Соловки для каждого свои

Дмитрий Торубаров

Глава первая или грабеж среди белой ночи

Я оказался на Соловках благодаря девушке, даже двум.

В Кемь мы прибыли, если не ошибаюсь, вечером. Во всяком случае, времени, до первого автобуса на Рабочеостровск, было очень много. Надежда категорически отказалась спать в верхнем зале вокзала. И мы спустились вниз. Некоторое время мы находились в компании “водников”, вернувшихся с трудного и “сухого” маршрута и, наконец, позволивших себе немножко расслабится в безопасной обстановке. Так что один из участников, нисходя с верхнего этажа на нижний, решив сократить путь, нырнул через перила. Пол выдержал неожиданный натиск, череп тоже. Хотя, возможно, позже проявится сотрясение. Вскоре контуженого товарища загрузили вместе с “байдами” в “попутку”, и вся компания отбыла в неизвестном направлении. И только небольшая лужица крови напоминала о произошедшем инциденте.

Надя и Вера уже давно лежали в спальниках, и, скорее всего, спали, а я, охваченный каким-то смутным томлением, все еще бродил вокруг станции. Предчувствие чего-то нехорошего не давало мне уснуть. Так что, нагулявшись, зайдя в “спальню” и увидев трех ребят, направлявшихся ко мне, я понял: “предчувствия его не обманули”. Один из них дружески протянул руку и поинтересовался, как меня зовут. Я представился. Потом он спросил, куда я держу путь, и, выслушав объяснения, вежливо попросил занять ему червонец. Я также вежливо отклонил просьбу, ссылаясь на дальнюю дорогу и непредвиденные обстоятельства, могущие возникнуть в пути. Они дружески обступили меня и сказали, что целиком и полностью разделяют мои опасения, но что я тоже должен их понять. И сразу же предложили конструктивный выход из создавшейся ситуации, даже два. 1 - я сразу по-братски делюсь с ними. 2 - если мои моральные принципы этого не позволяют, мы дружно идем в туалет или на улицу, и, после небольшой дискуссии, во время которой мне предоставят весьма весомые аргументы, они берут деньги сами. Не ответив утвердительно ни на одно из этих предложений, я в уме стал прикидывать возможные продолжения ситуации. А в это время...

В пустынном зале уборщица бесшумно мыла полы, не обращая внимания на четырех мирно беседующих ребят. И небольшое кровавое пятно быстро исчезало под мокрой тряпкой. За моей спиной тихо спали девушки. Ничто не тревожило их спокойный сон.

Между тем прессинг продолжался, оппоненты подбирали все новые и новые неоспоримые доказательства, ища слабое место в моей обороне. Если я думаю, что мне поможет милиция, то зря, потому что там все свои. Мысленно прорабатываю вариант с туалетом, милиция как раз рядом с ним. Вспомнился сон, где я дрался в туалете. Нападавших было как раз трое, к тому же вооруженных арматуринами. Сон мне не нравился, ни тогда, ни сейчас. И потом - просыпаются девчонки с утра, а у меня фингал под глазом. Не эстетично. В это время мне любезно намекают, что синяком дело не ограничится. А жить с переломанными ребрами ох как не просто. И решил я совместить два их предложения. То есть отдать им десятку, но при этом еще и выйти на улицу. Стыдно мне стало в помещении это делать. Махнул я им головой, пошли, мол, и сам первый двинулся. И что интересно, сначала я за всеми действиями как бы со стороны наблюдал. Вот я, вот они, а вот и бабка уборщица. И было такое ощущение, что ничего они не могли со мной сделать. Только стояли вокруг и тявкали, как моська на слона. Но как только решил отдать им деньги, они почувствовали: всё, теперь я их.

Глава вторая или встречи, встречи, встречи

Гуляя в свой первый приезд по Соловкам, вместе с Верой и Надей Демидовыми мы встретили на тропе странного человека. Оказалось, что он наш земляк и предприниматель, собирается переделать старое здание гостиницы на Муксалме под ферму. Но разговор у нас не клеился, особенно после двух пошленьких замечаний о хозяйке того места, где он жил. Тогда, окинув нас проницательным взглядом, он сказал: “А вы не коренные москвичи!” “Почему?” - удивились мы. “У коренных москвичей глаза хитрые и умные”, - ответил он и пошел дальше.

Вечер. Яхтсмены из бывшего закрытого города Северо-Двинска сидят с нами за столом. Выпивают, болтают, отвечают на вопросы, рассказывают о работе на заводе. “О-о-о, - подумал я, - да это же рай для шпиона. Сейчас- то я все секреты и узнаю”. Между тем Димка, обращаясь непосредственно ко мне, рассказывал: “А ты знаешь, что существуют специальные закрытые цеха по разработке и производству уголков отдыха? Там разрабатывают дизайны аквариумов и интерьеров, причем держится это все в секрете от конкурентов, рабочие потом сами монтируют их на подводных лодках. Также там выращивают золотых рыбок и канареек по специальной программе”. “Вот черт!” - удивляюсь и восхищаюсь я. “Раньше, правда, выращивали и попугайчиков, - продолжает он, - но они стали секреты выбалтывать. Пришлось их всех ликвидировать”.

Возвращаясь с Олегом с рыбалки, около дороги на хутор Горки, мы повстречали загадочного молодого человека. С ним и произошел этот странный, почти кэролловский диалог. “Ребят, эта дорога куда ведет?” “В ту сторону к Секирке, - Олег указал пальцем, - в ту, к поселку”. “А куда лучше пойти?” “Ну, до Секирки 9 км, до поселка 3”, - продолжал отвечать Олег. “А вообще - то, куда тебе надо?” -поинтересовался я. Он пожал плечами: “Да мне все равно”. “Тогда все равно куда идти” - ответил я.

Сижу копчу рыбу. Олег пошел в дом поговорить с хозяином портативной коптильни Фигурой. Ко мне подходит бодрая экзальтированная женщина за сорок и спрашивает: “Фигура - это кто?” “Фигура - это там”, - ответил я, стараясь поддержать ее стиль. “Войти можно?” “Можно”. “А по морде не дадут?” “Это смотря что скажете”. “Ну, а если я скажу, “здравствуйте”?” “Попробуйте”, - посоветовал я, и она отправилась в дом. Как рассказывал потом Олег, зайдя и узнав, кого кличут Фигурой она сказала: “Мне говорили, чтобы я не уезжала с Соловков, не познакомившись с Вами”.

Глава третья или рыбалка - дело тонкое

Хотя я бывал на Соловках не один раз, но рыбу попробовал поймать только в этом году. С чего начинается рыбалка? Неизвестно с чего она начинается в других местах, но на Большом Соловецком острове рыбалка начинается с Большой охоты. С охоты на Червя. Зверь это импортный, штучный и ужасно редкий. Знатоки утверждают, что найти его можно только в местах большого и долгого скопления народа. Например, в монастыре. Например, около ..... ха, нашли дурака, червивые места выдавать. Сами ищите. Такие злачные места, конечно, были молниеносно отслежены. Их оказалось немного. Среди настоящих рыбаков началась тайная борьба за знания. Вот тогда я и понял весь глубокий смысл поговорки: знание - сила. Хотя, примеряясь к обстоятельствам, можно вывести другой закон. Знание - рыба.

Почему в условиях столь жесткого дефицита червей на них всегда клевала рыба - для меня осталась тайной. Хотя есть предположение, что старые рыбины, которым удалось отведать Червя, рассказывали молодежи, что такую вещь непременно стоит попробовать. Если они хоть раз ее увидят. Для этого, говорили они, стоит даже жизнью рискнуть.

Где же ловится рыба? Конечно, она ловится и в Святом озере (озеро, находящееся у стен монастыря), но любой знающий человек вам скажет, что настоящая, крупная Рыба берет только вдали от людского жилья. Как говорится: “чем дальше в лес - тем больше рыба”. Но на Соловках озер полно, на какое же стоит пойти? Что бы разрешить этот вопрос мы с Олегом пошли к его другу. Он-то и поведал нам, что самый крупный окунь берет на Большом Гремячем. На Красном он, правда, тоже берет, но уж больно капризен. Хочу - клюну, хочу - не клюну.

О дальнейшем лучше расскажет песенка. Представляя ее, Олег произнес: “Молодой рыбак, впервые ловивший рыбу на острове, так вдохновился, что сочинил песню. Может быть, кто-нибудь еще хочет попробовать? “

Желающих не нашлось.

А теперь песня

Вечерами светлыми,
Сквозь леса зеленые,
На озера дальние,
Уходили мы.
Ждите нас с рассветами,
С рюкзаками полными,
Окунями свежими
Объедитесь вы.
Вот дошли до места мы,
Удочки раскинули,
Как цыганки картами,
Погадать на клев.
Помоги нам, господи,
Вроде черви - козыри,
Масть ложится на руки,
Начинаем лов.
Время катит волнами,
Уже солнце скрылося,
А у нас в котомочке
Невелик улов.
Как назад вернемся мы
Без ведерка с рыбами,
До утра под соснами
Коротаем ночь.

С рассветом, пока я боролся со сном, Олег ушел ловить рыбу. “Я знаю, почему это озеро называют Большим Гремячим”, - это были первые слова, что я услышал от него утром. Я оглянулся. Левая половина Олега была более насыщенного цвета. Посередине проходил терминатор, деля его на две равные части - мокрую и сухую. Хорошенько рассмотрев Олега, я понял: человек, выглядящий так, как он, несомненно, разгадал тайну названия озера.

Солнце вышло раннее,
Клева снова не было,

Это не совсем правда, Олег таки наловил рыбы. В основном мелкой, на уху, но попадались и вполне приличные экземпляры. Я же не принес в монастырь ни одной рыбки.

Но уж делать нечего,
Нам пора домой.
Под врата кремлевские
Поступью нетвердою
По мощеной улице
Мы вошли с тобой.
По дороге к кухоньке
Рыбаков приметили,
Два лома им выдали,
Повели копать.
Что ж вы, люди добрые,
Нас так плохо встретили,
Мы ж для вас старалися
Фосфору достать.

“Олег, - задал я ему мучивший меня вопрос, - почему у тебя клюет, а у меня нет?” - “А я ее, заразу, чувствую, все таки с шести лет рыбу ловлю”.

Автор благодарит Олега за терпеливое выслушивание песен в своем исполнении. И приносит ему в связи с этим глубокие соболезнования.

Глава четвертая или спираль истории

История, произошедшая в мой первый приезд на Соловки.

Во время экскурсии по острову Анзер в районе горы Голгофа потерялась Надя Демидова. Правда обнаружили это только у катера. Я вызвался найти ее. Пробежал назад с километр, покричал - тишина. Вернулся в бухту, ребята на катере надрываются, скандируют: “Надя, Надя”. Оставил я Вере свитер и тельняшку, чтобы не так жарко было, и в одной майке побежал назад. Вернулся до самой Голгофы. Стою, смотрю на гору, подниматься наверх совсем не хочется. И вдруг привиделась мне ужасная картина: в одном из полуразвалившихся домов ломается прогнивший пол и Надя падает в подвал, а сверху на нее валятся тяжелые бревна. И сейчас лежит она со сломанной ногой, придавленная обломками, и не может пошевелиться. И в самый последний момент появляюсь я - рыцарь в сияющих доспехах. Кто же после такого устоит на месте, и я устремился на гору. Обошел все дома, позвал Надю - нет никого кругом. Даже обидно стало - такая красивая история придумалась. Делать нечего: надо возвращаться. Сквозь заросли иван-чая, потом вниз с горы и бегом по тропинке. Пробежал с километр, чувствую - не та дорога. Вернулся, нашел другую тропинку, побежал - нет, опять не та. Снова вернулся, поднялся на гору, залез на церковь. Осмотрелся кругом. Заприметил место, с которого последний раз церковь видно, засек азимут и поспешил в правильном направлении.

За следующие сорок минут я успел обогнуть гору, сбегать по разным тропинкам в различных направлениях и дважды залезть на церковь. Вскарабкавшись на нее в третий раз, я сел на камешек и призадумался. Надвигался вечер, поднимался ветер, падало настроение. Вспомнилось, как капитан катера говорил, что ему надо вернуться к определенному часу и, возможно, все уже были на обратном пути. А я остался на острове один, как Робинзон, только без спичек и теплой одежды. И тут меня озарило - здесь же есть люди- реставраторы, так что если катер ушел, я пойду к ним. Спустившись на землю, я побрел наугад по какой-то из тропинок, и вскоре с удивлением заметил, что это как раз та, нужная мне дорога, которую я долго и безуспешно разыскивал. Моментально ускорившись, я рванул к бухте. Задолго до того, как я увидел катер, до меня донесся дружный хор, ритмично выкрикивающий чье-то имя. Подбежав поближе, я различил его: “Дима, Дима”, - скандировали ребята.

Пять лет спустя.

За долгую и усердную работу нас наградили поездкой на Анзер. Прожив несколько дней в Троицком скиту, мы все дружно выдвинулись к Капрской губе. Что б уже отсюда не спеша совершить прогулку на далекий и прекрасный мыс Колгуев. Ходовые качества у всех разные, и поэтому отряд растянулся длинной змеёй. Я шел почти последним. Но волноваться незачем, до Голгофы я дорогу знаю. А там все встретимся у церкви.

Я поднимался наверх по кольцевой тропе, когда на одном из ответвлений меня остановил Витя. “ Ты знаешь куда идти?” - спросил он. “ Нет. Хотел подняться на Голгофу, думал все там.” “Веня сказал, что мы сейчас не будем заходить туда. На обратном пути посмотрим. А нам сюда”, - Витя сделал приглашающий жест. “Точно сюда?” “Точно, Аня сказала”. “Спасибо, а то я не знал куда идти”- поблагодарил я. Так мы и двинулись в путь: впереди Аня, за ней Витя, а потом и я с Гришкой. Идем бодро. Дорога вроде узнается. Приметы сходятся. Через полчаса ходу Аня и Витя попались нам навстречу. Они шли по тропе до тех пор, пока не увидели следы. Следов было много. И все их оставил один человек. Он прошел к морю и не вернулся. Зато вернулись наши друзья, из-за нас. Иначе бы они пошли вдоль берега налево. Вернулись к горе. Я предложил подняться наверх и осмотреться. Спокоен - что значит опыт. На вершине устроили совет, в ходе которого пришли к выводу, что шли мы к Кирилловской губе. Так что если бы Витя и Аня пошли как хотели, то им долго пришлось бы идти до Капрской губы. В отличие от первого случая, когда я пытался найти дорогу экспериментальным путем, сейчас у нас была Карта. Благодаря ей и нам, в муках сомнений была рождена истина. Следуя в верном направлении, мы догнали также заплутавших на горе Диму и Рому.

Глава пятая или “какой тяжелый темный бред”

Это случилось во время незаконной стоянки на Анзере в глубине леса. Там я наблюдал это диковинное и страшное зрелище. Устав сидеть у костра, Ромыч пошел к своей палатке. Повинуясь внезапному порыву, я взглянул на нее и заметил, как она едва заметно шевельнулась. Я хотел окликнуть Ромку, подбежать к нему, остановить, но какая-то неведомая сила навалилась на меня, скрутила так, что не было возможности пошевелиться, и мне оставалось только наблюдать за происходящим. По мере приближения Ромки к палатке все явственнее ощущались ее колебания. По ее крупному зеленоватому телу побежали волны: веревки, растягивающие ее между деревьев, натянулись и завибрировали. Она рвалась с привязи, словно волк, почуявший приближение ненавистной собаки. Но, поняв, что так она может отпугнуть жертву, палатка затихла, бессильно обвиснув на растяжках. Ромыч ничего не заметил. Он спокойно подошел к палатке, наклонился и развязал веревку, стягивающую тубус. И тут палатка ожила: молниеносно выбросив вперед губы тубуса, она обхватила руки Ромыча и засосала их в свою утробу. Только исчезнув во внутренностях палатки с головой, Ромыч почувствовал неладное и попробовал вырваться. Не тут-то было, следующим глотком палатка затянула его по пояс. Ромка сопротивлялся из последних сил, зеленоватое туловище чудовища сотрясалось как в лихорадке. Вот только брыкающиеся ноги остались на улице, но и они медленно затягивались внутрь. Было видно, что там, внутри, Ромка еще не прекратил борьбы: то рука, то голова надавливала изнутри на плотную шкуру, образуя на ее поверхности характерные выступы. Еще один судорожный глоток - и ноги Ромыча исчезли, палатка затихла. И только еще раз с хвоста до головы по ней прокатилась волна, и, сыто рыгнув, она выплюнула на мох пару сильно пожеванных сандалий.

Но Ромка не сдался: проведя ночь в страшной борьбе, он с утра голыми руками разодрал водонепроницаемую шкуру палатки и вышел на свободу. Изрядно помятый, но не побежденный.

Глава шестая или “нормальные герои всегда идут в обход”

После съемки заката на Голгофе, мы возвращались с Наташкой в лагерь. Чтобы не идти через домик лесников, решили свернуть с тропы в лес и обогнуть его. Я долго вел Наташку сквозь заросли, наконец она сказала, что мы идем совсем вглубь острова, я немного поспорил с ней, но потом согласился, и повернул на 90 градусов. Мы вышли к поляне, заросшей травой. Под ногами захлюпало. Вот тут я первый раз услышал, что Аня дала Наташке Ванины кроссовки и что Наташе неудобно будет отдавать их мокрыми. Устроив небольшое совещание и решив, что, раз это я завел нас сюда, то, так уж и быть, я перенесу ее до сухого места.

Дойдя до тропинки, мы пошли по ней и вскоре очутились на берегу озера. Озеро я узнал, сегодня я пытался набрать в нем воды. (Вода, кстати, привела в восторг всех обитателей нашего лагеря. Она была мутная и обладала нездоровым зеленоватым оттенком.) У приметного места мы свернули в лес: тут, чтобы перейти через канаву Наташа снова на меня залезла. Через болото, усеянное морошкой, я практически перенес ее на себе. Нет, она, правда, слезала с меня, когда мне хотелось передохнуть, или на сухих местах. Но, я заметил, что с каждым разом запрыгивает она все лучше и лучше. Под конец она вообще едва опиралась на мои плечи, сразу, одним толчком, оказываясь на спине. Пока мы перебирались через болото, на нем начал клубится туман. Наташка трепала меня по голове и говорила: “Представляешь - глубокая ночь, сердце леса, болото. Бледный туман, едва качаясь, окутывает одинокого всадника и его верного коня. Ах, - вздохнула она, - романтика”.

Уже у самого лагеря, в ответ на мое недовольное ворчание, она произнесла: “Подумаешь, пару кроссовок через болото перенес”.

И, кстати, все эти обходные маневры оказались совершенно напрасными. Когда мы пришли в лагерь, дежурные что-то жарили на сковородке, стащенной у лесников.

Глава седьмая или собачий вальс

Собаки на Соловках жутко умные и самостоятельные. Да еще наделенные очень специфическим чувством юмора. Привез как-то автобус иностранных туристов, высадил у Никольских ворот. Тут же, на травке, свернувшись колечком, отдыхали два пса. Рыжий и пегий. Они делали вид, что спят, а сами исподлобья наблюдали за проходившими туристами. Не шелохнувшись, они пропустили мимо себя всю группу. Последними шли две девушки, они о чем-то болтали, время от времени заливаясь смехом. Как только псы заметили, что все вновь прибывшие развернулись к ним спиной, они ожили. Пегий поднял голову, рыжий ловко вскочил на лапы. Бесшумной рысью он подбежал к одной из девушек. На ходу распахнув пасть и склонив голову на бок, для удобства, рыжий нежно, едва касаясь, обхватил девичью ножку и рыкнул. Визг жертвы розыгрыша наверняка был слышен в Березовой тоне. Рыжий, гордо подняв голову, царственной походкой вернулся на прежнее место. Физиономии обеих собак лучились от полученного удовольствия.

Я, Гриша и Ваня отправились за молоком, но хозяйки не оказалось дома, и мы были вынуждены ждать на улице, рассевшись на камешках. За таким утомительным занятием нас и нашел этот пес. Рыжий, уши острые, торчком, хвост колечком. Глаза с чертовщинкой. Покопав малость дорогу и найдя это занятие не особенно интересным, пес в ходе своих исследований обнаружил, что Гриша его побаивается. Тогда он начал заходить то с одной, то с другой стороны и зевать. Забежит слева, раскроет челюсти, зевнет во всю пасть с урчанием - Гришка от него посторонится. Тогда он забегает справа, почти уткнётся носом в локоть и опять - как зевнет.

Мы пошли с Наташей на Печак, и с нами за компанию побежал один из псов, которые постоянно крутились во дворе монастыря. Идти с ним оказалось гораздо интереснее, чем одним. Пес то сзади бегает, то впереди что-то вынюхивает. Но если чуял еще кого-нибудь, все время подбегал к нам. И вот, идешь не спеша, разговариваешь, а он разгонится где-то за спинами и несется на обгон. А ты ничего не слышишь, земля мягкая и глушит звуки. И вдруг прямо рядом раздается громкий топот, и под рукой проскальзывает что-то большое и серое, да так неожиданно, что обязательно вздрогнешь. Если пес обгонял с моей стороны, вздрагивал я, если с Наташиной - она. И так его топот был похож на лошадиный, что мы прозвали пса horse - dog.

Глава восьмая или большие страдания маленького босса

Летом 1999 г. я был начальником группы по фотофиксации памятников культуры. Нашим первым заданием была Березовая тоня. Находящаяся, судя по карте, на узком перешейке в восточной части острова. До нас там никто из Рождественки не был. Да и сама Татьяна Валентиновна призналась, что была там лет десять назад. Идти на место недолго - часа два. Причем прямо до тони ведет тропа, единственная в этом направлении. Получив у Т.В. точные инструкции, запомнив свой путь на крупномасштабных картах лесничества и даже набросав его на схеме, имеющийся у нас, я счел, что должным образом подготовился к завтрашнему походу.

Наутро, собрав рюкзаки и оставив дома карту-схему, мы пошли на задание. Когда у тебя прекрасная память, то картой можно и пренебречь. Тем более, что со мной шли трое помощников, которые тоже никогда не жаловались на память. Единственным затруднением на пути нам представлялось болото, через которое шла тропа. Но в этом году была засуха, и мы решили, что переберемся без труда.

До кирзавода добрались быстро. Женщина, живущая в домике у ворот, поинтересовалась, куда мы идем. Узнав, что на Березовую тоню, сказала, что идем правильно. Пройдя территорию кирзавода, я, следуя инструкциям, повел свой отряд направо. Как и было обещано, мы прошли мимо большой поляны. Затем дорога раздваивалась, мы повернули направо. Через некоторое время дорога еще раз разветвилась. Посовещавшись, мы повернули налево. На следующей развилке - направо. Для единственной тропы на тоню дорога демонстрировала удивительное разнообразие. Она вывела нас к болоту и исчезла. Решив, что раз через болото нет тропы, то это не то болото, мы развернулись на 180 градусов. Вернувшись до последней развилки, повернули направо и вскоре вышли к той же поляне. Оказывается, здесь дорога делала петлю для разворота грузовиков. Войдя в лес в знакомом месте, мы продолжили исследования Большого Соловецкого Лабиринта.

Следующий поворот вывел нас к дороге, по которой мы проходили с утра. Слева свалка, справа поворот на кирзавод. Мы решили дойти до женщины привратницы и спросить дорогу на Березовую тоню. Но на беду встретили старушку. Пока мы с ней говорили, мимо проскочил мотоцикл. “Идите по его следам, - посоветовала бабушка, - они наверняка поехали на тоню. Дойдете до ляги и переходите через нее. Дальше снова тропа”. Выслеживая мотоцикл, мы двигались по хорошо знакомым местам. Вот эту голову куклы я вижу уже в третий раз, надеюсь, четвертого не будет. Люба рассказывает про Японию, где в городах нет названий улиц, одни номера. Как просеки в лесу. А также о том, что улицы там никогда не идут прямо, так что, начав идти по двум, как кажется, параллельным, можно оказаться в совершенно противоположных концах города. Японцы считают, что прямой дорогой ходит только дьявол. Интересно бы узнать, не прокладывал ли дороги здесь некто из Страны восходящего солнца.

Следы мотоцикла благополучно теряются на одном из поворотов. Но мы выходим к ляге, и, хорошенько пошарив по кустам, находим тропинку. Моя команда, объявив меня неспособным к прокладыванию маршрутов и обвинив в неспособности запомнить элементарную дорогу по карте, берет дело в свои руки. Теперь мы идем за Мишкой. Переведя нас через болото по тропинке, он в какой-то момент почему-то ее оставляет и идет прямо в лес. После непродолжительной дискуссии мы расходимся на поиски тропы. Ее обнаруживает Наташа. Теперь наш предводитель она. Тропа просто замечательная, хорошо натоптанная, по ней часто ходят. Но ходят, как выяснилось позже, к озеру. Единственное утешение - очень крупная черника.

Команда загрустила и начала высказывать робкие предположения, что мы все-таки не дойдем до тони. Я, как мог, не поддерживал это настроение. Обратная дорога легка и приятна. Хорошо еще раз пройти знакомыми местами, дружелюбно пнув мимоходом пластмассовую голову.

Ровно через четыре часа мы стояли у ворот кирзавода, интересуясь дорогой на Березовую тоню у женщины привратницы. Она решила сама нас вывести на нужную тропу. С ее помощью мы искали тропинку еще полчаса, изрядно попугав косарей дружным хождением по полям.

Итак, установлен своеобразный рекорд: мы прошли от монастыря до Березовой тони за неполных шесть часов. Обратный путь занял полтора.

Глава девятая или подальше залезешь - поближе сойдешь

В 95-м году мы с Денис Леонидычем и Наталией Викторовной предприняли попытку облазить монастырь от подвалов до крыш. Гуляли в полной темноте под мельницей и бродили на четвереньках по пыльным чердакам братского корпуса. Но крыша Спасо-Преображенского собора оставалась для нас недостижимой. Она манила нас, как манит альпинистов Джомолунгма. В один прекрасный день я обнаружил, что леса в одном из приделов церкви почти доходят до разобранного пола чердака, о чем незамедлительно и сообщил кому следует. “Встречаемся на паперти после экскурсии”, - договорились мы и разошлись в разные стороны, чтобы не привлекать лишнего внимания, словно “тимуровцы”, собирающиеся тайком помочь старушке.

И вот мы уже стоим на последних досках лесов и смотрим в разверстое отверстие потолка. Всего-то 3 метра по вертикали, и ведет туда ровный и надежный, как железнодорожный мост, столб. Будущий кандидат наук пополз по нему с ловкостью геккона. Не успел я как следует протереть запорошенные пылью глаза, как Наташка начала свое восхождение на меня. Ее крепкие ботинки находили надежную опору на моих ребрах. Наконец она ловко встала мне на шею и протянула руки вверх. Денис ухватился за них и потянул Наташу на чердак, преодолевая закон притяжения земли. Вы когда-нибудь видели, как рыбак выводит взявшую на блесну огромную щуку? Он ловко управляется с лесой, когда нужно отпуская, когда нужно подтягивая, а, самое главное, не давая рыбе уйти под коряги. Денис вел себя как очень опытный рыбак, так что Наташкины попытки зацепится за торчащие доски или скрыться под полом были пресечены.

Выйдя через чердачное окно, мы оказались на крыше придела. Нашу радость поймут немногие, только те, кто хоть раз был первопроходцем. Как и положено у крутых альпинистов, мы решили засняться на покоренной вершине. Но пока гордо позировали перед аппаратом, из узкого окошка собора, выходящего на крышу, выглянула бабуля!, а следом - маленький ребенок! Заметив нас, они задвинулись обратно, и пропали из виду. Подбежав к окошку, мы обнаружили в толще стены лесенку, ведущую вниз и на крышу собора.

Глава десятая или “мы сегодня уплываем, ты прощай земля святая”

Однажды понадобилось нам уехать с Соловков на два дня раньше, чем остальным. И послала меня Наташка договариваться насчет катера. Вдвоем с Денисом мы отправились на поиски капитана, который согласится отвезти нас в Рабочеостровск. После долгой погони по свежим следам одного из них, мы поймали его на пути в баню. “Ну, что ж, - сказал он, - наберете народ - подходите к четырем на пристань, там моя “дора” стоит”. Побегали мы, подобрали народ и ровно в четыре стояли на пристани, но в пределах обозримого пространства не было ни капитана, ни катера. Одни баркасы на волнах качались. Свалили мы все рюкзаки в кучу и по причалу забегали, “дору” пытались отыскать. Через десять минут подходит капитан и присоединяется к нам. Наконец нашли одного мужика: оказалось, сын капитана на катере час назад в море ушел, туристов на Зайчики повез. Ну, капитан- человек решительный, показывает нам на один из баркасиков и командует: “Грузи вещи”. Не знаю, может, я их неправильно баркасами назвал, но, вобщем, это лодка, длиной метров пять, шириной метра полтора, борта на 50 сантиметров над водой поднимаются и на корме мотор закреплен. Я как представил, что на ней до Рабочеостровска три часа по морю плыть, и не по себе мне стало. Но ничего не поделаешь - надо ехать, и мы послушно забиваем вещами свободное лодочное пространство. Какой-то парень спрыгивает в лодку и начинает вытаскивать их обратно. В ответ на наше возмущение он заявляет: “Давайте вылезайте, это моя лодка”. Начинается загрузка в обратном порядке, пристань опять зарастает рюкзаками. Капитан спрыгивает к хозяину и затевает разговор о том, как нам срочно нужно попасть на поезд. Долго он его убеждал, но все-таки нашел какие-то нужные, тронувшие его суровую душу слова. Побыстрому закидав в баркасик вещи, мы отплыли в открытое море, на поиски “Доры”. Я сидел на носу в позе лотоса, а приветливые волны Белого моря дружески шлепали меня по спине. У Большого Заяцкого острова мы настигли дору. Набитая счастливыми туристами она возвращалась домой. Наш баркасик устремился прямо к ней, капитан поднялся в полный рост, скрестил согнутые в локтях руки и поднял их над головой. Баста, карапузики, отплавались, вот что означал этот знак. На “доре” заглушили двигатель. Наша лодка с выключенным мотором по инерции мягко подошла к правому борту катера. “Давай вылезай”, - закричал капитан. Туристы с изумлением смотрели на неизвестного человека, выгоняющего их с катера. “Но им же назад надо, в гостиницу”, - сын капитана пытался отстоять “дору”. Начались переговоры о сдаче судна. Наш капитан не слушал возражений, и в результате переговоров экскурсанты были безжалостно пересажены на баркасик, а мы с комфортом расположились на свежезахваченном катере.

Привалившись к борту, я смотрел на туристов - ежась под прохладным северным ветром и пытаясь поглубже зарыться в одежду, чтобы хоть как-то спастись от брызг: они, с какой-то собачьей тоской в глазах, провожали взглядами удаляющийся катер.

Небольшое судно с красивым названием “Печак” мягко качается на волне. Оно везет нас в Рабочеостровск, с каждым поворотом винта приближая нежеланную встречу с Москвой. Мы расположились на корме: кто на скамейке, а кто и на бочках, прикрытых брезентом. Болтали, и уже ностальгировали по Соловкам. Упитанная мамаша, сидящая рядом со мной, подозвала к себе дочку, интересуясь, не замерзла ли она. Потом осторожно взяв её за руку и нежно посмотрев в глаза, полуутверждает, полуспрашивает: “Ну что дочка, будет, что вспомнить?!” Та утвердительно замычала в ответ, и, прижав ладонь ко рту, кинулась к борту.

И, напоследок, загадка:

Сколько нужно человек чтобы сварить 200 гр. манной каши на Березовой тоне?

1) Один
2) Двое
3) На Березовой Тоне кашу не едят.
4) Правильный ответ:

Исполнители загадки: Дима, Миша, Люба, Наташа и жуткий ветер.

---