруглые верхние выступающие кокошники по середине каждой их сторон. Жалко, что такая часовенка пребывает в запустении, но хорошо, что она вообще уцелела при застройке этого квартала…

Сегодня опять с утра туман. Поэтому ехать повторно к Русскому мосту для своих фотографических этюдов не имеет смысла. И без того есть куда податься: значится у меня здесь ещё одно интересное место — Марфо-Мариинский монастырь, с постройками начала XX века. Это противоположный, северный край города, район железнодорожной станции Седанка. И чтобы не заморачиваться с непонятными автобусами, доехать туда лучше электричкой: от станции Вторая Речка (где автовокзал) до Седанки всего две остановки. Электрички тут ходят нечасто, но есть одна удобная, и обратная через два часа. Как раз успевает к автобусу в Артём, даже с запасом.

Правильно я сделал, что поехал на электричке. Железнодорожная линия идёт очень красивыми местами, по берегу Амурского залива. Рядом с Седанкой устроен пляж, а вдали виднеется третий мост, из тех, что были построены к саммиту‑2012. Он идёт через залив на полуостров Де-Фриз и срезает основную автомобильную трассу по ненаселённым местам. Этот мост, в отличие от Золотого и Русского, уже не вантовый, на обычных опорах, его здесь называют Низководным. И действительно, над водами залива он проходит довольно низко.

Марфо-Мариинский женский монастырь находится как раз у этого моста. Центральное в нём сооружение — это красно-кирпичная церковь во имя Евсевия Самосатского и Марфы и Марии 1899 года постройки. Вид её оставляет ощущение некоей незавершённости. Сразу же обращает на себя внимание пышная шатровая колокольня псевдо-русского стиля, с множеством люкарн и кокошников, само церковное здание выполнено в таком же стиле, но представляет собой просто протяжённый объём, перекрытый на два ската, с одной маленькой главкой наверху. Нормального завершения явно не хватает. А с северной стороны к этому храму как бы пристроено вплотную одно-двухэтажное здание, с угловой северо-западной восьмигранной башней под шатром. Дело в том, что изначально это был архиерейский дом, а Евсевиевский храм — это просто при нём домовая церковь. И вообще вся территория монастыря была архиерейским подворьем, которое в советское время было закрыто и обезображено и только в 1990‑е годы вновь возвращено церкви. Тогда и было решено устроить здесь монастырь.

По соседству с Евсевиевской церковью стоит ещё маленький храм-часовня Александра Невского, построенный в 1910 году. Тоже красно-кирпичный, с полукруглой апсидой и шатровым завершением. Вообще, находиться здесь очень приятно, всё чисто, ухожено, высажены деревца, кустики, цветочки. Ощущается умиротворение…

До обратной электрички время ещё есть. Русский мост заснять не удалось, может быть, удастся заснять Низководный? Туман вроде как рассеялся, только лёгкая дымка. И действительно, есть одна удачная точка съёмки — наверху, у самого въезда на мост. Он тут тоже охраняется, но будка охранника находится через дорогу. Когда он выскочил и начал кричать и грозить жезлом, кадр был уже сделан. Однако уходить пришлось «огородами». На всякий случай…

От автостанции автобус в Артём идёт около часа. Обычный рядовой городок, ничем особо не примечательный. Моё сегодняшнее место ночёвки называется Артём‑Plaza. Это на самой окраине, возле шоссе в аэропорт. До него отсюда километра 4. Специально выбирал такое место, в расчёте на пешую достижимость.

В моей комнатке две двухъярусных кровати и двое соседей: молодые ребята, Байс и Дима, оба с Ташкента и здесь по одному и тому же поводу. Есть такое понятие «трудовая миграция». У них на родине работу найти непросто, поэтому многие едут работать в другие страны. Например, в Корею. А путь туда лежит через владивостокский аэропорт. Но Байса в Корею не пустили, по причине того, что он не обладает необходимым уровнем знаний об этой стране. И сейчас он едет обратно домой. А у Димы в этом плане всё в порядке, он и сам кореец по национальности, и в Корее уже работал в течение долгого времени. Но по правилам он может там находиться непрерывно в течение полутора лет, а потом хотя бы на один день из страны уехать. И этот день у него как раз сейчас, завтра уже рейс обратно. Работает на сборке автомобилей, по 14 часов в день, 5 дней в неделю и неофициально (если официально, то платят меньше). А так он получает по 180 долларов в день — но не напрямую, а через их узбекское представительство в Корее (что-то типа биржи труда для своих земляков). При этом само представительство получает за него от работодателя гораздо больше, Дима даже сам не знает, сколько именно. Но его такая ситуация вполне устраивает: заработок неплохой, а ему надо сына поднимать…

Диме завтра в Корею, а мне на Камчатку. И рейс ранним утром, в 7 часов, регистрация за 2 часа. Это во сколько же нужно встать? Но это полезно: на владивостокское время я уже перешёл, пора переходить и на камчатское, там ещё плюс 2 часа. Только вот пешком идти в аэропорт что-то расхотелось. Шоссе ровное и широкое, но для пеших переходов совсем не приспособленное. Придётся заказывать такси.

ГОРОД НА ФОНЕ ВУЛКАНОВ

28 июля. Первый день на Камчатке

Несмотря на столь ранний час, в аэропорту уже многолюдно. Мой рейс ещё не самый ранний. Началась регистрация, присматриваюсь понемногу к народу. А народ разный, кое с кем можно и разговор завести. Итальянское семейство: Марко, Лаура и двое детей. Как и я, на Камчатку летят в первый раз. Мужичок один, общительный и добродушный, возвращается домой из Кореи (был там на лечении), дочка его сопровождает. И сразу же начал стращать медведями. Но у меня на этот случай кое-что припасено: перед поездкой приобрёл дорогущий американский медвежий свисток, свист издаёт оглушительный. А вообще-то медведи — это то, чем Камчатка наиболее знаменита, помимо вулканов, гейзеров, красной рыбы и икры. Без медведей было бы скучно жить.

От Владивостока до Петропавловска-Камчатского 3 часа лёта. Камчатка хоть и полуостров, но по сути как остров: добраться туда можно только по воздуху. Для грузов есть ещё водный вариант (от Владивостока, вдоль Курильской гряды), но он очень долгий: неделя, плюс-минус, в зависимости от погоды. А сухопутных дорог туда нет вообще. Даже зимников. По своим очертаниям полуостров Камчатка напоминает ромб, вытянутый на 1200 километров в направлении, которое у моряков называется зюйд-зюйд-вест (юго-запад, с уклоном к югу). От материка он отделяется перешейком с названием Парапольский дол, шириной 90 километров. Хотя, строго говоря, Парапольский дол отделяет полуостров не от материка, а от своей малой северной части, полная же его протяжённость составляет порядка 1400 километров. Самая крайняя южная точка полуострова называется мыс Лопатка и стыкуется с Курильской грядой. Омывается полуостров с запада Охотским морем, с востока в северной части Беринговым морем (до Командорских островов) и непосредственно Тихим океаном в южной части. С той же юго-восточной тихоокеанской стороны полуострова имеется уникальная природная гавань — Авачинская губа, обширнейшая бухта-залив, широкое водное пространство с относительно небольшой горловиной-входом. Площадь её составляет 215 квадратных километров, средний диаметр около 17 километров, и она является одной из самых крупных на планете. В 1729 году во время своей Первой Камчатской экспедиции эту бухту выявил Витус Беринг, а в 1740 году на её восточном берегу, в ранее основанном русскими казаками остроге, остановилась на зимовку Вторая Камчатская экспедиция. И это стало моментом основания на этом месте нынешнего города Петропавловска, одного из самых старых на всём Дальнем Востоке, получившего своё название от имён судов той Второй экспедиции, кораблей-пакетботов «Святой апостол Пётр» и «Святой апостол Павел».

Погода сегодня облачная, однако по мере подхода к пункту назначения начинаю замечать в иллюминатор кроме размытых белых облаков и ещё кое-что. Тоже белые, но чётко очерченные небольшие штрихи с хаотичным расположением. Что это такое, стало понятно быстро. Горные снежники, снежные «языки» на камчатских сопках и вулканах. Камчатка — страна вулканов, и первые три из них сразу же красиво выстроились в ряд за взлётной полосой, как бы в почётном карауле: Корякский, Авачинский и Козельский. Их здесь называют «домашними», и эта тройка представляет собой основную визитную карточку города Петропавловска, да и вообще всей Камчатки.

Аэропорт находится от самого города километрах в 20, на территории соседнего города Елизово, автобусы ходят регулярно. Дорога Елизово — Петропавловск идёт непрерывной чередой мелких посёлков и по въезде в город становится основной центральной улицей, которая проходит сквозной нитью через всё его протяжение, постоянно меняя при этом свои названия. Сначала она именуется как проспект Победы, затем улица Тушканова, а мне нужен следующий её участок, с названием проспект 50 лет Октября, самое его начало. Там, на оживлённом перекрёстке находится моё предполагаемое временное пристанище с не совсем обычным названием: «Брусника».

По сути это просто выкупленные и объединённые две смежные квартиры на втором этаже четырёхэтажного жилого дома, в которых сделана перепланировка и устроено несколько помещений: входной холл (он же гостиная с телевизором, он же столовая с холодильником и термостатом) и 8‑местная гостевая комната, женско-мужская, с четырьмя двухъярусными кроватями. Имеется ещё пара комнатушек более высокой категории и небольшой санузел с душем. Административная стойка находится тоже в холле, главного администратора-хозяина зовут Максим Воронков — молодой парень лет 26, и с ним его помощница Екатерина. Стоимость койко-места в 8‑местной комнате 1000 рублей за ночь (для сравнения: во Владивостоке я жил за 600 рублей, в Артёме за 800, но для Камчатки это вариант из категории «эконом»). Кроме Максима и Екатерины здесь сейчас никого нет, все, очевидно, на экскурсиях и в поездках по разным интересным местам, собираются только к вечеру. А вариантов поездок тут предлагается немало, какими-то, возможно, и мне придётся воспользоваться, но у меня здесь для начала своя программа. У Максима я зарезервировал две ночёвки, а дальше надо будет обязательно добраться до четырёх мест. Прежде всего, до Нижнекамчатска — бывшего Нижнекамчатского острога, где по моей информации стоит старинная деревянная церковь, срубленная ещё русскими казаками — одна из самых первых, поставленных на Камчатке, и единственная из сохранившихся. Знаменитая Долина гейзеров — туда, конечно, очень хочется, но это чересчур дорого: добираются до неё только вертолётом. Но есть альтернативный вариант: Дачные термальные источники, которые здесь ещё называют Малой Долиной гейзеров. Это от города относительно недалеко, туда проложена дорога и устраиваются экскурсии. Посёлок Эссо, отдалённый туристический центр, стоящий в очень красивом месте, с природным парком и множеством музеев — это в плане культурно-этнографической программы. И четвёртое место — это Командоры, наши дальние Командорские острова, от одного названия которых веет легендой, осенённой веками. Но попасть на них будет, похоже проблематично. Самолёт туда летает три раза в неделю (понедельник-среда-пятница), маленький Л‑410, и на ближайшие три недели билетов нет. На островах очень неустойчивые метеоусловия, и рейсы часто задерживаются или вообще отменяются. Вот и сейчас долгое время стояла плохая погода, и был отменён ряд рейсов. В связи с чем пассажиров скопилось немало, и их надо как-то отправлять. Есть, правда, один призрачный вариант. Самолёт этот делает промежуточную посадку в Усть-Камчатске, куда мне так и так надо попадать: через него лежит путь до Нижнекамчатска. Можно попробовать подсесть в самолёт там, если вдруг освободится место. Хоть это и маловероятно…

Но это всё не сейчас, большой выезд намечен у меня на послезавтра, а на ближайшие полтора дня программа достаточно традиционная: знакомство с городом, осваивание в новом месте, обязательно надо будет посетить музей и попутно начать подыскивать себе какое-нибудь альтернативное жилище: в город мне ещё предстоит возвращаться.

Место, где я обосновался, считается центром города. Но не административным и не историческим. Скорее центром городской жизни: здесь большой рынок, множество магазинов, переплетение основных дорог. Петропавловск — город средних размеров, с населением порядка 180 тысяч, имеет вытянутую форму, привязанную к Авачинской бухте и рельефу местности. А рельеф определяется главным образом тремя сопками: Мишенной, Никольской и Петровской. В последнее время город начал развиваться и вширь, появились новые спальные районы: Горизонт-Юг, Горизонт-Север, Северо-Восток. Застройка города преимущественно четырёх- и пятиэтажная, панельная, причём ряд домов имеет несколько необычный вид. По фасадам у них выступают как бы вертикальные «рёбра», сужающиеся кверху и возвышающиеся над уровнем кровли. Это усиленная сейсмозащита: район здесь вулканический и сейсмоопасный. Дома в городе раньше ставились в расчёте на 6 баллов, но когда в 1995 году сахалинский Нефтегорск неожиданно тряхануло на 9 баллов, с полным разрушением посёлка, было решено усилить сейсмозащиту до 9 баллов. И дома стали обжимать этими дополнительными рёбрами жёсткости.

Впрочем, с некоторых пор в городе начали строить и высотные здания, до 16 этажей. Мне потом рассказали местную легенду про первую петропавловскую 16‑этажку. Возвели её на специальной амортизационной «подушке», и когда инженера-проектировщика спросили, чем он гарантирует, что при землетрясении дом не пострадает, он ответил так: «Дайте мне квартиру на самом верхнем этаже, и я буду в ней жить». И живёт там до сих пор. И это правильный подход…

Погода сегодня ясная, облаков немного, и все домашние вулканы видны отчётливо: слева Корякский, самый высокий, 3456 метров, правильной конической формы, по центру двуглавый Авачинский (2741 метр) — одна вершина выше, другая ниже, и справа самый низкий Козельский, 2189 метров, более округлой формы. Можно ходить в разных концах города, но стоит только расступиться застройке — и вся эта тройка сразу же открывается в своём неизменном виде и всегда с одной и той же стороны — будто бы нарисованная на гигантском театральном заднике…

Основная сквозная улица, по которой я приехал в город, от моей временной «базы пребывания» идёт дальше, становится вскоре Владивостокской (Зеркальной), проходит мимо вновь отстроенного пятиглавого кафедрального собора Троицы Живоначальной, огибает Мишенную сопку, становится Ленинградской и, наконец, спустившись вниз, выруливает на узкую полосу между Авачинской бухтой и Култучным озером и начинает называться Озерновская Коса. На этой косе на берегу озера строится сейчас, судя по виду, какой-то историческо-этнографический комплекс, а на берегу бухты устроен пляж. Миновав озеро, основная дорога выводит к административному центру города с центральной площадью, памятником дедушке Ленину и зданием администрации. Исторический центр находится сразу же за административным, дальше по основной улице, но уже с новым названием: Ленинская. Она здесь снова забирается в гору, проходит между сопками Никольской и Петровской, а сам город вытягивается в узкую полоску и продолжается дальше на юг ещё километров 10, вдоль берега Авачинской бухты, по склону сопок. Кстати сказать, этот вытянутый южный район города здесь многие, мягко говоря, недолюбливают. В разговорах приводились разные туманные аргументы типа: депрессивный район, маргинальный контингент, работы нет, в город выбраться можно только единственной дорогой, на которой постоянные пробки… Но меня это убедить не смогло. Я потом побывал в том районе и проехал его насквозь — нормальные городские кварталы, никакой разрухи, магазины, столовые, отделение Сбербанка, госпиталь. Местами даже вполне уютно, красивые виды на Авачинскую бухту. И никаких пробок…

Однако сейчас меня больше интересует историческая часть. Город старый, существует с 1740 года, и по имеющимся данным, здесь сохранилось некоторое количество деревянных домов начала XX века.

А историческая часть здесь совсем небольшая. Старый Петропавловск состоял всего из нескольких коротеньких улочек, сосредоточенных у Петропавловской гавани, места причала кораблей. Это нынешняя Ленинская улица (бывшая Большая или Первая), параллельная ей и проходящая выше по сопке Советская (бывшая Вторая), улица Красинцев (бывшая Казначейская), отходящая от Большой-Ленинской в сторону Авачинской бухты вдоль подножия Никольской сопки. И ещё бывший Судейский городок, нынешние улицы Красная и Красноармейская. А старые деревянные домики действительно есть, и их немало. Их здесь блюдут, реставрируют (хотя некоторым уже вновь требуется косметический ремонт) и выдерживают в едином стиле: общий серый фон с выделенными чёрными или тёмно-коричневыми элементами. Они все обшитые, преимущественно двухэтажные, простой незатейливой конструкции. Более других выделяется здание краеведческого музея 1910‑1912 годов (Ленинская, 20) с широким балконом и угловой башней под небольшим шатром со щипцами-фронтонами в основании. На других домиках тоже можно иногда встретить кое-что интересное, например, переплетения конструктивных связей на фронтонах, оконных переплётах, у крылечных навесов, плоскую резьбу, пикообразные окончания у элементов обшивки. Это в основном казённые дома для служилого люда: работников канцелярии, казначейства. А один домик, одноэтажный и протяжённый (по адресу Красинцев, дом 1), привлёк моё внимание особым образом. Уж очень хорошую я на нём увидел вывеску: «База по приёму юных туристов». Классический автостопный вариант. Как же давно я им не пользовался! Надо навёрстывать упущенное.

Дежурную зовут Ольга, контакт наладился сразу. Сейчас разгар сезона, но варианты иногда бывают. В пятиместной комнате цена 700 рублей, в четырёхместной 800. Есть и более высокая категория: в двухместной 1300, в одноместной 2250 — но это уже не так интересно. Заявку желательно оставлять заранее, а это значит, что надо это сделать прямо сейчас. Проблема в том, что я сейчас не могу предположить, когда вернусь обратно в город. Как у меня с Командорами — получится, не получится? Если не получится, то вернуться могу уже 4‑го числа (августа). Если получится — опять же непонятно, когда смогу оттуда выбраться. А на 13‑е у меня уже билет обратно в Москву. На всякий случай зарезервировал себе место с 7‑го по 12‑е (до 7‑го все хорошие места заняты), с переселением из пятиместной комнаты в четырёхместную. Взял контактный телефон, чтобы в случае чего можно было переиграть. Ольга всё записала себе в тетрадку.

Вот так, набрёл нежданно-негаданно. Тут даже есть нечто символичное: это «прибежище странников» располагается рядом с той исторической Петропавловской гаванью (Ковшом или Малой бухтой), где в 1740 году пришвартовывались пакетботы Второй Камчатской экспедиции Беринга и Чирикова, откуда, собственно, и пошёл весь город. Отгороженная с западной стороны от основной Авачинской бухты длинной Никольской сопкой и глубоко прорезанная своим внутренним выступающим мысом, эта малая бухточка по форме действительно напоминает ковш с длинной ручкой. Для стоянки судов она представляет просто идеальное место, и сейчас эта бухточка-гавань вместе с прилегающей территорией относится к Петропавловскому морскому порту.

А место это знаменито ещё и своей боевой славой, о чём напоминает стоящая на склоне Никольской сопки часовня-памятник, похожая на изящный малый павильон в каком-нибудь царском парке, с красивым двусторонним лестничным всходом. Поставлена эта часовня в 1912 году и посвящена героической обороне города Петропавловска в 1854 году от англо-французской эскадры, предпринявшей в ходе Крымской войны попытку захватить всю Авачинскую бухту и отторгнуть её от Российской Империи. Основные события тех дней разворачивались на Никольской сопке и в непосредственной близости от неё. Наш небольшой военный гарнизон под общим началом военного губернатора Камчатки генерала Василия Завойко героически отразил тогда все атаки значительно превосходящего по численности и вооружению противника, и Камчатка осталась нашей. И планы Британской империи об установлении своего господства в северной части Тихого океана с треском провалились.

А город Петропавловск и сейчас остаётся одним из базовых форпостов на наших дальних восточных границах. В советское время это был закрытый город, для въезда необходимо было оформить пропуск. Сейчас уже таких ограничений нет, но по другому берегу Авачинской бухты стоит военный городок Вилючинск, куда уже так просто не попасть. У этого городка своя история: в 90‑е годы в наших правящих кругах бытовала иллюзия, что после отказа от коммунистической парадигмы самоликвидируется и основное противоречие между Россией и Западным миром. И что мы теперь будем со всеми дружить и сотрудничать, и прежняя военная мощь нам больше не нужна. Под эту концепцию попали тогда многие наши стратегические объекты, среди которых оказался и городок Вилючинск. Финансирование ему было резко сокращено, и городок стал приходить в упадок. Люди начали разъезжаться, дома, оставленные без хозяев, ветшать, а военные объекты (не скажу какие) постепенно приходить в негодность. Возрождаться он стал только в 2000‑е, когда сменилось руководство страны. Обветшавшие постройки были снесены, на их месте построены новые современные дома, налажена инфраструктура, приведено в порядок и Всё Остальное. И теперь городок Вилючинск, можно сказать, восстановил своё былое значение. С петропавловского берега его не видно, он сокрыт в бухте Крашенинникова. Виден только давший ему название Вилючинский вулкан (2175 метров), красиво возвышающийся над массивом малых сопок. И ещё вереницу выстроившихся на бухте кораблей, с подводной лодкой во главе. Завтра последнее воскресенье июля, День Военно-Морского Флота, и похоже, что здесь по этому случаю затевается большое празднество.

До своей «точки ночёвки» дошёл только вечером, ближе к 10 часам. А там уже всё по-иному, не так, как днём. Из администрации никого, зато полно молодёжи, сами всем распоряжаются. Приехали все сюда или по двое, или как я, в одиночку, и из разных мест. Общая атмосфера приятная, доброжелательная, плохо только, что многие не испытывают потребности в общении — сидят, уткнувшись в свои телефоны, и будто бы их здесь и нет. Контактная только одна девушка по имени Марина да двое ребят из Чехии — Онза и Филипп. Все здесь находятся со схожими целями: отдохнуть, побродить-поездить по разным интересным местам. Завтра утром опять все разъедутся по маршрутам, и здесь у Максима вновь всё опустеет…

29 июля. День ВМФ

К этому дню, если он попадал на время путешествий, я всегда относился с опаской. Уж очень активно его празднуют. Иногда даже очень активно. На Пёзе, помню, в 2005‑м мне чуть морду не набили (просто так, ни за что), а на Пинеге в 2006‑м напоили так, что я потом весь день не мог прийти в себя. После чего я вывел для себя правило, что этот день лучше всего пересидеть где-нибудь в лесу, в глухой избушке. А уж если оказался среди людей, то найти себе какой-нибудь уголок и сидеть тихо, не отсвечивать.

Но в этот раз мне захотелось от своего правила отступить. Всё-таки я нахожусь в городе, охраняющем наши морские рубежи. Поэтому надо сегодня ехать в центр, «на Косу», где намечается, похоже, корабельный парад. Начало то ли в 11, то ли в 12.

А в автобусе народ туда уже едет. Настроение у всех праздничное, радостное, опять начали медведями стращать (сразу вычислили, что я нездешний). Один мужичок даже видео у себя в телефоне показал: вышел мишка прямо к проезжей дороге, лёг на обочине и лежит. Кто мимо едет, останавливается, сдаёт назад, хлеб ему кидает, тот лениво подбирает и дальше лежит, подачку выпрашивает. Совсем домашнее животное…

На Косу успел вовремя. Народ в основном уже подтянулся, занял всю береговую линию. Вдалеке на бухте выстроилась армада кораблей, ждёт команды к началу. И ждать осталось уже недолго.

А происходило всё очень красиво. Мне ещё ни разу не доводилось наблюдать подобные действия. Плохо только, что далековато, бинокль бы явно не помешал. Корабли шли самые разные: малый ракетоносец, пограничный, вспомогательного назначения с мощным 90‑тонным краном на борту, рейдовые тральщики, противодиверсионная группа малых катеров. При этом ещё демонстрировались различные эпизоды: преследование нарушителя, поиск подводной лодки с выпуском торпед, обнаружение и обезвреживание террористов, освобождение захваченного судна, тушение пожара на борту. Несколько раз производились выстрелы из боевых орудий, от которых дым взмывался высокими столбами. Закончилось всё действие праздничным салютом.

После морского парада праздник продолжился на берегу, на центральной площади. Парад частей местного гарнизона, торжественные речи, выступление военного оркестра. И ещё было продемонстрировано несколько боевых эпизодов: рукопашный бой и захват документов у противника.

Всё это очень интересно, но в какой-то момент с праздника пришлось уйти. Иначе просто мог не успеть попасть в музей, вчера под закрытие я уже не стал туда заходить. Музей — это то место, где нужен достаточный запас по времени.

Впрочем, он здесь небольшой, обходится быстро. В нём всего понемногу: и природа, и география, и история, и этнография, и разные интересные артефакты (например, детали старых затонувших кораблей). Что касается природы, то самый знаменитый камчатский феномен — это, разумеется, вулканы. Их здесь 29 действующих и около 300 потухших. Самая высокая точка Камчатки — это Ключевская сопка (4750 метров), величайший из действующих вулканов всего Евразийского континента. И извержения здесь время от времени случаются. При них обычно выбрасывается газ, пыль, пепел, камни; выходы лавы, по данным наблюдений, составляют примерно десятую часть от общего объёма всех извержений. Так, к примеру, в 1975 и 2012 годах происходили лавовые извержения вулкана Толбачик, хорошо известного и популярного у туристов.

А вулканы здесь не только на суше. Есть и подводная океанская вулканическая цепочка, под названием Императорский хребет. Начинается он в районе Командорских островов и идёт на юг, с небольшим уклоном на восток. А примерно через полторы тысячи километров он делает изгиб и начинает забирать на восток сильнее, называясь при этом уже Гавайским хребтом, который ещё через 2 тысячи километров завершается Гавайскими островами, являющимися, по сути, надводной частью этого хребта.

Имеется и «инверсный вариант» — глубоководный жёлоб по линии стыка тектонических плит (или, вернее, «подползания» одной под другую), общей длиной более 8 тысяч километров. Начинается он далеко в тропиках, на юге Филиппинского моря и называется там Марианским жёлобом (впадиной), с самой глубоководной точкой на планете, Бездной Челленджера (около 11 тысяч метров). Далее, огибая с востока Филиппинское море, он устремляется на север, к середине японского острова Хонсю, после чего выворачивает на северо-восток и продолжается вдоль японских островов, восточного края Курильской гряды и южной части Камчатки, называясь уже Курило-Камчатским жёлобом с глубиной порядка 9 тысяч метров. Затем, дойдя до уровня Командорских островов, он делает резкий поворот на 90 градусов и направляется вдоль южного края Командорско-Алеутской гряды и называется на этом протяжении Алеутским жёлобом, с глубиной более 7 тысяч метров. Заканчивается жёлоб у берегов Североамериканского континента. И получается так, что здесь, у Петропавловска, этот глубоководный жёлоб находится, можно сказать, под боком.

Основное коренное население Камчатки — это ительмены (южная часть полуострова) и коряки (северная часть). Не так давно северная половина полуострова административно представляла отдельный регион — Корякский автономный округ в составе Камчатской области, с центром в посёлке Палана. Но в 2007 году произошло объединение этих двух регионов в один Камчатский край, Корякский округ при этом остался «административно-территориальной единицей с особым статусом». В этом крае кроме ительменов и коряков проживают и некоторые другие малые этнические группы. Например, алеуты на Командорских островах. Здесь в музее вывешена большая этнографическая карта северо-востока России, составленная в 1876 году. Сейчас, естественно, ситуация несколько изменилась, а по состоянию на то время на карте значится ещё несколько вкраплений эвенов, а также малая группа айнов — у южной оконечности полуострова, с переходом на Курильскую гряду. С коряками с севера соседствуют чукчи (вплоть до Берингова пролива, самой восточной оконечности континента), а с запада к чукчам примыкают эвены, эвенки, якуты и юкагиры. Кроме ареалов расселения на этой карте ещё вырисованы лики представителей некоторых из этих народов, наглядно отражающие их антропологические особенности. Они все разные — якуты, юкагиры, чукчи, эскимосы, и бывает так, что наши о них представления не вполне соответствуют реальной картине. Чукчи, например, нарисованы совсем не узкоглазыми. Есть ещё такая этническая группа, как камчадалы, но она уже образовалась после прихода русских. Это потомки смешанных браков русских казаков с женщинами местных народов. Преимущественно ительменками: наше освоение Камчатки началось с южной части полуострова.

И освоение это проходило не всегда гладко и безконфликтно. Принято считать, что при продвижении на восток мы несли местным народом культуру, духовность, мирно с ними уживались и способствовали их развитию от прежнего отсталого состояния. Всё так, но это только одна сторона медали. На восток мы шли, прежде всего, «для прииску новых землиц и для призыву под самодержавную великого государя высокую руку вновь неясачных людей». Будем называть вещи своими именами: происходило по сути покорение малых местных народов и обложение их данью-ясаком. Другое дело, что народы эти обычно особо не сопротивлялись, обладая от природы кротким нравом. Но так бывало не всегда. Со здешними ительменами, например, не раз возникали серьёзные стычки, они поднимали восстания, жгли наши остроги. Дело в том, что ительмены, по сложившемуся укладу своей жизни, не привыкли ничего заготовлять впрок. Нужна еда — пошёл, наловил рыбы. Одежда тёплая нужна — пошёл в лес, настрелял пушной дичи. И ясак платить было просто не с чего… А чукчи среди всех народов оказались единственными, кого вообще не удалось покорить. Они изначально обладали внутренней организацией, у них хорошо было поставлено военное дело, практиковалась обязательная служба в армии. Только когда мы с ними начали торговать на равных началах, только тогда стали выстраиваться какие-то отношения…

Часть музейной экспозиции посвящена первооткрывателям, землепроходцам и исследователям Камчатки и соседних с ней земель. Ряд знаковых имён здесь постоянно на слуху. Витус Беринг (1681–1741), датчанин по происхождению, служил на российском флоте. Совершил две камчатские экспедиции, первым прошёл всю Камчатку морским путём. Владимир Атласов (1661/1664–1711), якутский казак, первым совершил сухопутный переход от Анадырского острога через весь Камчатский полуостров. Иван Козыревский (1680–1734), тоже якутский казак, составил описание южной оконечности Камчатки, Курильских островов и острова Хоккайдо. Степан Крашенинников (1711–1755), учёный и путешественник, ботаник, географ, основатель научной этнографии, собрал уникальный материал об этих неизведанных тогда краях, об их растительном и животном мире, о рельефе полуострова, природных условиях, о жизни, быте и языке коренного населения. Георг Стеллер (1709–1746), немецкий врач и естествоиспытатель, работавший в России, участник Второй Камчатской экспедиции Беринга, исследователь природы Камчатки, Командорских островов и северо-западной части Америки. Николай Резанов (1764–1807), русский государственный деятель, один из основателей учреждённой в 1799 году Российско-американской компании, торгово-управленческой структуры, через которую шло освоение наших первых и единственных заокеанских владений на Североамериканском континенте. Русская Америка — Аляска, Алеутские острова, Калифорния, Форт-Росс — это несколько абсурдное для нашего времени словосочетание стало мне встречаться с периодичностью с тех пор, как я начал путешествовать по нашим дальневосточным землям. И с каждым разом оно для меня становится всё более и более заманчивым…

А в городе тем временем продолжается праздник. На площадь выкатили военную технику в большом количестве — танки, БТРы, передвижные ракетные установки, зенитно-ракетный комплекс и много чего ещё. Можно подойти, потрогать. На танк Т‑80 многие вообще залезают, фотографируются. Но у меня сейчас задача несколько иная. На Никольской сопке должен стоять ещё один памятный знак в честь обороны 1854 года — часовня-обелиск, установленная в 1882 году. Проблема в том, что на этой сопке сейчас ведутся реставрационные работы (перекладывают дорожки и лестницы), и она закрыта для посещения. Можно, правда, попробовать прорваться на неё с другой стороны, от берега Авачинской бухты: там под её склоном по береговой кромке идёт продолжение пляжа.

Никольская сопка невысокая, но с крутыми склонами. И вся поросла берёзами. Но не обычными, а весьма специфического свойства: с очень сильно искорёженными стволами и сучьями. Это особый вид, называется каменная берёза, и она тут растёт повсеместно. Говорят, что такой корявой она стала от постоянных ветров. Часто растёт «кустами»: группа стволов из одного места. Встречаются, впрочем, иногда и прямые стволы, но их не так много в общей массе.

Ближе к дальнему краю сопки имеется перешеек, отделяющий её основную часть от оконечности, мыса Сигнального. По этому перешейку устроен лестничный подъём, подняться по которому можно, но на саму сопку зайти нельзя. Стоит охранник и не пускает. Можно только перейти на другую сторону, к Петропавловской гавани и улице Красинцев. Непосредственно по склону пробраться на сопку тоже проблематично: дебри, заросли и железный забор наверху. Надо будет потом придумать что-то нестандартное…

Так получилось, что погулять по городу мне сегодня удалось совсем мало. Заглянул только на верхнюю Советскую (Вторую) улицу. Есть там один приятный участочек, в какой-то степени сохранивший дух былых времён, с двух- и трёхэтажными домами, украшенными рустом, фронтончиками, полуколоннами. А на нижней Ленинской (Первой) улице у почты установлен стилизованный верстовой столб с нулевым километром. И табличка с расстояниями до некоторых базовых пунктов. Завтра мне надо будет начинать осваивать эти расстояния…

К себе в «Бруснику» вернулся сегодня не слишком поздно. А там уже всё опять по-другому. Появились две новые девочки — Оля из Москвы и Катя из Питера, обе активные походницы. С ними ещё вчерашние Марина и Таня, сидят все за столом и ведут оживлённый разговор. Доминирует Оля, общительная и напористая, лидер по натуре, школьная учительница математики. Говорят о разных вещах, но в основном о маршрутах — и прошлых, и предстоящих. И о том, куда здесь ещё можно сходить-съездить-сплавать-слетать. Этот вопрос, кстати, может потом и у меня возникнуть, если на Командоры не попаду. Но сначала надо исполнить свою «обязательную программу».

Схема такая. Сегодня воскресенье, завтра утром у меня автобус до Эссо (билет взят заранее), там надо пробыть один полный день, после чего двинуться по дороге дальше, до Усть-Камчатска. Оттуда как-нибудь добраться налегке до Нижнекамчатска и обратно, и всё это надо успеть к пятнице, к рейсу на Командоры. А там уже как пойдёт.

ПО КАМЧАТСКОМУ КРАЮ. ДАЛЬНИЙ ВЫЕЗД

30-31 июля. Эссо

Мой автобус в 9 часов, точка отправления — автостанция «10‑й километр», у выезда из города. Автостанции, впрочем, там сейчас никакой нет, есть место, где она была. Старую сломали, к строительству новой ещё не приступали. Автобусное сообщение, тем не менее, налажено хорошо: в дальние пункты каждый день по 1‑2 рейса. Пунктов этих, впрочем, не так много, да и население всей огромной территории полуострова совсем невелико: всего-навсего порядка 300 тысяч. Причём 180 из них — это Петропавловск, 40 — Елизово и 20 — Вилючинск. Дорожную сеть здесь тоже нельзя назвать обширной, но основные населённые пункты южной части края (исключая Корякский округ) она охватывает. Самый протяжённый участок (от города более 700 километров) идёт до Усть-Камчатска, посёлка-райцентра в срединной части полуострова у восточного побережья. По этой дороге мне и предстоит сейчас ехать.

До Эссо расстояние тоже не маленькое, 530 километров, автобус идёт весь день. В Елизово добираем оставшихся пассажиров и встаём на магистральный маршрут. Общее направление сначала идёт на запад, с отклонением то к северу, то к югу. Дорога ровная, асфальтовая и очень живописная: и слева, и справа по ходу тянется череда высоких, утопающих в зелени сопок, внизу поля с зарослями иван-чая. На 94 километре от города дорога пересекает небольшой посёлок Сокоч (Сокочи, как здесь говорят), здесь плановая остановка у всех автобусов. И не только автобусов, проехать мимо этого места трудно. Кафе на трассе — это теперь вещь будничная. А тут их целое множество, причём по обеим сторонам дороги (переход через дорогу перекрыт). Мелкие кафешки, магазинчики, забегаловки — и везде неизменные сокочинские пирожки. Это здесь как фирменный знак. Они увеличенных размеров, очень пышные и с начинкой самой разной. Я потом взял один на пробу, с яблоками и жимолостью, потом дня два ел его с большим удовольствием и не мог съесть.

Вскоре после Сокочей дорога меняет направление и выворачивает к северу. Сразу же от неё отходит левый отворот к западному побережью, а основная трасса устремляется по долине между двумя горно-вулканическими хребтами, Срединным и Восточным. Долина поначалу не слишком широкая, оба хребта хорошо видны, а между ними во встречном направлении течёт река Быстрая. Первый населённый пункт на этом участке — посёлок Малки, 125 километров от города. Одно из излюбленных мест отдыха как местного населения, так и туристов-путешественников. Река, озеро, термальные источники. Но он стоит в стороне от дороги, и мы его проходим без остановки.

Идём в генеральном направлении север-северо-восток. Через некоторое время асфальт заканчивается, дорога, тем не менее, остаётся ровной и твёрдой. По обе стороны лес, исключительно лиственный: каменная берёза, тополь, ольха. Проходим охотско-тихоокеанский водораздел, и встречная речка Быстрая сменяется попутной Камчаткой. Населённые пункты (или повороты на них) встречаются теперь довольно редко — Ганалы, Пущино, Шаромы. Но вот мы пересекаем по мосту Камчатку и вскоре подходим к крупному посёлку Мильково, районному центру в 307 километрах от города. Здесь у нас долгая остановка на обед. Как раз и время подходящее, второй час дня. Кафе дороговатое, но вполне приличное.

Но меня сейчас больше волнует другой момент. В Эссо у меня должны быть две ночёвки. Известно, что там есть и гостиницы, и базы отдыха, и гостевые дома у местных жителей, но нет пока никаких зацепок. Не хочется в новом месте идти непонятно куда. В автобусе я заприметил одну молодую девушку походно-туристического вида: тоже, видимо, путешествует и едет до Эссо. Может быть, она что-нибудь подскажет?

Девушку зовут Оля, и угадал я только наполовину. Она действительно едет до Эссо, но не путешествует, а к родителям. Они держат там гостевой дом, и сейчас от них съехала большая группа немцев, надо помочь навести порядок. Оля быстренько с ними созвонилась, озвучила мой вопрос и пожелание относительно приемлемой цены. И вариант возник очень быстро, с контактным телефоном. Договорились сразу, хозяйку зовут Марина, 1000 рублей за ночь, обещала встретить на велосипеде.

Из Мильково двинулись в половине 3‑го. Осталось менее половины пути. Хребты Срединный и Восточный уже достаточно расступились, их теперь совсем не видно, идём однообразным лесным коридором. Продвигаемся всё севернее, и среди деревьев теперь стали попадаться и хвойные породы — лиственницы, ёлки. Сосен не видно ни одной. Однообразие дороги разбавляется только редкими боковыми отворотами, со средним интервалом километров в 30. Поворот на Кирганик. Поворот на Долиновку. Поворот на Таёжный. Поворот на Атласово — Лазо. Все эти селения стоят на реке Камчатке, которая протекает от дороги где-то справа по ходу, за лесом. А следующий поворот уже наш, и он в другую сторону. Перед ним на указателе прописано расстояние: до Эссо 69 километров.

Эссо — центр Быстринского района. К этому району относятся только два населённых пункта. Второй — это село Анавгай, на 44 километре от поворота. Дорога на этом участке поначалу становится ещё более скучной: тот же лесной коридор, только совсем узкий. Но на подходе к Анавгаю картина начинает меняться: появляются живописные спуски-подъёмы-повороты, и показываются высокие сопки. Это уже Срединный хребет, и мы двигаемся вглубь хребта, долиной речки Быстрой (другой Быстрой). Посёлок Эссо стоит в очень красивом месте, в котловине, в окружении склонов и вершин. Дорога там заканчивается, но в районе Анавгая от неё начали тянуть отворот на север, в Корякскую часть полуострова, к посёлку Тигиль, центру сопредельного района. И эта дорога должна стать единственной ниточкой, связывающей основную южную часть Камчатского края с Корякским округом. Сейчас этот округ, а точнее каждый из его четырёх районов, представляет собой совершенно обособленную территорию, связь с которой осуществляется только по воздуху или по морю. А дороги если и существуют, то только в локальном варианте, в привязке к административным центрам.

Автобус прибыл в Эссо в 7‑м часу. На остановке ожидает только одна женщина с велосипедом. Марина Воронова, мастер-резчик по дереву, известный человек в этом посёлке. Дом у неё стоит на самом краю, большой, двухэтажный, выстроен по виду не так давно. Участок тоже не маленький, с хозблоком и небольшим гостевым домиком, который в данный момент пустует. Вариант вполне приемлемый, и по условиям, и по цене, с хозяйкой только полноценного контакта заладить не удалось. Женщина она волевая, самодостаточная, свободная от всяких иллюзий, с сугубо прагматичным подходом к жизни. Глубинную сущность моих путешествий она просто не восприняла. С такой категорией людей у меня если и получается что-то выстраивать, то только сухие деловые отношения: мне нужно здесь перекантоваться пару ночей, ей нужно на мне заработать. И все довольны. Впрочем, даже такое общение не прошло даром, и кое-что из того, что я от неё услышал, навело меня на некоторые размышления. Например, то, что малые северные («покорённые») народы хоть и пришли под наше подданство и мирно с нами ужились, но по сути остались «самими в себе», никого к себе близко не подпуская. А всё, что мы про них знаем, — это то, что за многие годы-столетия удалось собрать буквально по крупицам, и что даже не приближается к раскрытию всей полноты. Но это, надо полагать, в той или иной степени применимо к любому малому народу, а также иным обособленным группам, формировавшимся веками: бегунам, старообрядцам…

Завтра у меня здесь полный день, но и сейчас время ещё не позднее. Есть возможность ознакомиться с обстановкой и наметить порядок действий. И сразу же возникла одна нестыковка — с местным этнографическим музеем. Сегодня понедельник, для музеев традиционный выходной день. Я, собственно, так и рассчитывал: чтобы весь этот день провести в дороге. Но, как оказалось, здесь на Камчатке у музеев к традиционному понедельнику часто добавляется ещё и традиционный вторник, и завтра музей тоже закрыт. Можно только посмотреть снаружи, из-за забора. Сделано всё, кстати, неплохо. Музей стоит у речки, и через неё устроен традиционный деревянный мост на городнях (как на Русском Севере), со стилизованными деревянными беседками, крытыми тёсом. А на самой музейной территории выстроены три бревенчатых сооружения: одно по форме как старинная церковь с бочкообразным завершением (только без главки и креста), другое как крепостная башня и третье — обычный музейный дом с экспозицией. И ещё много чего интересного, с национальным окрасом.

Меня здесь быстро заметили и даже пригласили зайти в заднюю калитку, она у них не запирается. Молодая местная эвенка, по имени Зина. Живёт тут же, при музее (в каком качестве — не выяснял). Провела по территории, всё показала. Можно сказать, устроила небольшую экскурсию, только что без захода в музейный домик. А стоит здесь несколько реконструированных традиционных жилищ местных народов. На переднем плане в количестве двух экземпляров то, что мы привыкли называть юртой, чумом или ярангой: высокое коническое и невысокое цилиндро-коническое (цилиндрическое в основании, коническое сверху) сооружения с каркасом из сомкнутых сверху жердей и обтянутые брезентом. Брезент — это музейный вариант, на самом деле они обтягивались шкурами, рыбьей кожей, берестой. И названия у них совсем другие, у каждого народа свои. Это переносные жилища, и кроме них на музейной территории представлено ещё несколько более основательных корякских построек. Высокий (порядка 2 метров) помост на столбах и с ограждениями, а на этом помосте устроено нечто, напоминающее шалаш, покрытый древесной корой. Называется балаган. Зина объяснила, что в нём хранили продукты от медведя, а забирались туда по бревну с вырубленными ступенями. И ещё одно сооружение, зимнее жилище: по форме в виде четырёхугольной усечённой пирамиды высотой метра 3, собранное из плотно поставленных друг к другу наклонных брёвен, с таким же бревенчатым длинным входным коридором. Наверху устраивалось отверстие — для света и выхода дыма, а ещё через него заходили внутрь, если заметало нижний вход. Но самое интересное — это устроенный на уровне крыши по всему периметру широкий бревенчатый навес-«зонтик», опирающийся на высокие столбы. Называется вороток. Защищает от снега, кроме того, имеет ещё и оборонное значение.

Кроме национальных построек здесь на территории выставлено ещё несколько деревянных изваяний. Эвенское божество по имени Пеликен и женская фигура с рыбой в руках — бабушка Пеликена. И ещё фигура как бы сказочного ворона с шаманским бубном, тоже имеющего какой-то сакральный смысл.

Музейный комплекс — это, пожалуй, самое примечательное, что есть в этом посёлке. Есть ещё новодельная одноглавая деревянная церковь из «карандашей» и большой открытый бассейн с горячей водой, поступающей по трубе от местного термального источника. Этой водой здесь теплицы отапливают на своих участках. И выращивают там разные южные растения, вплоть до лимонов. А во всём остальном посёлок, надо признаться, довольно невзрачный, преимущественно деревянный, одно-двухэтажный, и старинных построек я тут не увидел ни одной. Зато заприметил кое-что другое, на одной частной территории. Два высоких рядом стоящих чума-яранги (буду их пока так называть): один покрыт чем-то похожим на брезент, другой — просто каркас из жердей. Надо будет завтра попытаться туда проникнуть…

Однако для начала неплохо было бы получить какую-то вводную. Поэтому с утра первым делом в визит-центр Быстринского природного парка, прямо к открытию. Встретили приветливо и много чего рассказали — и про посёлок, и вообще про эти места.

Быстринский район — это район эвенский. Эвены изначально пришли к нам из северного Китая, продвигались вслед за оленями. Кроме того, их теснили другие народы. Какая-то часть этой этнической группы обосновалась в Сибири, какая-то часть двинулась дальше на восток (Якутия, Хабаровский край, Магаданская область), а одной небольшой группе в середине XIX века удалось достичь и земель Камчатки. Точнее, это были две группы: одна обосновалась на западном побережье, другая — на месте современного Анавгая (25 километров от эссовской котловины). Они, естественно, между собой сообщались, ходили друг к другу, и эссовская котловина была у них чем-то вроде перевалочного пункта, промежуточным стойбищем. Какое-то время они здесь жили как бы сами по себе, в государственных реестрах не значились, ясак не платили. Но такое их «нелегальное положение» было очень зыбким и неустойчивым, они опасались коренных жителей Камчатки, и в конце концов (это был 1852 год) их посланцы пришли к губернатору Завойко и сами предложили платить ясак, с тем, чтобы их взяли под государственную защиту. К слову сказать, царская казна тогда на 80 процентов пополнялась за счёт ясака. Платили в основном пушниной — «мягким золотом» или рухлядью.

Связь с материком камчатские эвены со временем утратили, а «перевалочное стойбище» в эссовской котловине с некоторых пор стало требовать более основательного устройства. По просьбе эвенов на этом месте стали возникать общественные заведения (школа, потом другая школа, медпункт), сначала в переносном («шатровом») варианте, затем и в стационарном, начали ставиться дома — так и возник посёлок Эссо. Официально он значится с 1932 года. И напрасно я пытался найти здесь какую-то старину.

Впрочем, здесь и без того есть, что посмотреть и куда сходить. Прежде всего, природа. И целый набор туристических маршрутов, и однодневных, и на несколько дней. Озеро Икар, Белые скалы, вулкан Ичинский, Вулкашики, Пионерская сопка, Тупикин ключ… Пионерская сопка, пожалуй, самая доступная из всех: склон спускается прямо к посёлку. Ещё есть два национальных стойбища: «Мэнэдек» (эвенское, неподалёку от Анавгая) и «Чау-Чив» (корякское, здесь в Эссо). Правда, и то, и другое — реконструкция (не оригинал), специально для того, чтобы водить туристов. Этнографический музей сегодня закрыт, но есть ещё два: музей медведя и музей «Берингии». Берингия — это традиционная ежегодная гонка на собачьих упряжках. Она здесь проводится с 1990 года, стартует из Эссо и длится около месяца, общая протяжённость порядка 1000 километров. Музей находится прямо здесь, в визит-центре, только в отдельном домике. Представляет собой одну комнату, по стенам которой развешено множество стендов с фотографиями этих собачьих гонок разных лет. По центру стоит главный экспонат — ездовая нарта с частью собачьей упряжки. По своей форме и размерам нарта напоминает детские деревянные санки с бортиками и спинкой, только поставленные на длинные полозья. Спереди полозья соединены специальной гнутой дугой с поперечной перемычкой-распоркой, к этой дуге, собственно, и цепляется сама упряжь.

Между тем, удалось узнать и про хозяина, на территории которого стоят два чума. Зовут дядя Гена, ему 78 лет, 1940 года рождения. Пускает не всякого, но меня пустил. Про чумы говорит: «Родился я в таком, и он здесь будет стоять!» А родом дядя Гена из села Реккиники (ныне не существующего) — это самый север Камчатки, Пенжинская губа Охотского моря. Но сам он русский, родители из Москвы. А чум (который с покрытием) использует как амбар-сарай, склад всякой домашней утвари. Старый диван, железная печка-буржуйка с огромным закопчёным чайником, разрозненная кухонная посуда, шкуры, меховые унты, звуковые колонки, керосиновые лампы, оленьи рога в большом количестве… И изнутри видно, что покрыт этот чум вовсе не брезентом, а старым баннером, обратной стороной наружу. А второй чум, от которого только каркас, специально предназначен для приготовления пищи на огне. Сверху спускается длинная цепь, а внизу стоят несколько котлов-казанов…

Музей медведя находится в помещении библиотеки, одна небольшая комнатка. И обходительная работница по имени Ульяна, корячка, родом с Олюторского района (северо-восток Камчатки). Много чего интересного мне рассказала. И про медведей, и вообще про местную жизнь.

В районе есть совхоз. Существует ещё с советских времён и выжил в перестройку — был очень грамотный директор. Эвены здесь оленей разводят, имеется порядка 7 тысяч голов. Туризм сейчас активно развивают. Естественно, на все аспекты жизни существенное влияние оказывает удалённость региона. Цены на продукты здесь по сравнению с московскими выше в среднем раза в полтора-два (зависит, правда, от категории товара: крупы, например, стоят примерно как в Москве, зато очень дорогие овощи и фрукты). А в местное кафе потом зашёл — так там вообще Колыму мою позапрошлогоднюю переплюнули: за самый простой обед, без изысков, с меня содрали около 500 рублей. Где мои любимые владивостокские «8 минут» за 150?.. Есть ещё и такой нюанс: яблоки, к примеру, здесь можно купить только заграничные, которые по виду как бутафорские — лежат и не гниют. Наш урожай просто не успевает досюда доехать: доставка продуктов идёт в основном по морю, самолётом очень дорого.

Что же касается медведей, то на Камчатке у них, можно сказать, самая высокая «плотность населения» по сравнению со всем остальным земным шаром. Здесь, к примеру, по дороге на Анавгай на 12 километре живёт медведица с медвежатами, выходят периодически к дороге, всем семейством. Так они обычно мирные, но если случается голодный год, то может быть всякое. Такое было тут года три-четыре назад. Медведи живут поодиночке, и медвежья территория простирается обычно километров на 20. Но в тот год всё перемешалось: одни медведи теснили других, те заходили в посёлок, давили уток, гусей, выламывали двери, разворачивали мусорные баки. Один медведь жил прямо за библиотекой. Около 20 животных пришлось даже пристрелить, потому что представляли реальную опасность. А многие на следующий год просто не проснулись после зимней спячки. Да и в этом году произошёл один эпизод. В соседнем Тигильском районе медведь у рыбаков разворотил лодку, поел рыбу, рыбак, молодой парень, хотел его отогнать, стал кидаться камнями, так медведь загнал его в воду, и парень утонул. И всё это было заснято на видео. Но помочь никто не смог…

Это жуткое видео смотреть мы не стали. Ульяна показала мне другое кино, снятое в 2001 году натуралистом из Кроноцкого заповедника Виталием Николаенко. Фильм называется «Новый год с Добрынюшкой». Добрынюшка — это медведь, за которым Виталий ходил в течение 18 лет и, можно сказать, с ним подружился. Тот его допускал в свои самые потаённые места, давал себя снимать, исполнял отдельные команды, показал даже свою берлогу, чего медведи никогда не делают. И Виталию удалось заснять момент его залегания в спячку. Было тогда Добрынюшке лет 25‑28, и это была его последняя съёмка. На следующий год Добрынюшка умер. Место его занял другой медведь, более наглый. Виталий попытался и с ним установить контакт, и вроде бы начало что-то получаться, но медведь тот Виталия однажды подстерёг и задрал. Такая вот невесёлая история… Здесь в музейной комнате стоит чучело медведя — в полный рост, на задних лапах. Размеры впечатляют. Человек по сравнению с ним кажется мелким коротышкой…

Из двух этно-стойбищ более доступным является, естественно, корякское «Чау-Чив» (хотя коряки здесь никогда не жили). Находится рядом с посёлком, в лесном массиве. Экскурсия стоит 300 рублей, но хозяйка сейчас нездорова и за 150 позволила мне пройти на территорию и посмотреть всё самому. А стоит там несколько невысоких цилиндро-конических построек, крытых брезентом (наподобие той, что на территории этнографического музея), со всем внутренним убранством. По центру очаг, по периметру низенькие лавки, устланные шкурами, некоторые предметы быта (лыжи, детская люлька, одежда, деревянная посуда, какие-то приспособления). В дальнем конце от входа на перекладине развешены шкуры различных зверьков, а у самого входа на подвесной полочке, собранной из веток, выставлены некоторые художественные изделия: берестяные коробочки, шитьё бисером. Кроме этих шатрово-брезентовых сооружений стоит здесь ещё один балаган на столбах, крытый тростником, с приставным бревном-лестницей. Меня попросили туда не залезать, поскольку всё ветхое и может развалиться…

Хороший я сегодня взял темп. Сейчас ещё только середина дня, есть возможность до вечера сходить и на Пионерскую сопку. На сам вечер мы договорились с Мариной, чтобы посмотреть её мастерскую. Та меня сразу стращать начала: «На Пионерскую сопку? А там ходит матуха с медвежатами». Но не отказываться же из-за этого от восхождения. Свисток только взять не забыть.

До вершины сопки расстояние 4 километра, тропа начинается от края посёлка, есть указатель. Там достаточно нахожено, но очень круто. Высокая трава, кусты, деревца и кедровый стланик. Незадолго ещё дождик прошёл, небольшой и недолгий, но всё, что растёт, успел намочить. Штаны мои промокли очень быстро. Но не отказываться же от восхождения! Цепляюсь, карабкаюсь, периодически дую в свисток — так, на всякий случай. На пути есть несколько промежуточных площадок, где можно перевести дух, а заодно запечатлеть на фото живописнейший вид посёлка, рассыпавшегося внизу многочисленными домиками в окружении горных массивов.

Последние метров 300 карабкаться приходится по камням, уже без тропинки. И вот, наконец, она, вершина. На ней стоит беседка для отдыха, а немного в стороне среди камней можно, внимательно всмотревшись, заметить почерневший от времени железный крест, непонятно кем и по какому поводу поставленный. Всё остальное — это первозданная природа: камни, густая невысокая трава, сухие деревца и огромное количество лежащих повсюду сухих сучьев. И ни души.

Впрочем, в одиночестве пребывать пришлось не слишком долго. Через какое-то время ко мне присоединились ещё три спутницы — все из Тулы и все Елены. Их сюда приехала целая команда, живут на базе отдыха. Обратно вниз спускались уже все вместе.

К себе в дом вернулся в 8‑м часу. Марина сейчас как раз проводит мастер-класс по резьбе по дереву. В мастерской у неё за столом сидят три девушки и один молодой человек, собираются вырезать какой-то национальный оберег. Марина сначала и мне позволила при всём при этом поприсутствовать: посмотреть, послушать, поснимать.

А посмотреть тут есть чего. Мастерская как настоящий музей. На стенах, столике, подоконнике, приступке над трубой отопления огромное количество всего самого разного, даже глаза разбегаются. Тут и её изделия, и других мастеров: деревянные фигурки людей и животных, резные и расписные разделочные доски, неисчислимое количество всяких мелких сувениров, небольшие картины в рамках, вышивка, ткачество, национальная одежда и даже мини-макет национального стойбища со всей атрибутикой: чумами обоих типов, балаганом, лодкой на деревянных катках, санной повозкой, растянутой на просушку шкурой и фигурками людей, собак и оленя.

Да и разговоры пошли интересные. На всякие неожиданные темы. Из серии того, о чём нам регулярно вещают по каналу «РЕН‑ТВ» (типа «Загадки человечества» или «Самые шокирующие гипотезы»). Например, о следах древних цивилизаций на Камчатке, о найденных артефактах из вулканического стекла, свидетельствующих о владении очень высокими технологиями, коих современное человечество ещё не достигло. Я при этом, вероятно, не совсем правильно себя повёл, начал задавать много вопросов, и Марина в конце концов меня выставила. Попросила удалиться. Сказала, что я ей мешаю. Но это, полагаю, беда небольшая, завтра всё равно надо отсюда съезжать и двигаться дальше, до Усть-Камчатска. Автобус в 7 часов утра.

1-3 августа. Усть-Камчатск, Нижнекамчатск

У меня есть два варианта. Первый — доехать до поворота, встать на трассу и автостопить. В крайнем случае, через 7 часов подсесть в устькамчатский автобус (при наличии свободных мест). И второй вариант — это банально доехать до Мильково и в устькамчатский автобус подсесть там. Есть ещё погодный фактор: со вчерашнего дня заметно похолодало и периодически дождит. В результате после некоторых раздумий я выбрал мильковский вариант — скучный, зато сухой и тёплый.

А ещё в Мильково можно полноценно пообедать: интервал между автобусами часа 3. За это время можно не только пообедать, но и погулять по посёлку. Мне надо, прежде всего, дойти до одного места. Дело в том, что здесь, в Мильково стояла раньше деревянная Богоявленская церковь XIX века. В советское время она была закрыта, обезображена, а её здание поочерёдно занимали различные организации. В 90‑е годы её возвратили церкви, отремонтировали, привели в порядок. А 4 года назад, в декабре 2014‑го она сгорела. Полностью, дотла. Считается, что от замыкания электропроводки. Сейчас на том месте строят новую церковь, и хочется на неё посмотреть.

А строят её, как видно, по быстровозводимому варианту. Поставили высокий каменный фундамент с широкой лестницей и уже смонтировали на нём сборный каркас из металлопрофиля, с контуром колокольни. Сейчас, вероятно, начнут его обшивать.

Само Мильково — село достаточно крупное, протянулось километра на 2‑3, трёх-четырёхэтажные панельные дома, вблизи села обработанные поля: картошка, капуста, рулоны сена. Похоже, и здесь имеется что-то типа совхоза…

Автобус на Усть-Камчатск отъехал в половине 2‑го. Вскоре после знакомого эссовского поворота мы въезжаем на большой мост через Камчатку, которая здесь уже стала мощной и полноводной, метров 300 в ширину. За мостом начинается Усть-Камчатский район, по берегу реки стоят ещё несколько селений, но заезд мы делаем только в Козыревск. Опять идём долгим лесным коридором, но справа по ходу в прогалах начала проглядывать Ключевская сопка, самая высокая на всей Камчатке, входящая в состав Восточного хребта. А ещё иногда по ходу встречаются речки и озерца с очень грязной водой, цвета кофе с молоком. Вероятно, это следы вулканической деятельности.

Часам к 6 вечера мы прибываем в большой посёлок Ключи. Здесь у нас стоянка, но не слишком долгая, минут 20‑30. Ключи когда-то были городом, но после того, как население сильно поредело, они были переведены в статус сельского поселения. Неподалёку от автобусной остановки стоит действующая церковь с парадным входом по центру: переделана из ДК и обшитая блок-хаусом, стилизованным под дерево. Меня, между тем, по мере приближения к конечной точке начинают всё больше волновать два момента. Первый — где там в Усть-Камчатске можно будет застолбиться и второй — насчёт Нижнекамчатска: как туда попасть. И про Нижнекамчатск хорошо бы начать выяснять прямо сейчас, в автобусе. Все, кто в нём остался, едут уже до самого Усть-Камчатска: других населённых пунктов на оставшемся участке пути нет.

Удалось завязать в автобусе один контакт, мужичка зовут Владимир. Озвучил свой вопрос, а дальше если что и пойдёт, то пойдёт само. Надо просто подождать.

От Ключей до Усть-Камчатска порядка 140 километров. Дорога уже вслед за рекой поменяла генеральное направление с северо-восточного на восточное, а река разлилась совсем широко. В Ключах длиннющий тройной мост: через протоку, основное русло и другую протоку. Переходим снова на левый берег и через некоторое время начинаем петлять по живописным ущельям, пересекать Восточный хребет. По прохождении хребта на подходе к Усть-Камчатску начинаются плоские низменные места, прилегающие к устью Камчатки. Только прямо по курсу вдалеке возвышается красивый горный массив со снежниками. Это скалистый полуостров, который здесь называют Мыс Камчатский (название по реке и океанскому заливу, куда она впадает). Осталось уже совсем немного.

Между тем, в моём вопросе относительно Нижнекамчатска возникли, похоже, некоторые подвижки. Выяснилось, что туда даже есть какая-то дорога — правда, непонятная и сомнительного свойства: говорят, что там сейчас большие разливы, и к церкви не подойти. Но у Владимира есть один приятель с моторкой, и он ему уже позвонил и сказал, что есть халтура. И тот вроде бы не возражал. Зовут приятеля Александр, Владимир оставил мне его телефон.

В Усть-Камчатск прибыли в половине 9‑го вечера. Автобус проходит через весь посёлок, мне надо выйти у гостиницы. Сначала возникли неувязки: два раза меня направляли не туда, потом набрёл на большой рекламный плакат — как раз по моему вопросу, с телефоном. Позвонил, договорились сразу. Хозяева сейчас возвращаются на машине с дачи, сказали, чтоб я стоял на месте, меня заберут.

А зовут хозяев Евгений и Марина. Это у них такой семейный бизнес. В квартире жилого дома они устроили мини-гостиницу. Сам дом серый и невзрачный (деревянный двухэтажный барачного типа), но внутри всё сделано вполне прилично: три жилых комнаты, просторная кухня. Стоит всё удовольствие 1300 за ночь, но мне как туристу сразу решили сделать скидку, поселили за 1000. Тем самым основной бытовой вопрос был решён. Созвонился я и с Александром, договорились на завтра, за 10 тысяч. Цена хоть и не маленькая (меня в прошлом году за столько переправляли с материка на Сахалин), но надо соглашаться. Попасть в Нижнекамчатск мне нужно именно завтра, послезавтра самолёт на Командоры.

Утром созвонились ещё раз, уточнили, в каком месте я должен выйти к реке. А река здесь, в самых низовьях, приобрела уже совершенно немыслимую ширину — порядка километра, с островами и протоками. Александр на моторке подошёл с другого берега, у него там дача. По-видимому, таких, как я, он возит уже не в первый раз и решил устроить мне небольшую экскурсию: повёз сначала в другую сторону, показать бар — океанские ворота, самое устье Камчатки, это здесь недалеко. Кроме того, по пути можно увидеть некоторых «местных жителей»: вон они, плывут навстречу, головы над водой, будто собачьи. Но это не собаки, это нерпы — их тут водится огромное количество.

Бар мы увидели на расстоянии, дальше нас тормознула речная инспекция. Сказали, что к океану подходить небезопасно, и чтобы я надел спасжилет. После этого мы развернулись и пошли уже вверх по течению, на Нижнекамчатск. По расстоянию это километров 30 от посёлка. Река спокойная, течение неспешное, по берегу слева по ходу раньше стояло несколько селений, но если что от них и осталось, то только рыбацкие стоянки. Сейчас как раз путина, рыба идёт на нерест.

Идём долго, около часа. Нижнекамчатская церковь стоит не на Камчатке, а на её притоке, речке Радуге, недалеко от устья. Лодки здесь причаливают на вполне определённом месте, оттуда поднимается тропка и сразу же выводит к этой церковке.

И это единственное, что сейчас осталось от всего Нижнекамчатска, бывшего зимовья, затем острога, затем города, являвшегося в своё время центром жизни всей Камчатки и служившего главным опорным пунктом для морских экспедиций на Тихом океане и к берегам Русской Америки. Его история начинается в 1697 году, когда русским землепроходцем Владимиром Атласовым было основано зимовье на левом берегу реки Камчатки в районе нынешнего посёлка Ключи. Пару раз оно переносилось на другое место, но недалеко, в пределах нескольких вёрст. С 1713‑14 года его уже правильнее именовать не зимовьем, а острогом: тогда его окружили бревенчатым тыном и поставили проездную башню. В 1731 году местные ительмены, протестуя против произвола служилых казаков и ясачных сборщиков, подняли восстание и захватили острог. И при подавлении восстания острог был сожжён. Восстановили его в 1733‑40 годах, и уже совсем на другом месте, в 90 километрах ниже по реке — а именно здесь, в районе устья Радуги. В 1783 году ему был присвоен статус города и административного центра Нижнекамчатского уезда Охотской области. Однако в середине XIX века Нижнекамчатск приходит в упадок, а в начале XX века его лишают статуса города и обращают в село. В советские годы он ещё долгое время продолжает существование, но в 1968 году Нижнекамчатск официально исключают из списка населённых пунктов. Вероятно, как «неперспективное» селение. Напоминает о нём сейчас только эта единственная бревенчатая церквушка, которая тоже имеет свою давнюю историю.

На официальной табличке при ней сейчас значится: Успенская церковь, 1864 года, памятник регионального значения. Однако имеются и другие, более ранние датировки.

После расследования обстоятельств того ительменского восстания в 1737 году на новом месте острога была выстроена (вероятно, в знак примирения) двухпридельная деревянная церковь во имя Успения Божией Матери, со вторым приделом во имя Николая Чудотворца. Освящена она в 1741 году, а в 1760 году придел Николая Чудотворца преобразован в самостоятельную церковь. В 1806 и 1838 годах в Нижнекамчатске происходили сильнейшие наводнения, от которых пострадали и обе церкви. После наводнений из того, что от них осталось, была собрана одна новая церковь — та самая, которая стоит сейчас. Страдала она уже и в наше время — горела лет 25 назад. Но пожар успели вовремя потушить, и церковь восстановили. Сейчас она считается действующей, хотя службы в ней проходят крайне редко.

Церковка эта совсем небольшая, одноглавая, со второй главкой над алтарём. По форме имеется некоторое смешение стилей: двускатное покрытие основной храмовой части, из которой вырастает низенький и широкий восьмигранный барабан с широкими полицами и маленьким куполом наверху. Алтарная апсида пятигранная, трапезная совсем коротенькая (даже западный притвор чуть длиннее), кровля трапезной-притвора сделана с дополнительным (третьим) торцевым скатом. Имеется ещё сильно выступающее крыльцо на резных столбах, под двускатным покрытием. Об её поздней сборке свидетельствует рубка углов «в лапу». Все кровли покрыты каким-то современным укрывным материалом.

Замок на двери висит символический, он не заперт. Внутри всё очень пристойно, чисто, аккуратно. Трёхрядный иконостас (в современном, но стилизованном исполнении), центральный аналой с иконой и подсвечниками по бокам, лавочки по краям. По стенам развешены небольшие иконы, ковровая дорожка на солее и по центру храма.

Стоит церковь на краю большой поляны, поросшей высокой травой. Обильно цветёт иван-чай, вдали в туманной дымке просматриваются отроги Восточного хребта. Говорят, что где-то поблизости есть что-то вроде турбазы. Но отсюда её не видно.

Обратный путь до посёлка получился более быстрым и более разнообразным. Сначала довелось наблюдать один не совсем обычный эпизод. Идём на моторе, впереди по курсу будто бы небольшой островок с плотно сидящей на нём птичьей стаей. Александр загадочно усмехнулся: «Смотри, что сейчас будет». А островок этот подводный, и сидят (вернее, лежат) на нём не птицы, а нерпы. Только мы стали подходить ближе, шуметь мотором — как они все кинутся врассыпную в воду! И нет никого, и островка тоже нет. Такое надо на видео снимать, если бы знать заранее. Потом пообщались немного с местными рыбаками, те как раз рыбу выбирали из сетей в своей лодке. А рыбы сейчас идёт много, брали кету, а форель отпускали обратно в реку, говорили, что она краснокнижная. Это «правильные» рыбаки, лицензионные.

Итак, основной пункт моей камчатской программы успешно выполнен, моя следующая задача — уйти на Командоры. Но это завтра. А сейчас ещё только середина дня, и оставшееся время до вечера тоже надо бы чем-то занять. Пойти здесь особо некуда, Усть-Камчатск хоть и ведёт свою историю от 1731 года, но от старины в нём ничего не осталось, и по виду посёлок представляет собой зрелище достаточно унылое. Впрочем, внешняя форма может и не соответствовать внутреннему содержанию, и можно попытаться приоткрыть эту завесу. И этому неожиданно поспособствовал Евгений, хозяин моего здешнего пристанища, много чего рассказал за эти дни.

В жизни посёлка определяющими факторами являются, прежде всего, географическое положение и природные условия. Устье реки Камчатки, низменные болотистые места, Камчатский залив океана, огромное озеро Нерпичье (от 15 до 25 километров между берегами), соединённое протокой Озёрной с Камчаткой-рекой непосредственно перед выходом в океан. И прямо за озером большой горно-скалистый полуостров Мыс Камчатский, километров 30‑40 в поперечнике. А места эти цунамиопасные. Посёлок раньше стоял на противоположном, правом берегу Камчатки, но после очередного затопления был перенесён на нынешнее место, привязанное уже не к реке, а к протоке Озёрной. Этот район сейчас называется посёлок Новый (хотя он давно уже не новый), основная дорога из Ключей проходит его насквозь вдоль. Он вытянут километра на 2 и застроен преимущественно однообразными деревянными двухэтажными и двухподъездными домами, типа того, в котором я поселился. А то, что осталось на старом месте посёлка, используется теперь как дачи и называется в народе Старой деревней.

В 1923 году в этих местах случилось разрушительное цунами, после которого часть жителей пожелала вновь отстроиться на новом и высоком месте, и подальше от океанских берегов. Так появился посёлок Крутоберёгово, стоящий по ту сторону Озёрной протоки, на Мысе Камчатском, в 16 километрах от Усть-Камчатска. Ещё на той стороне, только уже на самой протоке (или, точнее, на длинной 8‑километровой косе между протокой и океаном), располагается промышленный район Усть-Камчатска, привязанный к рыбозаводам. Чётко выделяются и ещё два обособленных района посёлка: Варгановка (примерно в полукилометре перед въездом в Новый со стороны Ключей) и километрах в 4 от Нового посёлок Погодный на мысе Погодном Нерпичьего озера — там заканчивается дорога. Этот посёлок по времени самый поздний, построен в 1980‑е годы и представляет собой вполне городской квартал, застроенный панельными пятиэтажками. Некоторые из них стоят облезлые (от времени и от климата), остальные облицованы профнастилом — и не просто так, а с художественным подходом: с разными цветовыми сочетаниями, под кирпич, под плитку. По соседству с этим кварталом у малого озерца поставлена пятиглавая церковь с колокольней и сделана прогулочная аллея. Церковь выстроена, вероятно, совсем недавно, поскольку только ещё облицовывается сайдингом (белым с синим), а аллея выводит к комплексу высоких ветряных установок с воздушными винтами, вращающимися и вырабатывающими электричество. Ветра здесь постоянные, так что процесс не прекращается. Евгений рассказывал, что на этом месте, у озера собирались тогда строить большой город. Погодный — это только его начало. Но потом в стране начали происходить известные события, и всё заглохло.

А Усть-Камчатск в те годы, можно сказать, процветал. В нём проживало порядка 15 тысяч человек (сейчас нет и четырёх). Была развита лесопромышленность (пока не извели весь деловой лес), работал железобетонный завод, вся техника была импортная. Евгений тогда работал учеником плотника, получал 700 рублей месяц (при средней зарплате по стране 170‑180). Он сам 1969 года рождения, соответственно, всё это было во второй половине 80‑х. Самолёты сюда делали по 3 рейса в день, ходили большие суда (бывало даже, что не могли подойти к берегу, стояли на рейде). Про рыбу — это вообще отдельная песня. Основная градообразующая отрасль. В прежние времена у местного населения столы ломились от красной рыбы, икры, крабов. Сейчас же кто ни приезжает, все удивляются: где всё это? Сейчас всё строго по лицензии, по стоимости для простых жителей весьма ощутимой. Льготные условия только для промыслов МНС (малых народов Севера). А так рыба в океане уже вся посчитана и поделена. И местные хорошо знают, где чей участок, назывались конкретные имена, от самой верхушки государственной власти. Рыбозаводы, которые на косе, вроде бы работают, но вся продукция идёт исключительно на экспорт (Япония, Китай, Корея). Недавно было устроено что-то вроде «акции»: раздача рыбы пенсионерам. Каждому дали по несколько мелких рыбёшек минтая. Без комментариев…

И ещё целый набор подобных мелких нюансов. Врачей в больнице нет, лечиться ездят в Корею. Даже климат изменился. Раньше зимы были тёплые, но снежные: бывало, что и вход в домах заметало, вылезали через крышу. А теперь, к примеру, чтобы установить в посёлке большую новогоднюю ёлку, снег сгребают со всех закоулков. Неизменны только вулканы: ближайший Шивелуч пеплом посыпает регулярно…

За все годы путешествий мне уже довелось выслушать немало подобного. С общим лейтмотивом: как хорошо нам всем жилось в старые добрые времена. Всё так, я и сам от себя мог бы что-нибудь добавить. Но всегда надо делать поправку. Вот и сейчас, после всех разговоров с Евгением у меня отложился ряд вопросов, которые я мог бы задать если не ему, то самому себе. Летали самолёты, ходили корабли? Но, может быть, в то время просто не было сюда нормальной дороги? Импортное оборудование на заводах? Но не означает ли это, что мы сами не можем производить оборудование такого качества? Запрещают ловить рыбу местному населению? Это, разумеется, нелепость и явление противоестественное. Но ведь, насколько я понял, речь здесь идёт о массовом вылове рыбы с помощью сетей. На удочку ловить можно. Другой вопрос, что на этом теперь денег не заработаешь… Что же касается ностальгии по прошлому, то, наверное, каждый человек нашего с Евгением поколения в той или иной степени её испытывает. И дело не только в том, лучше тогда жилось или хуже, а больше, видимо, в том, что мы тогда были моложе, и у нас было больше возможностей. Но меньше разумения. И возникает иногда ощущение, что если бы сейчас вновь попасть в то время, то что-то могло бы сложиться иначе, и в какие-то узловые моменты мы бы могли пойти другим, более правильным путём. Только если здраво рассудить, так ли это очевидно?..

Вот и теперь мне не совсем очевидно, правильно ли я делаю, что так стремлюсь попасть на Командоры? И на следующее утро перед рейсом вопрос этот встал с новой силой. Что я вообще знаю про эти острова? Чем они так к себе манят, кроме романтического названия? И что интересного я ожидаю там увидеть?

Командорские острова находятся в Тихом океане, примерно в 250 километрах от Усть-Камчатска в направлении зюйд-ост-ост (юго-восток-восток). К ним обычно относят четыре острова: два больших — Беринга и Медный — и два малых — Топорков и Арий Камень. Самый крупный из них — остров Беринга, вытянутый на 90 километров с северо-запада на юго-восток и своими очертаниями напоминающий личинку какого-то насекомого. Вместе с Алеутской цепочкой островов (принадлежащей теперь Американскому государству) все они выстраиваются в большую дугу правильной формы и представляют собой надводные участки единой подводной гряды, южной границы Берингова моря. В этой цепочке между Командорскими и Алеутскими островами имеется «брешь» длиной 370 километров (пролив Ближний), обусловленная наличием протяжённого провала в подводной гряде. По этому проливу проходит межгосударственная граница, а также Международная линия перемены дат.

Названы Командорские острова в честь открывшего их мореплавателя командора Витуса Беринга. Поздней осенью 1741 года в ходе Второй Камчатской экспедиции пакетбот Беринга во время шторма выбросило на остров, названный впоследствии его именем. Корабль получил большие повреждения и стал непригоден для дальнейшего пути. Команда была вынуждена остаться на зимовку на этом острове. Зимовка оказалась очень тяжёлой, и не все смогли её пережить. Часть команды, вместе с самим Берингом, здесь же на острове и была похоронена. Те же, кто дождался весны, построили из остатков пакетбота небольшое судно и достигли на нём Авачинской губы и Петропавловского острога.

Административно все Командорские острова составляют отдельный Алеутский район Камчатского края с одним-единственным населённым пунктом, селом Никольское на острове Беринга. Раньше, до 1970‑х годов, этих пунктов на Командорах было больше: три на острове Беринга и один на Медном. Но потом (видимо, с целью «оптимизации») всех перевели в одно Никольское, да и его-то оставили (не стали переселять на материк) исключительно как базу для учёных — биологов, геологов, метеорологов. Население Никольского сейчас порядка 700 человек. Имеется краеведческий музей, часть экспозиции которого посвящена алеутам, их традициям и культуре. Хотя, по правде говоря, алеуты на Командорах народ пришлый. На этих островах вообще не было населения. Первая группа алеутов была переселена Российско-американской компанией с Алеутских островов на остров Медный в 1825 году, за год до основания села Никольского.

В 1993 году на Командорских островах создан биосферный заповедник. Северо-западный мыс острова Беринга — это излюбленное лежбище сивучей (ушастых тюленей). У северо-восточного края находится большое озеро Саранное. В южной части острова стоит интересный природный объект — арка Стеллера, большая скала-останец со сквозным проёмом, своими очертаниями напоминающая Триумфальную арку. Есть ещё могила Беринга, но она далеко, на другом берегу, до неё не дойти. Только если с оказией.

Вот, пожалуй, и всё, куда там можно сходить, что посмотреть. Не так уж и много. Двух-трёх дней должно хватить на всё. Сегодня пятница, идеальным вариантом было бы улететь на Командоры сегодня, а обратно в понедельник, прямо до Петропавловска.

Устькамчатский аэропорт находится на Мысе Камчатском, в 2 километрах от Крутоберёгово. Добираются туда через паром, курсирующий между берегами протоки Озёрной. От парома до аэропорта два раза в день ходит автобус — утром и днём. Расстояние 18 километров, пешком не дойти. Аэропорт стоит, как и положено, отдельно на отшибе, здание современное, но сильно облезлое. Рейс тут проходит только один, и зал ожидания совершенно пустой, из пассажиров только я, в единственном числе. Сторож ещё в своей каморке при входе. Кстати, в тетрадке у него зафиксировано, по каким дням садился здесь самолёт. И получается, что в июле отмен рейсов было не так уж много. Правда, часто они переносились на другой день. А так по два-три рейса каждую неделю. Погода в Никольском очень неустойчивая — то туман, то сильный боковой ветер, то полосу дождями размочит (она там грунтовая). Но сегодня вроде бы условия благоприятные, и самолёт из Петропавловска вылетел. Здесь должен быть после 12 часов. Про наличие свободных мест ничего не известно, только по прибытии.

Командоры, кстати, удовольствие не из дешёвых. Билет туда стоит 17 тысяч (для местных 11). А расстояние всего 250 километров. Эти авиацены какие-то совсем несообразные. Билеты, которые через всю страну, я сейчас брал за 13 тысяч с небольшим. Но дело даже не во взвинченных ценах, нечто подобное я и ожидал. Тут ближе к рейсу народ начал подтягиваться, аэропортовский, разговоры всякие пошли. Типа: на эти острова можно улететь и зависнуть там недели на три. Все обратные билеты расписаны намного заранее. Если честно, я этого тоже опасаюсь и вот теперь уже не знаю, чего больше хочу: чтобы были свободные места в самолёте или чтобы их не было.

Самолёт прилетел в половине первого. И свободных мест в нём нет. Маленький Л‑410, по прозвищу Чебурашка, 15 пассажирских кресел. Все летят до Никольского, в Усть-Камчатске никто не выходит. Возвращаются из отпусков, везут группу детей. Может быть, это и к лучшему, но момент, надо признаться, не самый приятный. Теперь надо будет возвращаться обратно. Хорошо, Евгения с Мариной заранее предупредил, чтобы на всякий случай не меняли бельё на кровати. Сейчас перезвонил, подтвердил. Евгений обещал встретить у парома на машине.

И всё же в аэропорт я съездил не совсем зря. Горный массив Мыса Камчатского здесь совсем близко и виден во всей своей красе. Дневной автобус на паром в 2 часа, и лучше пройти пешком до поворота (в аэропорт он может и не заехать). На повороте стоит одинокий дом-пятиэтажка и тётушка с собачкой на остановке, ждёт автобуса: нужно в Крутоберёгово, боится идти пешком. По расстоянию это около километра, но, говорит, вчера вечером здесь медведь в помойке рылся. Эти «медвежьи страсти» продолжились и по возвращении в Усть-Камчатск — Евгений показал, когда довёз до места. Дом напротив, тоже двухэтажный, с палисадничком. И этот палисадник весь разворочен и с большой проплешиной. А это, оказывается, лежбище медведя, он очень любил здесь отдыхать.

Итак, что я имею в сухом остатке? На Командоры не попал, а в Москву самолёт только через 10 дней. Придётся, видимо, вернуться в Петропавловск и уподобиться матрасным туристам. А именно, застолбиться на базе и за денежную плату совершать плановые выходы-выезды с группой, под руководством инструктора-сопровождающего. В такой ипостаси я ещё не пребывал, посмотрим, что из этого получится. Надо только базу подготовить. В той, которая для юных туристов, какая-то неразбериха: я вроде заказывал место с 7‑го, а мне сейчас по телефону говорят, что с 8‑го. Но сейчас для начала надо определиться с первой по возвращении ночёвкой: с 4‑го на 5‑е. А дальше разбираться уже на месте. Прозвонился Максиму, у него вроде бы на эту ночь место есть. Появиться только желательно до 9 вечера: Максим сам живёт в Елизово, и в 9 туда последний автобус.

В МАТРАСНОМ РЕЖИМЕ

4-5 августа. Возвращение в город. Тихоокеанские берега и Пианино

Автобус в 7 часов утра. Расстояние до города (так здесь называют Петропавловск) какое-то противоречивое: по километровым столбам выходит 716 километров, а по указателям 741 и 746. Автобус идёт весь день, долго и нудно. В свою «Бруснику» к 9 часам успел почти впритык, но Максима застал. У него, кстати, накануне неожиданно освободилось одно место, и я могу тут оставаться до 8‑го числа. Максим даже сам удивлён, что такое произошло именно к моему возвращению. И это, наверное, не случайно. Всё как идёт — всё правильно.

А здесь у Максима, похоже, каждый вечер не похож на остальные. Опять всё по-другому. Из старых знакомых уже никого, народ весь новый, в основном молодые девчата. Две Оксаны (Оксана-высокая и Оксана-с-ноутбуком), Матильда из Якутска (и сама якутка), более взрослая Наталья из Хабаровска. Позже появилась ещё Татьяна из Северодвинска, вернулась с вулкана Горелого. Надо, однако, и мне начинать определяться со своими матрасными маршрутами. Максим дал распечатку со списком вариантов, с ним тут по этому вопросу сотрудничает один человек, по имени Дмитрий, как бы в роли посредника: принимает пожелания, обзванивает по своим каналам тех, кто водит группы и куда-нибудь пристраивает (вероятно, за некий комиссионный процент).

А вариантов имеется достаточное количество, самых разных. Вертолётные экскурсии, океанские прогулки, сплав по рекам, восхождения на вулканы (и однодневные, и многодневные, с рюкзаками и палатками), джип-туры, этнографические поездки. Для начала мне бы хотелось совершить прогулку по океану (причём длительную, на весь день) и посетить Дачные термальные источники (Мини-долину гейзеров). Думал я и про основную Долину, но недолго. Вертолёт, зависимость от погоды и 42 тысячи с человека. К тому же, судя по разговорам, некоторые возвращаются оттуда разочарованными: время строго ограничено, ходить только по дорожкам, близко к гейзерам подходить нельзя, за что платили такие деньги?

Океанскую прогулку я заказал через Дмитрия: на послезавтра, на понедельник, 9 тысяч. Для Дачных источников задействовал свой канал (мужик по имени Иван, познакомились в самый первый день у Авачинской бухты — они туда возят на джипах). Договорились на вторник. А завтра получается свободный день, и есть мысль просто сходить до берега океана. По расстоянию это километров 6 от южного края города.

И, похоже, что такая мысль не у меня одного. У Матильды на завтра отменилось восхождение на Авачинский вулкан, и они сейчас с Татьяной сидят за столом и что-то активно обсуждают. В телефоне у них открыты географические карты, а в разговоре периодически проскальзывают конкретные названия, с тех самых мест: маяк на мысу, Халактырские пляжи, скалы «Три Брата». И действительно, они собираются примерно туда же, куда и я. А утром, узнав об этом, Матильда предложила мне идти вместе с ними. Она уже прошерстила все свои карты-навигаторы и знает, как надо двигаться. Сначала очень долго ехать на автобусе, через весь город, в самую южную его часть (которую здесь недолюбливают). Потом пересесть на другой автобус (или маршрутку), следующий до военного посёлка Завойко, выйти у поворота «на Малую Лагерную» и дальше пешком километров 5, вдоль пролива между Авачинской бухтой и океаном. Малая Лагерная — это бухта, заливчик в этом проливе. Их тут три, следуют друг за другом: Малая Лагерная, Средняя Лагерная и просто Лагерная, первая промежуточная веха на нашем пути.

От поворота дорога стала резко хуже, пыльная и корявая грунтовка. Сегодня воскресенье, погода тёплая и солнечная, и многие в ту сторону едут на машинах — в основном до Лагерной бухты, там устроен большой пляж. Расстояние небольшое, но моим спутницам пешком идти явно не хочется. Пройдя совсем немного, они начали делать регулярные попытки застопить кого-нибудь из проезжающих. И меня ещё при этом подначивают. И вскоре нас подобрали, сразу всех троих. Легковушка, за рулём молодая женщина по имени Люба, сзади двое детей, едут до Лагерной бухты. Дети потеснились, и все благополучно влезли. А от Лагерной снова пешком, но снова недолго: машина остановилась сама. Двое молодых ребят — местные, но в этих запутанных дорогах ориентируются приблизительно. Нам хочется в первую очередь выйти к маяку, а ещё здесь где-то должна быть смотровая площадка с пианино. Мужик какой-то взял и туда его приволок. И оно теперь там стоит как местная достопримечательность.

А дорога стала какой-то совсем закрученной. Идёт то круто вверх, то резко вниз, с непонятным развязками, общее направление сбилось окончательно. Но вот вышли мы, наконец, к высокому берегу пролива, и внизу, в самом проливе показались три рядом стоящие вертикальные скалы — Три Брата. Стоят, охраняют вход в Авачинскую бухту. Кстати сказать, название это мне встречается уже не в первый раз. Другие Три Брата стоят в Татарском проливе у города Александровска на острове Сахалин. Видел их там в прошлом году. И ещё Трёх Сестёр.

Всё это очень красиво, но чтобы восстановить направление на маяк, пришлось выезжать обратно, до последней развязки. Таня с Матильдой вроде бы поняли, куда дальше надо двигаться, от ребят мы откололись, пошли пешком.

И действительно, поднялись мы на взгорок и сразу же увидели этот маяк. А место это представляет собой высокий и обрывистый мыс на стыке океана и пролива-ворот в Авачинскую бухту. Маяк невысокий, чёрно-белый-полосатый, давно уже не действует, но подойти к нему нельзя: огорожен сеткой, со строгого вида табличкой «проход запрещён». Можно только погулять поблизости, созерцая океанские просторы и прибрежные красоты, поснимать друг друга из всей имеющейся в наличии техники, а ещё кто-то прямо у тропинки выставил непонятно зачем две старые танковые башни, с пушками — можно подойти, потрогать, посидеть на них, даже при желании внутрь залезть. Рядом находится воинская часть, вероятно, это просто списывали старую технику. Только вот пианино того самого так нигде и нет…

Моим спутницам хочется обязательно дойти до мыса Вертикального, он виднеется вдалеке: огромная скала, отвесно уходящая в воду. А ещё вниз по крутому склону уходит натоптанная тропинка, и там, у самой воды, просматривается заманчивая береговая кромка с песочком. И ноги почему-то сами понесли нас туда, к этой кромке.

Высоко и круто, и длинная железная шатающаяся лестница, выводящая непосредственно на берег, к самому океану, где до него легко можно дотронуться рукой. День сегодня безветренный, и волна небольшая, но самое примечательное — это необычного цвета прибрежный песок. Он здесь чёрный, вулканический. Впрочем, строго говоря, не совсем сплошь чёрный: с мелкими белыми вкраплениями-блёстками привычного вида песчинок. Эта песчаная кромка не слишком длинная, упирается в высокие скалы, и кроме нас троих здесь ещё гуляет один молодой солдатик со своей подружкой. Они нам и объяснили, как пройти к мысу Вертикальному. Надо по той дороге, как пришли сюда, возвратиться до развилки и пойти оттуда уже по другой ветке.

До развилки нам дойти не дали, снова подобрала машина. Семейная пара Анатолий и Лариса, из местных. Тоже хотят попасть на мыс Вертикальный, заблудились в этих закрученных дорогах. А на развилке уже полно машин, толпы народа — и все туда. Но дорога в ту сторону такая, что проехать по ней даже на навороченном джипе может только какой-нибудь крутой экстремал. И народ бросает машины и идёт пешком. Дружно, вереницей, настроение у всех радостное, с удовольствием друг с другом общаются. Мне даже новое знакомство удалось завести на этой тропе. Лера из Москвы, с сыном Федей лет 10. Она мне, кстати, телефончик потом дала один, интересный: местные жители, возят на вахтовках по разным интересным местам, причём за вполне «щадящую» цену — 2500. Это при том, что у Дмитрия в его прайс-листе цен меньше 4000 вообще нет. Я уж не говорю про официальные турфирмы…

А пианино-то, оказывается, стоит именно здесь, на Вертикальном мысу. Просто так, само по себе. И стульчик перед ним, круглый-вертящийся, музыкальный. Но поиграть на нём нельзя: клавиши нажимаются, но звуков при этом не издаётся. Зато стоит очередь, чтобы у него сфотографироваться, на фоне океана. Мне потом рассказали, что пианино сюда тот мужик приволок ещё в прошлом году. На зиму он его сжёг (чтобы не растащили), а этим летом снова приволок, уже другое. Оно даже на Яндекс-картах сейчас обозначено, как объект «Пианино». Недавно тут была ещё и скрипка, но потом куда-то делась.

Здесь, с новой высокой точки открываются новые дали и горизонты. Откос к низкой прибрежной полосе, следующий высокий скалистый мыс, и где-то за тем (а может за следующим) мысом должны начинаться знаменитые Халактырские пляжи. Но это достаточно далеко, и туда мы уже не пойдём. На сегодня, наверное, хватит.

Анатолий и Лариса решили нас заодно и до города подбросить. Сами, без нашей просьбы. Поехали мы на этот раз по объездной, проходящей высоко по склону сопки, а там по пути устроена смотровая площадка. Так Анатолий специально у неё остановился, чтобы мы могли поснимать друг друга ещё и с этой точки. А потом, уже в городе, они с Ларисой даже маршрут свой поменяли, поехали на рынок, чтобы доставить нас ближе к «дому». Для меня такие вещи давно уже привычны, а вот спутницы мои, Таня с Матильдой, похоже, немало изумлены. Тем более что им тут (также, кстати, как и мне) наговорили всякого разного на тему того, что с тех пор, как Камчатка перестала быть закрытым регионом, народ здесь изменился, и не в лучшую сторону. Понаехали кому ни попадя. На дороге, к примеру, стоишь, машину тормозишь — никто не остановится. Однако, как выясняется, не всё так однозначно…

А в нашей «Бруснике» снова перемены. Съехала Оксана-высокая: приехал её муж и снял нормальный гостиничный номер, Оксана перебралась к нему. А к нам заехали новые люди, и все иностранцы. Сначала молодая пара: сами с Гонконга, живут в Америке, а по внешности чем-то напоминают индейцев. Её зовут Эмили, а у него имя очень необычное, английской аббревиатурой: CK (произносится «Си‑Кей»). Сюда они проделали, можно сказать, кругосветный путь: Гонконг — Вашингтон — Москва — Петропавловск. Позже заехали ещё трое французов, судя по всему, отец с дочкой и сыном. Вернулись из длительного похода, с посещением нескольких вулканов (Толбачика, Авачинского, Мутновского). Завтра утром у них самолёт, и они с нами мало общались, пошли отдыхать. А с парой CK‑Эмили мы ещё долго сидели за столом. По-русски они знают только несколько слов, общались на английском, через переводчика Матильду. Она английским владеет в совершенстве, сама филолог, преподаёт в университете. У меня на завтра намечена океанская прогулка и у этих двоих с Гонконга тоже. Причём весьма вероятно, что поедем мы вместе: время и место сбора нам назначено одинаковое — утром в 7‑45, автобусная остановка «Садовая» в южной части города.

6 августа. Океан и его обитатели

Если приехать на Садовую спуститься вниз по переулку, то вскоре можно выйти к причалу маломерных судов. Отсюда, собственно, и начинаются океанские прогулки. «Хозяйку пароходов» зовут Александра, и вся наша команда была разделена на два кораблика (типа небольших яхт). В каждом помещается по 10‑12 пассажиров, и мы с гонконгцами оказались на разных: меня определили в группу исключительно пенсионного возраста. На корабле нас 10 пассажиров плюс 3 члена экипажа: капитан Сергей, его помощник Александр и повар-хозяйка Светлана. Мы между собой сначала тоже вроде как познакомились, но по факту почти не общались. Из тех пенсионеров семеро пришли своей группой, так между собой и держались, ещё двое тоже сами по себе. Впрочем, нам сегодня довелось созерцать такие красоты, что ничего другого просто не надо.

У нас строгие временные рамки: вышли мы в начале 9‑го, а в 8 вечера надо быть уже обратно здесь. Маршрут такой: выходим из Авачинской бухты, идём мимо Трёх Братьев, проходим ворота-пролив — и дальше в южную сторону, по океану, вдоль берега, на отдалении. Погода сегодня хорошая, солнечная, океан спокойный. Берега высокие, горно-скалистые и необычайно живописные — всё время разные. На заднем плане возвышается конус Вилючинского вулкана, со снежниками по склонам, а впереди по курсу на фоне основных берегов выделяется небольшой остров Старичков (ударение на «а»), именуемый так по названию краснокнижной птицы старика. Возвышается над водой наподобие высокой вытянутой сопки с крутыми склонами. При подходе перед ним начинают различаться две вертикально-пикообразные скалы: высокий резко выступающий из воды кекур Караульный и кажущийся рядом с ним совсем малюсеньким кекур Часовой. И неисчислимое множество гнездовий птиц: заняты все скальные расщелины, любые мелкие площадки. Причаливать здесь нельзя, остров является погранзоной, мы просто останавливаемся неподалёку, чтобы понаблюдать за птицами и сделать серию фотоснимков.

При отходе от острова на соседней скале с отлогой протяжённой «подошвой» замечаем ещё одного местного обитателя — нерпу: лежит у самой воды и на нас смотрит. А у нас сейчас по программе получасовая рыбалка, встаём на расстоянии от острова на глубине 20 метров. Спиннинги и наживка в виде кусочков мяса уже готовы. Рыбачить я, надо признаться, не любитель и плохо представляю, как обращаться со спиннингом. Пока с помощью Александра более-менее разобрался, всё время вышло. Но под конец мне всё-таки удалось самостоятельно выудить одну желтопёрую камбалу, которую тут же отпустили обратно, поскольку рыбы было уже наловлено вдоволь. А Светлана всю рыбу быстренько разделала и выставила на стол. Прямо так, в сыром (или, как говорят, свежепойманном) виде. Называется сашими, японское блюдо, подаётся с приправой васаби (что-то типа зелёной горчицы, очень жгучей). Кстати сказать, здесь подобные туристические выезды принято устраивать по принципу «всё включено». У нас за всё время этого океанского путешествия был и полноценный горячий обед, и перекус, и чай.

Сейчас мы направляемся к бухте Русской, от Старичкова острова это километров 30. Идём часа два, созерцая при этом всё новые и новые береговые красоты, с разными цветовыми оттенками. Проходим сначала чуть дальше бухты, там от берегового мыса как бы откалывается череда скал и ровной линией выходит в океан. И за этой грядой мы должны увидеть различных океанских жителей — это тоже входит в нашу программу.

Первыми мы увидели косаток. Морские млекопитающие, дельфинообразные, чёрно-белые, 5‑7 метров в длину. Плавают и резвятся, выходят на поверхность, иногда парами. Только очень быстро всё происходит, заснять успеваешь только спину с хвостом.

Следующий пункт программы — лежбище сивучей. Подходим с задней стороны к той скалистой гряде, а точнее, к одной из скал с отлогим спуском к воде и ровной небольшой площадкой на самом мысу. На этой-то площадке они и расположились. Мы подошли достаточно близко, и этих сивучей можно хорошо рассмотреть. Их там на взгляд 20‑25, и они двух видов: гладкие тёмно-серые и коричневые меховые. Некоторые просто лежат пластом впритирку друг к другу, а некоторые активно общаются между собой, даже, похоже, разборки устраивают. И звуки при этом издают: нечто среднее между звериным рыком и мычанием коровы. На нас внимания не обращают вообще.

Теперь в бухту Русскую, вытянутую и прямую, в окружении гор, поросших травой и кустарником. Это сейчас частная территория, стоит несколько домиков рыбачьего стана, а к берегу пришвартованы две старинные баржи, ещё со времён СССР. К одной из них мы и причаливаем. Вскоре причалил и другой наш кораблик, со знакомыми гонконгцами. Можно выйти на берег, только слишком далеко не отходить. Время ограничено.

Русской эта бухта стала именоваться после Великой Отечественной. Старое её название — бухта Ахомтен, и во время войны в ней находился военно-лоцманский пункт петропавловск-камчатской военно-морской базы. Петропавловск тогда служил перевалочным пунктом на тихоокеанской линии Америка — Владивосток, через которую было отправлено около половины всех грузов военной помощи нашей стране от союзников по антигитлеровской коалиции. И военные лоцманы проводили суда через минные поля на подходе к Авачинской бухте.

Приятное место, в другой ситуации можно было бы задержаться здесь и подольше, но времени уже 4‑й час, и скоро нам надо отходить обратно. У капитана главная задача — прийти в Петропавловск не позже 8 вечера. Расстояние отсюда километров 50‑60, и обратно мы идём уже напрямую, без остановок. Народ за день малость подустал, кто-то сидит дремлет в кают-компании, а кто-то и в спальной каюте устроился, на кровати. Был только один момент, когда все снова на палубу повыскакивали: капитан вроде как увидел кита, вернее, его фонтан. Но как мы ни всматривались, никому он больше не показался.

В Авачинскую бухту мы вошли даже с запасом по времени и сразу к причалу подходить не стали, остановились в стороне — и тут нам вынесли финальный сюрприз: два подноса со свежесваренными крабами. Мы, естественно, тут же все на них набросились, как на халяву, не зная меры и не думая о возможных последствиях, крайне нежелательных в условиях путешествия…

А по возвращении меня ждал сюрприз иного рода. Максим оставил записку, чтобы я ему обязательно позвонил. Суть в том, что у него произошла какая-то неувязка с бронированием, и я могу дальше у него оставаться не на две ночи (как было оговорено и оплачено), а только на одну. Однако чтобы мне не оставаться на улице, он предложил на вторую ночь переехать на другую точку, в одной автобусной остановке отсюда. За ту же цену, деньги обещал перевести сам. Других вариантов нет, надо соглашаться.

Получается, что здесь у меня сегодня что-то типа прощального вечера. И прошёл он достаточно насыщенно. Все свои 128 сегодняшних фотоснимков мне пришлось показывать аж три раза: сначала Тане, потом гонконгской паре CK‑Эмили, а вскоре и Матильда вернулась, попросила показать ещё и ей. Что ж, можно сказать, что «матрасная» часть моего путешествия началась вполне успешно. Особенно вчерашний день: то, как мы втроём сходили к океанским берегам, хорошо нас сблизило, даже несмотря на большую разницу в возрасте… А ещё здесь сегодня появились двое молодых ребят — Сергей из Питера и Игорь из Архангельска, и у нас с ними получилось что-то вроде импровизированного мальчишника. Засиделись за столом до позднего вечера, за разными разговорами. Интересное всё-таки это местечко у Максима. Даже жалко покидать…

7 августа. Дачные термальные источники или Мини-долина гейзеров

Насчёт сегодняшней поездки на Дачные источники у меня была предварительная договорённость с Иваном. Но прозвониться ему вчера я так и не смог — не берёт трубку. Отправил смс — тоже никакой реакции. Есть ещё телефон от Леры (с океанского берега), но там всё как-то сложно: деньги переводить только на карту, сейчас все это делают через телефон, но у меня такой функции нет, поэтому надо суетиться, искать сбербанк, подстраиваться под их рабочий график, и я просто физически не успеваю. Выезжают обычно утром, часов в 8‑9, а сейчас уже 9‑й час. Позвонил Ивану ещё раз, для очистки совести (непонятно чьей) — снова по нулям. Срывается, похоже, поездка. Но, возможно, что это и к лучшему. Не надо бы мне сегодня никуда дёргаться: вчерашние крабы, мягко говоря, дают о себе знать. Бывает, правда, и хуже, но всё равно в таком состоянии мне было бы лучше устроить сегодня себе выходной и просто отлежаться. И вдруг неожиданный звонок с незнакомого номера. Женский голос, зовут Ксения: «Мне сказали, что вы хотели сегодня съездить на Дачные источники, машина уже вышла, где вас забрать?» Значит, всё-таки Иван как-то отреагировал. Пропал мой выходной. Надо ехать. Тем более что и цена вполне человеческая — 2500, оплата наличными по окончании поездки. Обратно должны вернуться к 7 часам.

Машина подошла быстро. Высокий джип-внедорожник повышенной вместимости, 6 пассажирских мест, водителя зовут Денис. Пассажиров в итоге набрался полный комплект: кроме меня две молодые девушки, ещё одна постарше и одна возрастная пара. Наше генеральное направление на юг: дорога на Паратунку и Термальный, перед Термальным поворот на грунтовку и ещё километров 70‑80 по этой грунтовке. Но проехали мы по ней совсем немного. Минут через 15 Денис вдруг прижимается к обочине, останавливает машину и с обречённым «приехали» вылезает наружу, хватает какие-то инструменты и начинает копаться в механизмах. Возится долго, поломка, похоже, основательная. Полетела коробка передач: начисто сточились шестерёнки. Но это выяснилось только поздно вечером, когда машину отбуксировали в город. А сейчас ясно только то, что на месте такое не отремонтировать. Хорошо ещё, не слишком далеко отъехали, телефон пока ловит. Денис стал вызванивать Ксению (она у них координатор), чтобы выслала другую машину. Через какое-то время она и сама подъехала, сказала, что вторая машина уже в пути, но надо подождать: от города досюда километров 60.

Меня в этой ситуации больше всего волнует один момент. Сегодня надо от Максима перебираться на новое место, а при такой долгой задержке обратно мы, скорей всего, не успеем и к 9 часам, и Максима я элементарно не застану. А у него остался мой рюкзак, и вообще — нового места не знаю, куда подамся в столь поздний час? Пришлось делать серию экстренных звонков-смс, Максим выслал адрес и телефон нового места, хозяйку зовут Эля. Созвонился я и с ней, обрисовал ситуацию, но она тоже на ночь уходит домой. В конце концов, после всех трёхсторонних перезвонов удалось прийти к договорённости, что у Эли меня часов до 11 подождут, а рюкзак перевезут сами.

Ждать вторую машину пришлось в итоге 2 с половиной часа. В результате возрастная пара от нас откололась, пожелала вернуться обратно вместе с Ксенией. А я за время ожидания попытался наладить с Ксенией полезный контакт. У меня до самолёта ещё 5 полных дней, и надо бы их чем-то занять. Мне здесь очень рекомендовали сходить на гору Вачкажец, а ещё, наверное, будет неправильно, если я побываю на Камчатке и не поднимусь ни на один вулкан. Вулканов тут много, и один из самых простых и доступных — это Горелый. И у Ксении как раз на 9‑е число (на послезавтра) намечен Вачкажец, а на 11‑е — Горелый, каждая поездка по 2500. Записался и туда, и туда.

Водителя второй машины зовут Женя, а дорога наша ведёт к Мутновской ГеоЭС — геотермальной электростанции, построенной в начале 2000‑х и работающей на естественной тепловой энергии, исходящей из недр земли. Вернее, от её магматического слоя, находящегося в том месте достаточно близко к поверхности. Сама Малая Долина (Дачные источники) находится от станции километрах в двух и является порождением тех же раскалённых слоёв. Под их воздействием в земной коре образовались фумаролы — отверстия, через которые из глубинных недр выходят на поверхность раскалённые пар и газ с примесью различных химических элементов. А дорога эта построена в первую очередь для обслуживания ГеоЭС, но ей одновременно начали активно пользоваться для перевозки туристов-матрасников (вроде меня) к разным интересным местам. И машины по ней идут с хорошей периодичностью.

Едем больше двух часов, по пути делаем несколько остановок в красивых местах. Первую — у моста через речку Паратунку, после которого мы проходим протяжённый отрезок вдоль подножия Вилючинской сопки-вулкана, затем по серпантину взбираемся на перевал. На перевале тоже делаем остановку и минут 15 гуляем, созерцая живописнейшие виды как на сам вулкан, так и на окружающие его необозримые дали. Здесь наверху устроена большая поляна-площадка с многочисленными сложенными из камней турами, и на этой площадке можно отдохнуть, посидеть на скамеечке, почитать на выставленных стендах про Вилючинский вулкан и вообще про природу этих мест.

После перевала характер местности резко меняется. Если раньше наш путь сопровождала высокая трава, небольшие деревца, ольховник (кустарниковая ольха), то после перевала всё это очень быстро сходит на нет. Остаётся только мелкая травка, а потом и она исчезает. Высота перевала 800 метров, но и после спуска наш путь продолжается на достаточной высоте. И по сторонам всё больше появляется снежников, которые постепенно превращаются в настоящие снежные поля, с безжизненными тёмными проплешинами. Только высоковольтные мачты в стороне сопровождают нас с неизменным постоянством, а кроме них сейчас ещё появились регулярно выставленные вдоль дороги высокие железные столбы наподобие фонарных, только заметно выше, без фонарей и вообще безо всего, сами по себе. Их назначение нам популярно разъяснил Женя. Это вешки: по ним зимой отыскивают дорогу, когда её заметает снегом. Их, правда, и самих нередко заметает: метров 15 снежного покрова здесь обычная норма. Но столбы эти устроены так, что сверху в них можно что-нибудь вставить, какую-нибудь длинную палку. Некоторые из них стоят погнутые от этих снегов, бывает даже, что очень сильно.

Непосредственно перед станцией дорога идёт уже в глубоком снежном коридоре со стенами в высоту метра 3. Сама станция представляет собой комплекс из протяжённых приземистых сооружений, собранных по дешёвому быстровозводимому варианту, и издаёт постоянный гул. Машину здесь оставляем, дальше пешком. Первый ориентир — стоящее позади станции приметное восьмигранное здание гостиницы с центральной башней под шатром. Но сквозной проход через территорию станции недавно перекрыли, и Женя повёл нас окольным путём, которым сам раньше не ходил. В результате сначала мы попали в какую-то фумарольную болотистую низину с бурлящим горячими лужицами, потом стали карабкаться по крутому склону с большим снежником. Но как только поднялись на гребень, всё стало понятным. Показался и вход в Долину, и путь подхода, а внизу появилась хорошая тропа. И вереница туристов, по ней следующих. Настоящих, экипированных, с большими рюкзаками и скандинавскими ходовыми палками. Спускаются откуда-то с гор. Кто-то внизу в ложбинке уже и лагерем встал, разбил палатки. Идти сразу стало веселее, тем более, что осталось совсем немного.

И вот, наконец, и она, Малая Долина. Совсем небольшая, с трёх сторон окружена высокими крутыми склонами, с четвёртой вытекает ручей, начинающийся под огромным снежником в дальнем торце. И вырывающиеся из-под земли с гулом и свистом струи и клубы раскалённого пара, окутывающего немалую часть пространства. Звук такой, будто бы на каком-то заводском агрегате пробило запасной клапан. Это, стало быть, и есть основные фумаролы. Совсем близко подходить к ним нежелательно, может обжечь горячим паром. В воздухе запах сероводорода, а от газов и иных веществ, сочащихся из земных глубин, каменистая поверхность долины приобрела местами самые неожиданные оттенки: жёлтые, красные, сиреневые. Однако настоящих гейзеров, в строгом смысле этого слова, бьющих ввысь на несколько метров, здесь нет. Есть только множество мелких фонтанчиков на небольших лужицах, обычно до 10 сантиметров в высоту. Лужицы те можно потрогать — горячие, кипяток. Можно яйца варить, сосиски в упаковке. А одна из наиболее активных фумарол непрестанно фонтанирует во все стороны горячими брызгами, как будто прорвало трубу теплотрассы под большим давлением. Остаётся непонятным только происхождение названия «Дачные источники». Выяснить это мне так и не удалось…

Как я и думал, в город мы вернулись поздно, в 11‑м часу. Женя доставил меня уже по новому адресу. Дверь открыл парнишка лет 12 по имени Семён, со своим другом, показал комнату и всё остальное. Рюкзак мой уже стоит в коридоре, а комната 4‑местная: две двухъярусные кровати, и я в ней один. Очень даже неплохо, согласился бы остаться здесь и подольше, но договорённость была только на одну ночь.

8 августа. Что-то вроде выходного

Похоже, что здесь как у Максима: несколько объединённых квартир в жилом доме. Только на первом этаже и с пристроенной стеклянной верандой. Но жизненного пространства гораздо больше и условия более комфортные. Просторный холл при входе, хорошо оборудованная проходная кухня, несколько санузлов, стеллажи, полные книг на разный вкус. Над входной дверью большая вывеска: «B&B Kamchatka Wild Tours». B&B означает Bed and Breakfast — постель и завтрак. И очень скоро я убедился, что это действительно так. Пришла Эля, хозяйка, и весь дом сразу же наполнился радушным хозяйским духом и каким-то особенным уютом. Эля из тех людей, которые располагают к себе сразу, с первой же минуты. Она как заботливая матушка, внимательна персонально к каждому: подойдёт, поговорит, выслушает и о себе расскажет. Быстренько подсуетилась на кухне, приготовила нам кашу, усадила за стол, сделала по паре бутербродов с красной икрой (и без всякой дополнительной оплаты). А Семён, который меня вчера здесь встретил — это её младший сын. Их у неё, насколько я понял, четверо, старшие уже совсем взрослые. При этом выглядит она лет на 10 моложе своего возраста (а возраст свой она мне сама назвала). И что интересно, мы с ней, оказывается, земляки. Она сама родом из Москвы, причём жили они в самом центре, где-то на Петровке. Там до сих пор осталась бабушкина квартира. Бабушка, кстати, была долгожительница, ушла из жизни не так давно. А о том, как они оказались на Камчатке, Эля рассказала примерно так: когда она была ещё маленькая, её мама вышла замуж «за очень хорошего человека» из Петропавловска-Камчатского, и они все переехали сюда. Бизнесом она занимается уже давно, в этом помещении у неё раньше был магазин для сноубордистов, но после того, как в город пришёл сетевой «Спортмастер», возник серьёзный конкурент, и от магазина в итоге пришлось отказаться. А помещение было переоборудовано под этот нынешний «B&B». С Максимом, они теперь как бы коллеги и добрые знакомые: он дружит с её подругой. Эля, кстати, очень его хвалила, говорила, что он деятельный, предприимчивый, что кроме своей «Брусники» он ещё где-то в Елизово держит приют для животных.

С Элей мне довелось пообщаться не слишком долго. Ей надо было ехать в аэропорт, встречать американцев. Но даже те немногие минуты стали для меня, пожалуй, самыми яркими за всё путешествие. Именно так: не вулканы, не горные красоты, не океанские дали, а вот эти минуты на проходной кухне…

Но такие яркие моменты обычно долго не длятся. И мне надо сейчас отсюда потихоньку сниматься и перебираться на новое место. Вариантов два, но сработал в итоге только один, где я оставлял предварительную заявку. Та самая база юных туристов в историческом центре. Причём выяснилось, что заехать туда я мог ещё вчера, у них там какая-то путаница в записях. Но зато я познакомился с Элей, а это дорогого стоит…

База та располагается в историческом деревянном здании 1910 года, бывшем интернате при городском училище. Оно одноэтажное, но протяжённое, с боковыми крыльями, сверху напоминает букву «Ц». База сотрудничает с турфирмой «Край Земли», которая направляет к ним своих клиентов. Но иногда некоторые места пустуют, и тогда они могут селить кого угодно. Номера здесь похожи на гостиничные, каждый со своим отдельным санузлом, кухня-столовая общая. Сегодняшняя ночь у меня в 5‑местной комнате за 700 рублей (причём живу там один), а завтра надо будет на две следующие ночи переселяться в 4‑местную за 800: в 5‑местную должна заехать группа.

Я уже заранее решил, что сегодня никуда из города не еду, устраиваю себе как бы выходной. Необходимость назрела. Хочется просто в неспешном темпе походить по городу, по тем местам, где ещё не был. Например, мне тут рекомендовали дойти до бухты Сероглазка, а ещё неплохо было бы взобраться на Мишенную сопку, обозреть город с высоты. Кроме того, давно хотел выкроить время, чтобы посетить рынок местных морепродуктов, в частности, красной рыбы и икры. Он здесь, кстати, поблизости, минут 5 хода — рынок «от производителя». Там вроде как самые низкие цены.

Да, действительно: прилавков много, выбор хороший и цены вполне приемлемые. На свежую рыбу в 2‑3 раза ниже московских. На солёную в 4‑5 раз: нерка в среднем рублей 700‑750 за килограмм, кета, кижуч, чавыча дороже, но ненамного. Однако на икру цены примерно как в Москве — в районе 3 тысяч, плюс-минус. А ещё есть отдельный закуток местного рыболовецкого колхоза, так там продают свежую горбушу (охлаждённую, потрошёную, без головы) всего по 35 рублей за кило. А это уже раз в 8 дешевле, чем в Москве. И икру за 1800. Впрочем что до икры, то я не особый любитель, не нахожу в ней каких-либо исключительных вкусовых качеств. Это сейчас она стала элитным продуктом и чем-то вроде показателя общественного статуса, а раньше, по свидетельству местных старожилов, этой икрой здесь печки обмазывали, в пищу не употребляли. А вылавливать предпочитали самцов.

Вообще, рыбная отрасль — это основа камчатской экономики. Главный природный ресурс этих мест. Все остальные отрасли стоят как бы на заднем плане. Сельское хозяйство имеет в основном местное значение, однако хоть некоторые и жалуются, ситуация здесь, насколько я понял, по нынешним меркам не такая уж плохая, бывает гораздо хуже. Здесь получили распространение экофермы: выращивают овощи, есть птицефабрика, молочное производство, в Сокочах большая свиноферма, разводят свиней заграничных пород. Что касается тяжёлой индустрии, то близость океана предполагает наличие как минимум судоремонта, но местная СРВ (судоремонтная верфь) сейчас приватизирована по частям и работает далеко не в полную силу, выполняет только мелкий ремонт. А для чего-то более основательного дешевле просто перегнать корабль во Владивосток. А ещё лучше в Китай или Корею. Лесная отрасль здесь иссякла — выбрали весь деловой лес. По отдельным местам работают золотодобытчики. Имеются и военные объекты, с градообразующим статусом. Но я их называть не стану.

Есть ещё и такой фактор: начиная с 1990‑х годов население Камчатки, и, в частности, города Петропавловска, сильно поредело. Люди просто уехали отсюда на материк. Поэтому в городе сейчас нет проблем с рабочими местами. Более того, не хватает квалифицированных специалистов. Построили, к примеру, новую поликлинику по современным стандартам, а работать в ней некому. Врачей пришлось выписывать откуда-то из Узбекистана…

Впрочем, в последние годы численность населения в городе относительно стабилизировалась. И народ здесь, как я успел заметить, в основном добродушный и отзывчивый. Погода только очень переменчивая. Вот и сегодня небо с утра хмурое и тяжёлое. В течение дня немного посветлело, но облака не уходят, а хуже всего, что в облаках Мишенная сопка. И забираться на неё сейчас смысла нет — будет как с Русским мостом во Владивостоке. Теоретически облака эти к вечеру может и разогнать, а пока не остаётся ничего другого, как просто обойти сопку вокруг, посетив по пути и бухту Сероглазка.

Сопку эту со всех сторон обступают жилые кварталы, и точку захода я уже присмотрел заранее. Приметное место: основная сквозная улица там делает поворот на 90 градусов, и у этого поворота стоят два трёхэтажных деревянных здания, стилизованные под старинные домики исторического центра, а сверху их как бы осеняет одноглавый Морской собор, только что выстроенный в старинных русских традициях, с шеломообразной главой и тремя рядами кокошников. И с этого места обход по кругу, начиная с юго-западного склона, спускающегося непосредственно к Авачинской бухте.

Морской собор — это самое примечательное, что есть на этом склоне. Дальше идут скучные и однообразные городские кварталы угловатых коробок-пятиэтажек, облагородить которые может только гористый ландшафт. Дорога по склону выводит к бухте Сероглазка, которая, думаю, выглядела бы гораздо уютнее, если бы убрать из неё все постройки, особенно промышленные. Потом я встал не на ту дорогу, и чтобы вернуться обратно к сопке, мне пришлось долго обходить обширную низину. Зато увидел издали свою следующую цель: церковь Петра и Павла. Это новодел, 1992 год, но построена она по какому-то особому проекту, с авангардными архитектурными идеями.

Нашёл её не сразу: она затерялась в гуще домиков частного сектора на северном склоне. Действительно, необычное сооружение. Одноглавая и в плане в форме ромба: тупые углы с востока и запада (соответственно, алтарь и вход), острые — с севера и юга. Над входом устроена звонница с колоколами, увенчанная двумя малыми главками.

Времени уже половина 8‑го, а вершина сопки по-прежнему в облаках. Придётся переносить её на другой день. А сейчас пора двигаться обратно на базу, но лучше не по улицам, а сквозь городские кварталы и взглянуть на город как бы изнутри.

Один момент здесь в глаза бросается сразу. Это полное отсутствие каких-либо дворов, палисадников, детских площадок. Перед каждым домом асфальтовая дорожка, на которой машины паркуют — и всё. А между домами дикая высокая трава. Будто и не жилой квартал, а какой-то комплекс общежитий. Но есть деталь и другого рода. Здесь принято от домов к соседним домам, столбам, высоким деревьям протягивать бельевые верёвки на блоках и вывешивать на них бельё для просушки. Причём на разной высоте — от второго до пятого этажей. Такой вот оригинальный штрих к портрету города…

9 августа. Горный массив Вачкажец

Сбор сегодня назначен на 9 утра, на 10‑м километре, где автостанция. В этот раз это уже не джип, а длинный микроавтобус повышенной проходимости, мест на 12. За рулём позавчерашний Денис, рядом с ним напарник, а народ подобрался самый разный. Есть и местные: они, оказывается, тоже иногда любят ездить в такие турпоездки. Едем через Елизово знакомой дорогой в сторону Сокочей, на 72 километре сворачиваем налево к югу и ещё минут 40‑50 движемся по грунтовке. После чего оставляем автобус в каменно-берёзовом лесу, выслушиваем краткую инструкцию наших сопровождающих о порядке движения и на случай встречи с медведем и трогаемся в путь. Первые 4 километра через лес, по широкой разъезженной дороге с огромными ямами, потом лес расступается, и мы выходим к небольшому озеру без названия, за которым уже возвышается наш горный массив с красивой группой из трёх вершин. У этого озера обычно делают остановку. Мы здесь сегодня не первые, кучкуются группы, стоит несколько машин, кто-то даже палатку поставил. Полчаса тут отдыхаем, после чего становимся на тропу и продолжаем путь. Сначала вдоль ручья, бурного, порожистого и водопадного, а затем минут 20 карабкаемся по очень крутому склону, цепляясь за мелкие деревца. И вот мы наверху, осталось совсем немного. Наша основная цель — цирк, как бы вулканический кратер.

Вачкажец — это не совсем вулкан. Он должен был здесь быть, но газы и лава, скопившиеся в толще, не смогли пробить «пробку» на поверхности, в результате гора просто взорвалась и раскололась на три части. После взрыва и образовался этот цирк. Представляет он собой округлую площадку метров 100 в диаметре, расположенную на дне «полу-чаши» в окружении высоких тёмно-серых скал, переходящих у подножия в россыпь мелких камней. Растительность только на подходе — мелкая травка и кедровый стланик, сам же цирк — сплошные каменистые бугры, впадины и нерастаявшие снежники.

Гуляем по цирку около часа, после чего трогаемся в обратный путь, но уже другой тропой, менее крутой. Спускаемся в долину речки, где проводники хотят нам показать большой водопад. Однако возникло одно препятствие. Подход к обзорной точке с другого берега, и ещё несколько дней назад речку эту переходили по снежному мосту. Но сейчас он подтаял и обрушился. Надо форсировать. Речка мелкая, но очень холодная, и дно каменистое. Кто-то в сапогах, кто-то прыгает с камня на камень, кого-то проводники на себе переносят. А я своим испытанным способом: закатываю джинсы и босиком. Вода ледяная, и камни бывают острые, но это полезно. На берегу, когда снова обуешься, ногам становится даже жарко. И вообще сил прибавляется.

А водопад действительно стоит того, чтобы форсировать речку. Огромный, мощный и величественный. Человек по сравнению с ним кажется мелкой букашкой.

И снова обратно форсируем речку и направляемся вниз по течению к нашему знакомому озеру без названия, только с другой стороны. В этой долине, судя по разговорам, вчера видели медведицу с медвежатами, но сегодня здесь только обилие туристов. Есть, впрочем, и некоторые дикие обитатели — еврашки, камчатские суслики. Они такие доверчивые: выбегают прямо к людям, не боятся, берут пищу из рук — хлеб, орешки. Все тут же достали все свои запасы, приготовили фото- и видеотехнику, а он набьёт себе полные щёки, убежит, где-то у себя заначит и потом снова выбегает, за новой порцией…

На озере у нас по распорядку что-то типа обеда. Обеспечивают всё, как обычно, проводники, однако все почему-то предпочитают обходиться исключительно личными запасами, сидят своими группками по двое, по трое. Я только один и присоединился к проводникам, хотя их приглашение относилось ко всем. Постигаю потихоньку нюансы матрасного туризма. Не так я привык ходить на маршруты. Всегда считал, что походы должны как-то сближать участников. А здесь в большей степени работает принцип «покупатель-продавец»: мы вам платим деньги, а вы их отрабатываете. Начинаю понимать и проводников: у них вся основная работа только два месяца в году — июль-август, туристический сезон. И в этот период они работают буквально на износ…

Обратно нас после Елизово повезли другой дорогой, спрямлённой и в обход посёлков. И мы там сделали одну остановку. Возле этой дороги не так давно установлен памятник медведю, после чего это место стало здесь знаковым и одной из визитных карточек как города, так и всей Камчатки. Подиум с ограждением, на подиуме каменный постамент, а на постаменте два медведя: большой, с рыбой в зубах, и позади него маленький. На ограждении подиума большими буквами надпись: «КАМЧАТКА», а на постаменте — «ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ РОССИЯ». У этого памятника очень любят фотографироваться. Особенно удачный кадр получается, если встать так, чтобы сбоку в него попал ещё Корякский вулкан.

К себе на базу вернулся только в 10‑м часу. Сегодня дежурит моя знакомая Оля, первый за весь день человек, с которым можно нормально пообщаться. Сама она девушка домашняя, семейная, живёт на Камчатке, а ни разу ещё не была ни в горах, ни на вулканах, ни на каких-либо иных туристических точках. Но идеей моих путешествий она, похоже, в какой-то степени прониклась и даже рассказала кое-что интересное. Здесь на океанском берегу есть место с названием Бечевинка — бухта и заброшенный городок подводников. Добраться можно только по воде или вертолётом. В 1996 году городок по приказу был расформирован и покинут в течение нескольких дней. И там буквально всё побросали: дома, склады, бункеры, объекты инфраструктуры. Сейчас эту Бечевинку изредка посещают туристы, любители жутких зрелищ. Что там можно увидеть, я догадываюсь: приблизительно то же, что и в заброшенных посёлках на Колыме.

Рюкзак мой уже перенесли из 5‑местной комнаты в 4‑местную, и у меня один сосед: мужичок лет 65 по имени Михаил из посёлка Ключи. Простой и доброжелательный, как, собственно весь местный народ. Сам он родом с Кузбасса, но на Камчатку переехал ещё в детстве: отец был военнослужащий, и его перевели в Ключи. Говорит, что в 1964 году камчадалы там жили ещё в своих национальных жилищах. По специальности он кузнец, а для души — музыкант, играл в своё время в ансамбле, хорошо знал камчатского барда Алексея Лысикова. Сейчас пенсионер. Их тут, ключевских пенсионеров, приехала целая группа: он и ещё пять тётушек (они, кстати, и заняли мою вчерашнюю 5‑местную комнату). У них завтра в Елизово какие-то спортивные состязания — специально для пожилых участников с разных районов края. Пять видов спорта: бег, стрельба, настольный теннис, плавание и шахматы. Михаил — он по настольному теннису, а по шахматам одна тётушка по имени Надежда, которой мне по её просьбе пришлось сегодня давать что-то вроде уроков шахматной игры. Я и сам не слишком большой мастер, увлекался когда-то, но дело было очень давно. Пришлось вспоминать — и не только шахматы, но и опыт университетского преподавания. Но Надежде, похоже, этого вполне хватило.

10 августа. Западный (Охотский) берег. Другая Камчатка

На сегодня у меня намечен одиночный выезд. Есть желание пересечь полуостров поперёк и побывать на его западном берегу, на Охотском море. Просто посмотреть, что там за места. На том берегу стоит посёлок Октябрьский, до которого из города два раза в день ходит автобус. Самый очевидный вариант — первым автобусом уехать туда, а вторым обратно. По времени это так: из города автобус в 8‑15, идёт почти 5 часов, обратный из Октябрьского в 15‑00. Соответственно, там, на месте, получается совсем немного, около двух часов чистого времени. А весь остальной день в дороге.

Расстояние от города до Октябрьского 230 километров. Первые 100 из них уже знакомы: основная камчатская трасса, через Елизово, Сокоч и потом развилка: главная дорога пошла к северу, на Ключи и Усть-Камчатск, а нам налево, к западу. Асфальт сразу же заканчивается, скорость заметно снижается, а окружающий ландшафт начинает менять характер: горы-сопки постепенно мельчают, а потом и вовсе сходят на нет. На пути только три посёлка: Апача, Кавалерское и районный центр Усть-Большерецк. Под Усть-Большерецком места становятся совсем плоскими и низменными. Деревьев уже нет, только кусты и трава, а через некоторое время исчезают и кусты. К Охотскому морю мы подходим вдоль реки Большой, которая непосредственно перед морским берегом резко забирает влево и ещё долгое время продолжается вдоль этого берега на расстоянии метров 100‑150, образуя тем самым узкую и длинную-предлинную 35‑километровую косу. На этой косе есть 3‑километровый участок, где она расширяется метров до 300‑350, этот участок и занимает посёлок Октябрьский. И последние 12 километров перед посёлком дорога идёт по косе.

Двух часов перед обратным автобусом будет, наверное, даже много. Впечатление посёлок производит такое, что долго оставаться здесь не хочется. Скучные панельные четырёх- и пятиэтажки, одноэтажные деревянные дома барачного типа на две квартиры, частные безликие домики и огромное множество мелких кое-как слепленных построек (сараев, гаражей), уродующих и без того весьма неприглядный облик посёлка. Пыльные улицы, пустыри, заросшие высоким бурьяном, и вообще общая неухоженность. Прилично выглядит, пожалуй, только недавно выстроенная небольшая одноглавая церковка, обшитая металлическим блок-хаусом, имитирующим брёвна.

Пойти здесь в посёлке особо некуда, только если к морскому берегу. Море — оно всегда море. Завораживает и набегает небольшой волной на серый прибрежный песок. И само море тоже серое, несмотря на малооблачное небо. Несколько далёких кораблей у горизонта, а здесь на берегу, как в Усть-Камчатске, комплекс ветровых установок. Пространство со всех сторон открыто, и ветра свою работу не прекращают. Если немного пройти вдоль кромки моря, то ближе к краю посёлка начинает появляться выброшенная на берег рыба и одна бездыханная нерпа, что, естественно, радости не прибавляет. И во все стороны простирается однообразная гладь: море водное просто переходит в море травяное. Только совсем вдали в туманной дымке просматривается линия какого-то рельефа. И всё это — тоже Камчатка. Только другая, совсем не праздничная. Обратная сторона. Изнанка. И для полноты картины эту Камчатку тоже надо было увидеть…

В город вернулся только вечером. Надо сразу же, прямо с 10‑го километра позвонить Ксении, уточнить насчёт завтрашней поездки на Горелый. Если, конечно, всё в силе.

Не в силе. Здесь так бывает. Не набралась группа, и поездку отменили. По двум запасным телефонам тоже не предложили ничего подходящего. Времени для манёвра уже нет, остаётся одно: вызванивать Дмитрия, за дорогую цену. У него здесь всё схвачено.

И действительно, с его помощью мой вопрос решился быстро. Есть одно место: на завтра, вулкан Горелый, 7 тысяч. Приходится соглашаться. Дмитрий через некоторое время и сам подъехал, я ему всё оплатил, он меня подбросил на машине до базы.

А на базе мои ключевские знакомые уже собираются домой. Соревнования у них закончились, отбегались, отплавались, отыгрались. Надежда даже выиграла один раз, у какой-то совсем не слабой тётушки, и очень этим довольна. И активно зазывала меня в Ключи. Михаил, кстати, тоже. Рассказывал, как у них там хорошо: медведи по посёлку гуляют, на рыбалку, говорит, сходим, на Ключевской вулкан поднимемся. А вулкан этот опасный: извергается с регулярным постоянством, и камнепады по склонам. И тургруппы на него не водят. Но местные ходят, знают тропу, у них там и избушка есть… И если сейчас вспомнить, сколько раз за все годы путешествий меня вот так приглашали, то становится даже неловко перед этими простыми и безхитростными людьми...

Сегодня у меня уже третья ночёвка на этой базе юных туристов. По договорённости на следующую ночь мне надо будет перебираться в 2‑местную комнату. Однако неожиданно выяснилось, что в мою 4‑местную никто пока заселяться не собирается, и я могу в ней оставаться и дальше. На одну ночь гарантированно, а больше мне и не надо.

11 августа. Вулкан Горелый

Выезд у меня сегодня очень ранний, в половине 7‑го. Машина подошла ещё раньше. Обычный джип, водителя зовут Александр, он же и проводник. Ещё потом подсели трое китайцев: возрастная пара и молодая девушка. И никто из них не говорит по-русски, изъясняться приходилось на ломаном английском.

Ехать нам уже знакомым путём, как на Дачные источники. Перед Термальным поворот на грунтовку, длинный лесной перегон, мост через Паратунку, подножие Вилючинского вулкана, Вилючинский перевал, остановка. Отсюда, с высоты перевала среди ближних и дальних вершин можно разглядеть активно дымящую коническую вершину Мутновского вулкана и справа по соседству щербатый с пологими склонами бугор вулкана Горелого. Дачные источники находятся по направлению к Мутновскому, и мы с той дороги сходим на отворот к золотому руднику, обходим стороной основную стоянку у подножия Горелого, пересекаем по целине снежник и встаём отдельно, на более высокой позиции. Выходим из машины, и перед нами предстаёт не совсем обычная картина. Неровная поверхность, мелкая травка, а посреди неё хаотично лежат как бы вывороченные крупные комья земли. Но это не земля. Это застывшая лава. Она достаточно твёрдая, имеет пористую, ноздреватую структуру, напоминает пемзу. Я потом небольшой кусочек взял с собой на память.

Нам надо трогаться в путь. С утра небо было ясное, а сейчас начали уже появляться облака. Наша задача — успеть подняться, пока они не закрыли вершину. Мы сейчас находимся на высоте 1100, вершина — 1700, идти 5‑6 километров. Александр нацепляет рацию, для проводников это правило, чтобы в случае чего можно было вызвать подмогу. И ещё одно правило — не оставлять после себя никакого мусора, всё забирать с собой. Особенно пищевые отходы. Иначе медведь тут же прибежит. Поэтому здесь хоть и места массового туризма, но везде чисто.

Подъём к вершине не особо крутой, и тропа хорошо натоптана, но движемся мы очень медленно. Тормозят китайцы: они, как видно, не привыкли к таким переходам. Двое из них, возрастные, вскоре и вовсе откололись, вернулись к машине: сначала один, потом вторая. До вершины с нами смогла дойти только молодая девушка.

По мере подъёма характер местности заметно меняется. Травянистые островки постепенно редеют и исчезают, а окружающая картина принимает вид того, что часто называют лунным или марсианским ландшафтом. Сплошные комья лавы — маленькие и крупные, и большие бурты и холмы, и выложенные туры из этих комьев. Ниточка ручейка вдоль тропы и большой снежник в ложбине. К вулкану мы сегодня подъехали, наверное, первыми, но сейчас нас обгоняют уже и другие группы. Сегодня суббота, и вверх идёт достаточно плотный поток, причём не только туристов, но и местных жителей. Мне даже довелось прямо на тропе приятно пообщаться с одним таким семейством: отец, мать и взрослая дочь, открытые и дружелюбные, приехали прямо в домашней одежде.

Не успели мы всё-таки обогнать облако, на вершину оно наползло раньше нас. Вершина — это край одного из 11 кратеров, с названием Голубое Озеро. Само озеро внизу, внутри кратера, и за туманом его не видно. Туман, впрочем, ещё не такой плотный, с разрывами, через некоторое время он ненадолго рассеялся, и внутренность кратера с озером открылась достаточно ясно. Озерцо действительно приятного бирюзового цвета, но жизни в нём никакой нет, оно кислотное, продукт вулканической деятельности.

Народ, между тем, всё прибывает и прибывает. И потом, когда мы спускались вниз, встречные вереницы упорно продолжали тянуться, несмотря на то, что там наверху всё уже основательно заволокло. Здесь, кстати, наблюдается одна хорошая традиция: если встречаются две тургруппы, они здороваются. Не сказать, что всегда, но если здороваешься первым, то с удовольствием отвечают. Так может быть, в этом и состоит маленький секрет успешности любой такой поездки? Который, собственно, вовсе и не секрет…

В город вернулись сегодня рано, в 6‑м часу. Александр по моей просьбе подвёз меня прямо к серпантинному подъёму на Мишенную сопку. Высота сопки 382 метра, наверху стоит телевышка, а невдалеке устроена смотровая площадка с беседкой. Облака сегодня достаточно высоко, и обзор во все стороны великолепный. Никольская сопка кажется совсем маленькой, сверху она напоминает силуэт какого-то животного, вытянувшегося прямо на водной глади Авачинской бухты: с туловищем и головой — Сигнальным мысом. У меня, кстати, возникла одна мыслишка, как можно на эту сопку попробовать прорваться, к той самой часовне-обелиску. Надо будет завтра утром не проспать…

12-13 августа. Елизово. Ительменская этно-деревня Пимчах

А мысль самая простая. Сопка рядом с моей базой, и охраняет её сторож, который ночью, естественно, спит в своём вагончике. Поэтому идти туда нужно ранним утром, но когда уже рассветёт. Лучше всего часов в 6. Главное, чтобы не было собаки.

Собаки там нет, и мимо сторожки я пробрался удачно. Где стоит часовня, я уже заранее заприметил. На табличке при ней значится: «Памятник «Слава», сооружённый в честь успешной обороны города Петропавловска от нападения англо-французской эскадры в 1854 году». Установлена в 1881 году, по размерам как высокий обелиск, по форме как миниатюрная часовенка благородного тёмного цвета с вытянутым четырёхгранным шатром и светлой «ежистой» главкой с крестом. Выполнена в классическом стиле, с угловыми полуколоннами и верхними кокошниками по четырём сторонам.

На обратном пути сторож всё-таки проснулся и меня засёк. Но отпустил с миром. Сегодня мне надо съезжать со своей базы юных туристов и перебираться на новую точку. Точка эта была выбрана ещё в Москве, и она уже не в Петропавловске, а в Елизово. Поближе к аэропорту: завтра у меня обратный рейс до Москвы. Кроме того, от Елизово удобней добираться до того места, куда я сегодня хочу попасть. Этот день перед отлётом задуман с этнографической тематикой: в петропавловском турцентре я ещё в самые первые дни увидел на карте название: «Этно-деревня Пимчах», и находится она где-то в районе посёлка Сосновка Елизовского района.

Моё новое ночное пристанище стоит в Елизово на сильном отшибе, район называется Второй Бугор, самый дальний двухэтажный дом. Нечто среднее между гостиницей и общежитием: коридорная система, спальные комнаты, общий санузел, общая кухня-столовая. И очень любезная дежурная по имени Алёна. Моё место в 3‑местной комнате: 900 рублей и один сосед — похоже, из проблемных (что стало ясно по первым же репликам). Проблема, впрочем, вечером разрешилась сама собой: когда я попросил его выключить музыку, непрерывно играющую у него в телефоне, он почему-то сам пожелал переехать в другую комнату и оставил меня одного. Алёна всё за ним быстренько прибрала и очень долго передо мной извинялась (непонятно за что). И потом при любом случае интересовалась, всё ли у меня в порядке.

Заселился я в начале 12‑го, время уже не раннее, и терять его нельзя. Район Второй Бугор привязан к основной улице Завойко, являющейся частью дороги Елизово — Паратунка — Термальный, по которой мне и нужно будет сейчас ехать. Паратунские термальные источники здесь постоянно на слуху, и движение по этой дороге хорошее. Сосновка стоит от неё в стороне, поворот от посёлка Николаевка и от поворота 3‑4 километра. Автобус ждать пришлось почти час, зато тот, которого дождался, шёл прямо до Сосновки, довёз за полчаса.

Как идти дальше, мне сказали сразу, в местном магазине. Только удивлённо спросили: «А вы что, один пойдёте? Это далеко, и там медведь ходит». Но мне уже об этом раздумывать некогда, ноги в руки и вперёд.

Идти 6 с половиной километров, дорога отходит прямо от автобусной остановки, гравийная и широкая, посреди полей. И совершенно пустынная, ни одной машины. Вернее сказать, изредка они проезжают, но не этой дорогой, а параллельно, по кромке поля за лесополосой. Можно было бы и мне туда продраться, но могу тогда пропустить нужный поворот: там должно быть что-то вроде указателя на этот Пимчах.

Указатель действительно есть, самодельный, висит на дереве. От него в сторону ещё примерно столько же. Места становятся ещё более пустынными, поле теперь только с правой стороны, с левой лес. Иду, отслеживаю время и в свисток свищу, медведя вызываю: эй, медведь! ну где ты там? выходи давай. А то даже обидно: полмесяца на Камчатке, столько про них наслушался, а сам так ни разу и не видел. А завтра уже в Москву улетать…

У дальнего края последнего поля тоже висит указатель: дальше по тропинке в лес. Но там уже всё рядом, минуты две хода. Лесной ручей, при нём поляна, а на поляне небольшой комплекс знакомых по форме и конструкции национальных сооружений. И позади низкая протяжённая постройка, что-то типа визит-центра.

Местные называют этот комплекс корякским. Но это не так. Здесь почему-то всех представителей коренных народов (коряков, эвенов, ительменов) называют собирательно: коряки. А Пимчах — это ительменское стойбище. Естественно, реконструированное, но с глубоким знанием дела: самими ительменами и под их руководством. Смотрителя зовут Леонид, сам он русский, но, можно сказать, «почётный ительмен». Родом с Тиличиков (север Камчатки, Олюторский район), а здесь один из главных активистов Союза ительменов Камчатки. Предложил мне за 500 рублей провести полную экскурсию по стойбищу. Недёшево (мягко говоря), но финансовая возможность у меня есть, и надо соглашаться. Необходим знающий человек.

Итак. Ительмены — это самый древний народ из всех коренных обитателей Камчатки. И в отличие от эвенов, коряков и соседних чукчей пришли они сюда не из Азии, а из Америки, и по сути являются этнической группой, родственной северным индейцам. У них и облик схож с индейским. Сейчас настоящих ительменов осталось совсем мало, на всей Камчатке имеется только одно ительменское селение — Ковран (корякская часть, Тигильский район). Их союз называется Тсханом, что по-ительменски означает «рассвет», а комплекс Пимчах — это первый из подобных реконструированных национальных комплексов на Камчатке, существует уже 20 лет. И каждые третьи выходные сентября здесь проходит ительменский национальный праздник Алхалалалай, сейчас как раз идёт к нему подготовка, ремонтируют и укрепляют постройки. А сам праздник длится ровно сутки, с 11 утра до 11 утра следующего дня. В начале проходит обрядовая часть, а затем танцевальный марафон — на всю ночь, кто кого перепляшет. Самый длительный рекорд был зафиксирован, когда один мужик танцевал кряду 16 часов 45 минут.

Основное занятие ительменов — рыболовство. В меньшей степени — собирательство (ягоды, грибы). Что интересно, из всех грибов они брали только мухоморы, все остальные считали несъедобными. Они их сначала высушивали в течение двух недель (при этом из них выходили все токсины, оставались только стимулирующие вещества), а только потом употребляли в пищу. Иногда размачивали с соком какой-нибудь лесной ягоды. А еду себе варили в специальных деревянных корытцах, выдолбленных из полена, причём довольно своеобразным способом: просто кидали туда раскалённые камни из костра.

Зимнее жилище ительменов называется кист, летнее — мэм. Есть ещё бажабаж — промысловое сооружение, типа высокого пирамидального шалаша, крытого соломой по каркасу из жердей. И за ручьём стоят три стилизованные как бы мини-беседки с изображением различных культовых персонажей, среди которых выделяется уже знакомый кутх — ворон, который по местной мифологии считается творцом мира. На основной поляне устроен сценический помост для праздника Алхалалалай, а напротив выставлена коллекция брёвен с вырезанным человеческим ликом. Такое бревно с ликом называется хантай и делается к каждому празднику. Во время праздника его носят по поляне, и по традиции каждый может ему что-нибудь положить в рот.

Жилище мэм — это по сути уже знакомый по Эссо балаган, только более высокий и с дополнительным нижним помостом, сантиметрах в 70 от земли. Конструкция та же: столбы метра 4 в высоту, с рогатинами наверху, на них основные слеги и настил из жердей, а на настиле четырёхгранный пирамидальный шалаш, крытый соломой. А зимний кист по внешнему виду напоминает какой-то секретный бункер, замаскированный насыпным холмом. Тоже знакомая конструкция: плотные накаты из брёвен, поверх которых настилали ивовые ветки, а потом всё это накрывали дёрном. Сверху оставляли отверстие — вход для мужчин. Женщины входили снизу. А когда зимой нижний вход заметало, женщины не выходили наружу вообще. У меня, естественно, возник вопрос: а как же они всю зиму ходили в туалет? На что Леонид ответил, что мочу специально собирали, сбраживали и использовали для выделки шкур. А «твёрдую фракцию», оказывается, очень любят кушать местные собаки и олени. В лесу даже бывает проблема присесть по большой нужде: тут же на запах прибегают олени с большими рогами, и что дальше происходит, нетрудно себе представить… Дальше эту тему Леонид развивать не стал, а начал рассказывать про ительменский свадебный обряд. Молодой человек, желающий жениться, сначала приходил в дом своей невесты и 3‑4 года просто там работал. Причём работу ему поручали самую грязную и черновую. Потом наступал день свадьбы, и жених в этот день должен был изловчиться и ухватить невесту за интимное место. А невеста заранее надевала на себя всё, что можно, и вместе со всей своей роднёй всячески этому сопротивлялась. И если жениху не удавалось это сделать, то свадьба отменялась, а жених снова шёл работать, но уже в другой дом. А вдове чтобы вторично выйти замуж, надо было сначала «снять нечистоту»: кто-то третий должен был с ней переспать. Однако на такое сомнительное действо из своих мало кто соглашался, приходилось приглашать кого-нибудь из дальних стойбищ. Проблема полностью была решена с приходом русских казаков: те делали это с большой охотой.

С Леонидом мы общались часа два. Сделали серию фотоснимков в ительменской национальной одежде (называется парка, шьётся из оленьих шкур, надевается через голову), говорили и о делах сегодняшних. Всё, в общем, соответствует моим прежним представлениям: край живёт более-менее устойчиво. В Николаевке совхоз, в Сосновке ферма. Название Сосновка, кстати, немного странное для этих мест: сосны здесь не растут. В Сосновке их когда-то пытались разводить, только ничего из этого не вышло: не прижились. А название осталось. Что касается настроений в народе, то есть недовольство рядом вещей, в последнее время происходящих. Например, тем, что рыбные участки занимают пришлые. Или тем, что в районе Паратунки активно раздают земли для строительства баз отдыха при термальных источниках. А ещё разрекламированным безплатным «дальневосточным гектаром», под который часто попадают чьи-то огородные или охотничьи угодья, «исторически сложившиеся», но официально не оформленные…

Обратный путь получился гораздо быстрее: после поворота пошёл по полевой дороге и вскоре тормознул грузовик с сеном. У меня впереди весь вечер, и за этот вечер перед отлётом хочется успеть познакомиться и с самим Елизово, хотя бы в быстром варианте.

А городок этот возник как селение ещё во времена камчатских острогов, не позже первой половины XIX века. Статус города — с 1975 года. Две реки: большая Авача и малая Половинка. В центре стоит новодельная каменная пятиглавая церковь приятного вида, украшенная островерхими щипцами. Основная часть города застроена, как и в Петропавловске, преимущественно панельными пятиэтажками, однако отличия есть, и в положительную сторону. Например, здесь в заметно меньшей степени присутствуют уродливые мелкие сооружения-времянки (типа коммерческих ларьков), а также трендовые новостройки стиля «евроремонт», которые не может облагородить даже самый живописный ландшафт. Кроме того, хоть и не везде, но имеются благоустроенные дворы, палисадники, детские площадки. Удалось даже набрести на один приятный двухэтажный квартальчик с внутренним дворовым пространством, доносящим некий отзвук «старорежимных» времён. Могучие старые деревья, развешенное бельё на верёвках, сколоченный деревянный столик со скамейкой. Только большое количество стоящих машин-иномарок скрадывает чистоту ощущений…

А мой Второй Бугор — это невзрачный отдалённый район у подножия сопки, с преобладающим частным сектором. Тут можно только переночевать. Но, надо заметить, не в самых худших условиях. Просторная и чистая кухня-столовая, чайники, чай в пакетиках, народ живёт в основном походный, близкий по духу, как и на базе юных туристов. Жалко только, что, ни с кем особо не поговоришь: все самозамкнуты на свои группы, по принципу «это мы, а это вы». Хотя если бы я сам ходил в группе, то, наверное, тоже был бы таким же… Хорошо всё-таки было у Максима в «Бруснике»: тесновато, но интересно…

Здесь же какое-то общение может возникнуть, только если отыщутся вдруг такие же одиночки, как я сам. И такие люди нашлись. Мою новую знакомую зовут Наташа, она с Чукотки и, судя по облику, сама чукча. Здесь вместе с дочкой лет 16, прилетели на термальные источники. «А то, — говорит, — живём по соседству, а здесь ещё ни разу не были». («По соседству» — это 2 тысячи километров, живут они в посёлке Биллингс на берегу Восточно-Сибирского моря). Узнав, что я путешествую, сразу же позвала меня к ним, на Чукотку. «Приезжайте, — говорит, — а если вдруг хлеба не хватит, заходите, я в пекарне работаю». Несмотря на глухое заполярье, туристы их там тоже иногда посещают: морем на катамаранах, один даже на велосипеде проезжал. Народ местный занимается промыслами, оленеводством, добывает золото. И медведи ходят, только уже белые.

Но медведи меня, как видно, совсем не жалуют, не хотят показываться даже издали. Остаются только виртуально, в местных байках и страшилках. Сейчас правильнее сконцентрироваться на чём-то более осязаемом. Утром до самолёта есть ещё время, а в центре города находится рынок от производителя, где я уже и прилавок подходящий присмотрел, красно-рыбный. Из столь яркого путешествия хочется чего-то такого и домой привезти, дать возможность своим ближним хотя бы отдалённо ощутить дух Камчатки.

А путешествие получилось действительно ярчайшим и незабываемым. Таких природных красот я ещё не встречал никогда и нигде. Хотя замечу, что по значимости они у меня стоят отнюдь не на первом месте. Но и то, что стоит на первом, сложилось в этот раз на редкость удачно, как не бывало уже очень давно.

В прежние годы, когда я ездил под Самару на Грушинские фестивали авторской песни, я очень любил ходить на самую дальнюю стоянку палаточного лагеря, под названием «Кольский Бугорок». Там каждый вечер у костра в узком, почти семейном кругу можно было услышать многих интересных бардов и исполнителей, вплоть до представителей самой первой плеяды основоположников жанра. А особенно трогательно происходило закрытие Бугорка, в конце фестиваля. Бывало это поздней ночью, тогда все вставали, зажигали бенгальские огни, пели традиционную песню закрытия, а потом хором произносили: «До свиданья, Бугорок! Здравствуй, Бугорок!» «Здравствуй» в данном случае означало пожелание того, чтобы Бугорок и дальше жил и здравствовал и продолжал радовать всех, к нему приходящих. И сейчас, перед тем, как покинуть эти замечательные края, мне тоже хочется сказать: «Здравствуй, Камчатка!» И ещё раз это повторить, вместе с куплетом старой и доброй песни Ады Якушевой:

Здравствуй, Камчатка! Пусть твой океан будет кроток,

Пусть длинные рыбы хвостами в сетях шевелят.

А мне из далёкого города, словно с того пакетбота,

На удивленье прохожим кричать: «Эй, ребята, земля!»

А. С. П.

sasha.pankratov@gmail.com

октябрь 2018 — февраль 2019